Глава 3

– Прими мои соболезнования, – сказала Сара, пересекая комнату и пожимая протянутую руку Мины.

Оказавшись рядом, она отметила, что ее давняя подруга вовсе не выглядит так, словно и впрямь долго и безутешно плакала в свой скомканный платочек. Глаза у нее были ясные и сухие; да и траурное платье тоже выглядело довольно свежим, без единой морщинки. У каждой истинной леди, привыкшей хорошо одеваться, всегда имеется в запасе хотя бы одно такое платье. Оно необходимо для присутствия на похоронах, а также в качестве важной детали туалета в случае неожиданной потери кого-то из родных, которую можно носить, пока портниха не сошьет новый гардероб траурной одежды. У Сары было ощущение, что Мина уже успела заказать такое для себя.

– Я едва могла поверить, когда Альфред сказал, что именно ты нашла бедную Алисию, – вздохнула Мина, придав своим бледно-голубым глазам соответствующее выражение горечи и печали.

– Я ее не находила, – ответила Сара. – По сути, я видела ее в тот вечер всего секунду; это было в пансионе, где она проживала. Я пришла туда, чтобы принять роды, и…

– Значит, это правда? – воскликнула Мина, глянув на свою ладонь, в которой все еще держала платочек. Сара заметила, что в той же руке у нее зажата визитная карточка, которую она передала Альфреду внизу; там был указан ее род деятельности. – Ты и в самом деле акушерка?

Мина произнесла это таким тоном, словно быть акушеркой означало опуститься на ступеньку ниже расхитителей могил, но Сара предпочла не обижаться. Она давно пришла к выводу, что иной раз высокое происхождение – сущее проклятие.

– Да, я акушерка.

– Как это ужасно! А я и понятия не имела! Мне казалось, ты вышла замуж. – Мина снова взглянула на карточку. – И фамилия у тебя другая…

– Я овдовела, – сказала Сара, решив не упоминать о том, что, вероятно, занималась бы родовспоможением, даже если б Том был все еще жив и продолжал ее содержать. Мина этого все равно никогда не поймет, равно как не поймет и любая другая женщина ее круга.

– Но это еще не причина сделать акушерство своим… ремеслом, – заявила Мина, выбрав, как ей казалось, наиболее унизительное определение. – Твой отец, несомненно, вполне мог бы тебя обеспечивать.

Вряд ли Мина смогла бы догадаться, почему отец Сары отказался это делать, но наверняка хотела бы об этом узнать. Впрочем, если старая знакомая выискивает тему для сплетен, Сара отнюдь не намерена ей в этом потворствовать. Да и в любом случае она явилась сюда вовсе не для того, чтобы вести беседы о своей персоне.

– Я несколько удивилась, узнав, что ты все еще живешь дома, с родителями, – решительно изменила Сара тему беседы и подчеркнуто внимательно огляделась вокруг, рассматривая роскошно убранную гостиную, которая явно была для Мины постоянным местом обитания. По всей видимости, Мина считает, что этот новомодный мавританский стиль – признак отличного вкуса. Гостиная была убрана и изукрашена не хуже гробницы фараона. Или гарема – если, конечно, у фараонов имелись гаремы. – Я была уверена, что ты вышла замуж и живешь где-то в другом месте.

Таким образом Сара умудрилась отплатить за оскорбление той же монетой. Остаться старой девой куда более унизительно, нежели быть вынужденной зарабатывать на жизнь с помощью «ремесла». Саре показалось, что она заметила в блеклых глазах Мины искорку гнева, словно кремнем ударили о сталь, но это была всего лишь краткая вспышка. И она тут же исчезла, а Мина вновь напустила на себя горестный вид.

– Это была жертва… я уверена, ты способна меня понять. Я просто не могла выйти замуж и оставить папу одного. Ты ведь помнишь, что творилось с мамой еще тогда, когда мы были девочками, а с годами ей все хуже и хуже. Ее мозги… ну, скажем, она уже многие годы не в себе. Да и вообще ее здоровье сильно ухудшилось. А тут еще и Алисия… Что тут можно сказать? Она всегда была для нас тяжким испытанием, а теперь… – Мина быстро прикрыла рот своим платочком в попытке сдержать эмоции, при этом уронила карточку Сары на пол.

Интересно, что чувствует эта женщина? Насколько Сара могла припомнить, Мина никогда не была особенно привязана к Алисии. Ей было почти семнадцать, когда родилась сестра, и ее по-настоящему оскорбило и унизило это свидетельство того, что у ее родителей есть половая жизнь. Мина ушла из школы, когда распространился слух о беременности матери. Она вообще отказывалась обсуждать этот факт. Но ее боль и ревность были отчетливо видны всем и каждому. Несколько месяцев Мина не показывалась на официальных и дружеских мероприятиях, пока Алисия не появилась на свет. Да и после этого долго не желала признавать факт существования этого ребенка. Выходит, даже время не смогло примирить ее с младшей сестрой.

Через минуту Мина взяла себя в руки и выразила готовность продолжить разговор. Набравшись смелости, Сара подтащила к диванчику пуфик и уселась на него, чтобы находиться как можно ближе к старой подруге и видеть все нюансы выражения ее лица. Сиденье пуфика было украшено золотой бахромой и покоилось на основании, выполненном в форме золотого сфинкса с огромными обнаженными грудями. Пожалуй, даже в гареме фараона отказались бы от подобного предмета меблировки.

– Я вот все удивляюсь – что могла делать Алисия в этих съемных комнатах? – сказала Сара.

Мина страдальчески откинулась на мягкие подушки, словно само обсуждение подобной проблемы было для нее чем-то невыносимым, и классическим жестом «трагической героини» поднесла руку ко лбу. От такого притворства Сара закатила глаза, но Мина этого даже не заметила.

