21. Посмеемся напоследок над большой фармой
То, о чем я рассказал в этой книге, так трагично, что я почувствовал, что необходим добрый веселый финал. Начну с трагикомической встречи, спонсируемой промышленностью. В 2011 году заместителя председателя Датской медицинской ассоциации Ив По Сейлса (Yves Sales) и меня пригласили выступить на встрече, организованной Датским обществом ревматологии. Тема была: «Сотрудничество с фармацевтической промышленностью. ТАК ли это вредно?»
Главный врач моей больницы предложил эту тему, но был встречен протестами, когда сформулировал ее как: «Сотрудничество с фармацевтической промышленностью. Вредно ли это?» Некоторые из членов правления Общества ревматологии спонсировались промышленностью, тогда как стандартом в нашем отделении было не иметь никаких контактов с отделами продаж компаний. Мнения разделились: следует ли Обществу проводить спонсируемые промышленностью совещания? Чувствовалась потребность в разоблачении и провокации. Датская ассоциация фармацевтической промышленности сначала отказалась от участия, но послала своего заместителя директора Генрика Вестергаарда (Henrik Vestergaard).
Мне сказали, что в аудитории будут сотрудники промышленности, хотя в списке из 115 участников их не было. Ну да, конечно. Общество под названием «Молодые ревматологи» только что провело заседание с участием около 30 ревматологов и около 60 сотрудников фармы. Каковы родители, таковы и дети.
Во время предваряющего заседание ужина председатель попросил меня быть не слишком жестким по отношению к промышленности; я улыбнулся и сказал, что уже слишком поздно менять текст речи. Я не участвую в спонсируемых совещаниях, прихожу, только если у меня есть шанс повлиять на врачей, как в данном случае. В выступлении я рассмотрел пять спонсоров – компании Merck, Pfizer, UCB, Abbott и Roche, одну за другой, по порядку.
Компания Roche сколотила состояние на нелегальной продаже героина в США; посадила миллионы людей на либриум и валиум, в то время как сама отрицала, что они вызывают зависимость; обманом заставила европейские правительства закупить тамифлю (Tamiflu) на миллиарды евро, что я считаю самой большой кражей в истории Европы.
Компания Abbott и ее наемник – датский врач-кардиолог (смотрите главу 10, стр. 209) – заблокировали доступ, который предоставило Датское лекарственное агентство к неопубликованным испытаниям лекарства для похудения – сибутрамина, позже отозванного с рынка из-за сердечно-сосудистой токсичности.
Бельгийский филиал компании UCB прислал нам письмо о том, что UCB следует законам этики и все данные исследований являются собственностью UCB, которая имеет исключительное право делать с ними все, что посчитает нужным1. Я заметил, что говорить об этичности, скрывая данные клинических испытаний, просто идиотизм2. Мы выполнили мета-анализ по естественному гормону – соматостатину, используемому для остановки кровотечений (хотя эффект сомнителен1), и обнаружили, что самое большое из его испытаний так и не было опубликовано.
Компания Pfizer лгала на слушаниях FDA о сердечно-сосудистом вреде целекоксиба; она согласилась выплатить рекордный штраф в 2,3 милллиарда долларов за продвижение четырех препаратов по неодобренным показаниям (офф-лейбл); подписала Соглашение о корпоративной этике с Департаментом здравоохранения и социальных служб США, которое очевидно не действовало, поскольку Pfizer уже ранее вступала в три таких соглашения. Я объяснил, что причина, по которой Pfizer является самой большой в мире компанией, в том, что это самая преступная компания.
Компания Merck спровоцировала смерти десятков тысяч пациентов с ревматологическими проблемами своим безжалостным поведением; она манипулировала врачами, задававшими неудобные вопросы о препарате; скрывала сердечно-сосудистый риск лекарства, как в публикациях, так и в рекламе; и единственное «наказание», которое понес ее генеральный директор Раймонд Гилмартин (Raymond Gilmartin), это чрезвычайное обогащение.
После этого вступления я выстрелил еще несколькими торпедами, рассказав о мошенничестве и преступлениях в фармацевтической промышленности с разрушительными последствиями для пациентов и завершил выступление цитатой редактора BMJ Фионы Годли (Fiona Godlee): «Просто скажи нет»3. Также я поинтересовался: если члены общества все еще не понимают, что нельзя получать деньги от преступной деятельности, почему бы им не работать на Ангелов Ада?
Ив Сейлс поддержал меня во время обсуждени, хотя позже сказал мне, что настолько прямой подход, вероятно, оттолкнет тех, кто не определился в своем отношении. Председатель общества утверждал, что их встречи обходились бы слишком дорого без поддержки промышленности, на что Сейлс прямо ответил, что это неправильно. Я обратил внимание на то, что другие ученые образовываются самостоятельно, без поддержки промышленности, и отметил, что врачи общей практики не увидели большой разницы в стоимости после того, как запретили поддержку промышленностью их ежегодных сборов.
