Книга: Канал имени Москвы. Университет
Назад: Глава 16 Путь Горха
Дальше: Глава 18 Подтверждения, опровержения и диссонанс

Глава 17
Незавершённость в Икше

1
«Он не придёт сюда за тобой, не сможет. Вы ещё встретитесь с Тео, с твоим Фёдором, но не здесь. За пределами тумана», – сказала ей ведьма. А потом добавила то, от чего Евино сердце чуть не разорвалось в клочья: «Если вам суждено. Или разминётесь навсегда. Этого даже я не вижу».
* * *
Ева стояла на косогоре и смотрела на Метромост. Дальняя опора по левому берегу реки несколько обрушилась, и мост просел, несильно накренился в сторону Лужников. Когда-то здесь находилась станция «Воробьёвы горы». Сейчас любой визит на мост был крайне опасен, гиды водили туда небольшие группы учёных, и не всегда это заканчивалось хорошо. Ей необходимо было запомнить дорогу и отыскать её даже с завязанными глазами. Хотя вряд ли появится такая необходимость, в эту ночь будет светло от полной луны.
«Не подходи близко к реке, – предупредила ведьма Агнец. – Пользуйся нахоженной дорогой, через заставу гидов тебя пропустят. Петропавел будет с тобой. Это я так, на всякий случай, если произойдёт что-то непредвиденное. – Ведьма помолчала, затем недовольно нахмурилась: – Упрямец, с этим его гипнозом…»
Сейчас, в этот звенящий солнечный полдень, Ева с Мелани прошли блокпост гидов, те лишь угрюмо кивнули им и попросили быть поосторожней. Все уже знали, что случилось с Петропавлом, и что Нил-Сонов посажен под арест, откуда сбежал прошлой ночью. В воздухе повисла тревога, происходило что-то очень плохое, и всё труднее было избавиться от ощущения, что кто-то обезглавил Университет одним ударом. Петропавел в лазарете без сознания, Нил исчез, оставалась только Мелани, хотя та уверяла, что Кондрат крепко держит руку на пульсе и до конца верен не только Петропавлу, что не обсуждалось, но и Нил-Сонову. Правда, ведьма ничего не говорила Еве насчёт Кондрата.
Они с Мелани поднялись на косогор, свернув с основной дороги, чтобы было лучше видно. Мост спал. И даже не верилось, что иногда ночами здесь слышались голоса и звуки движения призрачных поездов. Полнолуние наступит завтра. У Евы оставалась последняя спокойная ночь в её спальне. Относительно спокойная, только вот если Петропавел так и не очнётся… Пора было обо всём поговорить с Мелани начистоту. Потому что визит ведьмы Агнец всё менял.
Ева обернулась и бросила взгляд на величественное здание Университета. Когда-то пленивший её сказочный замок, наполненный радостью и ощущением твердыни, надёжного оплота, неподвластного никакому туману, порождениям мрака, неподвластного никакому злу. Сейчас всё стало другим.
Возможно, это из-за жары в такой звенящий солнечный день. Ева смотрела на главный корпус Университета, устремляющийся шпилем в синеву неба, и видела нависшее над ним тёмное пятно. Оно было почти незаметным, подобно мареву переливающегося раскалённого воздуха. Пока незаметным.
2
C ведьмой Агнец они проговорили очень долго. Удивительно, но у той не осталось ни малейших сомнений, что Ева ей не поверит. Да и какие тут сомнения, доказательств она предоставила более чем достаточно. И дело не только в амулете Фёдора, его бусах, она сама, ведьма, и была доказательством, они с Евой странным образом поняли друг друга. Агнец дотронулась до амулета Фёдора на шее Евы:
– Слушай, сегодня я дам вам пообщаться с Тео во сне, – улыбнулась, – с Фёдором, пусть… Но это будет больше, чем сон. Вы должны всё успеть сказать друг другу. О самом важном. Завтра такой возможности уже не будет. Этой ночью всё пройдёт спокойно, но охрана всё равно должна быть выставлена. Большего сделать не могу, мне надо срочно в Икшу. И вот ещё что: Мелани можешь доверять. Петропавлу, Мелани и Нил-Сонову. Но больше никому. Ты поняла меня?
