– Девушка! Можно вас на минутку? – Олег Громов выделил из толпы девушку, красивую, опрятную, одетую простенько, но со вкусом по сравнению с подругами, подозвал ее. Она быстро прошептала им что-то и выпорхнула из общей стайки, легко и грациозно, словно занималась танцами. Олег прикусил губу – до такой степени тело заныло от сильного вожделения, которое юноша попытался скрыть.

– Ты куда? – спросил Стас, однокурсник, с ним и еще двумя – Витей и Саней – они сегодня находились в увольнении и радовались солнечно-яркому майскому дню, расположившись в парке на скамейке под тенью высоких тополей.

Несколько пластиковых бутылок пива – и вся компания уже навеселе: пошлые анекдоты, похабные шуточки, неприкрытые эротические истории «из жизни». Каждый делился подвигами подросткового возраста. И, может, это и было кому-то неприятно – двое стариков на соседней лавке играли в шахматы, недовольно поглядывая на громогласно хохочущую молодежь и, наконец, свернулись и ушли – но чужое мнение друзей в этот момент мало волновало. Они не для этого большую часть года пахали в военно-медицинской академии, чтобы свой единственный выходной провести тихо и скромно. Гормоны блуждали в молодых телах и требовали выхода, а пиво призвано было скрыть неопытность и ненужную в таких делах скромность. Застесняешься – проворонишь момент, и жить с бушующими гормонами придется еще полмесяца до лета, а, может, и больше. Громов, не слушая друзей, неопределенно отмахнулся, накинул на тельник летнюю фланку и шагнул в сторону отбежавшей от подружек девушки.

– О! Да он телочку себе завел! – послышался возглас Сани, встреченный дружным лошадиным гоготом. Олег на миг развернулся и, чтобы Рита не видела, показал дружкам кулак. Те в ответ лишь безжалостно рассмеялись. Громов махнул рукой и отвернулся: красивая девушка, что запала в душу еще на первом курсе, была важнее в тысячу раз.

– Привет! – воскликнул он, чтобы хоть как-то перекрыть смех дружков. – Прогуливаешься?

– Ага! – улыбнулась девушка, остановилась и глянула из-за плеча Олега на его компанию. – Вы тоже, смотрю, времени не теряете…

– Так девятое мая, можно и отдохнуть, – смущенно проговорил Громов. По непонятным причинам ему стало стыдно. Словно ушат воды вылили на голову парня или он совершал преступление, напиваясь с друзьями в столь солнечный день, да еще под пристальным взглядом вожделенной красавицы.

У него захватило дух, когда в первый раз ее увидел. Такой же майский день, плац рядом с казармой училища, утренняя пробежка, зарядка, все строго по команде сержанта: «Раз, два, три… Раз, два, три… Упор лежа принять!..» И в какой-то момент Олег поднял голову из этого самого упора лежа и сквозь пот, заливающий глаза, увидел ее. Легкой, слегка пружинящей походкой девушка скользила вдоль забора казармы. Каштановые волосы развевались на легком ветру. Удобное ситцевое платье слегка просвечивало от утренних лучей весеннего солнца, пробивающегося сквозь листву тополей и акаций. Это зрелище было столь волнительным и восхитительным, что поглотило Олега полностью, унесло в невероятные дали эротических фантазий, и только голос сержанта, второй раз повторившего команду: «Отставить! Рота, встать!», отвлек Громова от созерцания красивой и юной девичьей фигуры. И лишь поднявшись, он понял, почему сокурсники над ним смеются. Увлекшись, Громов не услышал команды и продолжал отжиматься перед удивленным сержантом, пока тот не проследил за направлением взгляда Олега. Сконфуженный тогда нелепой ситуацией, он, склонив голову, побрел в казарму.

С тех пор не проходило дня, чтобы юноша не выискивал глазами пленительную фигурку красавицы, проходящей вдоль забора каждый день, кроме выходных. Хоть в непогоду, хоть в снежную бурю – ее фигурка всегда отличалась красотой и утонченностью, не свойственной никому другому. Любая девушка проигрывала этой, как бы хорошо ни была одета или накрашена. Простота, естественность и скромность выделяли ее среди сотен других. И взбалмошный, единственный ребенок из семьи потомственных военных докторов при виде хрупкой фигурки становился спокойней, подтянутей и сдержанней.

