Ой

Элис и водителя отводят на обочину и берут под стражу. Народ высовывается из машин и пялится на нас с явным осуждением. Думают, наверное, что мы контрабандисты.

— Ты привез что-нибудь с Марса, солдат?

Мужчина в гражданском аккуратно помогает мне вылезти из минивэна.

— Кристаллы? Черные, белые, алмазные?

— Нет, сэр, никаких кристаллов.

На меня напяливают какое-то подобие пластикового мешка без рукавов, руками не пошевелить, но при ходьбе не мешает. Странное одеяние снабжено автономным дыхательным аппаратом. Меня со всей осторожностью грузят в квадролет. Пилот оборачивается из кабины, убеждается, что я в порядке и под присмотром, и докладывает:

— Беглец задержан. Ориентировочное время прибытия — двадцать семь минут. Готовьте Мадиган.

Мадиган! Я матерюсь сквозь зубы, и плевать, что это запрещено. Не хочу я, чтобы меня уложили на больничную койку и обкололи иголками только потому, что какой-то идиот возомнил, будто я заразен.

Даже если это в самом деле так.

Джо отправил меня домой под чужим именем. У нас в войсках вечная неразбериха, и Джо надеялся, что пройдет немало времени, прежде чем доктора догадаются, что с Марса вернулся космодесантник, который не должен был выжить. Тот, кого нет в списке. Приговоренный к смерти капитаном Койл и ее сестрами.

Плевать.

У нас и так почти не было шансов.

Странное дело, но в этот раз космолин не усыпил меня как обычно, и я всю дорогу предавался размышлениям.

Я уже не тот тугодум, каким был раньше.

Мой разум обновился, стал гораздо гибче и дружелюбнее.

Четыре пропеллера, расположенные по углам квадролета, со свистом взметают в воздух тучи пыли, мы отрываемся от земли и летим над фермами, прочь от границы.

Мой пластиковый наряд скрипит при каждом движении.

— Добро пожаловать домой, космодесантник, — говорит мужик, сидящий на соседнем кресле.

Бугай лет за сорок, седеющий, но довольно подтянутый, с пронизывающим взглядом фаталиста. Не удивлюсь, если он сам когда-то был космодесантником.

Я нащупываю в кармане монету, мою Прелесть. Меня еще не обыскали.

У Тил был похожий серебристый диск, ключ от штольни достался ей в наследство от отца. Может, моя монета — тоже ключ, вполне вероятно, на поверхности Марса есть и другие штольни.

Ведь тот древний спутник разлетелся на множество осколков.

Ненавижу переходы, границы во времени и пространстве, особенно те из них, что отделяют одно состояние от другого. Они и есть самые опасные. Каждый человек дважды пересекает главную черту — когда рождается и когда умирает. И то и другое дается нам непросто.

Темнота поджидает с обеих сторон.

Мысли об этом неизменно пугают меня, ведь мне не удается гармонично перетекать из одного состояние в другое — война и мир, радость и печаль, друзья живые и мертвые. Однажды я видел умирающую кошку. Ее задавил грузовик, сдававший задом у нас во дворе. Испуганный ревом мотора зверек заметался из стороны в сторону и угодил прямиком под колесо. Когда грузовик уехал, я склонился над искореженным тельцем. Заглянул в глаза кошке и прочел в них непередаваемую муку. Потом по ее телу прошла дрожь, а взгляд потух. Та кошка достойно встретила свой конец. Она знала толк в переходах и границах.

Переступила черту без единого звука.

Надеюсь, у меня хватит мужества уйти так же.

Сейчас я нахожусь в Мадигане, охраняемом военном госпитале, из которого мне едва ли удастся вырваться. Впрочем, не все так плохо: тут вполне приличная трехразовая кормежка, вдоволь воздуха и воды, не воняет мочой и не надо носить гермоскаф. Одним словом, я доволен.

Я так и не узнал, что случилось с Элис. Может, ее держат где-то по соседству, в карантине, ведь она провела со мной очень много времени. И я все еще надеюсь, что Джо придет за мной, хоть это и чистой воды безумие.

Впрочем, под это определение можно подвести многое из того, о чем я думал, поднимаясь на орбиту и возвращаясь домой. Но Земля теперь не единственный дом для меня. Мою голову переполняют сумасшедшие идеи и мечты.