Глава 29
Хари опоздал на целый час, но моя мать в кои-то веки не стала возмущаться. Такой эффект на нее производили только врачи и адвокаты. К ним она относилась с неизменным пиететом, в ее глазах они были сравнимы с младшими членами королевской семьи.
– Как твои дела? – спросил меня Хари. Шоколадные глаза буквально сверлили меня насквозь. Я бы отдала все на свете, чтобы перевести стрелки назад: вновь оказаться у него в кабинете и поглощать липкие пирожные.
– Терпимо. Куда больше меня волнует состояние брата.
– Именно за этим я сюда и пришел. Чтобы увидеть, чем я могу ему помочь.
Альварес крутился у двери. Было довольно странно, что они с Хари подружились. Лично я никак не могла взять в толк, что между ними общего. Впрочем, в этом весь Хари – прийти на помощь тому, кто нуждается в поддержке. Его спокойствие передалось даже Альваресу. И самое главное – Уиллу. Брат притих, хотя взгляд его был по-прежнему прикован к окну. Видимо, наблюдал за тем, как по небу пролетают призраки.
– Здравствуйте, молодой человек, – проворковал Хари. – Смотрю, ты сегодня у нас спокоен. Это хороший признак.
– Он еще минуту назад орал как резаный, – уточнила я. – Может, ввести хлорпромазин?
– Не нужно торопить события, Элис. – Хари наклонился, чтобы потрогать лоб Уилла. Он разговаривал с ним, как со старым другом: – Возвращайся к нам постепенно, как получается. Через несколько дней мы переведем тебя на валпроат. Посмотрим, каковы будут результаты.
– Господи! – взорвался Альварес. – Неужели ты забыл, что дело срочное?
Уилл мгновенно отреагировал на повышенный тон. Хотя, возможно, причина заключалась в масштабах. Для него мы все были гигантами, высившимися над его кроватью. Он прикрыл руками глаза, бормотание перешло в плач.
– Может, нам лучше выйти? – предложил Хари.
Альварес, как только шагнул в коридор, был готов взорваться от злости.
– Никакого улучшения!
– Но ведь он болен, Бен, – спокойно возразил Хари. – Его выздоровление потребует времени.
Альварес кивнул:
– Пусть выздоравливает, но без его показаний мы в заднице. Застряли. Он часть команды. А вчера пропала еще одна девушка.
К этому моменту улыбку на лице Хари сменило выражение, какое я не раз видела на совещаниях нашего подразделения. Обычно за этим следовала информация о сокращении финансирования.
– Дело в том, что он не только болен, ему еще вкололи целый набор психоактивных препаратов. А противоядия нет. И нам ничего не остается, только ждать.
Альварес нетерпеливо кивнул.
– Ты хочешь сказать, что не можешь ничего сделать?
– Нет. Я говорю, что мы должны набраться терпения. В данный момент Уилл считает себя птицей в клетке. Разве он может сразу из нее вырваться?
Щека Альвареса дернулась.
– Я просто напоминаю, что дело срочное. Вот и все.
– Я помню, и мне жаль. Мы делаем все, что в наших силах. – Хари виновато посмотрел на меня и поцеловал в щеку. – Мы там, наверху, все по тебе скучаем, Элис.
Сказав это, он зашагал по коридору, возвращаясь в свой мир, в котором когда-то обитала и я. Полный деловых встреч, рецептов и прочих вещей, которые можно контролировать.
Альварес сцепил на затылке руки.
– Нет, все это, конечно, прекрасно. Но от этого ни хрена не становится понятнее, как две мертвые девушки попали к нему в фургон.
– Наверное, имеются и другие способы это выяснить?
Между его бровей, подобно каньону, пролегла глубокая складка – где-то на ее дне протекал поток мыслей. Альварес настоял, что проводит меня до Тули-стрит. Когда мы с ним дошли до угла, взгляд его упал на мой рот, будто он собрался поцеловать меня на виду у всей улицы, на виду у Энджи, которая ждала в машине у противоположного тротуара.
– Лучше не надо, – предостерегла я.
Альварес мыском ботинка поддал рассыпанные по земле градины.
– С тобой вечно лучше не надо.
– Просто я думаю о твоей работе. Вот и все.
– А если меня уже от нее тошнит?
– Это потому, что ты слишком много работаешь.
Его губы скривились в подобии улыбки.
– Кто-то же должен.
