Глава 4
– Владик Левкин? – Женщина скорбно покивала головой и подошла к окну в пустой аудитории. – Конечно, хорошо знала, ведь я куратор их группы. Влад выделялся еще на первом курсе, когда они только пришли к нам. Все ребята были, конечно, замечательными, все стремились в выбранную актерскую профессию, все занимались с упоением. Но Влад был, как бы это сказать…
– Одержим? – подсказал Гуров.
– Нет, скорее он хотел успеть попробовать все. Понимаете, попробовать, испытать все. Ему нравился классический театр, его интересовало новаторство в этом виде искусства, он любил эстраду, кино. Я до сих пор так и не поняла, к чему больше лежало его сердце. И конечно же, он очень много работал. И успевал, как вы теперь знаете, подрабатывать аниматором. Очень был увлеченный парень.
– У него было много друзей?
– Они вообще дружная группа. Это общительное поколение. Но именно закадычных, такого, чтобы неразлейвода, я не знаю. Девушка у него была. Это Настя Славина из их же группы.
– Я бы хотел с ней поговорить.
– Через пятнадцать минут у них занятия в этой аудитории, я вам ее покажу.
– Скажите, а были у Левкина какие-то конфликты, может быть, вы знаете о его серьезных ссорах с кем-то, каких-то ситуациях подобного рода?
– Пожалуй, нет, – отрицательно покачала головой женщина. – Но я точно не знаю. Мне ведь не рассказывают о том, кто и с кем где-то поссорился вечером в парке или днем на пляже. Это проходит мимо меня. Я не классная мама и не нянька. Я организую их в учебном процессе, в социальных вопросах, касающихся студенческой жизни. А личная жизнь проходит мимо меня, хотя ребята относятся ко мне очень хорошо, смею заметить, даже где-то любят. Но я для них все равно взрослая «старая тетка» и «препод», как они нас называют.
Еще пятнадцать минут наводящих вопросов, дополнений и характеристик так ничего нового Гурову не дали. Как в начале его визита в институт ничего не дала и проверка на предмет пропажи чего-то из гримерного цеха. Парики, накладные бороды, косметические средства были на месте. Предъявленные Гуровым вещественные доказательства работники гримерки не опознали. А если накладная борода и парик человека, который пришел на квест вместе с Левкиным в день его убийства, не из театрального института, то надо ли говорить, что и подозреваемый в убийстве человек тоже не из этих стен? Хотя на сто процентов этого утверждать нельзя. Значит, надо продолжать опросы.
Настя Славина оказалась высокой девушкой с хорошей спортивной фигурой и непослушными длинными темными волосами. Услышав, что с ней хочет поговорить человек из полиции, она решительно подошла к Гурову, ждавшему ее в коридоре на мягком диванчике. Девочка с характером, подумал он, глядя, как Настя то и дело нервно поправляет волосы, падавшие на лицо.
– Это вы из полиции, да? – сразу спросила она и смело посмотрела на полковника.
– Вы сядьте, – ответил он. – Я вас кое о чем хочу расспросить, это важно для расследования. Вы поможете мне?
Славина поправила волосы и опустилась на диванчик, стиснув в руках смартфон в ярком чехольчике.
– Скажите, Настя, у Влада были враги? Не просто ссоры с кем-то из сверстников или бытовые обиды, а именно враги.
– Наверное, у каждого человека в жизни есть недоброжелатели, – проговорила девушка.
Гуров вздохнул про себя. Есть ведь вот такие любители умничать, философствовать, претендуют на глубину мысли, вместо того чтобы попытаться понять вопрос. Как часто приходилось сыщику сталкиваться с подобным.
– Понимаете, Настя, недоброжелатель – это человек, который не желает добра другому человеку. А человек, который хочет убить и убивает другого человека, – это враг! Это преступник, это крайняя мера вражды между людьми.
– Вы думаете, что это могло быть из-за меня? – неожиданно спросила Славина. – Из ревности, да?
