Капитан Вальцев, пригибаясь, бежал по полю. Точнее, несся, как заяц, делая резкие скачки то вправо, то влево. «Стой, гад!» – гремело за его спиной, и резко трещали винтовочные выстрелы. А затем грозно зарокотал пулемет. Петр упал на траву, перекатился и рванул в левую сторону, уходя с линии огня. Хорошо, что по договоренности красноармейцы брали значительно выше, пули свистели над головой, но все равно было немного страшно: а вдруг заденут? Пуля-то, как известно, дура…

Криков и беспорядочной стрельбы со стороны советских позиций становилось все больше, и гитлеровцы, окопавшиеся на краю небольшой березовой рощицы, занервничали, заволновались и в конце концов пустили в небо две осветительные ракеты. Что там у этих русских, что за шум среди ночи, почему спать не дают?

При белом дрожащем свете увидели, что к ним, спотыкаясь и падая, несется какой-то человек. Судя по форме – офицер вермахта. Русские ведут по нему частый, хотя и не слишком точный, огонь. Иногда к винтовочным выстрелам присоединяется и пулемет, но тоже без особого результата – попасть в мчащегося резкими зигзагами человека, да еще ночью, довольно сложно…

Недалеко от немецких позиций беглец упал, переждал, пока не догорят осветительные ракеты, а затем бросился вперед. Русские по нему уже не стреляли – поняли, что бесполезно. Немецкие дозорные на всякий пожарный выдвинулись чуть вперед – чтобы, в случае чего, помочь. Однако офицер, похоже, уже почувствовал близость спасения и вполне уверенно несся к окопам. На его счастье, тяжелые тучи закрыли небо, стало совсем темно.

«Halt!» – раздалось в нескольких метрах от Петра, и тот мгновенно упал, вжался в землю. А затем, задыхаясь, затараторил по-немецки:

– Не стреляйте! Я обер-лейтенант Генрих Шульц из 2-го танкового полка! Бегу из русского плена!

– Ползите сюда, на голос! – крикнул ему один из дозорных. – Здесь можно укрыться!

Петр активно заработал локтями, прополз несколько метров и свалился в канавку, поросшую высокой травой. К нему тут же метнулись две серые фигуры, схватили за руки, обыскали.

– Я свой! – еще раз повторил по-немецки Вальцев. – Обер-лейтенант Генрих Шульц, спасаюсь от русских…

– Идите за нами! – приказал старший из дозорных, судя по знакам различия – унтер-офицер.

Петр приподнялся и, слегка прихрамывая, поплелся за унтером. Второй гитлеровец конвоировал сзади. Через несколько минут подошли к небольшому шалашу, устроенному из толстых березовых веток. Унтер заполз внутрь, растолкал кого-то:

– Господин фельдфебель, перебежчика поймали!

– Не перебежчика, а бежавшего из плена! – строго поправил его Вальцев. – И не поймали, а я сам к вам вышел. Отведите меня к старшему офицеру, у меня – очень важные сведения.

И для убедительности еще раз повторил:

– Чрезвычайно важные!

Из шалаша высунулась чья-то заспанная усатая морда. Фельдфебель окинул ироничным взглядом Вальцева (форма изрядно помятая, местами – порванная и грязная, головного убора нет) и хмыкнул:

– Хорошо, сейчас пойдем!

Вскоре он снова появился, уже полностью одетый и с «вальтером» на боку.

– Ганс, возвращайся на свое место, наблюдай за русскими, Эрих – со мной, – приказал фельдфебель, а потом обратился к Вальцеву: – Идемте, я отведу вас к командиру.

Миновали рощицу, вышли на опушку. Там стояли панцеры – судя по количеству, танковый батальон. Возле них на брезенте спали немецкие экипажи, вокруг прохаживались часовые. Заметив приближающуюся группу, подняли карабины и приказали стоять. «Да, с дисциплиной у гитлеровцев все в порядке, – отметил про себя Вальцев, – одни отдыхают, а другие – караулят. Как и положено… Не то что у нас».