– Мы понятия не имели, что она там живет. Мы вообще не знали, где она! Алисия всегда была такой непостоянной, взбалмошной… а в последние несколько месяцев стала вести себя еще более странно. Взяла привычку устраивать истерики по малейшему поводу и плакать без всяких на то причин. В конце концов нам пришлось отправить ее в «Гринтри». Это наш загородный дом на побережье. Нам казалось, что сельский воздух пойдет ей на пользу, как и одиночество. А она взяла и сбежала. Однажды утром слуги пошли ее будить, а Алисия уже исчезла, словно в воздухе растворилась. Мы уже несколько недель готовились к худшему. Да и как иначе? Молодая девушка, одна во всем мире, где некому ее защитить… А ведь она была еще более беспомощной, чем многие девицы ее возраста. Это было подло и гнусно с ее стороны – так нас перепугать, но чего еще следовало ожидать от этой безнадежно испорченной девчонки! Мама ее избаловала, а теперь мы все должны за это платить… Будет ужасный скандал, она навлекла позор на наши головы!

Сара справедливо полагала, что для семьи гораздо большая трагедия – потеря дочери, нежели утрата доброй репутации в свете обстоятельств смерти этой дочери. Но она слишком долго жила вне круга элиты и просто забыла, какими бессердечными и эгоистичными могут быть эти люди. Впрочем, ей на собственном примере хорошо известно, какой непреклонной может стать семья, когда кто-то из ее членов нарушает жесткие правила поведения в высшем обществе.

Однако не стоит тратить время впустую, пытаясь судить этих ван Даммов. Лучше провести его с пользой – заняться поиском ниточек, способных привести к убийце Алисии.

– Кто-то мог помочь ей бежать? – спросила Сара, понимая, что задает вопрос из арсенала полицейского детектива. Мэллой уж точно не поблагодарит ее за вмешательство в его дела, но если Сара что-то выяснит, то не станет беспокоиться о таких пустяках. – Она же не могла сбежать в одиночку, верно?

– Я бы не стала так утверждать, – холодно ответила Мина. – Алисия была достаточно хитра. У нее хватило ума прихватить все свои ювелирные украшения – видимо, чтобы потом продать их и получить деньги, на которые можно жить. У нее ведь не было никаких других средств к существованию. Наверняка она все спланировала заранее.

– Но откуда же твоя сестра могла узнать, как продать эти драгоценности, чтобы ее при этом не узнали? – вслух размышляла Сара, памятуя о том, какой наивной и неискушенной была сама в этом возрасте.

– Не имею ни малейшего представления, – резко бросила Мина. – Алисия всегда была очень закрытой и замкнутой. Она ничем со мной не делилась и не доверяла мне. Если б она хоть что-то рассказывала, я бы сумела удержать ее от того, чтобы сделать нашу семью посмешищем в глазах общества. Но ты ведь видела ее в тот вечер, буквально накануне ее гибели. Может, она что-то сказала тебе, что-то такое, что может объяснить ее поведение?

На этот раз Сара явственно заметила этот расчетливый блеск в глазах Мины. Оказывается, она не единственная, кто интересуется обстоятельствами смерти Алисии. Мина желала заполучить от Сары любые обрывки информации о сестре. Очень желала, прямо здесь и сейчас.

– Я видела ее всего пару секунд. И мы вообще не разговаривали, – призналась Сара. Испытала Мина при этих словах облегчение или, наоборот, разозлилась? Сара не была уверена ни в том, ни в другом. – Я в тот момент даже не знала, кто она такая… хотя, вообще-то, назвала ее Миной. Кажется, это ее напугало. Похоже, она боялась, что ее найдут.

– Конечно же, боялась, глупая маленькая шлюшка! – злобно воскликнула Мина. – Боялась, что мы заберем ее домой, в лоно семьи, где все с ней носились и все ее баловали. Где любые ее желания немедленно исполнялись, где ей не приходилось ничего делать самостоятельно, разве что кушать!

– Но ведь было что-то такое, что заставило ее убежать, – настаивала на своем Сара. Она вспомнила свою собственную сестру, которая тоже сбежала из дома при почти схожих обстоятельствах. – Может, какой-нибудь молодой человек…

– Да откуда у тебя такие мысли? – требовательно спросила Мина, но тут же осеклась. – Да, понимаю, это из-за Мэгги, – понимающим тоном произнесла она, тотчас разбередив старые раны, которые Сара считала зажившими и зарубцевавшимися. – Ну, Алисия ни капли не была похожа на твою сестру. У нее никогда не имелось никаких идей. – Это слово она выпалила так, словно хотела избавиться от дурного привкуса во рту. – Алисия была просто эгоистичной и глупой девчонкой. Вряд ли она убежала из-за любви к простому рабочему. Если бы она и была знакома с каким-то молодым человеком – а это исключено, – она не смогла бы любить никого, кроме самой себя.

Сара прикусила язык, запретив себе вступаться за этих двух девушек. О Мэгги уже нет нужды беспокоиться, как и об Алисии. Тем не менее она не могла позволить Мине наслаждаться ощущением собственной правоты. К тому же, просветив ее относительно некоторых обстоятельств дела, Сара могла бы получить улики, ведущие к убийце Алисии.

Стараясь всем видом дать понять, что ей не слишком хочется сообщать эту новость, Сара сказала:

– Думаю, ты ошибаешься насчет своей сестры, Мина. Она точно была знакома по крайней мере с одним молодым человеком. Видишь ли, я уверена, что она ждала ребенка.

– Что?! – Лицо Мины сделалось пунцовым, глаза возмущенно вспыхнули. – Да как ты смеешь такое говорить!

– Можешь поверить, мне не доставляет никакой радости так ее позорить, но, полагаю, ты должна это знать. Твоему отцу наверняка удастся сохранить данный факт в тайне от публики, но если выяснить, кто был отцом ребенка, это поможет полиции найти убийцу, поскольку он, вероятно…

– Полиции?! – пренебрежительным тоном повторила Мина. Она уже сидела совершенно прямо, просто кипя от ярости. – Ты имеешь в виду того жуткого ирландца, который явился сюда сообщить, что Алисию убили? Ну, я такого не допущу! Я не позволю кому-то вроде этого типа совать нос в наши семейные дела и распространять о нас лживые слухи и сплетни! Папа ничего подобного не допустит! Он немедленно пресечет любые расследования!

