Глава 18. Уроки для отличницы
Жизнь оставалась прекрасной еще очень долго, целых несколько часов. Иногда Маред вспоминала, что рабочий день когда-нибудь кончится и придется возвращаться в особняк Монтроза, но вспоминала мельком и старательно гоня прочь неприятные мысли. Впереди ведь целый день, до самых шести вечера!
Теперь она знала, что отдел контрактно-корпоративного права занимает три комнаты, соединенные вместе. Большую часть первой из них занимали тьеда Эстер и секретарша Тилли. Еще здесь стояло несколько книжных шкафов, копировально-печатный аппарат, шкафчик с посудой и небольшая астероновая плита. Как пояснила тье Эстер, сотрудники имеют право сделать небольшой перерыв и выпить чашку чая или кофе, не спускаясь ради этого в кофейню. Конечно, соблюдая особую осторожность в обращении с документами.
Она многозначительно посмотрела на новичков. Макмиллан, задумчиво разглядывающий все вокруг, просто коротко кивнул в ответ, Финлисон рассыпался в уверениях, что от него документы не потерпят ни малейшего ущерба, а Маред с облегчением подумала, что все равно никогда не пьет и не ест за работой.
Потом тье Эстер понадобилось вернуться к делам, и она поручила практикантов той самой женщине, что первая их приветствовала. Хорошенькая миниатюрная блондинка, которой необыкновенно шла темно-синяя форма «Корсара», представилась как тьеда Жаклин Форс и быстро нашла вновь прибывшим свободные места. Молодых людей она увела в другую комнату, а Маред приветливо предложила устроиться рядом с тье Эстер и Тилли, только на другой стороне, у окна. Там действительно стоял одинокий и совершенно пустой стол, рядом висела полка для книг и документов, а на подоконнике чах экзотический цветок в горшке: толстый, с непонятными отростками вместо листьев и весь в колючках. Выглядело растение недружелюбно, но само место было удобное, и Маред, поблагодарив, принялась обживаться.
Отметив отсутствие пыли, она спросила у Тилли свободный письменный прибор, получила его и заодно узнала, что всем сотрудникам полагаются собственные вычислители для оформления документов. Немыслимая роскошь для любой конторы! Но, конечно, не для лэрда Монтроза, как с гордостью пояснила секретарша. Вычислители обещали принести немного позднее, когда в техническом отделе поставят на них какую-то специальную защиту, а пока студентам следовало начать заполнение отчета о практике для деканата Университета.
Сев за стол, Маред разложила перед собой отчет – тонкую брошюру в картонной обложке – и письменные принадлежности. Справа сквозь тонкую светло-кремовую штору мягко сочилось солнце, сверху с высокого потолка ненавязчиво шелестел лопастями ветродуй, а перед Маред был идеально чистый офисный стол, своей пустотой как бы обещающий совершено новую жизнь.
Маред потрогала колючки странного цветка и вдруг осознала: все это действительно с ней. Вот сейчас она заполнит документы, потом получит задание… Неважно, интересным оно будет или нет! Главное, что это будет настоящая юридическая работа, о которой она так долго мечтала, отказывая себе во всем, видя единственную цель. И до острой тоски, до подступающих слез стало жалко, что отец не может увидеть ее вот такой – работающей в солидной конторе, среди настоящих профессионалов.
Будь он жив, мог бы навестить ее здесь. Или Маред попросила бы кого-нибудь из сослуживцев сделать несколько камерографий, чтобы послать домой. Да отец показал бы их всему городу, можно не сомневаться! И гордился бы ею, наконец…
А потом, вечером, Маред вернулась бы к себе на квартиру, не в Западный район, а в ту, которую снимали они с Эмильеном, набрала номер на фониле и сказала мужу, что она уже дома и собирается готовить ужин, не пора ли ему поторопиться из гаража…
Маред заставила себя отпустить ручку, поняв, что слишком сильно, до боли в пальцах сжимает граненый металлический цилиндрик. Почеркала по листку, но чернила засохли, кажется. И снова не к месту вспомнилось совсем другое: разноцветные карандаши в библиотеке Монтроза и четкий изящный почерк на листах контракта.
– Вы уже закончили с дневником, тье Маред?
Она резко повернулась, сбросив оцепенение и слегка удивившись фамильярному обращению по имени. Взглянула на незаметно подошедшего Финлисона.
– Нет, только начала. С ручкой что-то…
– О, позвольте предложить свою!
Просияв улыбкой, Финлисон извлек из нагрудного кармана дорогое автоматическое перо в посеребренном футляре и с поклоном положил перед Маред.
– Благодарю, – смущенно улыбнулась она. – Минуту, я сейчас верну…
– Даже не думайте об этом, тье! – расширил глаза в шутливом возмущении Финлисон. – Если эта мелочь достойна ваших прекрасных пальчиков, я только рад!
Маред взглянула на пальцы, которые умудрилась только что испачкать совершенно засохшей ручкой, и подумала, что у них с Финлисоном явно расходится понятие о прекрасном. Но молодого человека такие пустяки не смущали. Он так и стоял рядом, наблюдая за тем, как Маред заполняет листы, и болтая о всяких пустяках, словно был на светской вечеринке.
– Кто у нас начальник отдела? – спросила Маред, дойдя до очередного пункта.