Ева кивнула. Правда, разговор этот состоялся вчера утром, ещё до сеанса гипноза. И тогда ещё Петропавел не был прикован к больничной койке, а Нил-Сонов не превратился в беглеца, которого Хайтек приказал поймать любой ценой. А в случае сопротивления разрешил открыть огонь. Хорошо, что не на поражение, наверное, и сам понимал, что никто из гидов не выполнит подобного приказа. Но творилось что-то очень плохое. И это тёмное облако над зданием Университета. Ева дёрнула щекой, ей показалось, что раскалённое тёмное пятно сползло, опустилось чуть ниже.
* * *
Они разговаривали с Агнец долго. Однако, похоже, самое главное ведьма оставила на прощание:
– Он очень сильный, тот, кто сейчас делает эликсир. Я думаю, он гид. Очень могущественный. Скорее всего, вернувшийся воин, и о нём никто не знает. Даже Петропавел. Он здесь, в Университете, совсем рядом, и может оказаться кем угодно. Даже фермером или учёным, хотя вернее, кем-то из Высшего совета гидов. И вот ещё что, Ева… Есть основания полагать, что он сейчас хозяин черепа Горха, что он повелевает им. Чудовище ни за что бы само не устроило бойню в сторожке. Поверь мне, я знаю, о чём говорю.
– Но там, в дневнике, Лидия писала… – начала Ева.
– Мы не знаем, что произошло с тех пор, Ева. Мне известно, что её возлюбленный погиб через какое-то время после самой Лидии, а дальше история черепа скрыта от меня. Это была очень красивая и очень трагичная любовь, Ева, но всё случилось так, как случилось.
– Мне так жаль их… И этого Горха жаль тоже.
– Ты о себе подумай! – сплюнула ведьма. – Ева, услышь меня: ты в огромной опасности, даже я, ведьма Агнец, не вижу врага, а уж способна на многое.
– Что же мне делать – бежать?
Агнец улыбнулась наконец, отрицательно мотнула головой, Ева увидела, как её волосы пришли в движение, будто подхваченные ветром:
– Я тоже была такой строптивой когда-то. За пределами Университета ты окажешься в ещё большей опасности. – Ведьма пристально посмотрела на девушку, затем она указала на Метромост. – Это там. Случится в полнолуние, я говорила тебе. Ждать осталось совсем недолго. Луч окна триста семнадцать, для тебя не опасный, укажет место, где сможешь пройти к Тео за пределы тумана, – снова улыбнулась. – К Фёдору… Он будет в этот момент там, где должен быть. На своём мосту. Они, гиды, называют это местом, где кончаются иллюзии.
– Я знаю, – глухо отозвалась Ева.
– Но для него действительно здесь всё закончено. Ему пора. Вы с ним и соберёте ваш контур. И Хардову пора, не век же бегать во главе стаи псов… Но там какая-то незавершённость, в Икше, что-то очень важное. Я… Ева, я видела знак огромной перемены в ночь полной луны, но в нём пряталась смерть, и надо успеть понять… Иначе ни за что не оставила бы тебя здесь одну.
– Чья смерть? – тихо спросила девушка.
– Там, где перемена, – там всегда смерть, – откликнулась Агнец. – И не ревнуй меня к Тео, он был моим, когда люди, породившие тебя, ещё лежали в колыбельках. А сейчас я друг. Ему и той, с кем ему двигаться дальше. Он выкрал у меня эликсир ещё совсем юным, и я его давно простила. Но только его. К Хардову и к Петропавлу у меня отдельный счёт, – она нахмурилась, но в её осуждающей мине, скорее, было что-то весёлое, и Ева сказала:
– Спасибо вам за всё, что вы делаете.