И с тоской вспомнил, как красноармейцы засыпают прямо после боя, даже не выставив часовых. Можно брать голыми руками! Если бы гитлеровцам понадобился «язык», то взяли бы без труда… На выбор! К счастью, они тоже нуждались в отдыхе, и пока было не до ночных вылазок…

Фельдфебель назвал себя и сказал, что хочет доставить этого… – э… человека к господину гауптману. Чтобы разобрался, кто и откуда.

Часовой кивнул, пропустил их в лагерь, и вскоре группа оказалась возле двух пятнистых темно-зеленых палаток. У ближайшей стоял на посту очередной часовой. Снова небольшая заминка, переговоры, потом солдат заполз в палатку и громко зашептал: «Господин гауптман! Господин гауптман! К нам пленного привели».

Петр недовольно поморщился, а фельдфебель пожал плечами – а как иначе? Ведь пока ваш статус не определен…

Через некоторое время из палатки показался офицер – тоже заспанный, с бледным от усталости лицом, но весьма заинтересованный: кого это к нам принесло?

Вальцев увидел две продольные «звезды» на погоне и, вытянувшись в струнку, представился по всей форме:

– Обер-лейтенант Шульц, командир 1-й роты 1-го батальона 2-го танкового полка 16-й панцерной дивизии!

Попытался даже щелкнуть каблуками, но не получилось – трава была мокрая от росы, ноги скользили. Да, это тебе не паркет и не плац!

Гауптман требовательно протянул руку:

– Документы!

– Остались у русских, господин гауптман. Позвольте все объяснить…

Следующие пять минут Петр рассказывал, как он (точнее, Генрих Шульц) попал в русский плен и как сегодня бежал. Начал, разумеется, с позавчерашнего сражения, когда его танковая группа попала в засаду и была уничтожена. Потом перешел к допросу в русском штабе, где он, разумеется, ничего не сказал, а закончил сегодняшней ночью. Его якобы держали в деревянном сарае, и за два дня он сумел прокопать небольшой лаз под стеной. А потом, когда часовой уснул, потихоньку выбрался и побежал. Но, поскольку города не знал и опасался русских патрулей, то вышел не к южной окраине, как планировал, а к северной. Хотел по-тихому пересечь поле, но не получилось: русские заметили и открыли огонь. К счастью, ночь оказалась темной, в него не попали…

Клаус Небель внимательно выслушал и подытожил:

– Значит, документов у вас нет. Чем вы можете доказать, что вы – именно Генрих Шульц, а не русский диверсант?

Петр порылся в карманах, извлек фотографии «своей» семьи, а также письма «родных», протянул Небелю. Тот посмотрел, пожал плечами:

– Ничего не доказывает, их могли изъять у настоящего обер-лейтенанта, скажем, убитого или находящегося в плену…

– Можно запросить подтверждение в штабе 2-го танкового полка, пусть пришлют дежурного офицера, – ответил Петр. – Полагаю, это будет несложно.

– Не получится, – огорченно вздохнул Клаус Небель. – Русские разрезали наш корпус пополам. Вклинились между частями, ни обойти их, ни объехать. Но я могу связаться со штабом, вы правы… Ладно, ждите!

Гауптман приказал фельдфебелю караулить Вальцева, а сам пошел в соседнюю палатку, где размещалась радиостанция. Петр спокойно опустился на траву и попросил у фельдфебеля сигареты – свои остались у русских, отобрали при обыске. Тот протянул пачку. Петр взял одну, с наслаждением закурил. Сигаретка оказалась дрянной, слабой, но все лучше, чем вообще ничего. А так – и от нехороших дум отвлекает, и нервы успокаивает.

Минут через пять гауптман Небель вернулся, достал электрический фонарик, посветил Петру в лицо:

– Да, словесное описание совпадает. В штабе 2-го танкового полка подтвердили, что обер-лейтенант Генрих Шульц пропал во время боя у Подлужья два дня назад. Ладно, допустим, я вам верю – все равно иное пока недоказуемо. Что вы намерены делать? Хотите вернуться в свой полк?