Но время шло, а заговорить с девушкой не получалось. В то время, как она ходила излюбленным маршрутом, у Громова были занятия, а когда у юноши все же случалось увольнение – оказывался выходной, и муза пропадала, сколько бы ее Олег ни поджидал, проводя весь увольнительный на тропинке возле забора казармы. Над ним начали подшучивать сверстники, постепенно шутки переходили из разряда добродушных в откровенно злые. Несколько раз озлобленный юноша бросался на обидчиков с кулаками, но все же спустя время вынужден был согласиться с остальными, что гоняется за призраком. Хоть она и ходила второй год этой дорогой одна, не факт, что у нее никого нет, и неизвестно, получится ли у них что-нибудь, да и возникнет ли у нее та же искра, что и у Олега, несмотря на его честную, верную позицию – одна девушка на всю жизнь.

Через какое-то время это стало казаться Громову глупостью, поскольку частые увольнительные на третьем курсе переросли в довольно жаркие вечеринки. Иногда с мордобоем, иногда с вакханалией, в окружении многих слишком доступных подружек, для которых секс не был чем-то сокровенным или постыдным. Наоборот, все вокруг предавались ему с явной охотой и удовольствием, и вскоре Громов настолько погрузился в молодежные гулянки, что напрочь позабыл свою светлую музу. Не искал ее теперь глазами, не ожидал у забора и больше не думал о девушке как о возвышенной сущности. Зато молодой неокрепший мозг успел напридумывать себе кучу «отмазок» и различных нелепостей в духе: «Да они все одинаковые!» Отношение к женщинам изменилось, он стал циником. Общение с девушками происходило самым вульгарным и издевательским образом, и с каждым разом он становился все раздражительней и злее.

И вот в один из прекрасных майских дней он ее увидел. Узнал. Испытал те же самые чувства, что и раньше, и, не удержавшись, позвал. Теперь не знал, что сказать. Девушка ясным взглядом смотрела на него и ожидала явно большего, чем обычное и очевидное: «Девятое мая все же…». А он, как истукан, стоял и мялся, подбирая слова. И даже ударившее в голову пиво не помогало найти правильных слов.

– Может, как зовут, скажешь? – наконец заговорила она, не отрывая ясных глаз от его сконфуженной физиономии.

– Олег… а тебя? – решился все-таки он.

– Рита, – улыбнулась она и указала на сокурсников. – Ты, как и они, считаешь меня девушкой легкого поведения?

– Нет! Что ты! – горячо заговорил Олег. – Нет! Ты… ты просто красавица!

– Ты мне тоже понравился, – она смущенно опустила глаза, – но этот забор…

– Да уж, – улыбнулся Олег. – Чертов, хренов забор. Ой, извини. Я не всегда так выражаюсь.

Рита засмеялась легко и непринужденно, слегка покраснев.

– Да ничего… Сейчас редко встретишь не выражающегося мужчину…

– Я, правда, не хотел, – поспешил оправдаться Громов.

– Я вообще считаю, что крепкое словцо иногда – не часто – помогает выразить эмоции. Так что все нормально.

– Правда? – не удержался он, словно мальчишка, и попробовал пошутить. – Тогда буду ругаться много и грязно!

– Это излишне, – девушка улыбнулась. – Может, пройдемся?

– Мы? – удивился Олег.

– Ну да, – пожала плечами Рита. – Ты же для этого меня звал?

– Да! Нет! Я… – Громов замялся, оглянувшись на друзей. – Понимаешь…

– Да? – лицо девушки стало серьезным, глаза вдруг погрустнели, а тонкие брови приподнялись в ожидании.

– Понимаешь… – Олег не знал, как выразить словами свои мысли. Такие простые, такие нужные, правильные. И тогда он в первый раз в жизни дал задний ход. – Меня друзья ждут. У нас договоренность, и… Я не могу кинуть их сейчас. Прости, Рит.

– Жаль, – грустно произнесла девушка. Ее плечики легким движением поднялись и опустились, грудь колыхнулась от вздоха. – А вот я смогла кинуть своих подружек ради тебя…

– Рит, извини! – горячо заговорил Олег, всматриваясь в потухшие глаза девушки. – Я, правда, не могу! Это ж друзья! Может, как-нибудь… Может, как-нибудь встретимся?