– Я позвоню тебе сегодня вечером, – пообещала я.
Он зашагал прочь очень медленно, будто тащил на плечах незримый груз.
* * *
Что касается Энджи, то на нее холод, похоже, не действовал. Своей короткой стрижкой она напомнила мне беспризорника из «Оливера Твиста».
– Смотрю, начальник к вам неравнодушен, – заметила Энджи, пристально глядя, как я отреагирую на ее слова.
– Чушь. Он просто делает свою работу.
– По нему у нас в участке все женщины сохнут.
– Вы шутите.
– Правда, там и выбора-то особого нет. На фоне большинства наших мужиков инспектор Бернс кажется замухрышкой. Но вы бы послушали, что говорят девчонки про Альвареса с тех пор, как у него умерла жена.
Интересно, а Альварес в курсе, что к нему уже выстроилась очередь воздыхательниц? Тем временем мы уже направлялись на юг по Саутварк-Бридж-роуд. Еще несколько минут, и вокруг меня, словно гигантская фигура оригами, сомкнутся стены отеля.
– Энджи, вы не могли бы свернуть на следующем перекрестке налево?
– Это еще зачем? – недовольно уточнила она. В отличие от Мидса, она терпеть не могла отклоняться от плана.
– Обещаю, всего на минутку.
Энджи что-то недовольно буркнула себе под нос, но остановила машину в тупичке. Мемориальный скверик можно было пропустить в два счета. Когда его открыли, в газете появилась заметка. Родственники были возмущены, и я прекрасно их понимаю. По их мнению, художник не воздал должного жизням несчастных девушек. Скверик был скорее данью минимализму. На мощенном камнем пространстве разбросаны круглые клумбы и восемь плоских камней, отмечая собой то место, где когда-то стоял хостел Бенсонов.
Мраморные плиты напоминали огромные тусклые монеты под пасмурным небом, словно человеческая кожа, которая десятилетиями не видела солнца. Энджи посмотрела на список имен. Один из мемориальных камней разукрашен вандалами. Думаю, в скором времени и остальные тоже будут покрыты кричащими граффити.
Я закрыла глаза, и перед моим мысленным взором тотчас же возникла Мишель и ее затуманенный взгляд, взгляд человека, который не видит будущего. Кто знает, вдруг она еще жива? Вдруг уехала в другой город, чтобы начать там новую жизнь? Я оглянулась на Энджи. Та стояла, склонив голову. Губы ее беззвучно шевелились, чем она несказанно меня удивила. Молитва никак не вязалась с ее поведением тертого калача. Поймав на себе мой взгляд, она смутилась, будто я застукала ее, когда она запустила руку в коробку с печеньем.
– Все, пойдемте, – поторопила она меня. – Незачем тут зависать.
Рядом с одним могильным камнем лежал букетик гвоздик. И я подумала о пяти девушках, чьи тела так и не найдены. Их родным даже некуда принести цветы на их день рождения. Но пусть лучше так, чем лежать на кладбище проституток. Этот садик казался роскошью по сравнению с коркой грязного, поросшего сорняками асфальта, закатавшего сотни безымянных могил кладбища Кроссбоунз.
* * *
Единственное, что можно сказать хорошего в адрес отеля, – в нем был вай-фай. В самом худшем случае я могла бы смотреть на картинки пустынных ландшафтов и представлять, как бегу по ним долгие мили. Когда я вошла в свой почтовый ящик, тот встретил меня тремя сотнями писем. Внизу первой страницы появилось смутно знакомое имя. Еще не закончив читать, я решила принять предложение. Через минуту был сделан телефонный звонок, и мы договорились о встрече. После чего я сообщила об этом Энджи.
– В шесть тридцать мне нужно быть в Брикстоне, – объявила я.
Энджи продолжила изучение свадебных фото, видимо выбирая фату.
– Что-то мне это не нравится.
– Согласна. Я знала, что вы так скажете.
– На улице за вами трудней уследить.
– Обещаю, что не стану убегать далеко.
– Брикстон! Это надо же! – простонала она.
– Нас там легко могут поймать и продать в сексуальное рабство.
Энджи пристально посмотрела на меня:
– Вам бы только шутить, Элис. Или забыли, что за вами охотится психопат?
Я вздохнула:
– Вы не поверите, но помню.
Когда вышли на улицу, она все еще на меня дулась.