Вальцев уверенно кивнул.

– С этим будет трудно, – нахмурился гауптман Небель. – Одному вам не пробраться, вокруг русские, бродят небольшими группками, нападают… А бронетранспортер я вам дать не могу – самим нужен. Вдруг русские снова полезут?

– Мне все равно, в какой части воевать, – гордо вскинул голову Вальцев. – Конечно, хотелось бы вернуться к своим боевым товарищам, но раз нет… Разрешите, герр гауптман, остаться в вашем батальоне! И если вы дадите мне танк, то я докажу, что умею неплохо драться!

Лицо Небеля стало совсем грустным:

– К сожалению, у нас были значительные потери в технике, без машин осталось пять офицеров, вы – шестой. А новых танков пока не предвидится. Будете в резерве!

Петр кивнул – ладно, можно пока и в резерве.

– Кстати, вы говорили, что у вас что-то очень важное, – напомнил Клаус Небель.

– Так точно, – подтвердил Петр. – Дело в том, что моя мать – русская, урожденная Елена Шумко́ва. Ей во время революции пришлось бежать из Петербурга, спасаться от большевиков, а затем она жила в Берлине. В общем, я хорошо знаю русский язык… Большевики об этом не догадывались и спокойно говорили при мне, обсуждали свои планы. Я случайно узнал, что они собираются ударить на юго-восток, в направлении на город Острог…

– На Острог? – удивился Клаус Небель. – Разве не на Млынов, как сегодня?

Внутренне же он вздохнул с облегчением – слава богу, кажется, его не собираются атаковать. Отбиться во второй раз будет гораздо сложнее – батальон потерял много людей и техники…

– Прорваться на Млынов у русских не получилось, – пояснил Петр Вальцев, – вот они и решили ударить в тыл нашей 11-й танковой дивизии. Та растянулась, ее части идут по разным направлениям, образовался разрыв. Русские хотят вклиниться в него, а затем спокойно выйти к своей старой границе. И основательно там закрепиться. Потом сдвинуть их будет гораздо труднее…

– Верно, – согласился Клаус Небель, – у русских на линии Сталина сильная оборона. К сожалению, мы не сможем им помешать – сил у нас маловато…

– Могу ли я предложить свой план? – вежливо поинтересовался Петр.

– Давайте, – без особого энтузиазма ответил Небель, – дельный совет никогда не помешает.

– Надо атаковать самим, – убедительно произнес Вальцев, – пока русские еще не ушли из города. Задержать их, связать боем… А затем, когда подойдут наши резервы, разгромить. Русские не ждут удара, уверены, что мы не сдвинемся с места, вот и надо внезапно напасть…

Клаус Небель поморщился: перспектива нового боя его совсем не радовала. Но, с другой стороны, нельзя дать противнику вырваться из Дубно. На этот счет у него имелся четкий приказ…

– Если мы нападем сегодня утром, – продолжил Вальцев, – то точно разобьем русских…

Гауптман Небель задумался: с одной стороны, у него не было прямого приказа атаковать Дубно, но с другой – он должен задержать большевиков. Если те вырвутся и пройдут по тылам 11-й панцерной дивизии, то, по сути, оставят ее без всего… Как тогда воевать? Танк без горючего и снарядов – бесполезная консервная банка, а голодные солдаты не особо рвутся в бой…

Черт, непростой выбор – и рисковать не хочется, и приказ надо исполнить. Бездействия ему не простят, скажут: «Вы же знали, что русские уходят, почему не помешали? Сил и средств у вас имелось достаточно. Струсили, проявили малодушие? Какой же вы тогда командир батальона?» Снимут с должности, это точно! А то и под суд отдадут…

Ладно, решил Небель, сообщим начальству, пусть решает. Как скажет, так и будет.

