Не сказать, что Оболиус не обрадовался появлением старого учителя. Парень верил в справедливость и считал нечестным, что старика арестовали. Однако очень быстро выяснилось, что Никос не собирается оставлять оробосского мальчишку у себя, также он не планирует брать в свою свиту Толлеуса (и через него самого Оболиуса). Просто Рыжик как-то настроился на то, что теперь у него новый влиятельный учитель. Вроде бы, все хорошо, гораздо лучше, чем, например, день назад. Вот только все равно внутреннее расстройство омрачает жизнь. Это как перед вечно голодным попрошайкой поставить на стол вкусности, кои бывают только по праздникам, а потом накормить его до отвала, но простой бедняцкой едой.

Старый искусник и мейх стали разговаривать. Оболиус не смотря на юный возраст каким-то внутренним чутьем сообразил, что разговор этот очень важный и от него во многом зависит судьба самого олитонца. Поэтому парень растопырил уши, ловя каждое слово. Но, как назло, Толлеус поспешил отправить своего помощника за отваром, а если точнее, то спровадить с глаз долой.

Тонкая резная дверь, что вела в номер, снятый господином Никосом, на удивление не пропускала звуки – напрасно Оболиус водил по ней ухом. Так что подслушать не вышло. Когда же он вернулся, выполнив поручение, в комнате перед стариком прямо в воздухе висела чуть светящаяся книга с какими-то рисунками и схемами, которые сами собой двигались и мигали, когда учитель прикасался к ним. Парень уже привык ко всякого рода чудесам, находясь рядом с искусником, в другое время, может, не обратил бы такого внимания. Но на этот раз очень уж хотелось что-нибудь подсмотреть и подслушать – в результате так увлекся, что, будто трехлетний карапуз, запутался в собственных ногах, споткнулся и выронил кружку. Не известно, выпроводили бы его снова, донеси он заказанное до стола, но тут даже думать нечего – отправили еще раз. Хорошо еще, по шее не дали.

Выходя, Рыжик попытался было оставить дверь приоткрытой, только хитрость не удалась.

За беготней ученик искусника пропустил почти всю беседу – было, от чего расстроиться. Правда потом его все-таки допустили в комнату. Никос непонятно говорил про учебные книги, про амулеты и их искусную начинку. Кажется, делал подарки, не требуя ничего взамен – то ли традиция у его народа такая – помогать окружающим, то ли должен он что-то Толлеусу. По крайней мере, у Оболиуса сложилось впечатление, что кордосец с Никосом не первый день знакомы.

А потом мейх внезапно засобирался. Перед уходом он даже обратился напрямую к Рыжику, напророчив стать великим мейхом, как сам Никос. Также он непрозрачно намекнул, что пора прекратить попытки извести кордосца на радость соотечественникам. Прямо так и сказал: «Никогда не обижай своего учителя, даже когда перерастешь его по силе и мастерству». И пригрозил проклятьем за непослушание: «Иначе у тебя в душе кое-что сломается, что в конце концов приведет тебя к печальному концу».

Оболиус все время старался улучить момент, чтобы тоже задать несколько вопросов. Когда Никос пошел к двери, парень понял: сейчас или никогда! Но лишь только он открыл рот, мейх повернулся и произнес странные слова: «Как говорил один великий маг и волшебник – делай добро и бросай его в море».

Рыжик сбился с мысли и вместо заготовленного вопроса спросил неожиданное:

– А зачем его бросать в море?

Никос объяснять не стал, велел думать самому, и ушел.

Искусник после этого долго сидел молча и даже по своему обыкновению вслух не разговаривал – только губы беззвучно шевелились. Оболиус даже успел пообедать, когда старик вдруг всплеснул руками и затеял плести какие-то плетения, явно суетясь и тихонько ругаясь сам с собой. Плетение явно не получалось, поэтому старик досадливо хекал и остервенело тер затылок.

– Это что? – осторожно спросил помощник, когда искусник в очередной раз вздохнул и развеял свои потуги.

