Горькая правда

Сколоченный из того, что под руку попалось, навес служит скорее для маскировки, нежели для защиты. Командный шатер под ним напоминает старый, наполовину сдувшийся аэростат — ткань натянута неплотно и местами обвисла, а алюминиевый каркас растрескался и погнулся. Вместо узкого входа, напоминающего родовые пути, одноместная шлюзовая камера, но принцип действия тот же: заходишь, заворачиваешься в мембрану, ждешь, пока воздух затянется в шатер, расстегиваешь молнию на внутренней панели, разворачиваешься и вуаля — ты внутри. Все следят за тем, чтобы Диджей, и Ви-Деф отряхнулись как следует — не ровен час опозорят нас перед начальством.

Мы с Теком оцениваем обстановку. Шатер — не убежище и не укрытие, а всего лишь место для переговоров. Давление не выше, чем на склонах Эвереста. В нос бьет сладковатый запах разложения — запах смерти. Все офицеры в плачевном состоянии, большинство из них травмированы. Низкое давление не идет им на пользу — для очищения и заживления ран необходим приток кислорода и нормальное давление, а то и до гангрены недалеко. Мне хочется защелкнуть экран шлема и бежать отсюда куда глаза глядят. Подозреваю, не мне одному.

Бойцовый Петух представляет нас этому оборванному собранию. Хоть меня и тошнит от вони, я испытываю что-то вроде благоговения: подумать только, мы, простые рядовые, дышим одним воздухом — пусть и затхлым — с высшими чинами, представителями трех союзных регионов и пяти государств. Эти ребята вхожи в кабинеты мировых лидеров. Важные птицы — наверняка их будут спасать всеми силами. Нам это на руку.

Генерал-майор Квак прекрасно владеет английским. Держится он получше, чем остальные. Сдавленным, искаженным от боли голосом кореец сообщает, что воды осталось немного, запасов кислорода хватит на день-два, а на северной ветке траншеи находится китайский фонтан — к сожалению, неработающий, а то цены бы ему не было. Фонтан почти целиком занесен песком и пылью, не в целях маскировки, а под влиянием марсианских ветров. Лежит здесь вот уже два года.

— Сможете починить? — кореец с надеждой поднимает бровь.

Бойцовый Петух и Диджей совещаются шепотом. Слов не разобрать. Я знаю, что Диджей когда-то проходил обучение по фонтанам, но диплом так и не получил.

Русский по фамилии Ефремов поправляет обвисший потолок палатки. Квак медленно выходит вперед, к складному столику, на котором стоит маленький проектор.

— Вам, должно быть, интересно, откуда здесь столько генералов? Так вот: начальство обязано лично изучить местность, прежде чем бросать солдат в бой. Мы прибыли не одни: множество космо-фреймов, орбитальная управляющая станция, спутники. Целый батальон. Семьдесят пять транспортных платформ, сотни машин. Почти все уничтожены. Остатки разбросаны по равнине. После вынужденной посадки мы оказались здесь.

Эта масштабная операция не включала нас. Бросок, о котором рассказывает Квак, состоялся за несколько недель до нашего прибытия.

— Мы не смогли выйти на связь с другими подразделениями. У нас нет информации, где они и сколько осталось в живых. Плохо, что… — тут у генерал-майора перехватывает дыхание.

Его грудь судорожно вздымается, когда он пытается набрать в легкие воздуха. Кислород в шатре на исходе, но Квак явно не тяготеет к лаконичности. Генералов хлебом не корми, дай толкнуть речь.

— На орбите наши корабли столкнулись с вооруженными силами противника. По меньшей мере сорок… змееходов… — Квак вопросительно смотрит на русского полковника, и тот переводит:

— Генерал имеет в виду караваны из космических кораблей, которые подвозят противнику припасы: оружие, солдат, воду и кислород.

— А также кометы? — спрашивает Бойцовый Петух.

— Да. Очевидно, их тоже, — отвечает Ефремов.

Русский в изнеможении опускается на колени. Эти несколько слов лишили его последних сил.

— Может, и не кометы, но что-то громадное. Это факт, — подводит итог корейский генерал.

Он кривится от боли, но намерен закончить свой неутешительный доклад.

— Все спутники сбиты. Кроме одного… Хотя, может, его тоже уничтожили. До тех пор, пока мы не поймем, как рассредоточены наши силы и сколько у нас осталось людей, мы не более чем наблюдатели. Есть возражения, джентльмены?

Возражений нет. Особой радости, впрочем, тоже.

Полковник Орлов выходит вперед, чтобы внести свою лепту.

— Китайский фонтан… он вышел из строя. Все наши инженеры погибли во время броска. Но я думаю, его можно переделать… В смысле, починить.

— Среди нас есть инженер, — говорит Бойцовый Петух.

Диджей заметно напуган.

— Как насчет инструментов?

— Найдутся, — отвечает Квак. — Но с запчастями беда.

Офицеры совещаются на китайском и русском. В шатер входит индус с изможденным опухшим лицом. Щеки обветрены, губы потрескались, правая рука сломана и болтается на самодельной повязке из кабельного шнура. У всех офицеров повреждения в основном с правой стороны — очевидно, получили их одновременно, при посадке. Которая оказалась не самой мягкой.

— Мы обсуждаем ремонт фонтана, — объясняет Квак.

— Превосходно.

Индус подает Русту левую руку, но тут же отдергивает ее — кто знает, вдруг перед ним мусульманин? Обводит собравшихся запавшими глазами.

— Я — бригадный генерал Джавахар Лал Бхагати. Кто тут вызвался нас всех спасти?

Судя по всему, сломанный фонтан — наша последняя надежда.

Бойцовый Петух кладет руку на плечо Диджею.

— Вот этот парень, сэр. Наш лучший инженер.

Да поможет нам господь.

— Превосходно! — повторяет Бхагати. — Нам удалось найти кое-какие инструменты и коды активации, которые, будем надеяться, подойдут. Приступим к делу.