– Я не из-за тебя, – усмехнулась Агнец. – Не обольщайся, девочка.
– Какая разница! За Хардова. И за нас с Фёдором.
– Упрямая… – Агнец рассмеялась. – Ладно, это даже хорошо. Пройдёт, как проходит всё остальное. Только вот Петропавел с этим его сеансом гипноза…
– Вы беспокоитесь?
– Стар он стал для такого. А если я не ошибаюсь насчёт Горха, а я не ошибаюсь, то сильнее его в этом никого нет. Может случиться кое-что, встречный гипноз…
– Как это?
– Что-то, что осталось в сторожке. Горх… В общем, всякое может случиться. Я оставляю старому упрямцу свою защиту, – мимолётная ласковая улыбка появилась на губах ведьмы Агнец, и Ева вдруг увидела что-то за ней… Нежность? Но всё уже прошло. – Но мне… да, мне тревожно.
– Разве в Университете есть кто-то сильнее Петропавла? – Ева доверительно склонила голову. – Мне Хардов говорил…
– Послушай меня, девчонка! – вспыхнула Агнец. – Повторяю: он очень сильный, нельзя недооценивать такого врага.
– Зачем я ему? – быстро спросила Ева.
– Думаю, он полагает тебя ключом. И возможно, он прав. Не тем ключом, о котором ты мне рассказала. Потом, эта висюлька для новобрачных больше не Тео, не совсем его.
– Но этот голос…
– Да. Там что-то другое. Из-за этого и спешу в Икшу.
– Почему «возможно, он прав»?
– Видишь это клубок? – Агнец указала на перекати-поле, которое словно верный пёс, ждало у её ног. – Сейчас это просто поводырь, он и привёл Фёдора ко мне. Но… Это любовь-трава, очень могущественная штука Ева, она и оживляла эликсир. Я дала слово однажды и извлекла её из мира. Просто поводырь… Только мир не терпит пустоты. Её место рано или поздно должно было что-то занять. Или кто-то. Ты уникальная девушка, единственная в своём роде, приятно тебе это слышать или нет. И вы с Тео… Очень было бы хорошо, если б я ошибалась.
– Он попытается убить меня? – прямо спросила Ева. – Ответьте.
Агнец пожала плечами:
– Попытается забрать твою силу, чтобы оживить свой эликсир. В последний момент. Последние недостающие крупицы серебра. Ключ – это не вещь, которая попала к тебе загадочным образом. Боюсь, он уже понял это. Ключ – это ты сама.
3
Туман над Тёмными шлюзами снова начал покрываться ядовито-чёрными прожилками, что-то вызревало внутри мглы, и неведомый барометр снова показывал перемену к «плохому». Только на этот раз скорость, с которой всё происходило, говорила о том, что перемена эта может оказаться катастрофичной. Две очень красивые вооружённые женщины стояли на самом высоком месте города Икша, рядом с колокольней, и смотрели на канал.
– Ты готова уйти за Хардовым сквозь туман? – Раз-Два-Сникерс попыталась говорить обыденным, почти беспечным тоном.
– А ты? – Рыжая Анна испытывающе посмотрела на неё.
– Мы ведь даже не знаем, что там. – Она неопределённо пожала плечами. – Если Тихон прав… – усмехнулась. – Правда, и здесь у меня особых дел не осталось.
– Я готова вернуть его любой ценой, – спокойно сказала Рыжая Анна. – Только теперь, по-моему, у нас всё равно нет другого выхода.
Раз-Два-Сникерс обдумала услышанное:
– Шатун любил разглагольствовать про всякий там Путь, Дао… – Она насмешливо вздохнула. – Болтун он!
Рыжая с интересом посмотрела на неё:
– Знаю таких. На многих действует.