– Я не знаю, Настя, – спокойно ответил Гуров. – Поэтому я и пришел к вам в институт, поэтому и расспрашиваю. Причиной убийства могло быть что угодно – или ревность, или серьезный конфликт с кем-то. Например, заступился за кого-то перед хулиганами, помешал вору украсть. Примеров привести можно много. Было нечто похожее между Владом Левкиным и кем-то еще?
– Какие конфликты? – горько усмехнулась девушка. – Он парень миролюбивый. Был. Веселый, любил розыгрыши. И абсолютно беззлобный. Я даже иногда говорила ему: почему ты не сделаешь замечание, почему не поставишь на место? А он с усмешечкой так отвечает… отвечал, что это ничего не даст и ничего не изменит в мире. Только добавит лишнего негатива в отношения между людьми. А это никому не нужно.
– Ну что же, это жизненная позиция, а каждая позиция требует к себе уважения, ведь за ней стоит личность человека. Скажите мне еще, Настя, были у Владимира знакомые, друзья вне стен института? Ведь он приехал поступать из Астрахани. Успел он обзавестись здесь друзьями?
– Не знаю даже, – задумалась девушка. – О каких-то друзьях он мне не рассказывал, но меня ни с кем не знакомил.
– Может быть, вы видели его с молодым мужчиной лет тридцати-сорока, невысоким, худощавым, с тонким хрящеватым носом?
Настя снова задумалась, покусывая губы. Ответить она так и не смогла. Потом они смотрели на смартфоне фотографии, на которых был Левкин и их общие друзья. Гуров мысленно примеривал бледный словесный портрет подозреваемого в убийстве человека, но ничего похожего не находил. Все на снимках были людьми молодыми, в возрасте сильно до тридцати лет. Потом Гуров и Славина пошли в деканат, где им разрешили воспользоваться компьютером, и снова смотрели фотографии на страничках Насти в социальных сетях. И снова ничего примечательного.
Ну что же, привычно успокаивал себя сыщик, выходя из института, отрицательный результат тоже результат. Избитая истина, но проделать эту работу нужно было обязательно. Это направление первично отработано. Ведь может оказаться, что характерный нос подозреваемого тоже накладной. Этот мужчина мог оказаться, к примеру, не студентом театрального института, а преподавателем. Тоже вариант. Он мог оказаться земляком, приехавшим с родины Левкина в Москву. Скорее всего, в институт придется наведаться еще не раз. И фотографии смотреть еще не раз. И не только у Насти Славиной, а и у других ребят.
Кто был этот человек, нацепивший бороду? Его это борода или он подбросил полиции в ящик с телом другую, а на лице у него была естественная растительность? Он ли является убийцей или был еще третий человек? Не может ли это все оказаться криминальной выходкой кого-то из конкурентов коммерческого предприятия, занимающегося организацией квестов? Вопросы, вопросы, вопросы. И ход розыска зачастую зависит от того, насколько грамотно и профессионально эти вопросы поставлены.
* * *
Лисин оказался молодым человеком вполне интеллигентного вида: дорогие джинсы, футболка с отложным воротником, дорогая сумка-планшет на плече и уверенный взгляд. Гуров неожиданно подумал, что как-то неуловимо сменился имидж бизнесмена в Москве за последние годы. Ушли в прошлое костюмы, черные ботинки. А когда-то были малиновые пиджаки. И, если вспомнить, зачастую образ бизнесмена сочетался с выпивками, ресторанами, девочками в саунах. А теперь пришли вот эти: молодые, крепкие, непьющие и некурящие. Заботящиеся о здоровье и проповедующие здоровый образ жизни.
– Александр, – представился Лисин, пожимая Гурову руку.
Морозов, как они и договорились заранее, вывел менеджера Агапова в другую комнату, чтобы допросить его потом еще раз, если возникнет такая необходимость. Сейчас они снова собрались здесь, в этом здании, где недавно во время игры был убит студент актерского вуза Влад Левкин. Видно было, что ситуация для бизнесмена неприятная, но внешне он был спокоен.
– Скажите, Александр, вы хорошо знаете всех своих работников, которые в день убийства находились в здании?