– Тьен Даффи. Кормак Даффи, – небрежно бросил Финлисон. – Мой отец с ним знаком, кстати…
Маред снова уткнулась в работу, изо всех сил показывая, как занята, и Финлисон, отчаявшись привлечь ее внимание, куда-то ушел. Так, не забыть бы вернуть этому фазану ручку, чтобы не было больше повода распускать хвост…
Она быстренько заполнила все, что должна была написать лично, и подошла к тье Эстер, которая как раз принимала дневник у привычно хмурого Макмиллана. Дождавшись, пока тот отойдет, протянула свою работу.
– Вот и прекрасно, милая тье! – жизнерадостно сообщила тье Эстер, улыбаясь ей неправдоподобно белыми зубами на смугловатом лице. – А что же вы не идете на ланч? Тилли! Тилли, дорогая, проводи наших новых сотрудников в кофейню! Что, мальчики уже ушли? Ну, тогда идите вдвоем, дорогие мои.
И действительно, Макмиллана и Финлисона они с Тилли увидели уже внизу, куда можно было спуститься по лестнице прямо из конторы. По дороге, а потом в самой кофейне, уютно пропахшей вкусными ароматами, Тилли трещала, как сорока, рассказывая, что здесь стоит попробовать, и выходило, что пробовать стоит решительно все. Лэрд Макмиллан, тоже оказавшийся в пределах досягаемости ее болтовни, выслушал ворох рекомендаций с вежливо-каменным лицом, заказал черный кофе без сахара, поставил на поднос тарелку с каким-то блюдом и забился в угол единственного свободного столика.
Чуть растерянно проводив его взглядом, Тилли обратила внимание к Маред, но тут же опять просияла – к ним через весь зал шел Финлисон.
Это было абсолютно некстати! Маред сама не понимала, чем ей так не нравится симпатичный, в общем-то, тьен, но общаться с ним не желала категорически. Подхватив первую попавшуюся тарелку и попросив тоже кофе – черный, без сахара, да, сливок совсем не надо – она поискала взглядом в зале свободное место. Таковых было только два: рядом с Макмилланом и там, откуда шел Финлисон. Выбирать между угрюмым молчуном и надоедой? Да выбор элементарен!
Ускользнув от явно разочарованного красавца, она подошла к столу лэрда. Подняв голову, тот быстро окинул взглядом зал, увидел пару свободных мест, Финлисона с Тилли и еле заметно скривил губы в понимающей усмешке, отодвигая стул для Маред. Услышав сухое: «Прошу…», она села, стараясь не сталкиваться с сотрапезником даже взглядами. Да, как застольный собеседник лэрд явно не блистал, зато рядом с молчаливым неприветливым Макмилланом она спокойно поела, думая, что бесплатные ланчи – очень кстати. Еще кое в чем Монтроз был прав: покупка платья истощила ее крохотные денежные запасы вконец, но и просить денег у его светлости Маред не собиралась.
Кофе здесь варили тоже очень недурно. Макмиллан бросил всего один долгий взгляд на ее чашку, молча выпил свой – близнец того, что подали Маред. Встал, поклонившись так же сухо, исключительно из вежливости, и вышел. Что ж… такая сдержанность была приятнее навязчивости некоторых…
А потом она снова поднялась в свой отдел и вернувшийся, наконец, тьен Даффи, обаятельный и очень молодой для такой должности, уже традиционно пошутил насчет юнг на борту, расписался в дневниках и разрешил звать его просто Кормак. Для Маред это, конечно, не подходило, но тьен едва ли был старше студентов лет на десять, так что Финлисон немедленно воспользовался предложением.
– Благодарю, тьен Даффи, – прохладно отозвался Макмиллан, умудрившись одним слегка удивленным взглядом смерить и Даффи, и Финлисона. – Очень любезно с вашей стороны. Но, боюсь, не могу себе позволить подобного нарушения субординации.
Глядя на слегка вытянувшиеся лица обоих тьенов, Маред спрятала малейшее подобие улыбки. Действительно, забавно получилось. Как аристократ, лэрд Макмиллан стоял по положению в обществе неизмеримо выше собственного, получается, начальника. И право предложить перейти на имя вместо формального обращения принадлежало, как ни крути, именно ему. А лэрд перевернул все наоборот! Может быть, это было невежливо. Почти наверняка! Но вполне годилось как противоядие от фамильярности Финлисона. Маред пообещала себе отработать перед зеркалом точно такой холодно-удивленный взгляд, как у Макмиллана. Отлично работает, чтобы держать кого-то на расстоянии, и гораздо лучше ее вечной скованности.
К чести Даффи, его случившееся ничуть не смутило. Обаятельно улыбнувшись и кивнув, тьен начальник снова исчез по неотложным делам, а Маред, наконец, вручили новенький вычислитель, попросив за него расписаться в ведомости и предупредив, что выносить устройство из здания строго запрещено.
И снова она читала и подписывала, а в голове всплывало томительно-лихорадочное, что день скоро кончится…
А потом, наконец, их посадили за работу, предложив ознакомиться с текущими делами конторы на примере двух-трех предприятий. Уткнувшись в выданные папки, Маред благоговейно листала бумаги и взахлеб читала про структуру договорных связей и круг контрагентов по договорам, заключаемым «Корсаром». Про виды этих самых договоров, порядок и сроки заключения, постановку учета и формы контроля… Читала – и понимала, что все в общих чертах ей знакомо, причем очень даже неплохо.