– Тогда как мы узнаем, кто ее убил? – спросила Сара.

– Мне безразлично, кто ее убил! Зачем мне что-то выяснять, если она никогда не заботилась ни о ком из нас? И что это даст, даже если убийцу найдут? Алисию не вернуть, так что нет смысла рушить жизни всех, кто остался после нее, мы и без того достаточно пострадали!

– Но ты же не можешь…

– Сара, думаю, тебе сейчас лучше уйти. Ты и так причинила нам кучу неприятностей. И если я услышу хоть слово из тех лживых измышлений насчет Алисии, я буду знать, откуда просочились слухи. И тогда позабочусь о том, чтобы тебя никогда не приглашали ни в одно приличное семейство в городе!

Это была нешуточная угроза. По мнению Мины, Сара должна не на шутку испугаться и держать язык за зубами. К сожалению, у нее не хватило духу сообщить, что ее и без того уже много лет не приглашает ни одно из этих семейств. Хорошее воспитание заставило ее сказать совсем другое:

– Мне очень жаль, что я так тебя расстроила, Мина. Знаю, как это больно, какое это тяжкое испытание. Если я могу хоть чем-то помочь, пожалуйста, дай знать. Мой адрес указан на визитке.

Услышав извинения, Мина несколько смягчилась и успокоилась. Она сухо кивнула:

– Уверена, что могу на тебя положиться. Надеюсь, ты проявишь благоразумие и будешь молчать обо всем этом, не так ли?

– Конечно. – По крайней мере, Сара не имела намерений распространять сплетни об Алисии.

Удовлетворенная тем, что сделала все от нее зависящее, она встала, собираясь уходить. Но когда подошла к двери, Мина снова окликнула ее:

– Полиция, наверное, так и не нашла драгоценности? У Алисии было несколько очень милых безделушек. Одна из них – старинная фамильная вещь.

– Я уверена, что если они что-то нашли, то непременно вернут вам это, – сказала Сара, отнюдь в этом не уверенная. Если драгоценности оставались в комнате, когда девушку обнаружили мертвой, офицер полиции с низким жалованьем вполне мог положить их себе в карман. Но их также мог украсть убийца. Если отследить драгоценности, это поможет раскрыть дело. Надо сделать так, чтобы детектив Мэллой по крайней мере знал, что они пропали. – Но если ей нужны были деньги на житье, она уже могла их продать.

– Скорее всего продала, – задумчиво проговорила Мина. – Но мы могли бы объявить награду за их возврат.

Сара не стала на это отвечать. Она просто вышла из комнаты, размышляя про себя, какое безумие на нее нашло, если она сочла визит сюда хорошей идеей. Ей не хотелось причинять боль Мине, вне зависимости от того, насколько она этого заслуживала, и теперь приходилось мириться с тем фактом, что Мина гораздо более обеспокоена собственным положением в обществе и пропавшими драгоценностями, нежели возможностью найти убийцу сестры.

Хотя чему тут удивляться? Большую часть своей жизни Сара жила с точно такими же людьми, как Мина. Ее собственная сестра умерла из-за этих людей. Что, несомненно, не добавляло Саре к ним любви. Возможно, Алисия была того же сорта, что и ее родственники, и не стоила всех этих хлопот. Но Сара не могла в это поверить, особенно при воспоминании о том, какой у девушки был загнанный вид в тот вечер, незадолго до смерти.

Алисия была очень юная, одинокая и к тому же беременная. Кто-то умудрился ее задушить, лишив жизни не только ее, но и нерожденного ребенка. Даже если Алисия не стоила хлопот со стороны Сары, невинный младенец, несомненно, этого стоил. Миссис Брандт не могла смириться с мыслью, что некто сумел забрать две жизни и не ответить за это. Несмотря на то что Саре ежедневно приходилось сталкиваться с несправедливостью, она не научилась это принимать. И если в данном случае у нее есть малейший шанс победить, она им воспользуется.

Погрузившись в свои мысли, женщина не заметила, что за ней кто-то наблюдает, пока она спускалась по роскошно изукрашенной лестнице в холл первого этажа.

– Сара?

Она вздрогнула, подняла взгляд и увидела перед собой Корнелиуса ван Дамма. Сара с облегчением отметила, что он выглядит именно как человек, только что потерявший ребенка. Бледное лицо, выражение отчаяния в глазах. Впрочем, одет Корнелиус безукоризненно, никаких помятостей или ненужных складок, словно он совсем недавно переоделся.

– Мистер ван Дамм, мне очень жаль, что с Алисией так произошло…

– Так это действительно вы? Сара Деккер? Я едва поверил, когда Альфред мне сообщил…

– Я теперь Сара Брандт.

– О да, конечно. Кажется, я вспоминаю, что вы вышли замуж. Хотя не думаю, что знаком с вашим мужем.

Конечно, Корнелиус не был с ним знаком. Том не любил тратить время на пустые светские мероприятия. Сара, правда, решила не упоминать об этом и не объяснять, что теперь она вдова. У этого человека и своих проблем хватает.

– Я заехала, чтобы выразить Мине свои соболезнования.

– Это правда, что вы виделись с Алисией вечером накануне ее смерти?

– Нет, это случилось в ночь за день до этого, вернее, ранним утром предыдущего дня. Я, видите ли, акушерка, поэтому…

– Акушерка? – переспросил Корнелиус, но без того презрения, которое прозвучало в голосе Мины. Он был попросту удивлен. – Как странно, что отец позволил вам такое.