– Да, конечно. Они работают у меня не один месяц, даже больше года. Я сам руковожу своим бизнесом и знаю всех своих сотрудников в каждом подразделении, даже если и не я лично их нанимал.
– Хорошо. А кто-то из них мог убить человека? – прямо спросил Гуров. – Допустим, возник конфликт с наемным актером-аниматором. Актер кого-то оскорбил, сильно оскорбил, и ваш сотрудник…
– Исключено! – перебил сыщика Лисин. – Единственный из четверых, кто в армии служил, кто хоть как-то оружие в руках умеет держать, – это охранник, Олег Смирнов. Но он в момент убийства находился на людях, у него железное алиби. Все мои были на втором этаже в тот момент, когда Левкин через люк поднимался в комнату с ящиком, где по сценарию должен был изображать труп. Нет, вы меня не убедите, Лев Иванович. Это только тот тип, с которым он пришел.
– Я не буду вас убеждать, потому что у меня пока нет убедительных доводов. Подозревать приходится всех. Такая наша работа. А Агапов не мог подстроить все это?
– Николай? – Лисин уставился на сыщика удивленным взглядом, потом усмехнулся и отрицательно покачал головой: – Нет, Агапова я знаю тысячу лет. Он самый мой надежный сотрудник, потому что я знаю его с детства. Я не сторонник принимать на работу друзей и знакомых, но в данном случае это исключение себя оправдало. Агапову я верю. Он надежен и предан мне, не побоюсь таких громких слов. Да и зачем ему?
– Например, чтобы взять на работу другого аниматора, – предположил Гуров.
Он прекрасно понимал, что его предположение нелепо, но проверить, как мыслит и реагирует бизнесмен, было нужно. Человека во время допроса или беседы надо периодически выводить из равновесия необычными вопросами и неожиданными поворотами в беседе, тогда удастся разглядеть его реакции. Во время ровно текущей беседы в человеке, особенно незнакомом, не разглядеть элементарных эмоциональных окрасок, а они выдают многое: умысел, вину, тайные замыслы. Косвенно, но выдают, если у тебя есть достаточный опыт ведения допросов.
– Другого? – Лисин снова посмотрел на полковника с удивлением. – Да незачем было брать другого. Влад отлично работал, ни разу не подвел. И если уж надо было его подставить ради шкурного мелкого интереса, можно было… не знаю, кошелек у уборщицы украсть и ему в сумку подбросить. Но убивать из-за этого? У него что, зарплата – миллион? Должно же быть какое-то соответствие между уровнем преступления и уровнем мотива?
– А конкуренты? – пропустил язвительный тон бизнесмена мимо ушей Гуров. – Конкуренты, чтобы убрать вас с рынка, могли вам подстроить такое?
– Конкуренты? Это как в большом лесу один грибник убил другого, чтобы тот не срезал его десять грибов с его тайной полянки. Хотя вам это непонятно.
– Насчет грибов? – хмыкнул Гуров.
– Нет, насчет бизнеса, насчет своей ниши. Вы просто не знаете, что с квестами нет никакой особой конкуренции. Я даже не знаю, сколько квестов в Москве. Может, десятки, может, сотни. Есть модные, есть такие, о которых говорят, есть просто интересные. Но ведь это доходы ненадолго. Темы следует менять, а их еще нужно придумать. Вы знаете, как создается квест? Находят автора, который пишет сценарий по аналогу, имевшему место в истории или нашей страны, или другой. Главное, чтобы все основывалось на правдоподобных событиях, иначе не пойдут люди. Потом подбирается помещение или переоборудуется имеющееся, и вперед. Уверяю вас, что месяц, максимум два, и интереса к вашему квесту уже не будет. Найдется новый сюжет, найдутся другие удачливые исполнители, и можешь сносить все это. – Лисин обвел рукой помещение вокруг себя и посмотрел на Гурова с сожалением: – Понимаете, Лев Иванович, есть бизнес ради денег, а есть ради интереса. Это разные вещи и разный уровень доходности. Я понял бы, если бы убили ради акций Газпрома, если бы делили долевое участие в алмазных приисках или каком-то другом громадном бизнесе. А это… как прокат пони в детском парке. На корм лошадкам хватает, на машину, чтобы привезти их из конюшни, хватает, ну и слава богу. И еще. Если бы кто-то решил ударить по моему бизнесу серьезно, чтобы пошатнуть меня как бизнесмена, он бы ударил по другим подразделениям. Более доходным, более перспективным. А это просто развлечение.