– Может… – грустно ответила она. – Ну, я пойду? А то тебя друзья ждут…

– Встретимся? Точно?

– Наверное, – пожала девушка плечами. – Если стена не будет мешать нам…

– Хорошо! Хорошо, я буду ждать!

Но Рита уже развернулась и поплелась – по-другому это нельзя было назвать – по тропинке. Для нее солнечный день стал хмурым и серым, а Олег в приподнятом настроении, еще не осознав произошедшей катастрофы, на крыльях радости бросился к друзьям и гулял, и отрывался потом всю ночь, пока серое похмельное утро не принесло осознание совершенной ошибки.

Надо ли говорить, что больше они не встретились? Рита всячески избегала его общества. А потом… потом появился он. Потемкин. Заумный хлюпик, каких поискать. И она осталась с ним, чем вызвала немалое раздражение у Громова, которое потом и вылилось в неконтролируемое избиение Игоря и последовавшее за этим исключение из академии…

Боль ворвалась в сознание слишком резко, чтобы оставить Грому еще хоть мгновение на воспоминания. Ощущения были не из приятных. Боль от удара о металлическую колонну, поддерживающую второй ярус, пульсировала в боку, а густая пыль, стоящая в помещении, вызывала во рту сухость. Олег помотал головой и повернул ее направо. Сквозь дымку пыли, поднявшейся при взрыве, слабо различались очертания окружающего комплекса, обломки, тела и покореженный, горящий силуэт «Газели». Сразу вспыхнул в голове образ идиота, нацелившего со второго яруса на автомобиль ПЗРК «Иглу». Олег едва успел крикнуть об опасности, как этот чокнутый на всю голову абориген нажал на пуск, и ракета со свистом пошла на цель. Каким образом Грому удалось отбежать на безопасное расстояние, ум отказывался понимать. Лишь силой взрывной волны Олега бросило на стоящую впереди металлическую колонну. Других слов, кроме матерных, в голове не возникало.

Теперь пространство вокруг представляло собой кучу обломков, среди которых тут и там торчали тела людей. Где свой, где чужой, Гром сказать затруднялся – все были недвижимы. Но тут из «Газели» раздался шум возни. От удивления у мужчины полезли на лоб глаза. Неужели девчонка, оставленная там, выжила? Это просто невероятно. Вдруг из черной дыры на месте двери выскочил какой-то предмет и покатился по полу. Прямо к Олегу. Подскакивая и меняя направление. Когда предмет попал в пятно света, льющегося из окон сверху, Гром скривился. На него пустыми глазами смотрела голова девушки, вырванная из тела чудовищной силой. На изувеченной шее были хорошо различимы белые позвонки и нитки жил и кровеносных сосудов, заляпанных бетонной пылью.

Олег попытался встать, но в «Газели» вновь заерзал некто большой и сильный. Угасающий огонь, слизывающий краску с искореженного металлического каркаса автомобиля, шевельнулся от движения воздуха. Гром замер. Темная фигура медленно вышла из растерзанной «Газели». Из-за плотно висевшей в воздухе пыли она казалась размытой, нечеткой. Существо огляделось и направилось к телу, заваленному обломками поблизости. Олег с содроганием застыл, всматриваясь в чудовищный силуэт. Тварь, отбросив большой обломок в сторону, приподняла одной рукой человека. Олег узнал в нем Андрея Юдина. Мужчина, очнувшись и увидев монстра, попытался вырваться, но тварь держала крепко. Второй рукой она несколько раз с силой ударила мужчину в грудь, после чего тот обмяк. Олег часто заморгал, не веря глазам. Темная фигура вытягивала из груди Андрея что-то… Спазм сковал внутренности Олега и, хотя он давно уже не ел, содержимое желудка попросилось наружу. Сдерживая рвоту, он попытался как можно тише нащупать на разгрузке пистолет, но тварь все же услышала. С поднесенным ко рту сердцем она резко замерла и повернулась в сторону Грома. Отшвырнула сердце и одним движением метнулась к Олегу. Тот сжался от страха: очень трудно было уследить за монстром. Неуловимое движение – и темный силуэт застыл над мужчиной. Черные глаза отражали лицо Грома, а зловонное дыхание усилило спазмы в животе. Чудовище открыло полный острых зубов рот и зашипело на Олега, потом подняло правую конечность-клешню, замахиваясь для удара. Гром успел лишь нервно нажать на спусковой крючок несколько раз, ужасная лапа отдернулась. Тварь покачнулась, и клешня угодила правее головы человека, выбив из пола осколки бетона. Но второй удар должен был прийтись прямо в голову Олега. Мужчина мысленно попрощался с жизнью и зажмурился. И тут с диким криком кто-то подлетел сбоку…

