Часть вторая
Долиной смертной тени

На холме, что возвышался над умершим городом и через который перекинулась старая дорога, разлеглась стая серых падальщиков. Расположившись прямо на серой ленте меж трех мертвых автомобилей, несколько особей делили тушу большого животного, убитого на закате. Самки обустраивали лежбище, сгребая пожухлую траву и опавшую листву, и только вожак уселся на капоте ржавого, давно умершего монстра, и пристально глядел на фонари, освещающие клочок ненавистного, не сдавшегося еще оплота людей. За десять лет жизни падальщикам еще ни разу не удавалось подобраться к этой богатой добычей территории. Смертоносные иглы убивали сородичей на подходе с воздуха, уничтожая адовых мопсов, лишая возможности отомстить за жизни членов стаи. Поэтому животным приходилось довольствоваться редкими тварями, обитающими в округе. И чем дольше оборонялись люди, тем сильней разгоралась ненависть падальщиков.

В груди вожака кипела ярость: не так давно иглы смерти унесли жизни еще троих сородичей, а стаю, что населяла северную окраину города, изрядно ополовинил какой-то новый человек, оставив в живых лишь слабых. С одной стороны, хорошо: можно забрать себе ту территорию; но с другой, больше земли – больше врагов, старающихся посягнуть на охотничьи угодья, больше смертей, поэтому меньше возможности за всем уследить и меньше шансов выжить.

Справа затявкали. Молодые: лай неуверенный, нервный. Их оборвал грозный рык самки. Свои. Ее вожак узнал бы издалека. Фигура мощная, поджарая, не уступающая самцам по размерам. Несмотря на полную темень, падальщики видели отлично. И эту самку, за которой ухлестывали все самцы своры, но доставшуюся только вожаку, трудно было не узнать. Пес спрыгнул с остова автомобиля, выпрямился и стал ждать, когда выводок наконец воссоединится со стаей. Молодые, повинуясь матери, направились к логову. Спустя мгновение мимо вожака уверенно пробежали пять псов: три крупных самца и две крепкие самки. Стая разрасталась, крепла. Может, когда-нибудь они численностью возьмут людское поселение.

Следом, оскалясь, подошла самка, вожак довольно тявкнул и уткнулся носом в терпкую шкуру, а она позволила себе слегка укусить супруга за ухо в знак особого расположения.

Милование зверей прервали звуки далеких выстрелов – ненавистные звуки людей, после которых стая обычно недосчитывалась кого-нибудь из своих. Самка быстро ушла к остальным, а вожак вернулся на капот автомобиля, тревожно вглядываясь в огни последнего оплота людей в этих землях. Нечто необычное и любопытное происходило там.

В следующую секунду что-то с треском выскочило из огороженного пространства и заскользило по развалинам в сторону, освещая перед собой путь. Вожак напрягся: еще никто не смел по ночам покидать людское жилище. А тут… Два огромных глаза другого неведомого существа выскочили из каменного оплота людей, преследуя первое, которое, попетляв по развалинам, направилось в сторону лежанки серых падальщиков.

Вожак взволнованно заерзал на капоте и вдруг громко залаял, оповещая сородичей о добыче, что стремилась прямо в пасть адовых мопсов. Животные пришли в движение, выскакивая из-за остовов автомобилей. Темнота огласилась собачьим тявканьем, и звери бросились по полотну асфальта навстречу поднимающейся вверх по склону холма добыче. У них появилась возможность отомстить за собратьев, которые пали под стенами Юрьева. Вожак удовлетворенно бежал следом за своей сворой, лишь редким тявканьем подгоняя сородичей: ненависть гнала их быстрее любой угрозы.

Свет приближался, разделился надвое, послышался странный рев, издаваемый человеком… а человеком ли? Вожак замедлил бег. Что-то не так было с приближающимся существом, а именно – звук, который оно издавало. Обычно люди не шумят, когда находятся вне стен города, а этот… Рычание усилилось, а свет уже слепил глаза, когда вожак вдруг осознал, что именно надвигается на стаю из темноты. Одно из тех чудовищ, чьи ржавые корпуса в качестве наблюдательных пунктов облюбовал себе пес, – автомобиль. Вожак резко встал, попытался остановить своих предупреждающим лаем, но было поздно. Железный монстр, утыканный острыми железяками, ворвался в строй падальщиков, смял, сломал его, расшвыривая тела, сминая колесами, протыкая штырями – пара молодых и особо ретивых псов остались висеть на корпусе чудовища. Оно промчалось дальше, разоряя их логово, раскидав старые, ржавые корпуса автомобилей, как щебень, в стороны.