Нет, какие-то частности были и непонятны, но это были именно частности. Например, почему с одними фирмами протоколы согласования и протоколы разногласий подписываются в предельно сжатые сроки, а с другими, например, рассматриваются и визируются подолгу, если судить по датам подписания. Или чем отличается учет внешних претензионных материалов от учета тех же материалов, поступающих из других отделов – а они поступали довольно часто, что казалось Маред странным, пока она не поняла, что контрактно-корпоративный отдел выступает как консультант и последняя инстанция для решения многих вопросов.
И все это было настолько интересно, что она выписала в блокнот несколько вопросов, с которыми не смогла разобраться сама, не зная еще, к кому можно подойти за разъяснениями. Логичнее всего было бы к тьену Даффи, но его снова не было, а тье Эстер щелкала кнопками своего вычислителя с устрашающей скоростью и выглядела погруженной в работу еще глубже, чем Маред – в процессуальные тонкости. Что ж… это можно узнать потом. И непременно надо узнать!
А потом фониль звякнул сообщением. Маред вздрогнула, неохотно глянула на экранчик. «Жду в полседьмого там же», – писал Монтроз. Вот так вот, просто и сухо. И упоительная атмосфера конторы и настоящей работы, которую она с таким восторгом впитывала, рассыпалась сухой горькой гнилью.
Маред снова глянула на фониль – почти шесть. Вокруг собирались домой: Тилли поправляла у зеркала пышную прическу, тье Эстер щелкала огромным дыроколом, скрепляя толстые стопки документов, кто-то что-то распечатывал, вкладывал в папки, шуршал бумагами, торопясь закончить дела. Она же должна была думать, что надо задержаться чуть подольше, потом выйти из конторы так, чтоб никто не увязался следом, и еще возле сквера осмотреться, а откуда ей знать в лицо всех служащих «Корсара»? От унизительности положения было уже тошно, но и это – Маред понимала – только начало, а продолжение будет дома. Нет, не дома, а дома у Монтроза – огромная разница!
Садясь в мобилер, тут же отчаливший от кромки тротуара, Маред снова подумала, что им бы стоило встречаться подальше от конторы. Но сразу мысли о случайных свидетелях вылетели из головы, потому что его светлость был хмур и озабочен. Нет, он учтиво поздоровался, ровно ничем не намекая на вчерашнее, окинул Маред внимательным взглядом, особо задержавшись на шейном платке, но дальше они ехали в полном молчании, пока не выбрались за город.
Маред, безусловно не собираясь заговаривать первой, смотрела в окно на уже знакомые места, размышляя, что лэрду было бы куда удобнее жить в Лундене, не тратя столько времени на дорогу, когда ее размышления прервал какой-то вопрос.
– Что, простите? – смущенно переспросила она.
– Ты ведь не умеешь водить мобилер? – повторил Монтроз, не отрывая взгляда от дороги.
– Нет, конечно…
– Плохо, – сообщил лэрд. – Я часто ночую в городе, кто-то должен возить тебя в контору и забирать из нее. Можно, конечно, пользоваться экипажем… И никогда не пробовала?
Да где бы ей попробовать? У них в городе и мобилер был только у мэра, тот выезжал на нем в храм по большим праздникам. А Эмильен свой вечно переделывал, так что старенький мобилер с залатанным корпусом больше времени проводил в разобранном состоянии, чем на ходу. И уж точно ему бы в голову не пришло учить Маред его водить. Зачем, если у нее есть муж, заниматься таким неженским делом?
– Нет, – буркнула Маред мрачно. – Зато я умею править экипажем. Легким, конечно…
– Что, в самом деле? – слегка растерянно переспросил Монтроз. – Надо же… И не боитесь лошадей?
– А почему я должна их бояться? – пришел черед Маред удивиться.
– Потому что это лошадь, – сообщил лэрд с убийственной серьезностью. – Никогда не понимал, что творится у них в головах, и не собираюсь. Мобилер идеально слушается управления, а лошадь… Кто знает, что она выкинет? Вы и верхом ездите?
– Да, конечно… Но как же…
– Что?
– Разве вас не учили править экипажем и ездить верхом? Я думала, всех аристократов этому учат с детства…
– Аристократов – безусловно, – усмехнулся Монтроз. – Лет с пяти, насколько знаю. Но меня в это время учили сколачивать скамейки и сучить пеньковые веревки.
Он посмотрел на ничего не понимающую Маред, снова усмехнулся.
– Так вы ничего не знаете? Забавно… Нельзя настолько не интересоваться человеком, от которого зависит ваша жизнь, тье Уинни. Вам следовало покопаться в моем прошлом – узнали бы много интересного. Я не родился аристократом. Разрешение купить титул мне пожаловала ее величество Хельтруда лично за особые заслуги перед короной. Прежний лэрд Монтроз был бездетным стариком, родовитым, но разорившимся. Я выплатил короне приличную сумму его семейных долгов, а беднягу взял на содержание, как положено примерному сыну, хоть и приемному. Он умер десять лет назад.
– Но вы… вы… – пролепетала Маред, чувствуя, как привычный образ Монтроза рассыпается на куски, словно мозаика, составленная из плохо скрепленных кусочков.