Гром открыл глаза и увидел сражающегося с монстром Сеню Жлоба. Мощная фигура наносила удар за ударом тяжелыми кулаками по чудовищному животному. Человек несколько раз пропустил атаку монстра и прихрамывал на одну ногу, но все же теснил тварь. Олег перекатился на бок, осматриваясь в поисках автомата, выпавшего из рук при взрыве. Вот он! Закатился под скособоченный диван, одна сторона которого горела. Гром быстро поднялся и метнулся к нему, и вовремя. Тварь перешла в наступление, и теперь уже Сеня отступал, почти не успевая реагировать на быстрые выпады черных конечностей.

– Пригнись, Жлоб! – крикнул Гром, направляя автомат на дерущихся.

Сеня, недолго думая, нырнул вниз, после чего Олег нажал на спусковой крючок и выдал по твари несколько коротких очередей. Чудовище отпрянуло, заметалось, пули словно тонули в теле неизвестного существа. Рванье, свисавшее с тела, заколебалось от резких движений. Наконец, тварь поняла, что с оружием не справиться, и бросилась к выходу, в пару длинных прыжков исчезнув из вида.

Олег помог подняться Жлобу. Надо отдать твари должное – такого богатыря, как Сеня, невозможно было побить врукопашную, а ей это почти удалось. Его одежда пропиталась кровью в нескольких местах от довольно серьезных, но не смертельных ран.

– Ух, и резва тварюга! – произнес Жлоб, отдышавшись. В это время откуда-то из-за «Газели» вышли Петр Юдин с Зеком. Старичок опирался на плечо Юдина и прыгал на одной ноге.

– Сломал? – хмуро спросил Гром. – Мне раненые не нужны. Ты задержишь меня.

– Вывихнул, кажись, – хриплым голосом ответил Зек. – Петр вправит сейчас. А Варвар погиб, – тут же сообщил он. – Стоял у машины, когда рвануло. Видел только оторванную руку с зажатым топором вон там, – и старичок махнул в сторону «Газели».

– Андрей тоже, – хмуро кивнул Гром. – Какой-то резвый мутант убил.

Петр нахмурился, сжимая кулаки. Олег, понимая, что тот может сорваться, подошел к Юдину и положил руки ему на плечи.

– Мы им отомстим!

– Кому – им? – тихо спросил Петр. Он поднял тяжелый взгляд на Олега. – А, Гром? Ведь не твой Потемкин его убил, и не Ярослав. Что мне до мести им? А? Это не те люди, которым я обязан смертью моих братьев. Совсем не те.

– Найдем тех! Обещаю!

– А не надо никого искать! – Петр скорчил злую гримасу, оттолкнул Грома и, отпрыгнув на несколько метров в сторону, выхватил пистолет. – Убийца передо мной!

– Что ты несешь? – разозлился Гром.

– Все это задание с поисками убийц сына Воеводы… Все это – фуфло поганое! Мы теряем людей из-за тебя! Только из-за тебя! Из-за того, что ты ненавидишь этого… Потемкина! И не надо мне рассказывать сказки о том, кто убил моих братьев! Не прокатит, Гром! Ты виноват!

– Ты слышал, что сказал Воевода!