Клаус связался по рации со штабом 48-го моторизованного корпуса, сообщил о данных, полученных от обер-лейтенанта Шульца. Генерал Вернер Кемпф его выслушал и приказал немедленно штурмовать Дубно. Если промедлить, то 11-я панцерная дивизия действительно окажется в критическом положении. Это же классика, каждый лейтенант это знает: вклиниться между частями противника, разрезать пути снабжения, уничтожить штабы и склады…

Сведения, полученные от Генриха Шульца, подтверждали худшие опасения генерала – группа Попеля очень опасна и может доставить массу хлопот. Если большевики прорвутся на юго-восток, то разрежут 11-ю панцерную дивизию пополам. А потом раскатают в лепешку, точнее – в русский блин… Значит, надо не дать им уйти из Дубно.

Вот и приказал Клаусу Небелю идти на штурм. А заодно попросил поблагодарить обер-лейтенанта Шульца за важные сведения. И дать танковую роту – пусть командует. Такие офицеры – гордость Третьего рейха, основа вермахта. Надо потом представить храброго обер-лейтенанта к Железному кресту 1-го класса…

Клаус Небель вздохнул: ладно, штурм так штурм. Германский офицер приказы не обсуждает, он их выполняет.

Но осторожный, наученный войной гауптман не стал очертя голову бросаться в бой. Как только рассвело, он выслал вперед небольшой мотоциклетный отряд – на разведку. Пусть проверят, посмотрят, что в городе, как там русские…

Мотоциклисты потарахтели по шоссе. На окраине Дубно их ожидаемо обстреляли, но только из винтовок и пулеметов. Минометов, артиллерии и бронетехники замечено не было. Разведчики проникли на окраины и убедились: их защищает не более двух стрелковых рот, причем не слишком активно, больше для виду.

Доложили гауптману Небелю: все верно, сведения подтверждаются, русские уходят. На улицах – брошенная бронетехника, орудия без затворов, сожженные полуторки, разбитые телеги. Как при быстром отступлении… Клаус оживился – прекрасно, ему повезло. Тяжелого штурма, похоже, не будет, он возьмет Дубно, а затем разобьет русских на шоссе.

И тогда гауптман Небель махнул рукой – вперед! Панцеры и броневики поползли к городу, за ними рысцой побежала пехота…

Танк Петра Вальцева шел на самом острие атаки. Небель выделил ему (точнее, Генриху Шульцу) Pz.II – в обход своих подчиненных. На недовольство и глухое роптание офицеров (вне очереди!) ответил так: личный приказ командующего корпусом генерала Кемпфа. И нечего тут возмущаться, обер-лейтенант заслужил – с риском для жизни выбрался из большевистского плена, да еще принес очень важные сведения. Если бы все вы так воевали…

Отважному обер-лейтенанту он доверил бы даже танковую роту, но пока, к сожалению, такой возможности не имелось. А жаль! Но ничего, зато пусть Генрих Шульц возглавит атаку, а это тоже почетно – первым ворваться в город. Храбрость у нас поощряется, и офицеры получают за это высокие награды. Если, конечно, остаются в живых. Но это уж как выйдет. Судьба, одним словом…

В «двоечке», помимо Петра Вальцева (он – командир и наводчик), было двое панцергренадеров: механик-водитель Кубицки и заряжающий Шнаббе. Оба – молодые парни, но уже имеют боевой опыт, воевали в Польше. Их командира, Мартина Мюке, вчера ранило – в башню по касательной угодил советский снаряд. Не пробил, но сколы сильно посекли лицо лейтенанта. Теперь тот с забинтованной головой лежит на опушке леса, дожидается эвакуации в тыловой госпиталь.

Шнаббе и Кубицки, кстати, очень обрадовались новому командиру – такому смелому и решительному. Все лучше, чем этот Мюке – он никогда никакой инициативы не проявлял, наоборот, старался держаться в общей массе. С таким награды не получишь… А так хочется приехать в деревню с новеньким Железным крестом на груди! Пусть и 2-го класса. Соседи умрут от зависти, а все девчонки – твои! Выбирай – не хочу.