– Меня найдут – это не сложно, – понизив голос, поведал учитель. – Надо подготовиться. Эх, маны мало, много тут не сочинишь. Да еще без родного посоха – через амулет как-то не так выходит почему-то.

– И что это плетение будет делать? – с проснувшимся любопытством задал новый вопрос Оболиус пододвинулся поближе.

– Сильно не стукнуть, сил не хватит. Но чародеи в войну наших брали тем, что насылали целые полчища мелких слабых конструктов, которые забивали защиту и если даже не перегружали ее, то вносили такое количество помех, что искусник внутри кокона практически слеп. Вот я решил собрать плетение, которое будет делать сотни слабых ударов. Они и без защитного пузыря будут не страшны, но восприятие собьют точно также. По крайней мере, должны…

– И что потом?

Толлеус поджал губы. «Потом» он еще не придумал. Оболиус же тем временем с недетской рассудительностью привел еще один довод:

– Ваше плетение сразу заметят – это раз. Два – на много слабых ударов все равно надо много маны, а три – ловить вас будет не один человек.

Бывший настройщик манонасосов опустил плечи:

– Я знаю.

Помолчали. Через какое-то время старик заговорил вновь:

– Но как же быть? Подскажи, если такой умный. Ник привел нас сюда, но дальше нам самим не выбраться. И здесь отсидеться тоже не получится. У меня даже нет денег, чтобы заплатить за этот номер. И маны почти нет. Скоро за мной придут, а я здесь… – Толлеус замялся, подыскивая подходящее сравнение. – Я здесь, как улитка посреди дороги. Самому мне не уползти с нее, не спрятаться, и совсем скоро жаркое солнце высушит меня, даже если не затопчут.

– Господин Никос говорил, что встроил в ваш амулет какой-то Раздел, и там теперь боевые плетения, – озвучил ученик подслушанное.

Искусник скривился, будто целый лимон сжевал:

– Точно, есть. Покопался я там. Знаешь, сколько на них маны надо? Эти плетения на поле боя хороши: взял несколько манокристаллов, навелся на вражескую армию, и все – нет ее. И даже хоронить не надо – когда лавовое озеро остынет, ни косточки не найдешь. Либо непонятные плетения. Ясно, что огонь или воздух или даже вода задействованы, но что делают – неизвестно. Пробовать надо. Причем где-нибудь в пустынной местности.

– А за что они вас ловят? – Оболиус рискнул задать вопрос, который давно мучил его. Сейчас, когда учитель подавлен и разоткровенничался, может, и это скажет. Но все-таки старик размяк не настолько, чтобы признаваться:

– Задолжал я государству. Очень много задолжал. Пришел срок возвращать должок.

Ученик легко принял такую версию – он понятия не имел, как там на самом деле живут соседи. Ему даже понравилось, что Толлеус нанес финансовый ущерб Кордосу.

– Я это… Из мастерской кое-какие ваши вещи вывез, когда вас арестовали, – потупившись, признался Оболиус. – Там деньги, сундучок с амулетами, котелок, одеяла, даже своего маленького деревянного голема умыкнул и химеру Бульку. Сюда все недавно перевезли. Пригодится.

Признаться, парень сам от себя не ожидал, что вот так запросто вернет все, что уже считал своим, кордосцу. Особенно деньги. Может, последние слова Никоса так повлияли. Может, просто ситуация. Как бы то ни было, свершилось: Рыжик не смог удержать рот закрытым.

Кажется, у искусника в уголках глаз заблестели слезы. Свои вещи – это хорошее подспорье в такой непростой ситуации. Вот только главную проблему это не решает.

Оболиус тем временем продолжал:

– Может, стоило попросить Никоса? Он все уладит.

Толлеус не глядел на Оболиуса, поэтому тот не видел грусть в глазах старика, однако заметил невеселую усмешку. Только интерпретировал он ее не правильно, поэтому кинулся защищать их общего благодетеля:

– Он обязательно поможет, он хороший!