– Вы очень образно и убедительно все рассказываете, – ответил Гуров. – Собственно, вы ничего нового мне и не сказали. Но я вас все же попрошу ответить еще на один вопрос. Постарайтесь не выключать вот это свое образное мышление и способность аргументированно убеждать.
– На какой вопрос?
– Кто и за что мог убить аниматора?
– Да-а, вопросик! – покачал головой бизнесмен. – Кто и за что? Да кто угодно и за что угодно. На почве личной неприязни или из-за девушки. Главное, в чем я убежден, что бизнес мой тут ни при чем. Это просто случайно выбранное место для совершения преступления. Может, специально выбранное как наиболее удобное. Могу предположить, что убили по чисто личным мотивам, но есть сомнения, что Левкин мог во что-то такое вляпаться, за что могут убить в наше время. Знаете, даже какая мысль пришла мне в голову? Его убили по ошибке. Перепутали!
– Да, фантазия у вас хорошая, – кивнул Гуров. – Но согласитесь, что легче и проще убить на улице. В тихом месте подкараулить, где не будет свидетелей. А зачем убийце такие сложности с гримом, с появлением, пусть и в загримированном виде, перед свидетелями.
– Тут вы правы, хорошо подметили. Как будто он специально это сделал, как будто позерство какое-то. Слушайте! – вдруг оживился Лисин. – А может, это какой-то новоявленный маньяк, который решил поиграть в догонялки с уголовным розыском? Вы с таким не сталкивались?
* * *
Гуров и Крячко задержались в кабинете Орлова после планерки. Генерал выслушал короткие доклады о том, как продвигается дело по расследованию убийства Левкина и алкоголички, найденной в угнанной машине, и произнес:
– Четыре дня прошло, а результата, можно сказать, ноль с хвостиком.
– Ну, результата больше чем ноль, – возразил Гуров. – Отработаны связи Левкина, просмотрены тысячи фотографий, составлен фоторобот предполагаемого преступника с бородой и гипотетический портрет без бороды, отработаны все учреждения, где имеются и применяются накладные бороды и парики, опрошены сотни людей, которые могли видеть в обществе погибшего Левкина того человека, которого мы ищем. Без дела никто не сидит.
– Ох, Лева, – поморщился Орлов, – я все это и без тебя прекрасно знаю, и любой оперативник поймет и похвалит. Только вот людей, не имеющих отношение к полиции, трудно убедить процессом – им ведь результат подавай. А в их понимании результат может быть только один – раскрытое преступление и пойманный преступник.
– Ясно, опять на тебя давят?
– Пока не очень, но скоро могут начать. Это как кому там наверху шлея под хвост попадет. Ладно, мы с тобой давить не будем, но ты держи-ка руку в МУРе на пульсе этого дела. Позванивай, подсказывай.
– Хорошо, – кивнул Гуров и вместе с Крячко вышел в приемную.
Секретарша Орлова подскочила с кресла, взяла какой-то конверт и протянула Гурову:
– Лев Иванович, вам принесли из канцелярии.
– Что это? – с удивлением взял в руки конверт полковник.
– Письмо.
– Странно. – Гуров продолжал смотреть на самый обычный продолговатый почтовый конверт с маркой и штемпелями, свидетельствующими, что письмо прошло все стадии почтового оформления и пересылок.
Насколько он понимал, письмо было не из другого города, а отправлено из Москвы, с Главпочтамта. Никакого обратного адреса, но вот адрес МВД был указан точно, с индексом и даже наименованием главка уголовного розыска. Крячко с интересом посмотрел на конверт в руках напарника:
– Любовное послание?