Петр Вальцев уверенно играл роль командира панцера – благо опыт имелся. Да нетрудно это… В советских Т-26 и БТ точно такие же экипажи, по три человека, все знакомо и привычно. А стрелять из немецкой автоматической 20-мм KwK30 даже намного легче, чем из нашей 45-мм. Знай себе щурься в телескопический прицел да жми на кнопку спуска. Только не забывай менять магазины, они малоемкие, всего на десять выстрелов…

После вместительного «Клима Ворошилова» Петр чувствовал себя в крошечной «двойке» несколько неуютно – уж больно тесно! Ни повернуться, ни ноги вытянуть. Единственное, что радовало, – прекрасный обзор: четыре смотровые щели, прикрытые бронестеклом, и командирский перископ с цейсовской оптикой. Все видно…

Он уверенно вел машину на советские позиции, знал, что по договоренности с Попелем красноармейцы еще ночью оставили свои траншеи. Можно атаковать без страха, в окопах никого нет. Засаду устроили дальше, на перекрестке…

Вальцев приказал мехводу Кубицки держаться середины улицы – так, мол, безопасней. Раздавили остов какой-то легковушки, смяли разбитую «сорокапятку», под гусеницами противно заскрипели рассыпанные гильзы… За панцером Вальцева колонной шли остальные машины, пехота бежала слева и справа – прикрывала. Вдруг в палисадниках засели русские бойцы? Закидают гранатами и бутылками с зажигательной смесью…

Вскоре улица раздваивалась, уходила направо и налево. Именно в этом месте и ждала гитлеровцев засада: в скверике поставили батарею «сорокапяток», а в палисадниках засели пулеметчики – отсечь пехоту. Высокий каменный трехэтажный дом на углу был буквально забит стрелками – по два-три человека у окна, да еще на чердаке и на крыше. Все ждали команды – первого выстрела «сорокапятки».

Петр Вальцев знал о ловушке, а потому, едва дошли до перекрестка, приказал мехводу Кубицки – стоп! Тот послушно выполнил приказ, панцер, чуть качнувшись, замер. Заряжающий Шнаббе с удивлением посмотрел на Вальцева: в чем дело, командир, почему встали? Самое время наступать! Смотрите, русские бегут, город наш…

– Извините, ребята, – вздохнул Петр Вальцев и выстрелил в Кубицки и Шнаббе из пистолета (одолжил у ротного фельдфебеля). Что делать, на войне как на войне…

Оба, дернувшись, повалились на бок – пули попали в головы. Да, стрелять капитан Вальцев умел, да и трудно было промахнуться с такого расстояния. Затем он вылез из башни и соскочил с панцера. Бросился к обочине, кубарем покатился в кусты…

Вовремя – в лоб «двоечки» ударил снаряд. Панцер вздрогнул, словно смертельно раненный зверь, подскочил, а затем резко осел на гусеницы. Тут же открыла огонь вся советская батарея. Били в упор, жгли панцеры…

Через минуту вся улица оказалась закупорена горящей немецкой бронетехникой. Слева и справа в танки полетели бутылки с зажигательной смесью, по земле потекли огненные реки. Что только добавило хаоса…

В довершение всего из засады выскочили БТ и Т-26. Их, как всегда, возглавлял «Клим Ворошилов» Дымова. Советские танкисты буквально рвались в бой – поквитаться за вчерашнее. Смело налетали, били по панцерам из орудий…

«Клим Ворошилов» шел прямо на «троечку» гауптмана Небеля – ясно, что это самый грозный противник. Выведем его из строя – и победа за нами. «КВ» двинулся в лоб на Pz.III…

Клаус Небель увидел летящую на него стальную громаду и нервно крикнул Зигелю: «Давай назад, скорее!» Знал, что против русского исполина у него нет ни единого шанса. Стрелять бесполезно: 37-мм орудие не пробьет толстую шкуру «КВ», а если в него самого попадет бронебойный 76,2-мм снаряд – верная смерть. Оставалось одно – отходить, бежать. Скорее под прикрытие гаубичной батареи!