– Мой отец, боюсь, не имел никакого отношения к этому решению, – пояснила Сара, чем здорово шокировала мистера ван Дамма. И прежде чем он возобновил обсуждение этой темы, продолжила: – Я уже сказала Мине, что с Алисией на самом деле в ту ночь не разговаривала. Я даже не знала, кто она такая, пока… Полицейские попросили меня помочь разобраться с ее вещами, и я обнаружила имя Алисии, вышитое на подкладке жакета.

Хозяин дома кивнул и отвернулся, изо всех сил сохраняя спокойствие – мужчины его круга считают вульгарным любое проявление чувств, – но в его глазах по-прежнему плескалась боль. У Сары защемило сердце.

– Мистер ван Дамм, мне крайне не хочется вам об этом говорить, но я беседовала с детективом, который расследует обстоятельства смерти Алисии… Возможно, вы об этом не знаете, но полицейские обычно не слишком напрягаются при расследовании подобных дел, если не рассчитывают что-то за это получить.

Взгляд мужчины снова обратился к Саре. Боль в его глазах сменилась выражением изумления, которое Корнелиус мог бы ощутить, если бы к нему в кабинет вдруг явился садовник и предложил свои консультации в чисто деловых вопросах.

Сара поспешила изложить свои соображения, пока ван Дамм не успел ее остановить. Ведь другого такого случая не представится.

– Не знаю, насколько опытен детектив Мэллой, но уверена, что он не станет заниматься поисками убийцы Алисии, если ему не пообещают некую компенсацию. Но даже если он неплохой профессионал, это еще не гарантия того, что в его распоряжении имеется достаточно ресурсов, чтобы довести расследование до успешного конца. Вероятно, вам следует подумать над тем, чтобы нанять частного сыщика. Это обеспечит должное расследование дела.

Вот так. Мина может считать, что поиски убийцы Алисии – пустая трата времени, но решения здесь принимает не она. Корнелиус ван Дамм – полноправный хозяин в этом доме, и теперь он знает, что ему следует делать, дабы обеспечить поимку убийцы Алисии и привлечь негодяя к суду.

Ван Дамм продолжал упорно смотреть на Сару таким взглядом, словно у нее вдруг выросла еще одна голова. Похоже, ни одно существо женского пола до сего момента даже подумать не могло о том, чтобы давать ему какие-то советы. И уж тем более советы по поводу ведения уголовного расследования. Сара почувствовала себя неуютно. Внутренне она чрезвычайно обрадовалась тому обстоятельству, что не сообщила этому человеку о беременности его младшей дочери. Иначе ван Дамм приказал бы вышвырнуть ее отсюда за подобное бесстыдство. Что ж, очень скоро он и так обо всем узнает: или от Мины, или от полицейских. Если у полиции хватит духу сообщить ему об этом. А может, он уже в курсе…

– Спасибо за информацию, Сара, – произнес ван Дамм, вслед за чем полностью погрузился в свои мысли, как бы отгородившись от собеседницы и не выказывая истинных чувств. Этот трюк был знаком Саре по собственному отцу: тот всегда им пользовался, когда не желал более обсуждать особенно неприятную проблему. Например, историю Мэгги. – И спасибо, что заехали. Уверен, Мина высоко это ценит.

Сара могла бы ему возразить, но решила просто молча уйти. Пребывание в этом доме среди этих людей вызывало слишком много болезненных воспоминаний. Пробормотав соответствующие слова соболезнования, женщина выскочила на улицу.

И с чего она вдруг решила, что может тут чего-то добиться? Если Корнелиус ван Дамм пожелает, чтобы убийство его дочери было раскрыто, оно таки будет раскрыто, даже если это будет означать, что делом лично займется суперинтендант полиции. А если он не желает, чтобы оно было раскрыто… Ну тогда ни Сара Брандт, ни кто-либо еще не в силах что-то изменить. Сара сделала все, что могла. А теперь ей остается только подождать и поглядеть, что произойдет дальше.

– Убийца младенцев! Детоубийца!

Эти выкрики мальчишек подсказали Фрэнку, что женщина, которую он искал, где-то на подходе. Он уже почти час сидел на крыльце довольно уютного дома на Грэмерси-парк, используя это свободное время, чтобы поразмыслить над фактами в деле об убийстве Алисии ван Дамм. Он не пришел ни к каким проясняющим ситуацию умозаключениям. Возможно, женщина, которую он тут дожидался, сумеет ему помочь.

Эмма Петровская оказалась дамой средних лет и весьма значительных объемов. Она с трудом передвигалась по улице, опираясь на клюку с серебряным набалдашником. Такие трости вошли в моду, когда королева Виктория в старости стала пользоваться чем-то подобным, но Фрэнк подозревал, что миссис Петровская пользовалась клюкой вовсе не потому, что это модно. Скорее всего, у нее подгибались колени от такой нагрузки. Чтобы перемещать свой огромный вес, ей просто необходима дополнительная опора.

Поначалу Фрэнк решил, что у Эммы и со слухом плоховато: она вроде как вообще не слышала вопли орды беспризорных ребятишек, наседавших на нее. Это все были грязные, одетые в лохмотья, босоногие уличные мальчишки, которые торговали газетами или ваксой для сапог, чтобы заработать на кусок хлеба. Они ночевали в подворотнях, в дренажных штольнях или на улице. Собственные родители выперли их из дома, заставив самостоятельно заботиться о себе и добывать пропитание.

– Детоубийца! Детоубийца! – орали они.

Похоже, эти беспризорники нашли кого-то ниже себя на общественной лестнице и могли безнаказанно над ним издеваться. Несмотря на дорогое платье, подол которого Эмма приподнимала типично женским жестом, поддерживая свободной рукой, дабы уберечь от уличной грязи, в социальном плане, несмотря на роскошный дом, эта женщина мало чем отличается от уличных босяков.

Но если Фрэнк решил, что Эмма не слышит несущихся в ее сторону оскорблений, то он ошибался. Она их просто игнорировала. А когда добралась до своего дома, то остановилась, неспешно открыла сумку и достала что-то, зажав в кулаке. Фрэнк на секунду подумал, что женщина хочет ответить обидчикам. Хотя он с трудом мог представить, чем таким она могла в них запустить, чтобы причинить мальчишкам хоть какой-то вред. Но когда Эмма размахнулась и швырнула в них чем-то, это оказалась целая горсть монет, которые со звоном рассыпались настоящим дождем по булыжной мостовой.