Гуров промолчал. В кабинете он уселся за свой стол и полез в ящик за ножом для резки бумаги. Когда-то ему подарили изумительно красивую вещь в стиле кинжала, только сделанную из пластмассы. Пользоваться этим сувениром ему еще ни разу не приходилось, но вот сейчас появился шанс наконец использовать подарок по прямому назначению.
– Давай уже открывай, – нетерпеливо попросил Крячко, – а то я подумаю, что ты боишься.
Лев молча достал нож для бумаги и осторожно вскрыл конверт. Лист бумаги был сложен втрое. Обычный лист «снежинки» формата А4. Он развернул и стал читать короткий, напечатанный на лазерном принтере текст:
«Полковнику Гурову
Настоящий труп, вместо актера, который должен был его изображать, не случайность. Труп в машине возле вашего подъезда – не случайность. Это все намеки. И приглашение пройти еще один квест под названием «Жизнь».
Меня называйте Режиссер. Я буду письмами или другими способами передавать подсказки и время на разгадывание моих подсказок. Если успеете, то очередной человек не умрет».
* * *
Лев снова и снова перечитывал нелепый текст и все не мог поверить в реальность происходящего. Сразу вспомнилась Маша, которая сейчас находилась в санатории в нескольких десятках километров от Москвы. Он поднял глаза на Крячко. Старый друг сидел, весь подавшись вперед.
– Что случилось?
– На, почитай, – швырнул Гуров листок через стол. – Детский сад, ей-богу!
Станислав несколько раз перечитал текст, не отрывая глаз от бумаги. Он не просто читал, а шевелил при этом губами, как будто пробовал текст на звуковые ассоциации. Наконец поднял взгляд на Гурова:
– Это не детский сад, Лева. И это не шизоидные бредни. Это разумный текст, весьма осмысленный, хотя и немного нелепый. Но мы с тобой просто не знаем всех возможностей этого Режиссера. Хотя догадываться можно.
– О чем? О чем можно догадываться, Станислав? У кого силенок хватит тягаться с сотрудниками Главного управления уголовного розыска МВД страны. Надо быть параноиком, чтобы замахнуться на такое. Это просто попытка самоутвердиться. Вот, мол, какой я смелый, вон какое письмо отправил в МВД.
– Не просто в МВД, а именно полковнику Гурову, – спокойно напомнил Крячко. – Тому самому Гурову, который пошел играть в квест и наткнулся на свежий труп. Который приехал к подъезду своего дома, чтобы увидеть размалеванную и разодетую под клоуна мертвую алкоголичку. Он это сделал. Так что давай отнесемся серьезно к письму.
– Что он сделал, Станислав? Он мог вообще ничего не делать, а просто узнать об этих событиях и использовать свои знания, чтобы шантажировать меня или попытаться запугать. Чушь ведь!
– Пойдем к Петру, – предложил Крячко.
– Перестань, – поморщился Лев. – Не делай из меня посмешище на все управление.
– Лева, – так же спокойно, но уже настойчивее проговорил Стас, – учти, что он пишет о новых убийствах, которые совершит, если ты откажешься. Люди могут пострадать. А это уже серьезно. Я звоню Петру?
Гуров открыл было рот, но не произнес ни слова, продолжая смотреть прямо перед собой. Его буквально раздирали сомнения. Особенно последнее здравое упоминание Крячко об обещанных Режиссером преступлениях, о возможных убийствах, если Гуров не согласится с игрой. И он кивнул.
Крячко взял телефон и набрал номер мобильного Орлова. У них была такая договоренность: если сыщики звонят не на проводной, а на мобильный, значит, это личное и серьезное. Орлов отозвался почти сразу. Гуров слышал даже его голос в динамике телефона напарника.
– Что, Станислав?
– Петр, у нас серьезное ЧП. На имя Гурова через канцелярию доставлено письмо неизвестного с угрозами совершать еще преступления. И этот неизвестный берет на себя труп на квесте и труп женщины в машине у дома Гурова.
