По давней традиции алхимические лаборатории располагались в подвалах и полуподвалах. Несущие стены были такими толстыми, да еще и усиленные дополнительными опорными конструкциями, что среди студентов давно уже распространились слухи о том, что территория подземелий намного больше, чем кажется, там повсюду тайные ходы и по ним можно добраться в любую точку университета. Более того — через систему подземных ходов можно даже пройти из одного корпуса в другой и дальше. Например, в расположенный в том же квартале Университет богословия и инквизиции. И в прежние времена, когда велись религиозные войны, Колледж некромагии частенько становился настоящей крепостью. Пусть у него не было грозных стен, рва с водой и земляного вала, утыканного острыми кольями, но защитники могли уйти в подземелья, откуда выкурить их было практически невозможно. Собственно, это был университет в университете. Почти вся кафедра алхимии располагалась под землей: три аудитории, несколько кабинетов для практических занятий, хранилища дорогостоящих препаратов и лаборатории, где изготовлялись используемые на занятиях зелья. Не говоря уже о том, что тут разместился филиал библиотеки, где находились труды по алхимии, зельеварению и изготовлению лекарств. Будущие целители и ветеринары тоже занимались здесь составлением лекарств, у них имелись собственные аудитории и кабинеты. А были еще кладовые, сушильни, коптильни, валяльни… Короче, без карты и стрелок с указателями не разберешься. Во многих помещениях постоянно стеной стоял дым, витали неприятные запахи, а лаборанты-алхимики, занимавшиеся научной работой, ходили бледные, с кругами под глазами и такими замученными лицами, что студенты, которые спускались сюда лишь от случая к случаю, шарахались от них, как от привидений. Время от времени где-то за стеной что-то взрывалось, разбивалось со стеклянным звоном или слышалось зловещее шипение пара.

Лилька, сколько занималась алхимией, столько не могла понять, чем руководствовались те, кто устраивал кафедру в подвалах. Тут и так темно и страшно, откуда-то веет холодом и доносятся странные звуки, ну а если что-то взорвется, то есть опасность обрушения потолка и всей части здания на голову незадачливых экспериментаторов. Правда, преподаватели уверяли, что стены защищены дополнительными заклинаниями, но все равно сама мысль о том, что вдруг придется провести тут лишние полчаса, вызывала дрожь в коленях. А каково тем студентам, кто обучается на этой кафедре? Они проводят здесь четыре из шести учебных дней, поднимаясь на поверхность только для занятий теорией магии, боевой магией и нежитеведением. Неудивительно, что алхимики даже на портретах в Зале Славы выглядят так, словно их только что на минутку выпустили из камеры пыток, где морили голодом и мучили бессонницей.

В аудитории, где должны были принимать зачет по алхимии, накануне проходило какое-то другое занятие. Пахло жжеными костями, птичьим пометом и почему-то фиалками… На центральном столе, длинном и узком, были выставлены многочисленные пробирки, колбы, горелки с установленными над ними котлами, какие-то склянки и бутыли. На одних имелись этикетки с названиями, на других — либо условные значки, либо номера, либо вообще ничего. В нескольких больших банках плавали заспиртованные жабы, змеи, ящерицы и части органов. Лилька с интересом рассматривала глазные яблоки, пытаясь определить, сколько их там и хватит ли на каждого в группе, если им зададут одно и то же задание, где в рецепте используют этот компонент.

За преподавательским столом, который в нескольких местах был прожжен и заляпан пятнами, среди которых засохшая кровь была самым безобидным компонентом, восседал незнакомый преподаватель. От упомянутых портретов в Зале Славы он отличался только тем, что был живым и относительно молодым.

— А где… мэтр Гавел? — Студенты озирались по сторонам.

— Занят, — коротко, не вставая, ответил преподаватель. — Я за него. Сейчас он принимает зачет у моей группы, — алхимик болезненно поморщился, — в то время как я проконтролирую, чему вас научил мой коллега. Меня зовут мэтр Макмис. Прошу любить и не жаловаться. Вставайте к столу!