И вся эта беспризорная шпана тут же принялась толкаться, пихаться и ползать по мостовой. Каждый старался собрать как можно больше монет, пока до них не добрались сотоварищи. А Эмма Петровская, уже забытая босяками, повернулась и потащилась вверх по ступеням.

И только сейчас заметила Фрэнка, который поднялся на ноги, чтобы с ней поздороваться.

– Это побудит их и дальше вас дразнить, – мягко заметил он.

– Зато поможет мне уберечься от кое-чего похуже, – ответила женщина, втаскивая свой немалый вес на очередную ступеньку. – Вы кто такой и что вам от меня нужно? Я не разговариваю с газетными репортерами. Стало быть, если вы из них…

– Нет, я из полиции. – Фрэнк показал свой значок. – Детектив-сержант Мэллой.

Если миссис Петровская испугалась – а она вполне могла испугаться, поскольку ее профессия запрещена законом, – то никак этого не выказала. Вместо этого женщина лишь презрительно фыркнула.

– Я ежемесячно плачу за «крышу» и за протекцию. Можете спросить у своего капитана. И он прикажет вам не досаждать мне.

– Я и не собираюсь вам досаждать. Хочу только задать несколько вопросов. О девушке, с которой вы могли встречаться.

– Я встречалась со многими девушками, детектив-сержант. Такая уж у меня профессия.

Эмма добралась до парадной двери, и ее огромный объем заставил Мэллоя отступить в сторону. Женщина вставила ключ в замочную скважину.

– Но эту девушку убили.

Эмма Петровская оглянулась на детектива. Ее глаза цвета глины таращились на него, словно два тусклых шарика, из складок жира, из которых состояло ее лицо. На щеке торчала огромная бородавка, из нее росло несколько длинных волос. Эмма недовольно сжала тонкие губы.

– Если девушка умирает после одной из моих процедур, это не убийство, – проинформировала она визитера и вернулась к отпиранию двери.

– Она умерла не от этого. Ее кто-то задушил. Но нам известно, что у нее был ребенок и что в ночь, когда ее убили, к ней приходил абортмахер.

Эмма Петровская толчком отворила дверь, после чего одарила Фрэнка печальным взглядом:

– И вы думаете, что это я ее убила?

Предположить подобное, ясное дело, было невозможно, так что Фрэнк даже не стал ничего на это отвечать.

– Я полагаю, ее убил тот, кто вас к ней направил. Жертву звали Алисия ван Дамм.

Эмма приподняла кустистые черные брови, но тень узнавания даже не мелькнула на ее лице.

– Мне ничего не говорит это имя, детектив-сержант. Вряд ли я сумею вам помочь.

И прежде чем Фрэнк успел задать еще хоть один вопрос, Петровская прошла в дом и с грохотом захлопнула дверь прямо перед его носом. Сержант с минуту стоял и тупо смотрел на кружевные занавески, раскачивающиеся по ту сторону дверного стекла. Как бы проникнуть внутрь силой? Впрочем, Фрэнка уже не слишком интересовал дальнейший разговор. Уродливая, неприятная старуха. Если Мэллою так уж захочется побеседовать с вредной особой, он вполне может отправиться к себе домой.

Устало вздохнув, полицейский развернулся и спустился с крыльца. Мальчишки, издевавшиеся над старухой, уже разбежались, подобрав с мостовой все монеты, – отправились искать себе другие развлечения. Фрэнк сунул руку в карман и достал составленный список фамилий, добытых из разных источников. Список был на удивление коротким. А Фрэнк-то полагал, что в городе таких масштабов, как Нью-Йорк, имеется несколько сотен абортмахеров и все они охотно согласятся сотрудничать с полицией. Но он ошибся насчет и одного, и другого. Полдюжины женщин, которых он сегодня посетил, умели держать язык за зубами точно так же, как Эмма Петровская.

Да, Мэллой лишь попусту тратит время. Никто в жизни не признается, что пытался сделать незаконную, подпольную операцию девушке, которую позднее убили. Эта ниточка слишком тоненькая, но она – единственная. Решив проверить еще одного человека, чей адрес имелся в его списке, детектив направился к центру города.

Сара обрадовалась, увидев, что объявление «сдается комната» уже исчезло с фасадного окна дома Хиггинсов. На крыльце играли их дети. Сара поприветствовала каждого по имени.

– Ну как, вам нравится ваш новый братик? – спросила она.

– Да он все время спит, – пренебрежительно ответила Мэри-Грейс.

Будучи старшей, она, по-видимому, считала своим долгом отвечать на вопросы первой. У нее были большие карие глаза и изящное худенькое личико, слишком серьезное для девочки, прожившей на свете всего десять зим.

– Он слишком маленький, чтобы с ним играть, – пожаловался Роберт. Ему исполнилось только пять, но он был сложен гораздо крепче хрупкой сестренки.

– Ничего, скоро подрастет, – улыбнулась Сара. – Но вот тебя-то он ни за что не догонит. Ты всегда будешь больше его.

– Правда? – Эта мысль очень понравилась Роберту.

Восьмилетняя Салли подняла взгляд от куклы, которую укачивала, и сказала:

– Но ты никогда не будешь таким большим, как я и Мэри-Грейс. Ты всегда останешься нашим маленьким братиком.

– Я не маленький! – возмущенно выкрикнул Роберт и начал завывать.

Сара хотела было его успокоить, но Мэри-Грейс явно была привычна к подобным взрывам неудовольствия. Она просто обхватила крепенькое тело брата своей хрупкой ручонкой и потрепала его по плечу, пока он не забыл, почему и отчего начал плакать. Высвободившись, мальчуган побежал куда-то в поисках нового занятия.