– Ничего я не слышал! И никто из них, – Петр указал на Жлоба с Зеком, – тоже. И даже если б он такое приказал, то уверен – не желал бы смерти своих лучших людей…

– Солдат! – побагровел Олег. – Ты будешь выполнять приказы! Иначе…

– Иначе – что? – договорить Петр не успел. Потерявший опору Зек, падая, метнул нож. Короткий, хорошо сбалансированный нож воткнулся в руку Петра, точно в то место плечевого сустава, где находились сухожилия, перерезав их. Рука повисла безвольной плетью. Нож, а вместе с ним и пистолет упали на пол. Пока Петр нагибался, пытаясь поднять оружие, Гром с разбегу ударил его тяжелым ботинком по лицу. Юдин завалился на спину, кровь хлынула из носа, но Олег не остановился. Он продолжал бить в исступлении мужчину. Без жалости и сожаления. Без понимания, что перед ним бывший подчиненный. И не останавливался, пока Зек не крикнул:

– Слышь, босс! По-моему, ему уже все равно. Оставь тело.

Гром посмотрел на разбитую в кашу голову Петра и отвернулся.

– Приводите себя в порядок быстрей. Нам надо нагнать Потемкина, – бросил он и, подхватив автомат, пошел прочесывать здание.

Пока Зек обрабатывал раны Жлоба, а тот вправлял ему лодыжку, Олег обошел первый этаж, потом поднялся на второй и третий. И везде он добивал раненых. Ему было все равно, ребенок это или женщина. Один раз только спросил у мужика с перебитыми ногами, где автомобиль, и, услышав в ответ, что автомобилей у них нет, только лошади, прикончил и его.

Затем сильно поредевшая группа, отыскав лошадей, принадлежащих секте Мира, и выбрав более-менее нормальных, пустилась по только что выпавшему снегу в сторону Москвы.

С окраинного здания за ними наблюдало черное существо. Кровотечение остановилось, а пули медленно отторгались организмом. Безумная животная ярость бурлила в Митяе, ярость к новым врагам. К отвратительному запаху Яра добавился ненавистный новый – запах Грома.

В торговом комплексе завыл человек. Тоскливо и протяжно, словно очнулся и вдруг оказался среди трупов, и боль от потери наполнила все его существо. Митяй оглянулся на звук и медленно, прикрывая лапой-рукой раны, направился к зданию. Жатва на сегодня еще не закончена, а потеря организмом жидкости – не оправдана. Здесь еще остались люди, которым придется заплатить за то, что разозлили ужасную тварь.

Внутри клокотала ярость. Чистая животная ярость, которая заставила чутье настроиться на нового врага. Разум монстра не помнил того старого Грома, который был когда-то другом и наставником, зато он теперь пытался запомнить нового – врага, мешавшего ему двигаться к первоначальной цели.

Из темноты лишенного двери помещения яростные глаза с жадностью вглядывались в группу, которая, оседлав кособоких, кривых лошадей, пустилась в путь.

Чудовище подождало еще чуть-чуть и, тяжело хромая, последовало к разрушенному комплексу. Нужно набраться сил. Регенерация тканей требовала много энергии, которая сжигалась в топке нового организма огромными порциями. Чудовище медленно стало обходить трупы, принюхиваясь и выискивая еще теплые. Конечно, сойдет и мертвечинка, но хотелось чего-то более свеженького. С кровью.

На втором этаже что-то хрустнуло. Уродец в лохмотьях тут же застыл, а потом, быстро перебирая конечностями, вскарабкался по лестнице.

Под столом, никем не замеченные, прятались женщина с ребенком. Они часто-часто испуганно дышали, слишком громко для нечеловеческого слуха твари. Девочка всхлипнула, увидев монстра, а женщина стала ей быстро что-то говорить, пытаясь успокоить, но когда ужасный зверь рванулся вперед, дико закричали обе.

Чистильщик явился за ними, превратив реальность в самое настоящее Чистилище, он не даст сгнить трупам и не выпустит полумертвых жителей этого города, не оставит им шанса на жизнь.

Густой снег залеплял ветровое стекло. Стеклоочистители еле справлялись с разбушевавшейся стихией. За рулем сидел Яр: Игорь переключил «КамАЗ» на вторую передачу, показал юноше, лицо которого было испачкано кровью Лиды, на какую педаль давить, и посадил за руль. Когда появится лежащий на боку огромный автомобиль, Ярослав должен был сообщить.

На заднем сиденье большой кабины разыгрывалась драма.

– Не давай ей заснуть! – сказал Игорь Ольге, сидящей в изголовье. – Говори с ней! О чем угодно! Пусть она отвечает!