Студенты прошли вперед.

— Это вы хорошо сделали, что оставили свои вещи в передней комнате. — Мэтр Макмис покивал головой, сцепив пальцы в замок. — Здесь они вам не понадобятся. Все, что вам нужно, находится тут, на столах. Если этого на столах нет, значит, пробуете обойтись тем, что в наличии, при необходимости заменяя один препарат на другой или синтезируя самостоятельно. Понятно?

Лилька осмотрела ту часть стола, у которой остановилась. Кошачья моча, настойки белладонны, цикута, льняное масло, желчь, кровь, порошок из жженых костей, несколько пучков травок, из которых она с легкостью опознала только зверобой, крапиву и одолень-траву. Негусто. Будем надеяться, что…

— Вопрос можно? — Это, конечно, спросила Анна Белла, уверенная, что ей при ее внешности и происхождении — фамилия Белла была широко известна! — можно иногда нарушать правила. — Мы должны использовать только то, что находится непосредственно перед нами или на всем столе вообще? — Девушка обвела рукой добрую часть аудитории.

Мэтр Макмис посмотрел на нее очень внимательно, словно запоминал.

— Как ваша фамилия? — поинтересовался он.

— Белла. Анна Белла.

— Вы не родственница…

— Александер Белла — мой двоюродный брат, — отчеканила девушка, с вызовом тряхнув волосами.

— Да, в вашем распоряжении весь стол, — помолчав, сказал алхимик. — Но волосы придется убрать. Нарушение техники безопасности. Ко всем относится. За торчащие волосы, неопрятный внешний вид и грязь под ногтями буду снижать балл.

— А грязь-то вам чем не угодила? — возмутился кто-то.

— Как фамилия?

— Лец, — буркнули из задних рядов. — Станимир Лец.

— Лец, — повторил мэтр Макмис с таким видом, что болтуна тут же сочувственно похлопали по плечу — мол, все, парень, ты попал. — Запомню. И поставлю вашему куратору на вид. Грязь под ногтями — это химическое вещество не на своем месте. Попав в ваше… произведение, грязь под ногтями может существенно изменить состав зелья. И как следствие результат будет далек от задуманного. А ваша оценка столь же далека от той, которую вы надеетесь получить. Понятно, студиозус Лец?

Парень что-то пробурчал.

— Итак, приступим. Тяните билет! Студиозус Лец…

Парень окинул взглядом однокурсников, но сочувствия почти ни у кого не встретил. Каждый наблюдал за ним со смешанным чувством любопытства и тревоги — ему первому предстояло узнать, что уготовил мэтр Макмис. Кто-то, конечно, будет разочарован, а кто-то и обрадован — все зависит от того, какой билет вытянет он сам, Станимир Лец.

Рука замерла над разложенными листочками, пошевелила пальцами, а потом, словно живущая своей жизнью, начала странный танец. Сначала пальцы потянулись к первому билету во втором ряду, потом отсчитали от него шесть влево, перескочили на третий ряд, отсчитали три вправо, метнулись к первому ряду, почти коснувшись третьего билета в ряду — лишь для того, чтобы, описав полукруг, коснуться…

— Интересно, — нарушил напряженное молчание преподаватель. — И по какой же схеме вы работаете? Хемниц-Сташевского? Или, может быть, профессора Любечанского?

— Э-э… — заблеял парень.

— Билет, — напомнили ему. — Быстро! Взять!

Рука дрогнула. Пальцы коснулись белого прямоугольника.

— Есть! Взять! Живо!

Лец машинально подчинился.

— И что там?

— Противоупыриная мазь по Куббику, — пролепетал он.

— Отлично. Надеюсь, вы помните ее состав и сможете повторить на практике? — Мэтр Макмис широким жестом указал на лабораторный стол. — Там есть все, что вам нужно.