– Приютский воспитанник. Подкинут младенцем в приют Амелазии Милосердной. Судя по отсутствию пеленок из шелка, золотых медальонов и родинок в виде короны, как это описывают в авантюрных романах, происхождения самого простого. До шестнадцати лет я воспитывался в приюте. Увы, уроков верховой езды там не было. Наш наставник, одноногий отставной моряк, учил нас более приземленным умениям. Правда, рассказывал о море так, что я умудрился его полюбить, никогда не видя…
Он осекся, замолчал, и Маред затаила дыхание, понимая, что ненароком коснулась чего-то очень личного.
– Зато он учил нас ругаться, как старый боцман, выбирать из толпы главаря и бить его первым, защищать друг другу спину и работать до кровавых полос в глазах. Признаться, за всю эту науку я гораздо охотнее назвал бы своим отцом его, чем какого-то аристократа…
– Он… жив? – тихонько спросила Маред, туго сплетая пальцы от волнения.
– Нет. Умер за пару лет до моего шестнадцатилетия. Помню, в госпитале, в нашу последнюю встречу, он пообещал, что когда я отправлюсь на каторгу за свои проделки, то не пропаду и там – слишком живучая и упрямая скотина…
Монтроз опять улыбнулся с непривычной задумчивой нежностью, и у Маред перехватило дыхание от жалости. Лэрд… то есть он тоже лишился единственного дорогого человека? И приют… О, теперь понятно про овсянку каждый день…
– Неплохое благословение, я считаю… Ну что ж, тье Уинни, если вы способны управиться с экипажем, то с мобилером и вовсе не будет хлопот. Завтра после работы я отвезу вас в школу вождения. Потом будете ездить сами, а я – забирать вас после урока. Можете сказать инструктору, что я ваш дальний родственник. Если вдруг спросит… И вообще, запомните эту отговорку на крайний случай. Поскольку моих родственников не существует, будет очень трудно доказать их отсутствие, верно?
– Зачем… мне учиться? – спросила Маред, невольно улыбнувшись последней фразе. – Купить мобилер я смогу еще очень не скоро.
– Ну и что? Поверьте, когда я учился его водить, то не всегда мог купить миску вареной картошки на ужин. Вы никогда не пожалеете о том, что чему-то научились, тье, пусть сейчас это и кажется ненужным. Собственно, зачем ждать…
Он остановил мобилер и вылез, бросив на сиденье массивный ключ, подобный которому Маред видела у Эмильена. Решительно, мир сегодня сошел с ума.
– Ну? – поинтересовался лэрд, обходя мобилер и открывая дверцу с стороны Маред. – Двигайтесь, тье. На этом сиденье вам будет неудобно, знаете ли.
Дорога была совершенно пуста. Хорошая ровная дорога… И огромный новенький мобилер, который Маред никогда бы и во сне не приснился. Ключ. Пустое шоферское сиденье. Монтроз терпеливо ждал, и Маред почти шепотом спросила, боясь, что ей все-таки снится:
– Что, прямо сейчас?
– Можете помолиться или написать завещание, если считаете необходимым, – лениво разрешил лэрд. – Только недолго, я бы хотел попасть домой поскорее.
Путаясь в подоле, Маред неуклюже пересела, положила ладони на руль. Спохватившись, вытащила из-под себя ключ. Монтроз опустился рядом, ожидая молча, за что Маред была смертельно благодарна.
Так, ключ – сюда? Всего одна скажина на панели, не перепутать… Боги, это же совсем не экипаж, как им править? А если она что-то сделает не так? Сломает или… По спине побежала струйка пота, лоб тоже мгновенно взмок, мобилер показался гигантским, тяжелым и страшным, как дракон….
– Успокойся, – тихо посоветовал Монтроз, глядя, кажется на дорогу, а вовсе не на Маред. – Врезаться здесь просто не во что и не в кого, а сделать что-то совсем неправильное я тебе не дам. Все в порядке.
От безмятежного голоса рядом стало не то чтобы проще, но и вправду спокойнее. Действительно, что может случиться? Дорога же пустая, они стоят почти у обочины… Нечего тут бояться. И лэрд, если что, перехватит руль… Да и не придется ему ничего перехватывать!
Злость на саму себя сняла остатки страха. Маред еще раз, увереннее, повернула ключ, нажала педаль под ногой, на панели загорелся синий огонек, мобилер ожил, дернулся вперед – снова смолк.
– Ровнее, – скучающим тоном посоветовал сбоку Монтроз, будто его происходящее никак не касалось и уж точно не беспокоило. – Плавно. Вот так…
Сухая горячая ладонь легла поверх ее пальцев. Ничего неприличного даже по ощущениям, просто рука сверху. Подчиняясь едва неуловимому нажатию, Маред снова повернула ключ, слегка толкнула его в скважину, отпустила, нажала педаль, чувствуя паузу, которую не выдержала прошлый раз Спокойно, плавно…
Мобилер тихонько заурчал. Так могла бы мурлыкать тысяча котов или один разомлевший сытый тигр. Обочина за окном медленно поплыла назад, все ускоряясь. Вцепившись в руль, Маред чувствовала, как ей казалось, всю скрытую мощь, дремлющую в корпусе. Быстрее, еще быстрее… Ей хотелось петь, а лучше кричать от счастья. И бесполезно было пытаться успокоиться, если даже губы сами собой тянулись в глупо-счастливой улыбке. Ох, ну подумаешь, мобилер…
Он действительно слушался малейшего поворота руля, как никогда не бывает с конным экипажем, и Маред поняла, что влюбилась. Мгновенно, страстно, безнадежно!