Искусник разлепил губы и тихо, скорее для себя, ответил:

– Он, может, и хороший, но я не уверен, что он будет помогать МНЕ. – Последнее слово Толлеус выделил особо. – Так что просить у него помощи надо, когда ничего другого не останется. Не ранее.

– Так, сейчас разве не такой случай?

– Может, и такой. Только Ник ушел. Сомневаюсь, что мы с тобой сумеем найти его.

Оболиус задумался, неуверенно предложил:

– Они с госпожой Кариной эль Торро ходят смотреть Турнир. Можно попробовать подежурить возле ворот для благородных. Или найти их родовое поместье – имя рода-то знаем.

До сих пор Толлеус разговаривал своим обычным голосом, но тут прорезался Толлеус-спорщик и ехидно возразил:

– Ага, так тебя, оборванца и пустили в особняк благородных господ.

– Может получиться, – не сдавался Толлеус № 1.

– Точно, только времени займет «ого-го». А Маркус, поди, уже скачет сюда во главе с отрядом искусников.

– Так что, ложиться помирать? – разозлился старик.

– Можно помолиться. Боги не откажут в такой ситуации своему любимчику!

Альтер-эго подало интересную идею. Действительно, боги по непонятной причине проявляли изрядное упорство, агитируя Толлеуса обратиться в веру. Только он всячески этому противился, не доверял этим могучим сущностям, чуял подвох. Оболиус, кстати говоря, еще не знал об этом аспекте жизни своего учителя. Поэтому сейчас покосился на искусника с интересом.

– В общем, так, – подытожил искусник, оборвав сам себя, хотя зачастую подобные споры сам с собой растягивались надолго, затихая постепенно. – Оболиус, мчись куда хочешь, попытайся найти Ника. К вечеру возвращайся. Если меня за это время арестуют, забирай деньги и еще раз отправляйся искать его.

– А вы?

– А я буду думать, помолиться ли, и если да, то когда: сейчас или когда повезут в Кордос?

У советника Императора не бывает таких моментов, когда незваный визитер окажется вовремя. Дела государственные, если, конечно, ими заниматься серьезно, обладают неприятной особенностью захватывать все время человека. Надо успеть поговорить там, встретиться здесь, отдать распоряжение, подписать бумагу, ознакомиться с отчетом… И в результате даже с учетом команды добросовестных помощников как-то вдруг оказывается так, что выехать на охоту или провести денек в тишине в загородном доме нет никакой возможности – некогда! А потом домочадцы начинают забывать, как этот государев муж выглядит, а сам он не может обходиться без мощных стимуляторов ауры, потому что немолодому организму четырехчасового сна совершенно не хватает.

Посмотришь со стороны – знатный аристократ только и занимается тем, что ездит на приемы во дворец и званые ужины других вельмож, где кутит и веселится от души. Нет – все по делу, все по необходимости.

К Эндонио эль Торро можно было отнести все, что сказано выше. Казалось бы, совсем недавно в результате сложнейшей операции удалось вырвать единственную дочь из застенков кордосцев, как снова не видишь ее целыми днями. Более того, в связи с деятельностью заговорщиков и подготовкой к ответному удару сил в работу стало уходить еще больше. А, стало быть, времени на личную жизнь не осталось совсем.

Поэтому, когда противно, до зубовной боли запищал-завибрировал амулет связи, Эндонио недовольно скривился: не вовремя! Впрочем, этот вызов игнорировать не стоит. Никос. Таинственная фигура, своим присутствием вносящая хаос в сложившийся расклад сил. Однако, эта сила, можно сказать, дружественная. По крайней мере, главный чародей Империи, умеющий предвидеть будущее как никто, считает именно так. Более того, польза от этого мейха уже есть, и это если не считать, что он помог спасти дочь и почти зять. То есть был почти зятем – Лулио – тот самый чародей, старательно выводит настоящее на другую вероятность ради пользы родной стране, о чем честно предупредил.