– На меня тоже когда-то действовало, – усмехнулась без всякого сожаления. – Ну, не то чтобы… Обаяние – в этом ему не откажешь. Дура была.
– Со всеми случается.
– Да кое-что было даже неплохо. – Раз-Два-Сникерс потёрла подбородок. – Ты уж прости, тогда накрысилась на тебя.
– Ничего.
– Подругами вряд ли станем, но…
– Посмотрим, – улыбнулась Анна.
– Угу. – Раз-Два-Сникерс огляделась по сторонам. – Дурацкий городишко… Начинаю привыкать здесь.
– Он ведь собирался тебя убить, Шатун?
– Да. А я всё равно была готова его спасти. Иногда полезно посмеяться над собой.
– Полезно. Даже очень.
– Дурацкий городишко… Но только тут я поняла, насколько свободна от него.
Рыжая Анна помолчала, сказала тихо:
– Иногда с таким можно поздравить.
– Не знаю, кого из нас с тобой можно больше поздравить, – поморщилась, усмехнулась. – Ладно, всё проще: я пообещала Лии, что вытащу отсюда Хардова. И себе тоже. Так что мне с вами по пути. – Снова поморщилась, теперь несколько болезненно. – Полнолуние скоро, а Мунира всё нет. Не хотелось бы застрять здесь ещё на месяц. Я к тому, что лучше бы побыстрее всё закончилось.
– Тебе страшно?
– Немного.
– Мне тоже.
Раз-Два-Сникерс посмотрела в сторону, сказала тихо:
– Лия приходила ко мне этой ночью.
– В курсе. Ты разговаривала во сне.
– Нет. Это было больше, чем сон. Ты в тот момент спала, поверь мне.
– Хорошо.
– Но она говорила загадками, никогда прежде так не поступала. Может, и впрямь приснилось.
– Не тяни, если есть, что сказать.
– Да не тяну я, просто странно всё… Она сказала, что я должна понять про твоего скремлина. Почему твоя Лидия назвалась Раджой. Что в этом что-то очень-очень важное.
– Ну и какие мысли?
– Никаких. В том-то и дело.
– Она ведь спасла тебя, моя Лидия?
– Как ещё! – в насмешливом кивке Раз-Два-Сникерс была благодарность. – Без неё я бы тут точно сдохла.
– Значит, на это короткое время она стала твоим скремлином. Там ищи.
– О чём ты?! – Она без горечи, но всё-таки печально вздохнула. – Я ведь отступник. Чёртов отступник, девочка Шатуна. У чёрных гидов нет своих скремлинов. И у меня не было. Ни Раджи, ни кого-то ещё.
– Ты ведь тоже закончила школу гидов. Может, там, в детстве? Чужой скремлин, но у вас могли начать складываться отношения…
– Нет, – Раз-Два-Сникерс удручённо покачала головой. – Там что-то другое. Лия мне сказала, что я должна вспомнить, почему «Раджа», тогда вспомню и всё остальное. Но я понятия не имею, о чём речь…
– А эта связка имён «Раджа – Лидия» тебе ни о чём не говорит?
– Вообще. Лия… ещё когда была жива… она ведь была мне наставником, больше, чем наставником…
– Понимаю.
– Нет, не понимаешь! Я была ребёнком. У меня вообще больше никого не было. Сирота. И когда Лия умерла, я тоже… часть меня умерла вместе с ней. Вот так и появился Шатун.
– Я…
– Ладно, я вовсе не об этом. Не для того, чтобы ты меня жалела.
– Да знаю я, – заверила Анна. – Знаю. И вовсе не собираюсь навязываться жилеткой для слёз. Захочешь выговориться – выговоришься. А сейчас давай по делу.
Раз-Два-Сникерс вздохнула:
– Всё равно ничего не получается.
– Прости?
– Лия ещё в школе гидов часто говорила мне, что у меня уже есть скремлин. Он меня выбрал. Ребёнком ещё… И… – потупила взор. – Укус тоже есть, в общем.