Самка, потеряв двоих детей, с яростным рычанием набросилась на вожака, вцепилась в шею, рвала, пока голова не отделилась от тела. После этого она взвыла, и остатки стаи метнулись вниз по склону, горя местью и признавая за ней право сильного. К городу, обозначенному огнями в сердце развалин.

Только Игорь умел управлять автомобилем. Это как научиться ходить – запоминается навсегда. Остальные были либо слишком маленькими, когда пришел на землю Трындец, либо родились после Последней битвы, поэтому с опаской вжались в кресла, вцепились в них от страха и с благоговением смотрели, как Потемкин уверенно управляется внутри «Тигра».

Оля, съежившись в соседнем с водителем кресле, расширившимися глазами смотрела сквозь лобовое стекло, туда, где свет фар выхватывал из темноты покинутые строения, причудливыми силуэтами тут и там возникающие по краям дороги. Девушке было страшно. И неудивительно: прожив жизнь в деревенском доме, она никогда не была в городе, не видела других строений, которые теперь таинственными гигантами мелькали в свете фар. Они мчались во тьму, в неизвестность. Куда – ведал только Игорь, ну, и немного – Жора, лишь благодаря детской памяти, знавший то место, в которое теперь, подскакивая на ямах, гнал автомобиль – невероятная металлическая повозка, созданная людьми прошлого. Начитанной девушке она казалась сказочной и волшебной, почти живой, берущей силу где-то внутри, в странном и рычащем сердце, которое Игорь называет двигателем. Сколько бы она ни представляла себе по книжкам это чудо, у Ольги и в мыслях не было, что они такие… Необычные и грандиозные. И это – творение человека!

Темная лента дороги петляла меж домами, разветвлялась и исчезала среди строений и травы, местами полностью скрывающей асфальт. И лишь Игорь четко представлял, куда и в какой момент нужно повернуть.

Сзади на пассажирских сиденьях молчаливо застыли Яр с Жорой и Лидой. Их тоже заворожила магия металлического животного, с уверенным рычанием пробивающего себе путь сквозь ночь. В кабине царила тьма, и только таинственные приборы отбрасывали на лица друзей слабый отсвет.

– Откуда, кстати, соляра у Воеводы? – спросил через плечо Потемкин. – Ведь пять, максимум десять лет она может быть пригодной. Потом расслаивается, выдает осадок. На ней невозможно завести двигатель.

– Это знал только Купец, – тихо сказал Жора. Яр вздрогнул от этих слов. Воспоминания о событиях за пределами городских стен заставили помрачнеть юношу. Две смерти тяжкой ношей опустились на плечи Ярослава, вжимая в кресло, погружая в себя. – Женька Купцов, что испытания у юношей принимал, пока… В общем, хороший мужик был, ладный, во многих вещах шарил. Он же и обслуживал эти машины для Воеводы, он и топливом занимался. Химичил что-то – неведомо, что.

– Ну, спасибо ему посмертное, – громко сказал Игорь. – Только благодаря Купцу мы и едем теперь с комфортом, а не скрываемся по оврагам и кустарникам. Грамотно с соляркой химичил, ничего не скажешь – авто едет, и движок не огрызается.

– А откуда ты знаешь, куда надо? – задал мучивший всех вопрос Джорджик.

– Карта, – коротко бросил лекарь, переключая передачу на четвертую. Очередной поворот вывел автомобиль на прямую дорогу, уходящую вдаль мимо редких пятиэтажек.

– Карта?

– А? – Потемкин осознал, что одним словом невозможно все объяснить, и продолжил: – Да, карта. Она у меня в сумке, в свободное время я изучаю ее, как минимум, окрестности того места, где нахожусь. Так проще маршрут строить. Понятно, что места за двадцать лет сильно изменились, но… дороги-то остались, да и надписи на указателях почти всегда еще можно прочесть. – Игорь указал направо.

И когда мимо проплыла перечеркнутая надпись: «Юрьев-Польский», люди в кабине почти одновременно выдохнули. Для каждого это означало одно: начало новой жизни. Какой она будет? Стоило ли покидать хоть и паршивый, но все-таки населенный людьми город? Что их там ждет – во тьме, скрывающей все вокруг? Что будет, когда новый день покажет им, куда они попали? Не случится ли так, что они променяли хорошую, обжитую крепость на пустой мир, безжизненную пустыню, где правят смерть и чудовища? Где одиночество расползается далеко за пределы пустых городов, а привычная жизнь растворяется в чужеродном пространстве вместе с человеком.

Дорога пошла вверх, автомобиль натужно зарычал, но скорости не сбавил. Что для него простой холм? Свет фар распластался вдоль склона, высветив прямую серую ленту и редкие деревца по краям, а вдалеке, на вершине – разбитые остовы машин и… стаю падальщиков, бегущую навстречу. Не менее двух десятков, а может, и больше.