Никос предлагал для связи другое средство, созданное на искусных технологиях, носящее странное название «Болталка». Но по понятным причинам (безопасность!) Эндонио от нее отказался. Связь нужна, безусловно, но это должна быть какая-нибудь безопасная или хотя бы условно-безопасная вещица вроде амулета, который могут проверить специалисты и который можно убрать куда-подальше в случае необходимости. Никос от чародейского амулета, предложенного ему в качестве альтернативы, тоже отказался и сделал свой – высокую серебряную пирамидку, которая вполне могла бы служить простым украшением интерьера, если бы не ее основная функция. Увы, у нее оказался один отвратительный недостаток: сигнал вызова был настолько немелодичен, что хотелось заткнуть уши. При этом она еще начинала мигать красным, да так ярко, что опять-таки вызывала лишь раздражение.

Советник взмахом руки отослал за дверь очередного докладчика, удивленно косящегося на диковинку, и лишь после этого отчетливо произнес:

– Готов к разговору! – Эль Торро голосовой способ активации не очень нравился, он бы предпочел что-нибудь тактильное – прикосновение к пирамидке, например. Но тут уж выбирать не приходится – что дали.

Сейчас же в кабинете материализовался Никос. Точнее, как будто материализовался. Потому что, как Эндонио знал наверняка, это была всего лишь иллюзия. Очень качественная, но тем не менее.

Разговаривать с Никосом вот так советнику уже доводилось. Вроде бы, все как в жизни, собеседник вот он, перед глазами, двигается, реагирует на слова мимикой, выглядит так, что от живого человека не отличишь. Но все-таки каждый раз эль Торро не оставляло ощущение, что он разговаривает сам с собой. Видимо, виной всему было то, что не чувствовалась аура человека, с которым разговариваешь. Даже с чародейскими амулетами нет такой пустоты – там ты мысленно ощущаешь собеседника, а тут такого нет. Странно это, непривычно и навивает мысли о шизофрении. Поэтому некомфортно и сосредоточиться на разговоре сложнее.

– Добрый день! – донесся жизнерадостный голос несостоявшегося зятя, а его иллюзия слегка поклонилась.

– Добрый, – в свою очередь склонил голову советник. – Какими судьбами?

«Никос», не дожидаясь приглашения, уселся на стул для докладчиков.

– У меня тут ситуация. Я небольшой переполох с кордосцами устроил, ну и по городу чуть-чуть. Ваше Недремлющее Око зашевелилось, так вы дайте отмашку, что все в порядке. Чтобы недоразумения не вышло.

Эндонио уже был в курсе беспорядка в столице и знал, чьих рук это дело, так что требуемая отмашка уже была дана. Вот только такое мещанские обороты речи советнику не нравились, впрочем, как и то, что парень не извиняется и просит, а чуть ли не приказывает. Впрочем, это было не все.

– Искусники расстроены и тоже… – Эль Торро чуть споткнулся, но использовал именно это слово: «зашевелились». Что с ними прикажешь делать?

Никос словно не заметил издевки или попросту проигнорировал ее:

– Думаю, они сами на рожон не полезут. Но если мозгов нет, заступаться за них не надо! – улыбнулся он.

– Вы еще пол Широтона разнесите! – нахмурился советник. Впрочем, наглость и самоуверенность парня его в какой-то мере даже забавляла. Эль Торро прекрасно понимал, что кордосцы не станут швыряться огненными шарами в сердце Оробоса, и знал, что это понимает Никос. Однако, не стоит недооценивать искусников. О чем он и сказал собеседнику.

– Я поговорю с Шойнцем, – серьезно ответил парень.

– Шойнц Индергор Виртхорт командир отряда искусников специального назначения, а не посол, он такие вопросы не решает, – возразил Эндонио.

– Возможно. Но донести мысль до тех, кто решает, сможет. Все равно не знаю ни одного другого кордосца, а этот – человек далеко не последний.

– Зачем вообще понадобилось дергать их за усы? – спросил советник. Четкого ответа на этот вопрос аналитики не предоставили.