– Что-о?! – Голос Орлова из низкого и уверенного начальственного мгновенно превратился в тихий угрожающий рык. – А ну быстро ко мне оба!
Забрав у Крячко письмо, Гуров бросил его и конверт в папку и поднялся из-за стола.
– Самое неприятное, – сказал он, – что мы уже внутренне приняли его условия игры и пошли у него на поводу.
Орлов встретил сыщиков у двери, высунул голову в приемную и сказал секретарше, чтобы никого не пускала. Гуров прошел к столу генерала и аккуратно положил письмо и конверт. Орлов, жадно схватив его, уставился на текст. Он тоже прочитал его несколько раз, побагровел, потом полез за платков в карман и принялся вытирать лоб и шею.
– Так, докатились до угроз полковникам главка. Ладно! Вы читали ваши выводы?
– Гуров не хочет соглашаться, – первым заговорил Крячко, – а я считаю, что угроза может оказаться не пустой. Даже если письмо написал какой-то полудурок, который ничего толком не умеет и не может, а лишь обладает извращенной и богатой фантазией, он вполне сможет убить кого-нибудь и заявить, что сделал это по причине нашей несговорчивости. Пусть это будет одна смерть, пусть это будет смерть какого-нибудь бомжа в парке, но и этого допустить мы не имеем права!
– Браво! Отличная речь, – буркнул Гуров. – Будем исходить из самых пессимистических прогнозов?
– Мы будем исходить из реальности угрозы, – ответил ему генерал. – Что по оформлению письма? Ваше мнение?
– Письмо написано в целом грамотно, – вздохнул Лев, – хотя ясно, что писал его не университетский профессор. Но следов судимости я тут не вижу. Средний класс, не выше. А вот адрес на конверте, заметьте, написан детской рукой.
Орлов взял конверт и стал рассматривать надпись на нем. Крячко удивленно посмотрел на Гурова, потом встал и подошел к генералу, встав за спиной.
– А ведь ты прав, – сказал он. – Ясно, что человек не хочет подставляться под почерковедческую экспертизу, значит, он далеко не глуп.
– Он сильно не глуп, Станислав, – ответил Гуров. – Я даже подозреваю, как он это сделал. Не стал просить никого из взрослых, потому что у большинства знакомых, да и посторонних тоже, возникнет здоровое недоумение, когда они под диктовку напишут адрес. Ему такая реакция и запоминаемость ситуации ни к чему. И он попросил написать адрес ребенка, но не из тех, кто живет по соседству или в одном дворе. Это можно было сделать на том же почтамте, попросив любую мамашу разрешить девочке надписать конвертик, чтобы она не скучала, или потому, что у доброго дяди болит ручка. Он уверен, что эту девочку и ее мамашу мы никогда в жизни не найдем. И он, кстати, прав. Потому что это мог быть и не почтамт, а аэропорт, вокзал, турбаза, чертова дыра.
– Ну, теперь я узнаю прежнего Гурова, – одобрительно кивнул Орлов. – Я тоже полагаю, что отнестись ко всему этому надо серьезно. И учтите, что он знает Гурова, он знает, что Гуров работает не в МУРе, а в министерстве. Слушайте приказ, ребята, и, пожалуйста, без возражений и брюзжания. Оба дела объединяем моим приказом в одно общее. Это первое. Второе, создаем моим же приказом оперативную группу во главе с полковником Гуровым. Заместитель – полковник Крячко. Все дела отложить, список мне на стол, я разберусь, кому что передать. Дальше, где сейчас Мария?
– Тут он уже предусмотрел заранее, – улыбнулся Крячко. – Два дня назад я отвез ее в санаторий «Архангельское». Об этом никто не знает, кроме нас четверых и одного старого профессора психиатрии, с которым Гуров дружен.