– Етить-мадритить! – только и успела выдохнуть Лида, как автомобиль въехал в самую гущу стаи. Несколько раз подбросило – звери мялись под колесами, один раз тело пса перекинуло через капот, мазнуло по стеклу внутренностями, оставляя широкий кровавый след, и напялило на арматуру на крыше. Задняя нога так и осталась жутким «дворником» болтаться на стекле сверху. Пару тварей пришпилило спереди: теперь одну из фар закрыло телом пса, и вдаль светила лишь одна.

– Черт, – с досады Игорь хлопнул по рулю ладонью. – Придется теперь останавливаться и снимать тело!

А затем автомобиль врезался в кучу себе подобных, но старых, ржавых и «убитых», раскидывая их в стороны. Металл заныл, заскрежетал от боли, но «Тигр» выдержал испытание. Броня пятого класса не заметила удара. Ржавый металлолом резво скатился на обочины, а тварь, что прикрыла своим телом фару, растворилась во тьме, вместе с вырванным штырем.

– Проблемы как не бывало, – довольно пробормотал Потемкин, потом, глянув в зеркало заднего вида, добавил, – да и собаки отстали.

«Тигр» перевалил вершину и устремился вниз, перелетел через еще надежный мост, заехал на очередной холм. В зеркалах мелькнул свет. Потемкин нахмурился и добавил газу: не иначе – преследователи. Кто именно их возглавлял, Игорь не сомневался. Панов мог направить только Грома, хоть тот и оказался за решеткой, благодаря лекарю. Мужчина включил свет в кабине и хмуро бросил назад:

– Жора! Ты говорил, что оружие в этой тарантайке имеется…

– Должно быть!

– Посмотрите под сиденьями. Проверьте в ящиках. Думаю, оно нам скоро понадобится!

Пассажиры рассредоточились по своим местам. Лида с Жорой принялись доставать ящики из-под боковых сидений, а Яр поднял крышку увесистого короба у задней двери с узким окошком на защелках.

– Тут канистры! – крикнул он Потемкину.

– Топливо, – пробормотал лекарь. – Твою ж мать! Кто так хранит соляру? Перетащите ящик ближе к передним сиденьям. Я не сомневаюсь, что броня у машины хорошая, но кто знает, из чего они шмалять начнут. Если топливо сдетонирует, нам мало не покажется!

Общими усилиями они перетянули ящик с канистрами вперед. Затем вскрыли остальные короба – длинные, узкие, зеленого цвета, с черной армейской маркировкой.

– В общем, так, – принялся докладывать Жора. – Три АКСУ с патронами, два помповых, четыре пистолета «Стриж», шесть гранат и… что-то с оптикой…

– Что? – тут же заинтересовался Игорь.

– Не знаю, – пожал плечами мужчина. – Я в таких не разбираюсь.

– Ну-ка, поднеси, – Игорь мельком оглянулся, взгляд его на мгновение застыл на протягиваемом Жорой черном матовом стволе, потом он поднял бровь и хмыкнул, возвращаясь к управлению. – СВД! Отлично! Отдай Яру: он у нас лучник, а значит, с меткостью все в порядке. Будет время – научу пользоваться, а пока разбирайте оружие, скоро будет возможность его применить.

– Игорь, мне не нужно, – попытался протестовать Яр, не желая принимать протягиваемый Джорджем ствол. – Я лук со стрелами захватил: их в ангаре скинули, когда меня в церковь повели…

– Бери-бери, – прервал его лекарь. – Неужели ты думаешь, что стрелы бесконечные? Или что время будет строгать их? Вряд ли! При хорошем раскладе, если оторвемся от Грома, до Москвы несколько часов езды. А там – мало ли, что или кто… Так что не вороти нос: любое оружие хорошо с боеприпасами, а палка без них так и останется палкой. Металлической или деревянной, но палкой! И дайте Ольге пистолет, покажите, как пользоваться. Кто знает, сколько нам придется убивать по пути.

А дорога в свете фар петляла, изгибалась, словно змея, то исчезала из вида за очередным пригорком или ныряла в низину, то появлялась, внезапно изменяя направление. Сзади медленно, но уверенно догонял автомобиль преследователей, а спереди ждала неизвестность. Опасность окружала их, словно мир специально открыл охоту на горстку людей, воспротивившихся ему, пытающихся остановить новую катастрофу, которую затеяли ученые.