– Нашлась одна моя безделушка. Ценная. Ну и старичка одного решил забрать – очень уж поговорить с ним захотелось.

– И ради этого понадобилось пороть такую отсебятину? Хорошо еще, что не прямо в императорском дворце! Ну почему нельзя было попросить нас, мы бы помогли и сделали все чисто и красиво. Через пару дней получил бы и безделушку, и старичка. Кстати, это ведь их големщик, верно?

– Не мог ждать, засвербело, простите великодушно! – без нотки раскаяния улыбнулся Никос. – Это касается тех поисков, в которых я просил вас пособить. Да не переживайте вы так: как раз сейчас Оробос приплести к нападению на карету труднее, чем если бы с ней что-то случилось на дороге. Они знают, что во всем виноват я и никто мне не приказывал. А старик – все верно – их големщик. Насчет него у меня к вам просьба: не обижайте, приглядывайте и помогайте, если понадобится. Считайте, что он под моей протекцией.

– Он точно не заколдованная императорская дочка? Иначе я не вижу причин сдувать с него пылинки! – с каменным лицом пошутил эль Торро.

– Пылинки сдувать не надо. Просто не прессуйте, как прессуете всех искусников. Дайте вид на жительство. А я постараюсь договориться с Кордосом, чтобы те тоже его не шугали.

– Но почему? Я ведь не просто так спрашиваю. Признаюсь честно – его пытались просчитать несколько сильных Видящих. Однако он уже несколько раз срывал все их прогнозы, выводя в реальность какие-то совершенно невероятные нити судьбы. А один предсказатель утверждает, что этот дед, который не сегодня, так завтра помрет от старости, избранник судьбы.

– Как это? – удивление Никоса было искренним.

– Великие события, даже те, которые еще не произошли, имеют в Сути Мира след, точно борона в поле. А люди, нужные для того, чтобы такое событие состоялось, инструменты вроде плуга, заточенные именно под эту работу. Не знаю, как понятнее объяснить. Сам не силен. Это тебе Лулио лучше спросить. Так что, чувствуешь в нем что-нибудь эдакое?

Никос хмыкнул:

– Такого, как ты описываешь, нет. Правда, в чем оно должно проявляться, понятия не имею. Но странностей хватает. И сам он искусник нетипичный – успел немного пообщаться с ним. Кстати, ты говоришь, вы все время ошибаетесь с прогнозами насчет него. У моего народа есть поговорка: «Случайности не случайны», – на этих словах советник вздернул брови. – А то, что этот старик у вас на Турнире так сильно выступил – это не то самое Великое событие? Или не тот масштаб? О каком уровне вообще идет речь?

Настал черед эль Торро задумчиво хмыкнуть:

– Может, и то, может, что-то масштабней, что еще не случилось. Если бы мы знали…

– Ну, вот вам еще одна причина присматривать и не гневить судьбу, – подытожил Никос и, попрощавшись, растаял в воздухе.

Спикировав с небес, Ник эффектно приземлился перед входом в гостиницу, где снял номер для Оболиуса и куда потом подселил Толлеуса. Опытным взглядом тут же заметил изменения – на стенах и перед входом появились какие-то плетения. Причин для беспокойства нет – это не посольские искусники постарались. Старикан, похоже, накрутил, потому что это в большинстве своем простенькие сигналки. Кстати, метка Толлеуса внутри, так что Ник прилетел точно не напрасно. А вообще защитка так себе. Как-то жиденько, если сравнивать с шатром искусника в Палатке.

