Часто слышно аргумент о том, что ни одно из наших лекарств не было изобретено в бывших социалистических странах к востоку от железного занавеса. Это ничего не доказывает. Было так много других вещей, не получившихся в этих странах при правлении диктатора. Заблуждение широко распространено. Поистине, вся фундаментальная наука, которая позволяет современной медицине двигаться вперед, развивается не в коммерческом секторе, а в университетах, научно-исследовательских институтах и правительственных лабораториях²³. В докладе Конгресса США за 2000 год отмечалось, что «из 21 наиболее важных лекарств, введенных в период с 1965 по 1992 год, 15 были разработаны с использованием знаний и методов, полученных в исследованиях, финансируемых из федерального бюджета». Другие исследования показали то же самое, например, по меньшей мере 80% из 35 основных лекарственных средств были разработаны на основе научных открытий, сделанных в исследовательских учреждениях государственного сектора²⁴. Национальный институт рака сыграл ведущую роль в разработке 50 из 58 новых лекарств против рака, одобренных в FDA за период между 1955 и 2001 годами⁷.

Три самых важных открытия 20 века – пенициллин, инсулин и вакцина против полиомиелита – все были сделаны в финансируемых государством лабораториях. Национальные институты здоровья (NIH) провели исследование пяти самых продаваемых препаратов в 1995 году: зантак (ранитидин, при язвенной болезни), зовиракс (ацикловир, при герпесе), капотен (capoten, каптоприл, при высоком кровяном давлении), вазотек (vasotec, эналаприл, при высоком кровяном давлении) и прозак (fluoxetine – флуоксетин, при депрессии). Это исследование показало, что 16 из 17 ключевых научных статей, которые привели к открытию и разработке этих препаратов, произошли за пределами фармацевтической промышленности³.

Эта картина очень последовательна и постоянна. Первые прорывы в лечении СПИДа также произошли в государственных научно-исследовательских учреждениях, и правительство США потратило на исследования в два раза больше, чем все фармацевтические компании вместе взятые⁷. Суть в том, что фармацевтические компании инвестируют сравнительно мало в реальные прорывы, но когда они забирают разработки, ставшие результатом финансируемых государством исследований, то продают препараты по непомерно высоким ценам, поскольку владеют монополией. Кроме того, они обычно лгут об исследовании и часто крадут заслуги разработки лекарства и утверждают, что они сами открыли его⁷. Разрекламированные государственно-частные партнерства распадаются, когда частный сектор постоянно убегает от ответственности со всеми деньгами и заслугами, заставляя оставшуюся часть общества чувствовать себя жертвой ограбления.

Фармацевтические компании тратят на фундаментальные исследования по поиску новых молекул только 1% своей прибыли, за вычетом субсидий налогоплательщиков, а более чем четыре пятых всех средств на фундаментальные исследования, направленные на поиск новых лекарств и вакцин, происходят из общественных источников – государственных средств²⁵.

Важной причиной, почему большинство революционных лекарств происходят из финансируемых государством исследований, является то, что капитализм и любознательность ученых очень плохо сочетаются друг с другом. Быть любознательным, пытливым требует много времени, а руководители в фармацевтических компаниях нетерпеливы. Они хотят получать быстрый возврат от своих вложений, что поможет им продвинуться на еще более прибыльные должности в других компаниях. Соответственно, менеджеры могут закрывать конкретные направления исследований, если в них нет прогресса в течение пары лет.

Психологи показали, что деньги являются плохим мотиватором, в отличие от того, что дает людям смысл, значимость того, что они делают, а ученые радикально отличаются от менеджеров. Зарплата не имеет значения. Важно решать головоломки и вносить важный для всего мира вклад. В качестве примера: неутомимому ученому Евгению Голдвассеру (Eugene Goldwasser) потребовалось более 20 лет для открытия и очистки первого маленького пузырька с человеческим эритропоэтином⁷.