И только у Яра в голове метались неприятные, но честные мысли: зачем Потемкин потащил его с собой? Ведь лекарь не мог не знать, что юноша подцепил заразу, и что время уходит, а он медленно, но верно превращается в страшную тварь. Так почему не оставил в Юрьеве, когда Яра хотели казнить? Почему не дал этого сделать? Неужели он знает что-то особенное об этой болезни? Неужели есть спасение? У Яроса сильнее забилось сердце, и призрачная надежда замаячила впереди. Очень сильно хотелось жить, но побыть вне стен, отгораживающих от остального мира, – еще сильнее. Надо будет узнать при случае у лекаря о болезни, иначе можно свихнуться, не зная, что впереди…

– Нет! Нет-нет-нет-нет, – пелена спала. Митяй словно очнулся ото сна и оказался в кошмаре. Юноша находился в казарме стрельцов. Вокруг царил полный хаос: мебель разломана и раскидана по большому помещению, кругом мертвые тела, их части, кровь… много крови. На потолке, стенах, полу. На руках.

На его руках! Митяя!

– НЕТ! – И не руки это вовсе, а странные черные отростки, до безобразия обугленные и исковерканные неведомой силой в неузнаваемые, узловатые культяпки с кривыми пальцами. Что это? Сон. Точно, сон! Но ведь в любом сне можно проснуться? Оказывается, не в любом. Он не мог. Митяй бродил среди мертвецов, стараясь не задеть ногами, но не получалось: иногда это происходило, и юноша спотыкался обо что-то окровавленное, но чаще поскальзывался на сгустках застывающей крови.

Упал. От осознания сделанного, того, что наворотил: ведь эти трупы – дело его рук, рук чудовища, родившегося в Митяе. Грудь сдавила невероятная тоска. Терпкий специфический запах ударил в нос, отчего сына Воеводы вырвало чем-то темным вперемешку с кровью и кусками чего-то, похожего на мясо. Снова вырвало. Глаза жгло, но слезы почему-то не текли. Их просто не было, как и большей части воспоминаний о произошедшем. Смутные образы, тени… Ведь на него нападали чудовища! Как же так? Почему теперь они все превратились в людей? В знакомых, в стрельцов, в которые и юношу хотели посвятить после испытания. Так что же случилось? Почему он бродит среди мертвых тел со следами крови на руках? Почему? Почему? Почему…

Шатаясь, Панов вышел в коридор: та же самая картина. Убитые, исковерканные чудовищной силой люди, кровь, оружие, выглядывающее из-под мертвых тел. Митяй спустился со второго этажа, оглядывая деяния рук своих. На постоянные спазмы желудка он внимания уже не обращал. Не было сил. Дверь лазарета лежала на полу, и опять тела… тела… Как и в казарме личной охраны Воеводы.

Что-то блеснуло в кровавом месиве, что-то до ужаса знакомое. Митяй похолодел, затрясся, потом присел и дрожащей черной рукой вытянул испачканные в крови очки отца. Это что же? Как так? Неужели… взгляд упал на безголовое тело рядом: узорчатую рубашку невозможно было не узнать. Юноша зажмурился от горя, сжал кулаки, отчего стекла очков лопнули, а дужка погнулась. Плечи затряслись, а рот скривился в бесшумном крике: чувства взорвались с новой силой, эмоции вспыхнули, биохимические процессы ускорились, вызвав шок… и Митяй вновь растворился в го́́ре, отдав себя во власть монстра.

Существо сидело над мертвым телом отца, часто-часто дыша и иногда вздрагивая от импульсов боли, пронзающих все внутренности. И в этот момент в помещение ворвались четверо стрельцов. Они дежурили на ближайших башнях, когда услышали шум в стрелецком корпусе и, доложив командиру на главных воротах, бросились проверить.

– Что за! – обронил первый, когда споткнулся в полутьме о мертвеца. Остальные сгрудились у входа с недоуменными лицами. Но незаметная тварь, сидевшая за углом, вскочила и кинулась в лазарет.

Одного из стрельцов тут же вырвало. Он не удержался и бросился на улицу, изрыгая остатки ужина. В помещении раздались звуки борьбы, но стрельцу было не до этого. Казалось, увиденное кровавое побоище будет сниться теперь всю жизнь. Когда содержимое желудка иссякло, стрелец отдышался, с автоматом наперевес бросился внутрь строения и успел увидеть своих мертвых товарищей, прежде чем умер сам. Тварь, ждущая за дверью, воткнула клешнеобразную лапу в спину бойца. Тот лишь удивленно охнул, когда из груди показалась шевелящаяся конечность, и упал замертво.

Митяй пару секунд стоял, рассматривая то, что сделал, потом толкнул дверь, отчего она слетела с петель и выпала наружу. Прохладный ночной воздух рванулся внутрь, и тварь, вдыхая полной грудью, вышла на улицу. Сотни запахов закружили голову, поражая многомерностью и объемом. Теперь он чувствовал по-другому, иначе воспринимал, почти видел флюиды, проносящиеся в воздухе вслед за живыми существами. Темнота расцвела множеством красок, окрасилась в яркие цвета-следы людей, их оставивших. И во всеобщей картине запахов он уловил единственный, ненавистный и яркий – существа, смерти которого Митяю хотелось больше всего на свете. Это был запах Яроса, яркой полосой выходивший наружу сквозь поломанные ворота.