Проскользнул аурным щупом в здание, «нащупал» кордосца. В который раз поразился жилету-амулету. Интересно, зачем старик в нем столько плетений зазря поддерживает в рабочем состоянии? Вроде, не нужно ему столько для поддержания здоровья: целебный конструкт работает, симбионты работают, аура худо-бедно выправлена. Может быть раньше так и надо было, но теперь ни к чему эти все альтернативные подпитки, стабилизирующие контуры и прочая магическая медицина. На Земле, конечно, тоже есть люди, кто таскает с собой рюкзак со встроенным медицинским комплексом. Но это только те, кто ждет операции по пересадке или тот, кому в любой момент может потребоваться реанимация. Просто так-то зачем лишнюю тяжесть на себе катать? Зачем? Может, дед еще не привык – совсем не доверяет своему здоровью? Так хоть бы включил тогда дежурный режим, а то все работает в холостую почем зря.

Ник пришел на встречу совсем не для того, чтобы спросить старика о жилете. Повод для визита к кордосцу был посущественнее. В прошлую встречу разговор пошел совсем не так, как планировалось – эмоции, откровения. Ник тогда взял тайм-аут, то есть поспешил сбежать, чтобы привести мысли в порядок. А потом вспомнил, что поставил Болталку, а пользоваться не научил. Еще решил приободрить искусника на тему безопасности: скорее всего, не будут его вязать и в каталажку волочить. Но если все-таки такое случится, то пусть звонит – могучий мейх примчится и унесет в счастливые края. Разумеется, все так и будет, если представлять дело очень утрированно. Ну и ладно. Главное, чтобы понятно было и не скучно. Скука угнетает.

Разумеется, все эти новости можно было передать через Болталку и обучение провести без личного присутствия. Но была еще одна причина для того, чтобы вживую посмотреть на Толлеуса. Он в прошлом разговоре заикнулся, что боги его очень любят, а Ник приметил у старика некоторые странности в ауре еще когда проводил реанимацию в Палатке. С этим надо было разобраться в плане грядущего противостояния с богом. Звучит, конечно, пафосно, но этой встречи, увы, не миновать – бог уже доказал свою злопамятность и агрессивные намерения. Вечно бегать от него не получится – нужно искать если не оружие, то хотя бы информацию о противнике.

Привратник, не замечая искусных нитей, активировал парочку плетений, вежливо распахнув перед Ником дверь. Пусть его – пусть срабатывает. Не страшно. В гости идем, а не штурмовать вражескую крепость.

Монетка ушла на чаевые. Вторая покрупнее – приветливому трактирщику. Сперва по привычке заказал вино, чтобы бутылку в номер принесли, но потом спохватился, что что-то не то – дед ведь все время какие-то отвары пил. В общем, Ник чуть задержался внизу, консультируясь с хозяином, в результате сошлись на одной хитрой настройке: минимум алкоголя, богатый травяной сбор, выдержка солидная и в качестве экзотики золотистый конструкт внутри – ее пить будем.

Можно было дождаться, когда симпатичная девушка принесет поднос, но не стал – понес сам, стараясь не уронить фужеры. Не потому что еще монетку на чаевые зажадничал, а просто ни к чему специально человека гонять, если сам все равно с оказией идешь.

Дверь в номер оказалась открыта. То ли не запирали ее, то ли Толлеус сам распахнул, когда Ника идентифицировал своими плетениями. Лицо искусника, казалось, с недавней встречи как-то посерело и осунулось, но губы растягивались в искренней улыбке. Если честно – зрелище не для слабонервных. Не даром говорят, что новорожденные очень часто плачут, когда родные любящие бабушки и дедушки берут их на ручки – есть в старости что-то такое, пугающее. Вот и дед чем-то неуловимо напомнил Нику африканские маски, которые довелось повидать в детстве в музее – жутковато!

Надо сказать, что Оболиуса в номере не оказалось – по поручению старика где-то бегал в поисках (ни за что ни поверите) – самого Ника или хотя бы Карины – дедуля хоть и выглядит, точно самый убогий житель богадельни, но с головой дружит – быстро просчитал, что без помощи мейха очень скоро вернется обратно за решетку.

Несколько автономных потоков сознания – это удобно. Пока одним ведешь беседу, вторым занимаешься изучением ауры, третьим связываешься с Лулио де Монто для консультаций, а четвертым мониторишь окружающее пространство.