– Ладно, уверен, что ты хорошо подумал, – задумчиво сказал Орлов. – Можно было бы поставить ей охрану, но это только привлечет внимание и расшифрует место нахождения Марии. А делать Гурова уязвимым нам сейчас не следует. Даю вам четыре часа на формирование сводной межведомственной группы и разработку плана работы. Первое – по форсированию розыска в рамках обоих дел. Второе – в рамках противодействия этому Режиссеру и по его розыску. Все, вперед, ребята!
* * *
Гуров сидел за своим рабочим столом и рисовал на листе чистой бумаги уже восьмой вариант схемы. С каждым разом схема получалась все более точной и полной. Крячко сидел верхом на стуле рядом, положив подбородок на руки. Капитан Морозов за столом Крячко просматривал разыскное дело и делал пометки в своем ежедневнике.
– Так, с временным радиусом мы определились, – сказал Гуров, снова чертя круг. – За время работы в министерстве я практически никого сам лично под суд не подводил. Тот, кто отсидел двадцать лет и более, это я округляю, на различного рода месть не способен. Ему бы скоротать остаток жизни и чтобы на лекарства хватило. А письмо писал человек, еще сильный телом и духом.
– А вы все равно рассматриваете только кандидатуры тех, кто пострадал от рук полковника Гурова? – спросил Морозов, оторвавшись от бумаг.
– Гуров уже давно в полковниках, – задумчиво ответил Крячко, сдерживая добродушную улыбку. – Понимаешь, Константин, те, кого сажал подполковник Гуров и даже майор Гуров, уже не помнят ни Гурова, ни папу с мамой…
– Патриарх, – хмыкнул Лев. – Все просто, временные рамки в десять последних лет работы в МУРе – самые подходящие для обиженных и для тех, кто на меня может иметь какой-то зуб.
– А может, это родственник того, кого вы посадили двадцать лет назад? Он только-только вырос для мести.
– Так гадать можно до бесконечности, капитан, – ответил Гуров. – Гадать, так и не приступив к работе. Отработаем этот временной отрезок, потом будем думать дальше, если не получим результата. Нельзя объять необъятное. Итак, Станислав, давай вспоминать заметные фигуры за тот временной промежуток. Ставлю задачу. Во-первых, человек получил реальный срок в районе десяти лет, и никак не меньше, потому что он настоящий преступник, а не шушера и не мелочь. Мелочь и шушера не станут мне мстить, им даже в страшном сне не приснится такая мысль.
– Слишком широко, – ответил Крячко. – МУР мелочью и шушерой не занимается. Там все клиенты подпадают под эту категорию. Дальше ставь ТЗ.
– Второе, – продолжил Гуров. – Преступление, совершенное этим человеком, заметное, хитроумное. Клиент никак не рассчитывал оказаться за решеткой, и для него было большим сюрпризом, что его поймали.
– Так, уже четче, – согласился Крячко. – Уже есть кого выделять из общей массы тех, кому колония дом родной и для кого воля – лишь время оглядеться, напиться и что-то совершить снова, чтобы вернуться в привычную среду. Для нашего клиента колония не есть привычная среда. Дальше.
– Третье, – согласно кивнул Гуров. – Это личность неоднозначная, с намеком на нездоровую психику, хотя экспертиза признала его здоровым. И еще он с нездоровой фантазией.
– Знаете, на что это похоже? – вставил Морозов, с интересом глядя на полковников.
– На фильм «Пила»? – улыбнулся Крячко. – Как там он говорил? Я хочу сыграть с тобой в игру?
– Нет. На другой избитый сюжет. Например, на одну из серий фильма «Крепкий орешек». Там тоже полицейского такой вот режиссер заставил стоять в центре Гарлема голым с табличкой на груди «Я не люблю черных». А потом давал ему задания и загадывал загадки. В фильме он оказался братом преступника, который погиб благодаря главному герою. Кстати, главный герой там был опустившийся и спивающийся бывший полицейский.
– Я как раз вполне допускаю, что и наш клиент – человек начитанный и эти картины смотрел, – ответил Гуров. – Вот почему я и говорю, что он не заурядный уголовник, а человек с фантазией, человек, который нас в свое время удивил, который считал себя хитрее нас, считал себя неуловимым. Кстати, в результате наших сегодняшних размышлений мы получим реальный портрет подозреваемого из его дела. Будет с чем сравнить фоторобот.