Сейчас людей, пытающихся их отремонтировать, осаждали серые падальщики, а стрельцы с надвратной церкви защищали подступы.

Для твари, рожденной вирусом и уловившей запах врага, не осталось ничего более желанного, чем юноша, покинувший город. Повышенный метаболизм нового организма имел один огромный минус: синапсы мозга не успевали обрабатывать информацию, поэтому новоявленная тварь плохо ориентировалась в крохах старой информации. А самое последнее и самое яркое, что Митяй помнил – это был Ярос, ненависть к нему и отвращение. Из этих кратковременных воспоминаний мозг нового существа, как губка, впитал только один образ, его запах, который красным маячком сигналил впереди, заставлял двигаться только в этом направлении, пока человек не будет задавлен и растерзан.

Существо быстро определило, что через ворота не выбраться: люди и собаки затеяли битву. Оставался другой путь – через стену. Митяй повертел головой, осматривая периметр, и остановился на ангаре автомобилей. Он был на метр ниже стены и прилегал почти вплотную к надвратной церкви.

Окинув прощальным взглядом людское поселение, чудовище взвыло. По-звериному, ни одной человеческой нотки не прозвучало в голосе. Душераздирающий вопль заставил замереть стрельцов, защищающих ворота; людей, проснувшихся в подземелье под крепостным валом; серые падальщики встрепенулись, расценив вой как сигнал к нападению; в руинах города зашевелились кошаки, учуяв ночную битву; а в старом цехе ткацкой фабрики неизвестные крылатые твари пробили наконец окно и вырвались наружу, полетели всем скопом в сторону Юрьева. Это не предвещало ни городу, ни людям ничего хорошего.

Митяй, довольный изданным призывным звуком, кинулся в сторону ангара, по доскам стены забрался на крышу и перепрыгнул на надвратную церковь. Там он удовлетворенно оглянулся, наблюдая, как к монастырю стягиваются смертоносные силы, а полуодетые, полусонные люди выбегают из подземного убежища, готовясь защищать почти умерший город.

Больше Митяй не стал ждать, тенью соскочил на землю по ту сторону стены и широкими прыжками поскакал, растворившись во тьме развалин, оставив Юрьев на растерзание тварям.

Гром вспомнил Потемкина. События тридцатилетней давности захлестнули мужчину, заставили унестись в далекие юношеские года, в то время, которого, казалось, никогда не существовало. Недаром грубые обветренные черты, перечеркнутые старым шрамом, показались ему знакомыми. Такое не забывают!

Санкт-Петербург. Военно-медицинская академия имени Кирова. Второй курс… Конфликт с «ботаном» Потемкиным из-за красавицы Маргариты, после – госпитализация Игоря, а позднее – позорное исключение Олега из учебного заведения. В результате Рита так и не досталась ему, да и ко всему прочему, пришлось уйти из медицинской академии и поступить в школу ВДВ, далее Чечня, ранение, перевод в Москву. К тому времени пришло письмо от матери, что скончался отец. Он так и не простил сыну ухода из учебного заведения из-за своей слишком сильной приверженности к семейным традициям. Три поколения Громовых, будучи военными докторами – своеобразной интеллигенцией, отдавали дань отчизне на протяжении почти всего предыдущего века. На Олеге эта традиция с позором прервалась, а благодаря кому? Заморышу Потемкину! Неудивительно, что Гром не узнал его сразу. За то время, пока судьба развела их по разные стороны жизни, он сильно изменился. Из худого хлыща превратился в загрубевшего от жизненных невзгод мужика со шрамом на лице. Лишь некоторые черты неуловимо выдавали в нем того юношу, который вызывал злобу и зависть своей популярностью у Маргариты. И с чего такая сочная девушка вдруг выбрала этого урода…

– Эй! Командир, падальщики! – голос Кондратьева, управляющего «Тигром», оторвал Грома от созерцания болезненных картинок прошлого. Олег вздрогнул, глянул вперед: довольно большая стая адовых мопсов проносилась мимо автомобиля, сверкая множеством глаз. – Что с ними?

– Черт знает, Кондрат! – Олег нагнулся и посмотрел в зеркало заднего вида со своей стороны, но темень не позволяла узреть что-то дальше габаритных огней. – Взбеленились, видимо. Преследуем, да пошустрей! А то оторвутся, уроды.

– Да как можно-то? – возмутился Валентин. – В такую темень вдруг яма какая выскочит? Мы же и увернуться не успеем. В лепешку…

– Ты уж постарайся, – недобро проговорил Гром и бросил назад. – Жлоб! Расчехляй пока «Печенег», скоро работа будет. И остальным тоже приготовиться!