Влюбилась в спокойную урчащую мощь, в плавные обводы корпуса, которые раньше и не замечала, а сейчас они будто вспыхнули перед глазами По уши, как говорит прислуга, втрескалась в глянцевую металлическую шкуру механического зверя и восхитительное ощущение теплой кожи руля под пальцами.
Монтроз сидел так тихо, словно его в мобилере не было, да Маред и не хотела, не могла отвлекаться на него. Она словно впервые почувствовала, как удобно сиденье принимает тяжесть и форму тела, как приятно пахнет в салоне кожей обивки… Внутри плескался восторг, и она с трудом его сдерживала, ведя мобилер благоговейно и с легким страхом. Как раз таким, который не мешал, а, напротив, подстегивал, обостряя до предела чувства. Так вот как страх может стать союзником…
Опомнилась она, только почти выехав на дорогу, ведущую к жилым предместьям. Затормозила в последний момент. Там уже проезжали экипажи и тяжелые грузовые мобилеры для дальних перевозок.
По спине лил пот, Маред даже испугалась, что появятся пятна на платье, вроде бы надежно защищенном рубашкой и корсетом. Остановившись, она еще с полминуты сидела, просто глядя на дорогу, потом сконфуженно дернулась. Монтроз, так и не говоря ни слова, молча вылез, поменялся с ней местами, сел за руль, со святотатственной небрежностью повернув ключ в замке. Посмотрел на Маред – по узким губам скользнула улыбка.
Она же молчала, млея в небывалом удовольствии. Потом очнулась, поймала губами струю воздуха из открытого окна, подставила под нее пылающее лицо и, дождавшись, пока щеки перестанут гореть, искоса глянула на Корсара. Четкий профиль, красивые руки, уверенно лежащие на руке…
– Благодарю.
Собственный голос показался хрипловатым. Монтроз так же небрежно кивнул и улыбнулся. Потом протянул руку, легко и быстро погладил Маред по голове, как маленькую девочку, и тут же ладонь убрал.
До коттеджа они ехали снова в молчании. Самолично загнав мобилер в гараж, Монтроз догнал в холле замешкавшуюся Маред. Рассеянно поздоровался с вышедшей встречать экономкой, попросил ужинать без него и ушел наверх.
– Накрыть вам в малой столовой?
Маред замялась с ответом. Сидеть в одиночестве за столом, рассчитанным на десять человек и накрытым для нее одной, не хотелось. Не было настроения любоваться белоснежными накрахмаленными салфетками, цветами в хрустале и столовым серебром. Но пойти на кухню, как в прошлый раз, ей не предлагали, так не напрашиваться же самой…
– Может быть, принести вам ужин в комнату? – предложила Эвелин, глядя участливо. – У вас усталый вид, тье Уинни.
– Да, пожалуйста…
Ноги действительно словно свинцом налились, но есть не хотелось, она бы с большим удовольствием легла спать. Поднимаясь по лестнице, даже зевнула, хотя время едва ли перевалило за девять. Ступеньки, коридор, голос Монтроза… Нет, она не собиралась слушать, да и не смогла бы, но лэрд, стоя с фонилем у перил верхнего этажа, сам поманил ее в свою комнату.
– Нет, Эдди, это уже твои сложности, – сообщил он собеседнику, – пропуская Маред вперед и закрывая за ней дверь. – Это тебе стоило сначала подумать, устраивать ли мне такую гнусность, а потом подумать еще раз – и не устраивать ее.
– Какую гнусность, Алекс, о чем ты? – громко возмутился из фониля неизвестный Эдди, и Маред словно обожгло – она узнала голос.
– С даблионом, Эдди, – сухо подтвердил ее мысли Монтроз. – Или ты действительно надеялся, что сможешь это провернуть? Нет, это ты погоди… Мало того, что ты хотел меня обокрасть, так у тебя хватило везения нарваться на одну из моих служащих со своим дурацким предложением. Вот такие случаи меня и убеждают, что у богов есть чувство юмора и понятие о справедливости.
Он отвел трубку от уха, подойдя к Маред и с интересом глядя на нее, замершую от растерянности. Из фониля потоком лились уверения, что сам Оршез бы ни за что, никогда и ни при каких обстоятельствах… И вообще, это была не его мысль, подлая девчонка сама предложила, желая заработать…
– Да, да, – насмешливо сказал Монтроз, возвращая телефон к уху. – А ты, конечно, не устоял, как невинная леди перед королевским гусаром. Помолчи. Помолчи, я сказал.
Даже не повысив голос, он каким-то образом добавил в него столько льда, что собеседник на том конце замолк, будто поперхнулся.
– Эдди, голову ты будешь морочить своим акционерам. Тем, которых дуришь с налогами и прибылью процентов на двести и понятно, в какую сторону. Но «Корсар» твои дела больше не ведет. Я доступно изъясняюсь? И даже не вздумай вспомнить про договор на обслуживание и мои обязательства. Я ведь их тогда самым тщательным образом выполню. Наичестнейшим и с превеликим удовольствием. До самого конца отчетного года, как в контракте и записано. А тогда, Эдди, раз в жизни и налоговая, и акционеры увидят настоящие цифры. И дай им боги здоровья пережить такое счастье, как говорит Эбенезер Цойреф.