Кстати аурных аномалий оказалось не одна, а сразу две. Первую чародей опознал легко и поведал о ее особенностях. Ник тут же придумал ответ на вопрос, отчего к Толлеусу боги испытывают повышенный интерес. Все дело в том, что природная ментальная защита от вселения у старика отсутствовала начисто. Где у других барьер, у него дырка. Любая сущность или тот же чародей могут забраться ему в черепушку, когда сознание спит. Так что в теории, если у себя ауру в этом месте уплотнить, богу будет тяжелее устраивать всякие «напряжение н-ного слоя реальности». Только Ник не стал этим заморачиваться – у него там на страже биокомп, который гораздо эффективнее фехтует с этими разъевшимися астральными паразитами, а плотная аура ему тоже помещает. Однако совсем без ауры, как у Толлеуса – тоже ничего хорошего – биокомп может не успеть отреагировать в случае чьей-нибудь внезапной атаки – пассивная защита все же нужна. Важен здоровый баланс меча и щита, если говорить казенным языком.

Думал заткнуть старику эту «дырку», чтобы оградить от назойливого внимания, от которого он так страдает, но к стыду своему не сумел. Уплотнить ауру можно и даже стабилизировать с помощью симбиотов в новом измененном состоянии, чтобы не отыгрывала назад в старую форму. Но тут как раз возникает конфликт со второй аномалией – эдакой скруткой, с пониманием сути которой Лулио помочь не смог. А ведь чародей «собаку съел» на аурах – все-таки Повелитель Чар, а не вчера за солью с гор спустился.

Все же, пока тянули настойку и общались за жизнь, Ник решил посмотреть на информструктуру собутыльника и сообразил, что к чему. Помог опыт! Он ведь уже видел что-то похожее у оборотней, что жили в уединенной деревушке в Диких Землях, что между Кордосом, Оробосом и Арфикой. Нет, превращаться в псевдособаку дед не мог, но второе сознание у него было. Пословица «одна голова – хорошо, а две лучше» в действии, хотя по факту голова-то одна. Как взаимодействуют эти сознания, не очень понятно, и кто из них контролирует тело, тоже. Однако это его старческое бормотание в таком свете обретает новый смысл.

Аурный барьер от вселения, который Ник хотел сделать, также насовсем разделял сознания старика. Возможно, искусник всегда лишь об этом и мечтал, но ученый в землянине заверещал дурным голосом от мысли загубить такой уникальный экземпляр, велев альтруисту ничего не трогать и даже не говорить Толлеусу о том, что удалось обнаружить. Прожил дед с этим сотню с лишним – и еще проживет, сколько осталось! Да и не понятно, если честно, что получится. Может, второе сознание навсегда окажется в полной изоляции, отрезанное от всех органов чувств и возможности общаться даже со своим напарником. Так что не стоит брать такой грех на душу.

Времени на все дела ушло много – приговорили еще бутылку и успели поужинать. К концу беседы даже вернулся сердитый Оболиус, мимоходом пожаловавшись, что привратник в имении эль Торро выплеснул на него ведро с помоями и пригрозил намять бока палкой, если тот не уберется. Только его жалобы не нашли отклика в сердцах слушателей – настойка действовала умиротворяюще, настраивая на созерцательность и хорошие мысли. Если Толлеус сперва осторожно пытался выведать, откуда Ник родом, где есть такие чудеса, что были в Видениях и что за искусный стиль у него, то потом разговор скатился к воспоминаниям. Старик рассказывал о своей учебе в Академии, об укладе жизни в своей стране, про войну тоже не забыл. Нику досталась скорее роль слушателя, хотя он тоже иногда вворачивал в монолог искусника словечко или даже небольшую историю. В общем, очень душевно посидели, по-русски. Последний раз такое было, кажется, еще у гномов. Это вам не званые обеды высшего общества, где каждый сидит будто с колом в заднице и поэтому ни поесть, ни поговорить нормально не может.

Расстались без пьяных объятий, но оба довольные друг другом и жизнью.