Кондрат включил свет в кабине. Шесть бойцов, подпрыгивающих на обращенных друг к другу сиденьях, посмотрели на седьмого – здоровенного амбала, занимающего сразу два места. Массивная фигура не вмещалась в стандартные габариты кабины «Тигра», из-за чего Жлобу приходилось сгибаться, чтобы голова не стукалась о потолок. То же с одеждой: такого огромного размера не нашлось, поэтому женщины расшили ее, и, по просьбе хозяина, снабдили кожаными вставками из шкур серых падальщиков. Шерсть местами свисала с одежды, из-за чего некоторые особо смелые называли Жлоба Гризли, но не слишком часто, иначе можно было запросто стать калекой. Сеня, как ласково его называла когда-то на стыке веков мама, шуток не любил и не понимал. Всю обиду долго копил и носил внутри чуткой души, но стоило последней капле издевательств переполнить огромный сосуд, выплескивал все накопленное на последнего подвернувшегося под руку. Больше либо этого человека не видели, либо за человека уже не считали. Увечья, кои наносил Жлоб жертве, были необратимыми.

Еще Сеня Гризли очень любил оружие. Большое и мощное. Особенно «Печенег», доставшийся ему, как и место в окружении Воеводы, после предыдущего хозяина, задушенного амбалом года три назад в поединке за девушку. Впрочем, потом он девушку тоже задушил – видите ли, не отвечала на его высокие чувства, которые он с успехом беззаветно отдал «Печенегу». Вот и сейчас, расчехляя оружие, он любовно гладил ствол, ласково расправлял сошки штатива, чуть ли не с экстазом открывал затвор и вставлял ленту с патронами калибра 7,62. Грубое широкое лицо со сломанным в детстве носом отражало в эти минуты столько блаженства, что сидящий дальше всех от Жлоба Сокол – единственный снайпер в команде, пробормотал:

– Что-то бабу захотелось… – по кабине пронеслись сдавленные смешки. Ржали все: Сокол, он же Соколов Юрий, снайпер и безжалостный убийца, любящий работать на расстоянии, тренировавшийся на кошаках, разгуливающих по городским руинам; Зек – Петров Василий Аркадьевич – дедулька лет семидесяти, худой, маленький, мастерски владеющий ножами всех видов, отсидевший до войны лет двадцать, хитростью и жестокостью не уступающий Варвару, который получил свою кличку за тугую безграмотность и неравнодушное отношение к топорам, имел их в количестве трех и не упускал возможности пустить в ход. Изредка работал палачом, всегда скрывал лицо за черной маской и любил выпить. Кличка так и прижилась, заменила настоящее имя, которое лет пять уже никто не произносил. Также, переглядываясь, смеялись трое братьев. Петр, Алексей и Андрей Юдины, обычные бойцы, ценны были тем, что вместе стоили целого взвода. Их семейные узы были крепче любых дружеских, отчего в бою они рвали и метали, заступаясь друг за друга.

– Догоним – будет вам баба, – едко заметил Гром, оглядев разношерстную команду головорезов. Мужики разом стихли, переглянулись и принялись готовить оружие. Как же: такой приз хотелось получить всем. – А может, и не одна…

– Моя будет, – пробормотал Сокол.

– Юрок, не по-пацански как-то! – тут же заметил Зек. – Делиться надо!

– Угу, – подтвердил Варвар.

– Истину глаголет, – мотнул дедок головой в сторону палача. – Общак, знаешь ли…

– Знаем мы ваш общак, мужики, – вставил Леха. – Пока очередь дойдет, от бабы ничего не останется, так что давайте по-честному: кто поймал, того и деваха.

– Точно брат говорит! – кивнул Андрей Юдин. – Нефиг товар портить…

– Товар? – возмутился Зек. – Да какой товар! Бабу пялили с малолетства. О ней же все пересуды последнюю неделю, Гром? Да о каком товаре речь может идти, Андрюх? Попользуемся и выбросим к чертям. Чего тут делить? В городе их, что ли, мало? Вон, у отца Иоанна их тьма-тьмущая, и делиться не забывает.

– А ты мне, Василий Аркадьевич, не указывай, как поступать! – встрепенулся Андрей. – Сам жизнью ученый. Да и урок еще дать могу, коли ума у человека нету!

– Нету, говоришь? – глаза у Зека сузились, заискрились, а пальцы крепче сжали метательные ножи. – Научить хочешь? А может, посмотрим, кто кого здесь научит?

– Успокоились! – рявкнул Гром. Он отлично понимал, чем может закончиться словесная перепалка. – Как я решу, так с бабой и будет! Ваша задача поймать их, а уж в каком виде вы это сделаете – ваша проблема. Убьете – получите мертвой, всем ясно?