– Ты уверена?
– Да. – Она запустила палец себе за воротник. – Это там. Прячу. Лия говорила, что мой скремлин обязательно появится. А потом она погибла, а скремлин так и не появился. Я пыталась поговорить с Хардовым, ведь он единственная ниточка, но… Хардов презирает меня.
– Может быть, не совсем так?
– Ну, теперь, может, и нет, – усмехнулась невесело. – Не было у меня никакого скремлина.
– Кроме моей Лидии, – улыбнулась ей Анна.
– Не ревнуй! – рассмеялась. – Потом, я об этом же: Раджа – Лидия, хорёк – горлица… дурдом какой-то!
Рыжая Анна одарила её задумчивым взглядом:
– А этот ключ, который ты тогда забрала в «Лас-Вегасе», ключ Фёдора?..
– Да, и это тоже. Лия сказала: поймёшь про ключ, поймёшь и про Раджу. Но я ничего не могу понять! Не было никакого специального умысла.
– Да, ты говорила. Но вот теперь ключ у Евы, а она… Думаешь, такие вещи происходят случайно?
– Ничего не думаю. Просто не знаю, где искать. Только…
– Говори.
– Ну, что-то иногда с этой твоей птичкой… Как во сне.
– Что?
– Не знаю. Что я тебе – толкователь снов? Что-то. Дежавю какое-то. Словно я и вправду должна что-то про это знать. Играет с нами дурацкий городишко.
Рыжая Анна серьёзно посмотрела на неё:
– Слушай, дежавю в таких вещах и уж тем более в таких местах не бывает просто так.
– Знаю. Но что я могу поделать?
– Может, тебе и вправду стоит выговориться, – рассмеялась Анна и указала себе чуть выше груди. – А-а? Жилетка или подушечка…
– Может. Ладно, идём: провианта у нас достаточно, но надо набрать воды до заката. Не нравится мне, что творится со шлюзами.
– Обратила внимание, оборотни стали подходить всё ближе? И агрессия… Такого прежде не было, как будто с поводка спустили.
– Да, Хардов всё больше становится ими. Пора убираться отсюда. Всем пора.
4
Ева вошла в свою спальню и распахнула окно. Ведьма Агнец обещала ей последнюю спокойную ночь, но, как и потребовала та, Мелани всё равно распорядилась насчёт охраны. Милая Мелани, – Ева улыбнулась, она всё больше привязывалась к женщине, которая стойко справлялась со своим увечьем, со своей травмой и внешней, и внутренней, и они по-настоящему становились друзьями, – разрывается между ней и Петропавлом, а Глава гидов так и не пришёл в сознание. Правда, врачи осторожно говорят о наметившейся благоприятной тенденции, только… Еве хотелось бы попрощаться со старым гидом, прежде чем ей предстоит уйти. Хорошо, хоть на Алёшку этот сеанс гипноза не оказал такого же сокрушительного воздействия, хотя парень снова очень слаб. А ведь Агнец предупреждала… С ним бы Ева тоже хотела попрощаться. Когда она вчера забрала у него ключ, парень находился в прострации и не очень понимал, о чём она говорит. Осунулся, круги под глазами, только руки его словно била мелкая дрожь. Еве было больно на него смотреть. А к вечеру выяснилось, что было принято решение снова, правда вроде бы ненадолго, поместить Алёшку в лазарет. Её уход из Университета будет похож на бегство, все, с кем она успела сдружиться, к кому успела привязаться… В общем-то бегством он и является. Оставалась только Мелани.
Ева присела на краешек своей кровати и посмотрела на распахнутое окно. «Он такой несчастный», – подумала девушка.
Вчера ночью кое-что произошло. Этому давно уже пора было случиться. Ева чувствовала это, как назревающий кокон внутри себя. Вчера ночью она так же сидела на краешке своей кровати, сжимая в руках ключ. И когда там, за окном, раздался трескуче-пустотный звук, она смогла разобрать: «Впусти меня».