– Мама по-прежнему остается в постели? – спросила Сара у Мэри-Грейс, решив, что девочка скорее скажет правду, а вот ее мамаша вполне может и соврать.

– Боˊльшую часть времени лежит, – подтвердила Мэри-Грейс. – Я ей все время говорю, чтобы она побольше отдыхала.

– Да-да, напоминай ей, что если она заболеет и свалится, то это создаст двойные трудности, потому как тогда всем вам придется ухаживать еще и за ней. А ведь нужно будет выполнять за нее и всю обычную работу. Может, это ее убедит…

Мэри-Грейс важно кивнула:

– Я буду напоминать. Спасибо вам, миссис Брандт.

Саре очень хотелось, чтобы Мэри-Грейс хоть разок улыбнулась. Она казалась слишком взрослой для своего возраста. Такой же не по годам взрослой, какой Саре запомнилась Алисия ван Дамм. Она, конечно, понимала, отчего Мэри-Грейс такая серьезная. Ее мать перегружена работой и заботами, и огромная часть забот падает на этого ребенка. Но Сара никак не могла понять, почему такой же не по возрасту серьезной и озабоченной выглядела Алисия ван Дамм, девушка из богатой и влиятельной семьи. А теперь уж причины этого, видимо, не узнать.

Зайдя внутрь дома и добравшись до тесной семейной квартирки Хиггинсов, акушерка обнаружила мать семейства в постели, все как положено. И выглядела женщина сегодня лучше, чем в прошлый визит Сары.

– Ох, миссис Брандт, вы даже представить себе не можете, какие на нас свалились неприятности! У нас тут были полицейские, всем задавали вопросы, повсюду совали нос, опрашивали соседей… Все интересовались, не видел ли и не слышал ли кто чего! Как будто кто-то стал бы что-то рассказывать полиции, даже если видел или слышал! А потом мы собрали вещички покойной, потому что нам ведь надо сдать ее комнату – и придется теперь брать на доллар меньше за недельное проживание, в ней же человека убили! Можете себе представить? И тут явился какой-то мужчина, чтобы забрать ее вещи. Крайне странный тип! Такой напыщенный и жутко вежливый… Я спросила, может, он ее родственник? Но он сказал, что нет, он просто слуга в ее семье. Вы когда-нибудь такое слышали? Прислали к нам какого-то наемного прислужника, чтобы забрать вещи! Что же это за люди такие?! Все говорят, что они очень богатые, что ее папаша владеет банком или еще чем-то… Это правда? Но тогда почему она жила здесь, у нас? Я что хочу сказать, она всегда платила вовремя, каждую неделю, но никогда не выходила из дома. Такое впечатление, что у нее не было лишних денег, которые можно было бы потратить. Если ее семья такая богатая, почему бедняжка жила сама по себе?

– Как ваш малыш? – спросила Сара, твердо намеренная не распространять никаких сплетен об Алисии ван Дамм и ее печальной истории.

Младенец спал на кровати рядом с матерью, и миссис Брандт осторожно развернула пеленки, чтобы осмотреть его. Ее очень порадовало, что малыш отлично развивается и набирает вес. Щечки заметно округлились, ручки и ножки стали толстенькими. Мальчик чуть потянулся и почмокал губами, производя во сне сосательные движения, словно ему снилась материнская грудь, и Сара быстренько снова его закутала, пока он не проснулся.

– Кажется, он хорошо себя чувствует, – заметила она. – Вы уже выбрали ему имя?

– Гарри, в честь отца мистера Хиггинса, – сообщила миссис Хиггинс с отсутствующим видом. – Но это еще не самое худшее! Этот человек – этот прислужник, – он хотел выяснить, не украли ли мы драгоценности Алисии! Можете себе представить? Он практически обвинил нас в краже! Прямо в лицо! «У нас приличный, респектабельный пансион», – сказала я ему. Если у нее были какие-то драгоценности, я ничего про это не знаю, и если они пропали, то прислужнику лучше выяснять это в полиции!

– Я уверена, он и не думает, что это вы их взяли, – успокоила женщину Сара. Она вполне могла представить, как, высокомерно и пренебрежительно глядя на Хиггинсов, дворецкий ван Даммов заявляет, что им лучше по-хорошему вернуть драгоценности Алисии, а иначе…

– Если кто-то их и впрямь взял, так это Хэмилтон Фишер, Хэм. Он с того самого дня, как сюда въехал, постоянно ошивался возле ее комнаты. Правда, заметьте, сама-то она оттуда никогда не выходила, разве что к обеду. Я все недоумевала, что это она себе за занятие придумала – сидеть целыми днями в одиночестве. Просто смотрела в окно, сдается мне. Но когда она все-таки выходила, он был тут как тут – пытался с ней заговорить. Или хотя бы заставить ее обратить на него внимание… В жизни никогда не видела, чтобы молодой человек так увлекся девушкой. Он и за столом садился рядом с ней. Болтал всякую ерунду, чтобы она улыбнулась. Но бедняжка никогда не улыбалась. Думаю, она его немного побаивалась. Но разве можно ее в этом винить? Она же просто хотела, чтобы ее оставили в покое, а Хэм все время был рядом, мешался под ногами… Только, может быть, он вовсе и не ухаживал за ней, а на самом деле охотился за ее вещами, хотел их стащить. Как по-вашему, миссис Брандт? Вам не кажется, что он в итоге решил просто забраться к ней в комнату и забрать, что ему хотелось, а когда она подняла шум, он…

– Я уверена, все было совсем не так. Пожалуйста, миссис Хиггинс, вам не нужно волноваться. Это плохо кончится и для вас, и для ребенка. Я очень рада, что вам удалось в конце концов сдать комнаты.

Миссис Хиггинс презрительно засопела.