– Да, – пробурчал Зек, а Жлоб добавил:

– Будет мертвой – умрете все! – и вытянул огромный кулак в центр кабины, демонстрируя свое отношение к происходящему.

Кондрат присвистнул и нажал на газ, ловко выворачивая руль, когда на пути попалась довольно большая выбоина. «Тигр» рычал, но управлению подчинялся отлично. Гидроусилитель с легкостью направлял в нужную сторону, люди мотались в кабине, стараясь удержаться на месте.

– И больше чтобы не быковали тут! Это всем ясно? – Гром развернулся и осмотрел команду. Мужики кидали ответные возмущенные взгляды, но тут же отводили их. – Пока не захватим объект, ни от кого слышать этот бред не хочу! Иначе мы им очень поможем, перебив друг друга заранее. Жлоб, готов?

– Всегда, – буркнул детина, откидывая верхний люк. Воздух ворвался внутрь, загудел, гуляя внутри кабины. Остальным пришлось прижаться к бортам, когда Гризли вытащил пулемет наружу, пристраивая на подпрыгивающую крышу и зажимая меж торчащих сверху арматурин.

– Как будешь готов, стреляй! Кондрат, постарайся держаться ближе! – Гром повернулся в направлении движения. На коленях лежал готовый к бою АКСУ, руками он снаряжал ракетницу. – С такого расстояния и Сокол промажет.

– Не промажет Сокол с такого расстояния! – попытался возразить Соколов, но его голос потонул в шуме ветра.

– Дорога слишком петляет, – указал Кондрат на темную полосу впереди, отгородившую огонек беглеца. – Лес и овраги: местность неровная. Сейчас на прямую ляжем, точно догоним!

– Отлично!..

А дорога действительно петляла, словно змея, а еще ныряла в низины и карабкалась на холмы, пару раз пересекая лесные участки, на которых приходилось притормаживать. Фантастические силуэты деревьев, неестественно выгнутые и искореженные новым миром, загибались порой очень близко к дорожному покрытию, нависали, прижимались и, словно лапы чудовищных животных, пытались дорогу обнять. Ехать приходилось осторожно, чтобы не врезаться в эти странные образования, которые, казалось, вот-вот оживут и станут лупить по асфальту в надежде прикончить путников.

Слева пронеслось длинное разрушенное здание, может быть, завод, потом справа – выгоревшая дотла заправка, а когда «Тигр» пролетел через какое-то поселение, состоящее из маленьких домишек, пришлось затормозить. Путь преграждала поваленная ферма с вывеской, на которой было написано: «Бавлены». Название мелькнуло в свете фар и тут же скрылось во тьме, а пулемет сверху на долю секунды успел затрещать, пара гильз залетела внутрь автомобиля, но «Тигр» беглецов, успевший объехать препятствие раньше, скрылся в темноте.

– Черт! – зарычал Жлоб сверху.

– Давай-давай! – в нетерпении заерзал на сиденье Гром. – Объезжай быстрей! Мы почти…

– Не получится быстро, здесь слишком крутая обочина… – оправдывался Кондрат, но автомобилю понадобилось немного времени на преодоление препятствия, предыдущий успел проложить путь по краю дороги, примяв пожухлую траву. Водитель воспользовался этим и по следам проскочил быстрее. После вжал педаль газа в пол. Подбадривало то, что впереди мигал отсвет фар, ложащийся на деревья. Беглецы были рядом, напряжение нарастало, а азарт брал верх над разумом. У опытных охотников всегда так: добыча появилась – охота началась, далее по накатанной, согласно знаниям, рефлексам и опыту.

Еще минут десять «Тигры» ныряли под стволами деревьев – поля сменились лесом, потом короткими очередями заговорил «Печенег». Жлоб посчитал, что расстояние сократилось достаточно, чтобы попасть по беглецам, но автомобиль трясло на кочках и виражах, да и преследуемые мотались из стороны в сторону, стараясь не угодить в ствол особо разлапистого дерева. Несколько очередей ушли в пустоту, несколько – разворотили деревья; один ствол, срезанный «Печенегом», рухнул на проезжую часть, но мощный «Тигр» отшвырнул его в сторону, словно перышко, лишь щепки полетели в лобовое стекло. Но одна очередь все же достала автомобиль Потемкина, высекая искры из утолщенной стали.

– Мать их! – заорал Жора, пригибаясь, когда по задней двери забарабанили пули. Он бросился на Лидку и прижал ее к передним сиденьям.

– Что делать-тоть? Что делать-тоть, Игорь? – запричитала скороговоркой дородная женщина, закрыв голову руками.