И тут же откликнулась:
– Заходи. Кто ты?
И когда в проёме окна появился тёмный силуэт, Ева не испугалась. Ночной гость, казалось, сам был напуган больше девушки, он лишь обнюхал её, словно познакомился, и ретировался обратно в ночь. Но перед этим Ева успела кое-что понять, не всё, конечно, гость был в растерянности и смятении, но кое-что успела понять и даже сказать ему. Однако сегодня, в последнюю ночь в Университете у Евы были вопросы. Много вопросов.
«Он такой несчастный, но ведь я запретила ему…»
Она сидела на краешке своей кровати и ждала, глядя на распахнутое окно. Но ночной гость не появился.
5
Ощущение, что за спиной кто-то стоит, накатило внезапно, и Раз-Два-Сникерс среагировала молниеносно: передёрнула затвор, взяв оружие на изготовку, и была готова нажать на спусковой крючок в любой момент. Убедилась, что Рыжая Анна поступила так же. Только эта черноволосая женщина с очень холодными синими глазами действительно будто бы выросла из-под земли. И Раз-Два-Сникерс не сразу поняла, что услышала, потому что сказала черноволосая нечто совершенно ненормальное:
– Правда, похожа. Как две капли воды.
И улыбнулась. Словно два ствола и не были направлены ей прямо в грудь.
Раз-Два-Сникерс пристально посмотрела на неё, быстро пытаясь оценить степень возможной опасности.
– Кто ты? Или что ты? – произнесла она жёстко. – Что ещё за дерьмо приготовил дурацкий городишко?
Нереальности происходящему добавляла внезапно подкатившая дурнота. И эта улыбка вкупе с холодными оценивающими глазами.
– Уберите ваши бирюльки. – Черноволосая усмехнулась, но взгляд не изменился. – Думаете, они остановят ведьму? Не тратьте пороха попусту. Даже Икше я не по зубам.
– У меня в стволе серебряная пуля, – предупредила Анна.
– А тебе, Рыжая, впору поберечь серебро, – осадила её та. – Сгодится ещё. Я Агнец, а мужчину, который бегает тут во главе стаи псов, знала, когда тебя ещё не было на свете. И да, я ведьма.
Посмотрела на Раз-Два-Сникерс, добавила миролюбиво:
– Привет вам, кстати, от Петропавла. И от Евы. Именно из-за неё я здесь. – И снова улыбнулась, но как-то уже по-другому. – И из-за тебя.
– О чём говоришь?
– Оружие уберите. Мешает беседовать, когда вы так напряжены.
– Не слушай её, – начала Рыжая Анна, но Раз-Два-Сникерс будто бы против своей воли повиновалась, поставила оружие на предохранитель и с удивлением посмотрела в эти холодные глаза. В них словно что-то изменилось…
– Кто ты? – несколько сипло произнесла Раз-Два-Сникерс.
– Говорю же, Агнец. Вопрос в том, кто ты?
– Она морочит нам голову, – сказала Анна.
Ведьма игнорировала её реплику, даже не посмотрела на неё:
– Ева считает тебя дочерью одной очень влиятельной особы. Но у меня возникли некоторые сомнения.
– Никому нет дела до моего происхождения, – начала Раз-Два-Сникерс.
– Ошибаешься, – с ухмылкой возразила ведьма. – Тут Петропавел кое-что передал для тебя.
Она ловко извлекла из-за пазухи кусок холстины, развернула его:
– Не узнаёшь эту вещь?
– Почему я должна её узнать?! – Голос Раз-Два-Сникерс упал.
– Не должна. Можешь.
В холстину был завёрнут старый, изрядно потрёпанный собачий ошейник.
– Когда-то он принадлежал большому псу по имени Раджа. Добродушная была псина, стоит заметить, хотя и сильная.