Он помолчал, слушая возмущенные и, кажется, изрядно перепуганные вопли, снова заговорил:
– Ах, точно не надо? Тогда ищи себе другого юриста и не забудь выплатить неустойку за разрыв контракта. Да, конечно, по твоей инициативе. Я-то могу не разрывать… Да… нет… Эдди, ты даже в квартиру сам залезть не сумел, а теперь лезешь в сферу, в которой тем более ни боуги не смыслишь. Не стоит – это тебе мой последний профессиональный совет. Не было никакой кражи. Не бы-ло. Девчонка работает на меня… И если эта история где-то и когда-то всплывет хоть краешком, я утоплю в дерьме тебя, а не ее. Да… Нет… Нет, Эдди, сука и мерзкая тварь – это я, а не она. Потому что она не пообедает с твоим председателем совета акционеров, а я – с удовольствием. И еще радуйся, если не набью тебе физиономию при встрече. Подсвечником, как шулеру. И тебе не хворать.
Хмыкнув, он нажал на кнопку. Положил фониль на столик, развязал галстук, весело глянул на поникшую Маред.
– Вот так вот, девочка, слышала? Запомни: если когда-нибудь снова решишься на преступление, то сообщников выбирай надежных. А то ты у нас опытная мошенница и воровка, а тьен Оршез – невинная овечка и жертва заговора. Вот ведь…
Он брезгливо поморщился. Маред попыталась сглотнуть стоящий в горле плотный ком – не вышло.
– Почему… – она закашлялась, но овладела голосом, только говорить получалось хрипловато, – почему вы ему так сказали? Что я ваша… служащая. И что это была не кража…
– А как иначе? – изумился Монтроз, снимая сюртук, расстегивая рубашку и кладя ее на спинку кресла. – Чтобы он первым запустил слух, представив все так, как ему выгодно? Девочка, у меня на вечеринке ты расплачивалась не только за свою глупость, но и за сохранение репутации – вот я ее и сохраняю.
Маред совсем низко опустила голову, безуспешно пряча загоревшиеся щеки.
– Успокойся, – вздохнул Монтроз, шагнув ближе и снова небрежно погладив ее по волосам, как тогда в мобилере. – Я тебя не оправдываю, но могу понять. Отчаяние толкает на глупые и скверные поступки. Но ты сделала глупость, а Эдвард Оршез – подлость. Принципиальная разница, поверь мне.
– Потому что он ваш… друг? – тихо спросила Маред, понимая, что ответ важен совсем не из-за Оршеза.
– Потому что он предал мое доверие, – холодно и жестко ответил Монтроз, мгновенно став Корсаром, как называла это Маред. – Эдвард бывал у меня дома, я не ждал от него подобного, понимаешь? Дело не в даблионе, дело в ударе в спину. Такого я не прощаю никому. И тебе советую.
– Понимаю… – с трудом проговорила непослушными губами Маред.
Все, как она и думала… И даже расскажи она все сейчас, не посчитает ли лэрд и это предательством? Он простил ей кражу, впустил в дом и – нельзя не признать – даже сблизился с ней слегка. Вряд ли королевский стряпчий рассказывает кому попало о своем детстве… Он заботится о Маред, пытается чему-то научить… А она ведь согласилась даже не на воровство, а на предательство, настоящее. Или нет? Чисхолм хочет отнять у лэрда контору, но ведь Маред еще ничего не сделала!
И не хочет делать – поняла она с внезапной ясностью. Монтроз-Корсар может быть каким угодно извращенцем с собственным понятием о справедливости, но…
Додумать Маред не успела. Лэрд приподнял кончиками пальцев ее подбородок, заглянул в глаза испытующе, на миг показалось – сейчас поцелует. Маред напряглась, пытаясь не отшатнуться, но Монтроз сразу отпустил ее и равнодушно сказал, выходя из спальни:
– Идемте. Я хочу принять душ вместе с вами.
– Как вместе?!
– А почему нет? – усмехнулся лэрд уже от двери. – Советую тоже надеть халат, это удобнее всего.
Все, что она минуту назад чувствовала к Монтрозу хорошего, испарилось, как капля воды на раскаленной сковороде – мгновенно. Возмущенно уставившись в спину уходящего лэрда, Маред от души пожелала тому захлебнуться.
Увы, идти все-таки пришлось. Пока Маред переодевалась, накинув вместо домашнего платья все тот же шелковый лиловый халат, лэрд уже успел обосноваться в ее ванной, раздеться и даже намылить волосы. Обнаженное мужское тело блестело в струях воды – Маред старательно отвела взгляд. Таким она Монтроза еще не видела, даже на реке это было не столь откровенно и вызывающе. Она медленно развязала пояс, и скользкий шелк халата потек с плеч, едва не упав к ее ногам. Спохватившись, Маред подняла его, повесила и задержалась на границе с душевой, зажмурившись, чтобы не видеть… Сильные руки бесцеремонно притянули ее к себе и…
Лет! Маред успела взвизгнуть, и тут же дыхание перехватило: из широкой пластины рассеивателя хлестала совершенно ледяная вода, показавшаяся сначала кипятком – так обожгло разогретую дневным солнцем кожу. Ослепнув и оглохнув, Маред дернулась назад, но лэрд, перехватив ее запястье жесткими пальцами, толкнул к стене, за себя, не давая вырваться, закрыл рот поцелуем, а другой рукой повернул рукоятку душа. Арктически холодные струи, мгновенно выбившие из тела усталость, сменились едва выносимо горячими, и Маред, ловя воздух ртом, снова попыталась вырваться – уже от контраста – и широко открыла глаза.