– Лида! Лидочка, миленькая! Не засыпай! Только не засыпай! Расскажи что-нибудь! О вас с Джорджиком, например… – послушно говорила девушка, обхватив голову ладонями и заливаясь слезами, сквозь которые она с трудом понимала, что делает Игорь. Он рвал одежду в тех местах, куда попали пули. Пинцетом извлекал их, зашивал, прикладывал к ранам серый мох, заматывал тряпками. Лида тем временем кричала от боли. Взгляд помутнел, а на лбу выступали огромные капли пота, который тут же и скатывался струйками вниз под мерное покачивание автомобиля. Губы женщины двигались, и она постоянно что-то шептала:

– У Марьи Ивановны… три внучки… сиротки… Ох, страшно! Как баба одна… ростить-тоть будет? Эх… и не пожила ведь… Совсем. Любви не испы… Жорка… Ангелы черные… говорят со мной. Шепчут. Не подходите, ироды!

Игорь тем временем занимался третьей по счету раной. Он понимал, что болевой шок может лишить сознания женщину в любой момент, но ничего другого не оставалось: кровь надо было срочно остановить. Кожа от потери крови слишком быстро бледнела, а бред женщины становился все более бессвязным. Наконец, лекарь вытянул пулю, отшвырнул ее и начал было зашивать рану, как вдруг Ольга завыла на одной ноте: Лида закатила глаза и захрипела. Грудь опустилась последний раз, и… все. Лекарь быстро приложил пальцы к шее – пульса не было. Он схватил иголку ивановского шершня, которую подготовил заранее, царапнул кожу на месте артерии, чтобы яд быстрее попал в кровь, и начал делать непрямой массаж сердца. Минуту, пять, десять… но это не помогало.

Тогда вымазанный в крови Игорь бессильно откинулся назад и посмотрел на глядящую на него с надеждой Ольгу.

– Слишком много крови она потеряла, – покачал Потемкин головой и закрыл глаза, слушая, как Ольга всхлипывает, а потом не может удержать скопившиеся в груди эмоции и ревет в полный голос.

– Ну почему?! – закричала вдруг она сквозь рыдания. – Почему ты не спас ее?! Ты же лекарь! Она же… она же… – и девушка не нашла слов, чтобы продолжить. Горечь поглотила ее целиком, в одно мгновение авторитет Игоря уменьшился, из сказочного принца, почти бога, он стал реальным и почти обычным человеком. Как же трудно верить в сказки, еще труднее – поддерживать веру в сказки, хоть как-то украшающие мрачный мир. И Ольга предалась горю в полной мере, погрузилась в него и позволила себе выплакаться, как никогда не позволяла ранее. Ни во время убийства отцом матери с братьями, ни потом – во время скотской жизни в подвале избы.

Игорь бессильно и устало перелез на переднее сиденье. У него не было желания оправдываться перед Ольгой. Она должна почувствовать всю хрупкость жизни, осознать, что один миг может унести душу в вечность. И нет на свете волшебников, чтобы бороться со смертью, когда именно она правит миром. Мир девушки после освобождения из лап насильника-отца стал огромным, изменился, расширился, обрел краски, но и принес новые чувства, ощущения и понимание смерти. Пусть знает, как смерть жестока. Она не оповещает, она сама выбирает время, место и человека. И если сделала это, то вердикт окончательный.

– Справляешься? – спросил Игорь Яра. Тот молча кивнул. Крутить руль и жать на педаль несложно, когда Игорь уже включил нужную передачу.

Юноша думал о своем. О той свободе, о которой мечтал, когда жил в Юрьеве, когда пытался убежать от жителей, не выносящих непохожего на них Ярослава. Вырвался из стен, освободился, но жизнь почему-то не изменилась. Ему все так же приходится убегать, опасаться людей, их ненависти, отвращения и злобы на всякого, кто смог приспособиться к новому миру, где остальные умирают.