– Даже не представляете, как я вам благодарна, – тихо сказала я.
– Неужели? – спросила она, глядя на поток машин, текущий от моста Ламбет-бридж.
– Просто я привыкла самостоятельно принимать решения, вот и все. И безделье для меня сродни пытке.
Как только я извинилась, настроение тут же вернулось к Энджи. Машина свернула на юг, вливаясь в широкий поток, что катился в направлении зеленых пригородов.
Вскоре мы уже оказались в Брикстоне. Тот ничуть не изменился. Растаманы, сверкая красно-желто-зелеными деталями туалета, несмотря на холод, толкали на улицах «дурь». Они были готовы всучить «травку» первому попавшемуся прохожему.
Мы припарковали машину рядом с прачечной самообслуживания. Две хорошо одетые африканки закладывали простыни в огромные барабаны. Судя по их нарядам, они не стали бы жертвовать стилем ради какой-то там карьеры.
Мы направились к «Старбаксу». Я всегда ненавидела эти однотипные кофейни. Есть нечто подозрительное в том, что латте все время одного и того же вкуса, а кожаные стулья, призванные создавать уют, похожи друг на друга как близнецы. Но, по крайней мере, кафешки эти сразу видно – их круглые вывески красуются на каждом углу, такие же грязно-зеленые, как и американский доллар.
Энджи уселась за столик в углу, на удобном для присмотра расстоянии от Гарета Райт-Филипса, который уже наполовину допил капучино. Сегодня он выглядел каким-то нервным. По неизвестной мне причине наше рандеву вселяло в него гораздо большие страхи, нежели встреча с самой знаменитой серийной убийцей Британии.
– Надеюсь, вы не против, что я позвонила.
Мой визави настороженно улыбнулся:
– Нет, конечно. В наши дни любого можно достать хоть из-под земли.
Райт-Филипс явно не умел прятать эмоции. Они легко летели по его лицу, как воздушный шар по небу. Я поймала себя на том, что не устаю восхищаться синеватой бирюзой его глаз.
– Значит, вы работаете не только в Рэмптоне? – спросила я.
– Нет. Но тюрьма дает хороший заработок, – он криво улыбнулся. – Пара дней в Вормвуде, по одному в Рэмптоне и Брикстоне. Пятница свободна, и я могу посвятить ее работе над моим потрясающим вторым романом.
– Удивительно, как после всего у вас еще хватает энергии.
Он равнодушно пожал плечами:
– Эта работа помогает мне как писателю. Ведь не каждый день появляется возможность выслушивать рассказы убийц. – Казалось, мой собеседник решал про себя, говорить ему начистоту или нет. – Дело в том, доктор Квентин…
– Элис.
– Дело в том, Элис… Я не знаю, как это лучше сказать…
Его взгляд скользнул по столу, по чашкам, ложкам, рассыпанному сахару.
– Не торопитесь.
Гарет глубоко вздохнул:
– Я кое-что украл.
С этими словами он вытащил из портфеля стопку бумаг. Я посмотрела на почерк, вернее, каракули из недописанных слов, словно автор не поспевал за собственными мыслями.
– Чье это?
– Мэри Бенсон, – нехотя признался Гарет, точно опасался, что его арестуют прямо на месте. – Когда она поняла, что слепнет, она стала писать. Наверное, хотела, пока у нее имелась такая возможность, облегчить душу.
Я посмотрела на орнамент из корявых рисунков на полях каждой страницы.
– Она в курсе, что ее записи у вас?
Райт-Филипс покачал головой:
– Я, никому ничего не сказав, взял их из ее камеры несколько недель назад.
– Чтобы использовать в своем романе?
Мой собеседник уставился на кофейную гущу на дне чашки.
– Я вас не виню. Всем интересно узнать, что она скрывала от нас все это время.
– На самом деле там ничего интересного – слезливые стишки и море жалости к самой себе.
– Можно мне на это взглянуть?
– Да, но есть еще кое-что.
– Извините, не хотела вас торопить. – Я уселась на самом краешке стула. – Грубо с моей стороны.
– Вы ведь ей ничего не скажете? – пролепетал Гарет.
Когда я снова посмотрела ему в глаза, те уже были аквамариновыми, а не бирюзовыми, они слегка остекленели от страха. Пусть Мэри Бенсон наполовину ослепла и ее держат под замком, ему все равно страшно, что однажды в глухую полночь она придет за ним и отомстит.