Генрик Вестергаард (Henrik Vestergaard) был в ярости. Он начал кричать о моих возмутительных и оскорбительных обвинениях, а эта риторика характерна для промышленности. Как факты могут быть «обвинениями»? Промышленность совершила преступления сама, и если говорить правду оскорбительно, то, возможно, промышленность должна рассмотреть вопрос об улучшении своего поведения. Вестергаард оскорбился и отказался отвечать, когда я спросил его – разве не в интересах его организации, чтобы штрафы за незаконную деятельность стали настолько высокими, что были бы ощутимы для промышленности. Это вынудило бы компании конкурировать на более этически высоком уровне, что было бы также полезно для тех, кто работает в промышленности, так как эта сфера станет более привлекательной. Вестергаард использовал стандартную тактику, намекнул на «плохое яблоко» и сказал, что когда общество отказывается платить за последипломное образование, промышленность обязана это делать. Это лицемерное заявление возмутило одного из ревматологов, который заметил, что промышленность спонсирует обучение, потому что ей это выгодно, а не из-за гуманизма.
Страсти разгорались. Мерете Хетланд (Merete Hetland), ревматолог с многочисленными связями с промышленностью, утверждала, что я был нанят, чтобы всех перессорить, что я бросил тень на промышленность и что если бы сейчас шла Вторая мировая, мы бы сотрудничали с нацистами. Очередное передергивание. Честно представлять факты о компаниях – это не значит бросать тень на кого бы то ни было. Промышленность регулярно отрицает неудобные факты, говоря, что они уже неактуальны, что стало намного лучше, хотя это неправда. Я это только что продемонстрировал.
Годом позже я заглянул на домашнюю страницу общества. Оно по-прежнему проводило спонсируемые промышленностью встречи и все еще позволяло представителям фармы становиться его членами. При условии, что они платили в 10 раз больше, чем врач. Это немного удручало. Кстати, другой врач, который выступал против спонсорства промышленности, достиг большего, чем я4:
Публика… казалось, была очень заинтересована – и остро осознавала редкость случая, когда ставилась под сомнение польза отношений между медициной и фармацевтической промышленностью… Сразу после моего выступления представитель фармацевтической компании заявила организатору, что ее компания больше не будет поддерживать ежегодную конференцию. Другой сотрудник фармы вышел, забрав с собой презентацию. Другие фармпредставители, по наблюдениям, гневно что-то бормотали в свои мобильные телефоны, и есть подозрение, что это как-то связано с почти полным бойкотом выставки на следующий день. Появился только один участник, и мой друг саркастично заметил: «Может быть, он пропустил ваше выступление».
В 2010 году председатель Датского общества пульмонологии пригласил лекторов на круглый стол, посвященный испытаниям лекарств в Дании, в которой участвовало около 80 специалистов. Совещание было рассчитано на 75 минут и спонсировано компанией GlaxoSmithKline. Гонорар за 5–10-минутное введение составлял 1000 долларов. В приглашении отмечалось, что «необходимо подписать контракт до начала совещания». Я спросил у компании Glaxo, почему они требовали подписывать контракт, и попросил, чтобы они его мне показали. Они отказались, но объяснили мне, что это требование связано с принципами работы промышленности, когда она нанимает врача в качестве консультанта. Но почему нужно подписывать контракт при найме человека на 10 минут? И почему на часовое совещание об испытаниях лекарств должно было прийти 80 человек? Я подозреваю, что истинная цель встречи – продвижение лекарств компании Glaxo от астмы. Приглашения рассылал «координатор маркетинга», заголовок совещания гласил: «Эксклюзивный курс, респираторный научный форум». В приглашении говорилось, что место проведения совещания находится в 60 минутах езды от Копенгагена, но, тем не менее, участники могут переночевать в отеле, а компания Glaxo оплатит все расходы. За 80 человек. Зачем такие расходы, если не для того, чтобы подкупить врачей? Врачи, которые участвуют в таких мероприятиях, позорят профессию.
В 2001 году немецкие врачи были приглашены в Байерн с научной программой, которая длилась всего 10 минут5. Остальное время они были предоставлены самим себе. Еще одна распространенная практика среди немецких врачей – посадить 20 пациентов на определенный препарат компании взамен на полностью оплаченную трехдневную поездку в Париж, включавшую билеты на финал Чемпионата мира по футболу. В этом случае врачам не пришлось тратить 10 минут своего драгоценного времени на прослушивание лекции.