— И даже… — Лец посмотрел на билет с таким видом, словно ждал, что вот-вот буквы на нем сложатся в легендарное «поздравляю! Вы выиграли счастливый номер!». — Даже этот… ну как его…

— Секретный ингредиент, о существовании которого каждый студент «знал, но забыл в самый последний момент»? — как-то нехорошо усмехнулся алхимик. — Да, и он там есть. Бутылочка с номером «13А». Ищите и обрящете! Следующий!

Станимир Лец сорвался с места с такой скоростью, что едва не сбил с ног другого парня, решившего попытать счастья. По иронии судьбы Лецу достался один из самых сложных билетов.

Лилька колебалась, с тревогой посматривая на стол преподавателя. Уже семеро «счастливчиков» получили задания, которые в общем-то были однотипными — сварить то или иное зелье, настойку или изготовить мазь. Яне Терчевой досталась микстура от зеленой лихорадки. Брат и сестра Борец по той же иронии судьбы должны были изготовить яд и противоядие к нему и сейчас яростно перешептывались, решая вопрос, кто чем будет заниматься. И пока никто не вытянул счастливого билета. Он скрывался под одним из белых листков. Листков по традиции было больше, чем студентов, раза в полтора, так что тот, кто подходил к столу последним, все равно стоял перед выбором — какой из десяти билетов тот самый?

…На каждом экзамене в обязательном порядке один из билетов был счастливым. Это был либо пустой листок — значило, что студент сам мог выбрать тему, на которую ему хочется отвечать, либо на нем было отпечатано…

— Пошли? — Вальтер робко коснулся рукой ее запястья. После странного поцелуя юноша ходил как пришибленный, ловя со всех сторон сочувственные и понимающие взгляды, так что никак не мог понять, повезло ему или нет.

У стола с их стороны только они двое пока не взяли билета. Остальные уже корпели над заданиями: лихорадочно шевелили губами, пытаясь вспомнить, из каких ингредиентов состоит универсальный русалочий отпугиватель или сколько именно капель кошачьей мочи следует добавить в раствор антикрысина. Другие перебирали пузырьки, склянки, коробочки с порошками, выискивая нужное, и яростно перешептывались:

— Подай мне вон тот бутылек! Да-да, этот, где номер семнадцать! Что там, на донышке, написано? Одолень-трава? Нет, поставь на место… А вон тот, коричневого стекла? В нем что?.. Вау, то что надо!

— Нет! Это мое!

— Как — твое? А мне?

— Потом отолью чуть-чуть.

— Лей быстрее!

На противоположной стороне стола тоже не все еще получили задания, присматриваясь к остальным.

— Через два часа начну проверку, — мэтр Макмис перевернул песочные часы, — и тот, у кого задание не будет готово хотя бы наполовину, не получит зачет.

Некоторые растворы должны были кипеть минимум час. При мысли о том, что время уходит, Лилька сама дернула Вальтера к преподавательскому столу. С другой стороны, словно только этого и ждала, устремилась Анна Белла.

Юноша галантно пропустил девушек вперед, и Лилька схватила первый попавшийся билетик, молясь только об одном — чтобы сопернице досталось задание посложнее. Даже не глядя на то, что ей выпало, она направилась к столу и уже там посмотрела на листок. Всего два слова, написанные печатными буквами: «Вурдалачий чих».

— Ой, мама…

— Самое оно, — раздался над ухом медовый голос Анны Беллы. — Ты справишься!

Лилька прикусила губу, чтобы не выругаться.

«Вурдалачий чих» был настойкой со столь едким запахом, что у некоторых вызывал приступ, сходный с приступом аллергии. Но, как ни странно, на самих вурдалаков он не действовал. То ли в силу специфики этих тварей, то ли еще почему. Но находиться в комнате, где готовили эту настойку, было решительно невозможно. Самые слабонервные даже в обморок падали еще на подготовительном этапе.

— В чем проблема, студиозус… девушка, не знаю вашего имени? — окликнул ее мэтр Макмис.