Зигель резко сдал назад, но опоздал – пушка «Клима Ворошилова» бабахнула, тяжелая болванка ударила по панцеру. Тот гулко вздрогнул, а затем сполз в кювет и завалился набок.

Клаусу Небелю повезло – остался жив, только слегка оглушило. Теперь надо спасаться… Гауптман вылез на броню, спрыгнул с бортика и побежал, за ним выскочили и другие члены экипажа. Перемахнули через кювет и нырнули в колючие кусты.

Успели – второй снаряд «Клима Ворошилова» превратил «троечку» в пылающий гроб. Из башенного люка вырвался высокий султан пламени с острой, как жало, сердцевиной. Огонь за минуту охватил панцер, а затем рванул боекомплект. Немецкая машина исчезла в белом кипящем дыму…

… После боёв на Луцком направлении, в результате которых наши войска остановили продвижение крупных мотомехчастей противника на Шепетовку и нанесли им большой урон, часть этой группировки противника пыталась прорваться в южном направлении на Тарнополь. Всю ночь наши войска упорными боями сдерживали продвижение этой группировки войск противника. Бои продолжаются.

Наша авиация в воздушных боях в течение 2 июля уничтожила 61 самолёт противника, потеряв при этом 28 самолётов.

Сегодня в шесть часов тридцать минут по радио выступил Председатель Государственного комитета обороны И. В. Сталин, призвавший народы Советского Союза, нашу доблестную Красную Армию и Военно-Морской Флот, наших лётчиков-соколов к самоотверженной отечественной освободительной войне против фашистских поработителей, к полному разгрому врага, к победе.

Призыв вождя народов товарища Сталина вызвал величайший подъём среди рабочих, крестьян, интеллигенции, невиданное воодушевление и волю к победе над немецко-фашистскими ордами – над лютыми, коварными и жестокими врагами нашей Родины и всего передового человечества. В городах, на фабриках, железных дорогах, в советских учреждениях с энтузиазмом подхвачен призыв вождя.

Рабочие и служащие московской фабрики «Красная оборона» на митинге, посвященном выступлению Председателя Государственного комитета обороны товарища Сталина, заявили о полной своей готовности грудью защищать Родину. «Мы, женщины, – сказала тов. Гришакина, – заменим наших отцов, мужей, сыновей на трудовом фронте, отдадим все наши силы защите Отечества от фашистских полчищ. Мы уверены в нашей победе над коварным врагом».

Митинги и собрания трудящихся проходят в Ленинграде, Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, Свердловске и сотнях других городов и областей страны. В Москве, Ленинграде, Киеве многие десятки тысяч трудящихся записываются добровольцами в народное ополчение для поддержки Красной Армии. Выражая мысли и чувства всех советских людей, слесарь одного из московских заводов тов. Муравчев заявил в своём выступлении на митинге: «Великий Сталин призывает советский народ на борьбу против кровавого фашизма. Нет и не может быть такого гражданина в нашей стране, который не ответил бы на призыв вождя.

Весь наш народ поднялся для нанесения смертельного удара по врагу, объединился в несокрушимую и могучую силу вокруг Советского правительства, вокруг родной большевистской партии и любимого вождя нашего, товарища Сталина».

В течение 3 июля наши войска вели ожесточённые бои на Двинском, Минском и Тарнопольском направлениях против крупных мотомеханизированных частей противника. Повсюду противник встречается упорным сопротивлением наших войск, губительным огнём артиллерии и сокрушительными ударами советской авиации. На поле боя остаются тысячи немецких трупов, пылающие танки и сбитые самолёты противника. Враг не выносит штыковых ударов наших войск.

Боями установлено, что танки противника избегают боевых столкновений с нашими тяжёлыми и средними танками, а там, где появляются наши истребители, господство в воздухе быстро переходит к ним…