Ярос прижался где-то рядом, Ольга втиснулась с головой в кресло, а Потемкин от напряжения сжал зубы до боли, стараясь не протаранить какое-нибудь из деревьев или не съехать на обочину.

– Только один вариант! – закричал он, не оборачиваясь. – Люк сверху! Гранаты есть?

– Шесть, – ответил Жора. – Шесть гранат.

– Кидайте им под колеса! Да и вообще всем, чем можно, старайтесь пробить колеса. Дорога будет делать петлю – они станут более уязвимыми!

– Понял, Игорь! Яр, подавай! – не дожидаясь очередного залпа со стороны преследователей, Жора открыл люк, высунулся в холодную поздне-осеннюю ночь. Тут же его обдало промозглым воздушным потоком, огибающим «Тигр». Снизу в руки вложили гранату. Он выдернул чеку, метнул, пригнулся: где-то рядом просвистели пули, огненной вспышкой огрызнулся пулемет. Сзади рявкнуло. Свет метнулся в сторону, но продолжал шарить по стволам деревьев, а рука уже нащупывала следующую гранату. Чека, бросок, пригнуться…

– Да что за! – заорал Кондрат, когда чуть спереди рвануло: мгновенная вспышка, осколки забарабанили по ветровому стеклу.

– Не ссы! – быстро проговорил Гром, пригнувшись. Защита защитой, а рефлексы не спрячешь. – Авто бронированное.

– Да, елы-палы, удивил! – вновь взрыв рядом, и снова пришлось вильнуть, чуть не въехав в ствол дерева. – Стреляй там уже, Жлоб, стреляй! Хватит развлекаться!

Затрещал пулемет, уже почти не смолкая, каждый десятый трассер размечал путь, помогая целиться, но все равно получалась безумная кривая: пули из-за близких взрывов и вихляния автомобиля по дороге не шли ровнее, лишь пару раз задев очередью преследуемый «Тигр».

Жоре пригибаться приходилось все чаще, пулеметчик совсем разошелся, почти не отпускал спусковой крючок. Заднюю стену еще несколько раз задело, выдолбив на ней дорожку смертоносными снарядами. Осталось две гранаты, Жора вновь дернул чеку и… «Тигр» подпрыгнул на ухабе, граната выскочила у Жоры из рук и заскакала по крыше…

– Твою ж дивизию! – не задумываясь ни на секунду, он подпрыгнул, схватился за арматуру, подтянулся, еле достал гранату и бросил. Но время было упущено: в каком-то метре от машины в воздухе она взорвалась, обдав крышу и Джорджика осколками. Автомобиль ощутимо содрогнулся.

– Что там? – крикнул Игорь, в то время как Ярос стаскивал с крыши безвольное тело Жоры. Тот мешком навалился на юношу, завалив обоих на пол. Лида бросилась вперед, заскулила. Стянула окровавленное тело с Яра, перевернула, вгляделась.

– Да что ж это-ть? Да как жеж? – трясущимися руками обтирала лицо, всматривалась в глаза: Джорджик плакал и часто моргал, и как-то совсем по-детски смотрел на любимую, шевелил губами, но так и не смог произнести ни слова. Мелко затрясся и затих: по полу кабины расплывалась кровавая лужа. Лида завыла, обняв тело.

– Яр! – крикнул Потемкин. Успокоить сейчас женщину было невозможно. – Там, дальше, поворот! Постарайся пробить шины.

Юноша вылез в люк, сжимая в руках последнюю гранату.

Автомобиль лег в крутой вираж, небольшой отрезок – и резко налево. Всего несколько секунд, когда колеса вражеского автомобиля в нужном положении. Их не видно, но, благодаря фарам, можно предугадать, где они будут. Кроме того, Яр ощутил, где они должны находиться. Что это? Результат заразной болезни, поселившейся в нем? Не время об этом думать. Вздох, задержка. Юноша выдернул чеку, разжал пальцы – внутренний метроном отсчитал ровно секунду – и бросил. Время замедлилось настолько, что Яр почти ощутил, как граната попала под днище «Тигра». Все! Можно спокойно возвращаться в салон автомобиля: фары преследователей задергались, завиляли, потом, подпрыгнув, остановились, взметнувшись вверх…

«Тигр» повело, когда лопнуло от взрыва левое колесо, Кондрат стиснул зубы, пытаясь выправить автомобиль, но слишком узкая в этом месте дорога не оставляла шансов: железный монстр, еле успев сбросить скорость, съехал в глубокий кювет задом. Свет фар уперся в небо.

– Как? – Гром в бессильной злобе лупил кулаками по приборной панели. – Как им это удалось?

В темном салоне раздавались яростные ругательства, а Жлоб стучал огромными кулаками по крыше, пытаясь сорвать на ней злость. «Тигр» беглецов удалялся.