— Вот. — Лилька протянула ему билет. — Можно, я другой возьму?

— Нет. Но можно заменить практику теорией… частично!

Значит, ей все-таки придется начать варить самое вонючее зелье из тех, что проходили в семестре! Может, Валька чем поможет?

— Валь? — шепотом позвала девушка. — Валька, ты…

И тут она заметила, что юноша все стоит у преподавательского стола, держит в руках билетик, и руки эти трясутся, словно их кто-то дергает за ниточки. И алхимик смотрит на студента снизу вверх так, словно собирается принести ему искренние соболезнования, но не знает, что сказать.

— Валька. — Голос девушки дрогнул. — Валь…

Кроме счастливого существовал еще и несчастливый билет. В нем всегда давали тему, которую студенты должны были пройти только через год. Или вообще из закрытой области знаний. Или просто: «Вы не сдали экзамен. Приходите осенью». Вот так, как говорится, без суда и следствия. Одна девушка на факультете целителей в позапрошлом году, вытянув такой вот несчастливый билет, пыталась покончить с собой. Неужели Вальтер тоже…

Лилька подошла, робко дотронулась до руки юноши:

— Ты чего?

Вместо ответа тот молча сунул ей билет. Девушке пришлось ущипнуть себя, чтобы поверить в написанное: «Вы имеете право сварить любое зелье на ваш выбор».

— Счастливый? — Лилька протянула листок алхимику. — Это ведь счастливый?

Студенты встрепенулись, услышав заветное слово.

— Да, — важно подтвердил мэтр Макмис. — Поздравляю вас, студиозус…

— Фон Майнц, — представила друга Лилька. — Вальтер Максимилиан Вернон граф фон Майнц.

— Очень хорошо. Вы свободны, студиозус фон Майнц. — Преподаватель склонился над списком студентов, ставя пометку напротив его фамилии.

Вальтера провожали завистливыми взглядами. «Любое зелье» означало, что он мог наобум смешать в пробирке два первых попавшихся препарата и, с гордым видом продемонстрировав свое творение, все равно получить зачет, даже если сам не помнил, что и в каких пропорциях сливал. А уж если смог не только сделать смесь, но и назвать ее основные компоненты…

— Валька, милый, — Лилька подтянула его к столу, — я так за тебя рада! Это так здорово! Завидую!

— Завидуешь… А я готовился, — с непонятной интонацией ответил юноша, машинально окинув взглядом пробирки, колбы, пузырьки, ступки для растирания сушеных трав.

— Ну, если тебе так уж хочется чего-нибудь сварить и совершенно все равно, что делать, — девушка улыбнулась, — то, может быть, приготовишь вот это?

И она протянула ему свой билет с «Вурдалачьим чихом».

— Вот нахалка! — шепотом прокомментировала Лилькино предложение Анна Белла.

— Завидуешь? — усмехнулась Лилька. — Завидуй молча!

— Да было бы чему! Чужим умом мы все гениальны! А ты сама попробуй, не выезжая вечно за счет других! — зло оскалилась Анна.

Лилька сердито поджала губы. Значит, она ни на что не годна? Значит, она постоянно выезжает за счет других? Да Вальтер сам то и дело предлагает ей помощь и поддержку! Это все Белла от зависти говорит — к ней на требушетный выстрел никто не подойдет, чтобы помощь предложить! Не то чтобы еще за чем-нибудь! Тем более что Вальтер фон Майнц и умный, и красивый, и знатного рода! А эти Беллы, несмотря на свою династию, до сих пор дворянского титула не получили. Даже за деньги!

— Стой тут, — шепотом распорядилась девушка, кивнув Вальтеру. — Смотри, что я буду делать… Тебе ведь все равно заняться пока нечем?

И решительно схватила две пробирки — с кошачьей мочой и экстрактом белладонны.

— Перец, — шепотом подсказал Вальтер, глядя в другую сторону.

— А? Какой перец?

Анна Белла захихикала.

— Молотый, — процедил юноша, краснея.