Монтроз целовал ее жадно и торопливо, отпустив запястье и придерживая ладонями за плечи. Прижимался обнаженным телом, ласкал языком ее рот изнутри, потом провел ладонью по спине и задержался на талии, притиснув Маред к себе. Нехотя оторвался, требовательно и яростно глянув. Сверху хлестала горячая вода, наполняя ванную комнату паром, Маред мгновенно согрелась, и это оказалось восхитительным и опасным: тело расслабилось, как бы они ни пыталась сжаться, скрывая наготу.
– Я соскучился… – сообщил лэрд. – Повернись, девочка. Спиной ко мне…
Во рту, несмотря на хлещущую вокруг воду, сразу стало сухо и жарко. Маред молча повернулась к бледно-голубой изразцовой стене. Вот и цена всем ее попыткам обнаружить в лэрде что-то человеческое. Сейчас просто возьмет ее, как… Думать, что в ней видит Монтроз, было больно и противно, зато отрезвляло.
Она напряглась, чувствуя на теле скользкие горячие ладони, но Монтроз, огладив ее от плеч до бедер, неожиданно убрал руки. На голову полилось что-то душистое, тут же размазанное и взбитое в густую пену.
Закрыв глаза от лезущих в лицо ароматных хлопьев, Маред всхлипнула, пытаясь вжаться в стену, как бы ни глупо это выглядело, но ее снова бесцеремонно дернули за плечо, теперь назад. Второй рукой Монтроз снял со стены еще один шланг и велел:
– Расслабься. А то холодный включу. И голову назад…
Она послушно запрокинула голову, чувствуя плотную теплую струю, смывающую пену, и то, как лэрд ерошит пальцами ее волосы, разминая, гладя и перебирая мокрые пряди. Точно извращенец… Но прикосновения были уверенными и даже приятными, если бы не затаенный страх, а Монтроз, промыв ей волосы тщательно, как умелая горничная, спустился тугой струей воды ниже, проведя насадкой по ложбинке спины, затем вверх – к основанию шеи, кругами прошелся по плечам и опять спустился вниз, лаская ягодицы и ноги.
Потом, выключив этот шланг, сделал верхний душ приятно теплым и придвинулся ближе, прижался горячим телом, так что бедром Маред почувствовала твердость возбужденной мужской плоти. Замерев и тяжело дыша, она ждала, но вместо рук по телу скользнула намыленная мочалка. Круги, спирали… То жесткая сторона, от которой кожа начала приятно гореть, то мягкая, ласкающая… Когда мочалка, наконец, сменилась руками лэрда, Маред уже не напряглась. Просто стояла под нежащей тело водой, пока уверенные сильные ладони разминали ей плечи и шею, гладили грудь, бока, бедра. Было уже все равно: ни страха, ни стыда, только желание, чтоб уже поскорее уже что-нибудь случилось, а потом закончилось. Погладив низ ее живота, намыленные пальцы скользнули между ног, и Маред судорожно вздохнула.
– Немного назад, – мягко прозвучал голос позади нее.
Она покорно отодвинулась от стены, невольно выгнув спину.
– Вот так, пра-а-авильно…
Пальцы Монтроза нежно гладили чувствительные складки ее тела, нежили, ласкали… И то, что неминуемо должно было последовать, показалось не таким уж страшным.
– Холодная вода уносит усталость, – негромко сказал лэрд. – Горячая расслабляет. А немного удовольствия – лучшее средство, чтобы хорошо заснуть. У тебя был трудный день, девочка…
Зажав Маред между собой и стеной, Монтроз бесстыдно ласкал ее спереди, и уклониться было невозможно, только прижаться к жилистому телу лэрда, словно свитому из плоских мышц. Пальцы между ее ног двигались в медленном, томительном ритме, и Маред глотала влажный теплый воздух, не в силах вдохнуть полной грудью, тихонько постанывая, едва слыша себя. Один из пальцев нащупал что-то, погладил по кругу, тронул чуть резче – тело пронзила острая яркая вспышка удовольствия.
– Это называется жемчужина Керидвен, – шепнул ей на ухо Монтроз, прижимаясь еще сильнее. – Она дарит наслаждение даже девственницам, о моя маленькая скромная тье… Попробуй поиграть сама, когда ляжешь в постель. Тебе нравится.
Он не спрашивал, а утверждал, и Маред отчаянно замотала головой, не соглашаясь. Внутри вспыхивали сладкие горячие фейерверки, и хотелось уже не отодвинуться, а лечь, прижаться к горячему гладкому мужскому телу, подставить себя всю рукам, которые делают так приятно. А может, и не только рукам…
Она снова тихонько всхлипнула, пытаясь не шевелиться, но тело само выгибалось навстречу руке лэрда.
– Скажи, что хочешь меня, – ровным голосом предложил Монтроз из-за ее плеча. – Мы оба знаем, что это правда.
– Нет, – прошептала Маред, изнемогая. – Не-е-ет…
– Глупая упрямая девочка. Я же не признания в любви требую… А если так?