И чувствует он себя нормально только с Игорем, Ольгой и… Как же быстро уходят люди, которым все равно, что у Яра на голове вместо волос роговые наросты, которые не считают его какой-то странной тварью. Вот и Лида покинула их. Защищала друзей, по-другому назвать ее подвиг невозможно. Была с ними до конца. И ведь на самом деле так: Яр чувствовал, что нечто более крепкое, чем просто побег от окружающей действительности, держит группу вместе. И возможность вырваться за ворота лишь сблизила друзей. Они не разбежались в разные стороны, не попрятались по маленьким деревенькам, как крысы, не бросили друг друга, а вместе пошли к неведомой цели, призрачной угрозой маячившей впереди, об опасности которой знает только Игорь. А знает ли он про Яра? Конечно же, знает! Иначе не приказал бы нести раненую Лиду юноше. Он определенно наблюдает за Яросом и понимает, что его сила выросла, позволила взвалить на себя тяжелую и толстую женщину хрупкому на вид восемнадцатилетнему пацану, с легкостью пронести несколько метров, спустить со второго этажа и втащить в кабину «КамАЗа».

– Что дальше? – спросил Яр лекаря. Дорога петляла по лесу, словно река в поле. Снег кружился, заметая серый асфальт и траву.

– Сейчас налево, – ответил Игорь, указывая вперед.

Дорога внезапно выровнялась, и Яр увидел впереди развилку, вернее, еле заметную проселочную дорогу, скрывающуюся в лесу. Напротив перекрестка в канаве у дороги громоздился перевернутый длинный автомобиль. Если б не ржавчина, съевшая краску, автомобиль был бы зеленого цвета, а сейчас гигант, удобно устроившийся на боку, выглядел грязно и неопрятно, словно давно не мылся и забросил себя, махнул рукой – а, все равно людей рядом нет, чтобы помочь… Он постепенно покрывался снегом.

– «С-400», – тихо проговорил Игорь, пока Яр поворачивал автомобиль на грунтовую дорогу. – Сила и мощь России. И почему они нас не спасли?

– А что это? – удивленно спросил Яр. Он, как и любой, рожденный после Трындеца, не мог знать, для чего нужны были эти громадные машины с огромными то ли трубами, то ли цистернами на прицепе.

– Ракеты-перехватчики, способные уничтожить ядерные ракеты еще на подлете. Но, видимо, у врагов было и другое оружие. Странно все это… Оборона у страны была мощная, но, тем не менее, не справилась. И что случилось на самом деле – уже никто не расскажет. Простым людям все равно, почему на них падают ракеты. Счет идет на секунды: о жизни думают, а не о том, кто виноват, почему не отбились, как жить дальше. А уж после, когда долгими неделями ищешь кусок хлеба в дымящихся руинах торгового центра или остатки медикаментов в больницах, превратившихся в психушки, где у всех пациентов разом съехала крыша… Ведь не только то ужасно, что на тебя летит ракета, а еще и то, что после нее остается. И это не радиоактивный кратер, хотя и он тоже… Это безумие и вражда, всех со всеми… Когда люди будут драться насмерть из-за куска того же хлеба, или из-за бинта, антибиотика, баночки с зеленкой, или из-за женщины… Вот, что остается после ракет. Радиация исчезнет со временем, а человек, вернувшийся в каменный век, будет радоваться примитивной жизни, пользоваться правом сильного и потеряет всю цивилизованность, накопленную тысячелетиями… И даже не вспомнит, как жил в огромных домах, ел по три и более раз в день, любил, развлекался, творил… Да! Творил! И где это все сейчас? В зад…

– тихо говорила Ольга сквозь негромкие рыдания, словно некую эпитафию Лиде, будто гимн своей невыразимой печали.

– Вот об этом я и говорю, – Игорь мотнул головой в сторону девушки. – Вот, что потеряли! Искусство! А без него все в зверей и превратимся. Быстро. Подъезжай к этому зданию. – Потемкин указал вправо, где на маленькой площади, за памятником, стоял двухэтажный дом. Дальше, скрытые кронами сосен, между частых стволов деревьев виднелись казармы и две пятиэтажки. Унылое место, пустынное и чужое. Почему так? Ведь и дома вроде целые, и тишина вокруг, словно живности тут давно не водилось. Только памятник странно расплавлен: бронзовый человек превратился в бесформенное и невообразимое нечто, расплывшееся по бетонному постаменту. Люди почувствовали себя неуютно.

– Зачем мы здесь? – поежившись, спросил Яр, когда заглушенный Игорем «КамАЗ» остановился у здания.

– Во-первых, нам нужна защита от радиации, – ответил лекарь. – А во-вторых, нужно по-человечески похоронить Лиду.