— И без тебя знаю, — огрызнулась Лилька. — Ты его тут видишь? — Она обвела рукой столешницу. — Я — нет!

Перца действительно не было в зоне видимости. Нет, у кого-то он должен быть — молотый перец входит в состав шести или семи смесей, две из которых уже попались в билетах другим студентам! — но не побежишь же спрашивать у всех и каждого. Лилька стиснула зубы, отчаянно ища выход.

— Вон, — услышала она сдавленное шипение. — Слева…

Вальтер еще что-то цедил сквозь зубы, но девушка уже заметила крохотную табакерку. Конечно! Как она могла забыть! Иногда перец можно заменить нюхательным табаком, только в другой пропорции.

— Спасибо, — быстро шепнула она, хватая коробочку и щедрой рукой высыпая табак в чашку. Туда же по одному полетели остальные компоненты смеси. За некоторыми пришлось тянуться к столам соседей, один — чемерицу — Вальтер принес с другого конца стола, заодно по собственной инициативе прихватив еще и кровяную сыворотку, в которой и надо было разводить все компоненты.

Лильке оставалось лишь благодарить его и готовить все для смешивания, а потом нагревать смесь. Вот уж чего она умела делать хорошо! Особенную радость ей доставила именно Анна Белла. Та все-таки замешкалась, ибо боялась запустить руку в банку с жабьими внутренностями и несколько минут крутилась возле нее, пытаясь подцепить нужный орган то палочкой, то пинцетом. Ну прямо кошка, которой и хочется сливочек со дна кувшина, и морда не пролезает, и лапа не достает! Левка бы решил проблему радикально — скинул кувшин на пол и спокойно вылизал осколки.

Левка… Левиафан. Кот, от которого ей надо срочно избавиться, если она хочет поехать на практику и получить диплом некроманта. А заодно не стоит забывать и о том, что сам Виктор Вагнер не выносит кошек. Жалко, конечно, но иногда ради любви надо идти на жертвы.

Подумав об этом, она так крепко стиснула стеклянную палочку, которой помешивала смесь, что та треснула.

— Лилька! — Вальтер, коршуном следивший за девушкой, вцепился ей в запястье. — Больно?

— Ой!

Девушка с удивлением уставилась на свою ладонь. Одна стеклянная щепочка впилась в кожу. Ранка уже начала саднить и жечь, как всегда бывает, когда в кровь попадает «лишняя алхимия».

— Я сейчас. Стой спокойно! — Юноша сорвался с места.

— Мама! — пискнула Виктория Крама, увидев кровь.

— Спокойно, — вскочил мэтр Макмис. — Без паники! Студиозус… э-э… как вас?

— Зябликова, — подсказал кто-то.

— Студиозус Зябликова, на какой стадии ваша работа?

Ответить Лилька не успела — вернулся Вальтер с какой-то чашкой, в которой плавала белая комковатая жидкость, похожая на не до конца свернувшуюся простоквашу.

— Нет времени смешивать, — пояснил он. — Очень больно?

Лилька только кивнула, пытаясь понять, так ли ей себя жалко, как больно и страшно. С одной стороны, осколок стекла в ладони, да еще выпачканный в алхимической дряни, — приятного мало. А с другой — рядом Вальтер. Он сейчас все исправит.

И он действительно все сделал. Вытащил осколок, потом густо намазал ладонь девушки этой «простоквашей», не переставая шептать одними губами исцеляющий заговор. В конце концов болеть перестало, краснота сошла, и девушка пошевелила пальцами:

— Валь, ты чудо!

— Э-э… — Мэтр Макмис внимательно посмотрел на чашку с остатками мази, подцепил на кончик ногтя немного, поднося к носу, вдыхая запах. — Молодой человек… как вас?.. Фон Майнц?.. Какой у вас был билет?

— Счастливый. — Вальтер почему-то засмущался.

— Да уж… Перейти на кафедру алхимии не желаете? Аспирантура вам гарантирована.