От сладкого спазма перед глазами вспыхнули цветные круги. Закусив губу, чтобы не кричать, Маред уже не понимала, что происходит вокруг, зная только, что нельзя сдаваться. А почему нельзя? Почему, если это так…
– Приятно, – подсказал-промурлыкал Монтроз, играя с ней: то прижимаясь всем телом, так что кожу обжигало, то отклоняясь – и Маред невольно тянулась за ласкающей ее рукой то вперед, то назад, и внутри все горело, но не болью, а никогда не испытанным удовольствием…
– Так не пойдет, девочка, – снова с легкой насмешкой проговорил Монтроз. – Я могу играть с тобой долго, очень долго… Или хочешь, как вчера? Мне уйти? Я ведь могу, только сначала свяжу вам руки. За спиной…
Представив, что останется одна и в подобном состоянии, Маред в ужасе попыталась оглянуться назад, но руки лэрда исчезли, чтоб мгновение спустя придавить ладони Маред к стене, не давая вырваться. Возбужденная плоть лэрда терлась о ее бедра внутри, и Маред поняла, что ей уже все равно, лишь бы скорее…
– Пожалуйста, – прошептала она, изнемогая от стыда и мечтая провалиться куда-нибудь под землю к антиподам. – Прошу…
– Просто скажи, что хочешь меня, – мягко сказал ненавистный голос. – Скажи, что тебе нравится то, что я делаю. Можешь меня ненавидеть, но скажи правду, девочка.
– Да, – всхлипнула Маред. – Я хочу. Пожалуйста… Я… хочу…
Ее ладони, накрытые ладонями лэрда, вдруг освободились, едва не соскользнув с гладких изразцов, чьи узоры уже плыли перед глазами. Но вместо ожидаемого проникновения Маред снова почувствовала как пальцы Монтроза возвращаются к тому крошечному местечку, что лэрд назвал жемчужиной.
Это было, как удар молнии, если только молния может не убить, а расцвести внутри. Еще один, и еще… Сладкие судороги скручивали ее, били вверх и вниз горячими вспышками. Маред стонала, подчиняясь беспрекословно тому, что владело сейчас ее телом, двигая бедрами, насаживаясь на восхитительно умелые пальцы, попадающие именно туда и так как надо. И, наконец, очередная вспышка стала полной, всеобъемлющей, заставила забыться, выгибаясь назад, прижимаясь к мужчине сзади, почти повисая на нем…
Еле держась на дрожащих ногах, Маред покачнулась, и ее тут же развернули, прижали к себе, заставив положить голову на плечо. Уткнувшись лицом между шеей и плечом Монтроза, цепляясь за него, мокрого и горячего, она позволила накинуть на себя огромное мохнатое полотенце. Глубоко вдохнула влажный, пахнущий миндалем воздух. Оторвалась, наконец, от Монтроза, резко дернув головой на попытку того заглянуть в лицо.
– Идем, девочка, – мягко сказал лэрд. – Ты где сегодня хочешь лечь спать?
Маред пожала плечами. Перед глазами плавали мелкие искры, но тело сыто млело, предательски наслаждаясь близостью мужчины рядом, его голосом, запахом, уверенной силой и спокойной нежностью. И ей действительно хотелось спать. А еще было странно, что сам лэрд явно не получил того, к чему стремятся мужчины, добиваясь ее удовольствия больше, чем своего. Но если рассчитывает на продолжение, то напрасно: Маред сейчас просто уснет, хоть что с ней делай…
Она вяло наблюдала, как Монтроз, оставив ее в полотенце сидеть на краю огромной ванны, снова скрылся в душевой и вернулся оттуда через несколько минут. Все это время Маред так и просидела, даже не пытаясь подняться.
Потом она все-таки закрыла глаза, оказавшись в руках легко поднявшего ее лэрда, а открыв снова, обнаружила себя на кровати – причем своей. Монтроз сидел рядом в халате, гладя ей волосы, разбирая спутанные пряди, и это даже не раздражало. Тело казалось тяжелым, мягким, горячим и совершенно расслабленным.
– Как ты себя чувствуешь? Хорошо?
Маред хотела кивнуть, но и это требовало усилий, так что она нехотя разомкнула губы:
– Да.
– Отдыхай… Эвелин принесла тебе ужин. Маред?
– Не хочу спать, – капризно от усталости вздохнула она. – То есть хочу, но…
– Понятно, – хмыкнул Монтроз. – Ничего, бывает. Можешь немного подремать, а через час я тебя разбужу и поужинаешь.
Ужин – это хорошо… Но потом. Маред прикрыла глаза и сразу же открыла их, боясь, что лэрд уйдет, а ей очень нужно узнать…
– Вы все-таки своего добились, да? – спросила она, глядя на потолок, карниз, кладку прозрачной белой занавеси – куда угодно, лишь бы не в серебристо-серые глаза, такие близкие. – Заставили меня это сказать.
– Ты сказала правду, девочка, – так же мягко прозвучало сверху. – Успокойся. Это всего лишь страсть, утоление плотской жажды. Она не делает тебя ни плохой, ни грязной. Когда уже ты мне поверишь?
– Никогда, – упрямо сказала Маред, позволяя закрыться свинцово-тяжелым векам. – Это не то, чему я хочу учиться. Даже у вас.
Вместо ответа она услышала тихий смешок, а потом рука Монтроза взъерошила ей влажные волосы.
– Хорошо, девочка моя, как скажешь. Просто запомни… Ты не стала ни хуже, ни лучше, только немного честнее. И даже не со мной. Спи, набирайся сил. Завтрашний день наступит быстро, и ты должна быть к нему готова.
Конец первой книги
Назад: Глава 17. Юнги на борту
На главную: Предисловие