– Но не таким жильцам, к каким я привыкла. Это очень грубые люди, могу вас заверить. Вот что выходит, когда я поручаю подобные дела мистеру Хиггинсу. Он не видит, что собой представляют люди, и не так осторожен, как я. Но не сомневаюсь, что долго они у нас не пробудут. Такие личности никогда долго не живут в одном месте. А когда они съедут, я уверена, что найду постояльцев классом повыше. И за полную стоимость.

Сара слушала вполуха. Она была занята размышлениями о Хэмилтоне Фишере и его столь настырном стремлении свести близкое знакомство с Алисией ван Дамм. Объяснение могло быть простым – молодой человек просто хотел, чтобы на него обратила внимание красивая молодая девушка. Но, похоже, за этим стремлением, судя по описанию миссис Хиггинс, скрывалось нечто большее. Интересно, детектив Мэллой уже начал наводить справки об этом типе? Он в курсе, что Фишер пытался сблизиться с Алисией?

– А этот молодой человек, Хэм Фишер, он где-нибудь работал?

– Понятия не имею, – ответила миссис Хиггинс, не слишком раздосадованная сменой темы разговора. – Что меня беспокоило, так это сможет ли он вовремя платить за комнату. Но он заплатил за месяц вперед, авансом, поэтому мне не на что было жаловаться, согласитесь.

– И сбежал после убийства Алисии, прожив у вас всего неделю, хотя заплатил за целый месяц?

– Это дает основания полагать, что он в чем-то виноват? – озабоченно нахмурилась миссис Хиггинс.

– Вы об этом рассказали полиции?

На лице миссис Хиггинс появилось жалобное выражение.

– Тот парень, которого они сюда прислали, детектив, почти не задавал никаких вопросов. Он вел себя так, словно ему на все на это наплевать. Я, конечно, знаю, что никто не станет особо беспокоиться, если убивают девушку-сироту, но Алисия-то из действительно богатой семьи, эти люди могут и награду предложить, не правда ли? Причем значительную, чтобы заинтересовать полицию.

– Уверена, так они и сделают, – сказала Сара, про себя ругая Фрэнка Мэллоя последними словами.

Возможно, он не оценит ее помощь в этом деле, но у нее слишком много сведений, чтобы просто оставить их при себе. Нравится это Саре или нет, но придется разыскать Мэллоя и заставить выслушать ее. А после – узнать, намерены ли ван Даммы объявить награду за поимку преступника. И если не намерены…

Ну как быть дальше, она решит потом, когда все выяснит. Если собственная семья Алисии не слишком озабочена поисками убийцы, Сара тоже пока не знает, что может сделать, но какие-то шаги она непременно предпримет. Чего бы ей это ни стоило.

Сара выглянула из окошка кэба и нахмурилась, разглядывая безвкусный мраморный фасад дома на Малбери-стрит, служившего штаб-квартирой полиции города Нью-Йорк.

– Вот мы и приехали, мадам, – сообщил ей кучер со своего высокого сиденья позади.

Сара быстро расплатилась, протянув деньги в окошко, и выбралась на мостовую. Кучер не стал задерживаться и снова пустил лошадь рысью, вклинившись в утренний поток транспорта. Как ни странно, полицейское управление располагалось в довольно грязном и неприятном районе. Сара не рискнула бы появиться тут без сопровождающего. Именно поэтому она и приехала сюда в кэбе. Одноместные двуколки, в которых кучер сидит сверху-сзади пассажира, были относительно новым явлением на улицах Нью-Йорка, хотя в Англии пользовались популярностью уже более пятидесяти лет. Внутри кэба Сара чувствовала себя в полной безопасности, но когда он отъехал, ощущение уверенности полностью испарилось. Миссис Брандт уже начала сожалеть о своем решении встретиться с детективом Мэллоем.

Но ей не следовало так уж беспокоиться. Жилые дома вокруг относились к тому типу зданий, которые Сара частенько посещала, оказывая услуги акушерки. Женщины, высунувшиеся из окон, сплетничающие и спорящие, были те самые, у которых она обычно принимала детей. Дети, играющие на улице, уличные торговцы, толкающие свои тележки с товаром и громко зазывающие покупателей, да и все прочие картины и запахи бедности были даже слишком хорошо знакомы. Нет, беспокоил вовсе не сам район, а скорее то здание, которое должно служить надежным убежищем посреди всей этой грязи и мерзости.

Да и что такого скверного может здесь случиться с миссис Брандт? Мэллой уже сообщил, что не считает ее подозреваемой, так что Сару вряд ли арестуют. Довольно слабое утешение. Мрачно улыбнувшись, женщина посмотрела вверх, на веерообразное окно над зелеными двойными входными дверями, и прочитала: «Главное управление полиции Нью-Йорка». Пугающая надпись. Войти внутрь и нахально спросить Мэллоя тоже будет непросто, но Сара не раз попадала в затруднительные ситуации и сумела выбраться из них. Мысль о несчастной Алисии также придала ей смелости. Не обращая внимания на взгляды подозрительных личностей, отиравшихся поблизости, акушерка поднялась по ступеням крыльца к входным дверям. Ей пришлось объяснить причину своего визита привратнику, и тот очень неохотно ее впустил.

Внутри воняло немытыми телами и табачным перегаром. Помещение было уставлено помятыми плевательницами, но никто, похоже, в них не попадал, сплевывая жеваный табак: пол был сплошь коричневым от этих плевков. Перед миссис Брандт возвышалась стойка, за которой сидел толстый мужчина невероятных размеров, одетый в полицейский мундир. Его лысина сверкала на утреннем солнце.

Сара старалась не обращать внимания на людей, сидевших на скамейках вдоль стен. Все они были в наручниках, у некоторых на лице виднелись свежие следы побоев. Но ее-то, несомненно, заметили.

– Эй, О’Шонесси, к тебе что, шлюхи на дом выезжают? – заорал один из мужчин, обращаясь к дежурному.

– Да нет, это, наверное, следствие реформ, которые проводит Рузвельт, – крикнул другой. – Неудивительно, что он Бирнса выгнал, – добавил этот тип, имея в виду недавно уволенного со службы начальника полиции.