— Ё… — высказался кто-то.

— Обычно мы за такие высказывания штрафуем, — невозмутимо сказал алхимик. — Но на сей раз сделаю исключение. Итак, ваше решение, студиозус фон Майнц?

— Да нет, наверное, — пожал тот плечами. — Я уже привык. А тут… случайность.

— Ваше право. Итак, зачет вы получаете. Студиозус Зябликова, на чем вы остановились?

— Вот. — Девушка другой рукой придвинула чашку со смесью. — Вместо молотого перца мне пришлось использовать нюхательный табак и осталось только смешать и довести до кондиции.

— Понятно. Зачет.

Лилька не удержалась и из-за плеча преподавателя показала Анне Белле язык.

Согласно технике безопасности после работы в алхимических лабораториях было необходимо вымыть руки, а иногда и вовсе принять душ и переодеться полностью, вплоть до нижнего белья. Для этого были устроены специальные кабинки для умывания, и девушки, получившие зачет, наперебой устремились к ним — умыться и «припудрить носик», чтобы хоть немного отбить запах алхимических зелий.

Лилия только склонилась над рукомойником, как ее окликнули заговорщическим шепотом:

— Лилька!

Она оглянулась, заметила выглядывающую из-за угла Аглаю Борецову.

— Чего тебе?

— Тсс…

Вид у подруги был такой загадочный, что девушка без колебаний последовала за ней. Аглая поманила Лилию за угол, воровато озираясь по сторонам, и, едва они остались наедине, резким движением набросила на них обеих полог невидимости. Окружающие предметы тотчас утратили четкие очертания, а все звуки словно выключились.

— Ты чего?

— Только никому не говори, — Аглая продолжала озираться по сторонам, словно не надеясь на свое заклинание, — но у тебя большие проблемы.

— Что случилось? — Для Лильки после вчерашнего все остальное казалось таким несущественным…

— Тебя хотят убить.

Девушка заставила себя рассмеяться:

— Глупости! Поумнее ничего не могла придумать?

— Я не придумала. Я подслушала. Антон с кем-то беседовал. У того голос был изменен, но брата-то я завсегда отличу! В общем, — Аглая понизила голос, — кто-то тебе какую-то пакость хочет устроить. Про что там речь шла — я не поняла, но сначала думали тебя предупредить, а потом решили: пусть она ничего не знает.

Лилия покачала головой. Все это ей решительно не нравилось. Только этого вдобавок ко всем проблемам не хватает!

— Если это правда, то во всем виновата Белла, — сказала она. — Больше некому. Она меня давно терпеть не может!

— Как бы то ни было, но ты будь осторожнее, — подмигнула Аглая. — И помни: никому не полслова. Даже Вальтеру!

— Ему тоже нельзя рассказать?

— Ему тем более! Ты что, фон Майнца не знаешь? Он же со своей любовью к справедливости тут такого натворит — мама не горюй! До выпускного расхлебывать будем!

Что правда, то правда. Вальтер фон Майнц был воспитан в рыцарских традициях и даже с упырями пытался соблюдать кодекс чести. Во всяком случае, всегда предоставлял нежити право первого удара, чтобы потом с чистой совестью сказать, что он «только защищался».

— Ты поняла? — Аглая потрепала Лилию по плечу. — Или повторить?

— Поняла, — нахмурилась девушка. — А ты точно не преувеличиваешь?

— Обижаешь! За что купила, за то и продаю! Все-таки Антон мой брат и, если будут проблемы, мне брата надо будет выручать. Так что ты это, будь осторожна. Не попадись. А то всем плохо будет! Поняла?

Лилия снова кивнула, и Аглая, подмигнув: «Ну, я помчалась! И помни, что мы ни о чем не говорили!» — упорхнула по своим делам, напоследок разрушив полог невидимости.

Но убежала недалеко. Остановившись за поворотом, перевела дух и сосредоточилась, пытаясь успокоиться. Как это, оказывается, сложно — вести двойную игру!