– С этим направлением понятно, теперь следующее, – предложил Крячко. – Если все же преступление совершено именно против Левкина? Или против хозяина фирмы, которого кто-то решил подставить? И все это маскируется под месть Гурову?
– Это возможно, но лишь в том случае, если люди, организовавшие убийство Левкина, хорошо знают Гурова. Сразу вопрос: а откуда они его знают? Настолько хорошо, что им пришло в голову решение подставить именно его и отвести внимание следователей от истинных мотивов преступления.
– Ну, нормальная постановка вопроса, – пожал плечами Морозов.
– Нет, Костя, – отрицательно покачал головой Крячко. – Не нормальная. Должно же быть соответствие между мотивом убить Левкина и сложностью и трудоемкостью организовать подставу Гурову. Овчинка выделки не стоит. Если бы олигарха или депутата убили, тогда это реальные затраты. А из-за простого студента… Смысла нет. Его просто могли где угодно прирезать, без заморочек.
– То же самое я могу сказать и про бизнес, – вставил Гуров, – если ты имеешь в виду, что кто-то захотел пугнуть или испортить репутацию бизнесмену Лисину. Нет в этой области такой уж конкуренции, не с кем там воевать. И бизнес не очень доходный, чтобы из-за него подставлять вот так, с использованием особо опасных преступлений. Тоже не пропорционально.
На следующее утро после планерки Гуров положил Орлову на стол список подозреваемых из пяти человек и план работы по объединенным делам. Оба сыщика выглядели, мягко говоря, не выспавшимися до последней степени.
– Так. – Генерал нацепил на нос очки и взял со стола список Гурова. – Пять человек? С одной стороны, конечно, хорошо, но с другой… Вы уверены, что претендентов из практики Гурова всего пять?
– Уверены, – сразу же ответил Гуров и устало потер лицо руками. – Петр, мы всех перебрали, кто хоть в какой-то мере представлял собой личность. Личность незаурядную, пусть и в криминальной области. А такие в нашем деле попадаются, ты сам знаешь, не очень часто. И не каждый год. Мы ограничили себя во временных рамках годами, когда этот человек мог отсидеть, вернуться и все еще жаждать мести. Мы не уверены, что решили проблему и, стоит нам найти этих пятерых, все кончится. Но это наиболее вероятная версия. Параллельно будут отрабатываться и другие. Это азы разыскной работы. Кстати, там дальше перечень и других версий, но не так подробно. Морозов со вчерашнего дня уже работает по основной версии. Мы хотим получить информацию о том, где сейчас каждый из этих пятерых кандидатов.
– Ну, хорошо. – Орлов снова вернулся к списку. – Проинформируйте меня хотя бы по этим пятерым. Что за личности? Я должен их помнить.
– Конечно, вспомнишь, – кивнул Гуров и прикрыл рукой рот, не удержавшись от зевоты.
– Не закрывайся ты, – нахмурился недовольно Орлов. – Не гимназистки же здесь собрались. Я знаю, что ночь не спали. Можете зевать в полный рот.
– Воспитание, – с улыбкой развел руками Крячко.
– Ну, тогда поехали по порядку. – Гуров откинулся головой на спинку кресла, прикрыл глаза и начал рассказывать: – Первым там значится Никифоров Олег Николаевич, 1969 года рождения, уроженец Одинцова. В прошлом домушник, но в последнее время увлекся офисами. Виртуоз, выдумщик, фантазия действительно извращенная. Мы его ловили на такую информацию, что пальчики оближешь, а он обходил наши ловушки с такой ловкостью, как будто его кто-то информировал.
– Помню такого, – кивнул Орлов. – Мы тогда еще серьезно отрабатывали версию крота в нашем ведомстве. Взяли мы его, кажется, в 2004 году?
– Его Гуров тогда и взял, – подсказал Крячко.