– Уж если меня возьмутся измерять и обсчитывать, пускай этим займется вот она, – провозгласил третий, намекая на недавно введенную в практику систему Бертильона, в соответствии с которой преступников теперь идентифицировали, измеряя отдельные части тела и занося данные в архив вместе с их фотографиями для последующего опознания.

– Заткнитесь! – рявкнул дежурный сержант, однако шуточки и насмешки не стихли.

Сара же попросту не обратила на это никакого внимания.

– Мне нужно увидеться с детективом-сержантом Мэллоем, если он на месте, – сказала она дежурному, стараясь перекричать стоящий шум.

– С Мэллоем, говорите? – Дежурный уставился на женщину сверху вниз, превратив при этом свой двойной подбородок в тройной. – Он вас ожидает?

«Вряд ли», – подумала акушерка, но вслух сказала:

– Да. У меня для него информация по делу, которое он расследует.

Кажется, дежурный не поверил. Наверное, обычные полицейские стукачи и осведомители выглядят совсем не так, как Сара.

– Не уверен, что он тут, – скептическим тоном сообщил сержант.

– Может, вы проверите? Или пошлете кого-то его поискать? У меня очень важная информация. Она может ему пригодиться.

Если Мэллой не взбесится от такого, значит, его ничем не проймешь. Саре, в общем-то, это безразлично, лишь бы он выслушал ее, когда наконец явится сюда.

Дежурный сержант ощерился на посетительницу. Его лицо стало почти пунцовым, хотя и до того не отличалось бледностью. Было понятно: ему крайне не нравится, что какая-то женщина смеет ему указывать. И ее просительный тон совершенно не меняет ситуацию.

С минуту Саре казалось, что дежурный сейчас обрушит на нее всю свою скопившуюся злость, но тут его осенила идея получше.

– О’Брайен! – заорал он внезапно, без всякого предупреждения, чем жутко испугал миссис Брандт.

Из ближайшего дверного проема появился тощий, костлявый молодой человек, который еще явно не дорос до того возраста, когда начинают бриться, но уже носил полицейский мундир.

– Да, сержант?

– Отведи эту леди вниз, в один из залов ожидания. – Слово «леди» толстяк произнес таким тоном, как будто имел в виду нечто совсем другое.

О’Брайен с удивлением посмотрел на Сару. Глаза у него были очень синие и немного испуганные, а светло-пепельные волосы, прилизанные с помощью бриолина, очерчивали череп.

– Вниз? – неуверенно переспросил он.

– Именно туда, О’Брайен, вниз. Она к Мэллою пришла. А потом, когда отведешь ее, иди и разыщи его.

– А он где?

– Какого черта… Ох, извините, мэм, – сказал сержант совершенно не извиняющимся тоном. – Откуда мне знать? Если Мэллой, как она говорит, ждет ее прихода, то далеко не ушел, ведь верно? А пока что леди может подождать его внизу.

Сара совсем не была уверена, что ей хочется выяснить, что это такое – «внизу», но также не хотела уходить отсюда, не повидавшись с Мэллоем. Впрочем, она не питала иллюзий насчет того, что он захочет с нею встречаться, какую бы информацию она ни обещала ему сообщить.

– Я с удовольствием подожду, офицер О’Брайен, – уверила женщина тощего полицейского.

Несколько мгновений тот, казалось, разрывался между исполнением служебного долга и следованием некоему высшему побуждению, но долг в конце концов победил. Или, скорее, победил дежурный сержант. Он и впрямь выглядел устрашающе. Саре совершенно не хотелось, чтобы он на нее разозлился – или, по крайней мере, еще больше разозлился.

– Ну ладно, идемте со мной, – сказал офицер О’Брайен, не глядя на Сару.

Сара уже поняла, что совершает большую ошибку, следуя за ним, но было поздно, она зашла слишком далеко. Акушерка напомнила себе, что шансов заставить Мэллоя явиться к ней практически нет, разве что самой кого-нибудь убить. Поэтому для нее это единственный выход из положения.

Решив не показывать свои сомнения, Сара последовала за О’Брайеном по длинному, тускло освещенному коридору. Стены когда-то были выкрашены темно-зеленой краской, которая еще виднелась из-под слоев грязи. Хотя снаружи ярко светило солнце и его лучи проникали внутрь сквозь множество окон, внешние тенты и навесы превращали здание в полутемный склеп.

О’Брайен повел ее вниз по каким-то шатким лестницам, загаженным мусором, грязью и отбросами, скопившимися здесь за несколько десятилетий. Держась за перила, Сара радовалась, что надела сегодня перчатки. Когда они спустились в подвальное помещение, в нос ударили новые, еще более гнусные запахи, происхождение которых Сара ни за что не стала бы выяснять. Тут она начала понимать, почему О’Брайен не хотел вести ее сюда.

Они миновали второй холл, еще более грязный, чем тот, что остался наверху, прошли мимо нескольких дверей. Саре показалось, что из-за одной из них донесся стон, но она не стала размышлять на эту тему. В конце концов они добрались еще до одной двери. Офицер О’Брайен указал акушерке, чтобы та вошла внутрь. Комната оказалась не слишком меблированной – небольшой стол и несколько деревянных стульев. Кирпичные стены освещала единственная газовая лампа, от которой в углы падали странные тени. И хотя сержант назвал это «залом ожидания», Сара была совершенно уверена, что обычно это помещение использовали отнюдь не для ожидания.

– Я попробую поскорее его найти, но это уж как получится, – извиняющимся тоном сказал О’Брайен. – Лучше я вас тут запру. Чтобы никто не побеспокоил, – добавил офицер, когда Сара в испуге уставилась на него широко раскрытыми глазами.

И прежде чем женщина успела передумать и начать умолять вывести ее обратно наверх и выпроводить наружу, где она сможет поймать кэб и сбежать, забыв про безумный импульс, заставивший ее сюда прийти, О’Брайен уже повернул снаружи ключ в замке.