В холодных глазах теперь мелькнуло что-то ласковое, а от нового приступа дурноты слегка закружилась голова. Раз-Два-Сникерс облизала губы – это было непривычное, не её движение, а потом гортань и язык не пересыхали с тех пор, как она умирала тут от жажды. Но её спасли. Горлица Раджа. Головокружение усилилось. И впервые Рыжая Анна увидела нечто странное во взгляде Раз-Два-Сникерс, что сразу и не определишь, какую-то тень детского испуга.
Но от этого ведьма чуть вздрогнула, пристально вглядываясь в Раз-Два-Сникерс, и глухо, монотонно, опять сказала что-то странное:
– Незавершённость тут, в Икше?.. Что ж, всё возможно, – резко мотнула головой, будто сбрасывая мимолётную задумчивость или оцепенение, глаза её блеснули, и она потребовала: – Подойди и дай мне левую руку!
Раз-Два-Сникерс ответила ей нерешительным взглядом.
– Дай левую руку, я дам тебе правую, – приказала ведьма, и теперь в её голосе проскользнули нотки нетерпения, даже алчности.
– Не делай! – крикнула Анна. – Она колдует.
– Немножко, – хмуро отозвалась ведьма. – А ты, Рыжая, успокойся.
И руки Анны с оружием на изготовку опустились против воли и повисли, как плети.
– Ведь всё в порядке? – вдруг спросила она со странной доверительностью.
– Правильно, – улыбнулась ей Агнец. – Приди я со злом, глядишь, вам и удалось бы меня пристрелить. Икша только этого и ждёт. Ты права, дурной город. – Она кивнула Раз-Два-Сникерс. – Руку!
Взяла протянутую ладонь в свою, нахмурилась, синие глаза на миг закатились. В воздухе поплыл пряный дурман каких-то колдовских трав.
– Значит, это ты подбросила Еве ключ. – Голос Агнец опять сделался сонным. Ненадолго. – Забавно… Как думаешь, для чего?
– Я… не… – тихо откликнулась Раз-Два-Сникерс. – Это не моя вещь. Не для чего…
– Что за детский лепет! – грубо прикрикнула на неё Агнец. – А может, ты знаешь, для чего?! Запрещаешь себе вспомнить?! Не убирай руку. Смерть – это страшно. Но есть кое-что пострашнее смерти, – крепко ухватилась за протянутую ладонь и, не оборачиваясь, потребовала: – А ты выйди из тени. Солнце село. Покажись.
Что-то промелькнуло в проёме выбитой двери, где впервые Раз-Два-Сникерс обнаружила тех, кого назвала «тенями», а потом оттуда робко выступила знакомая фигурка.
– Лия, – слабо выдохнула Раз-Два-Сникерс.
Та молчала. И посмотрела на Раз-Два-Сникерс непривычно. С таким глубоким сочувствием, что оно было почти неотличимо от страха.
– И ты дай мне руку, – велела ведьма призраку.
– Не нужен тебе Харон, – с тихой печалью попросила Лия. – Как только ты появилась здесь, я поняла, что это так.
– Дай мне руку! – приказала Агнец. – Я должна убедиться. Нет у меня времени идти на тот берег, откуда не возвращаются живые.
– Ей будет очень страшно.
– Да, – согласилась ведьма. – И возможно, больно. Но она заслужила это.
– Малышка, – нежно и сострадательно прошептала Лия. – Я не знала, правда. Прости…
Ведьма Агнец посмотрела на клубок перекати-поля, что верным псом ждал у её ног, голос вдруг налился силой, воздух будто качнулся, и всем почудились раскаты далёкого грома:
– Любовь-трава! Я отступница, ведьма Агнец, я нарушаю слово: на миг я возвращаю тебя в этот мир. Успей найти, если это так.
Клубок травы тут же вспыхнул, одевая густым дымом фигуры женщины, ведьмы и призрака, что держались сейчас за руки. Теперь и у Рыжей Анны закружилась голова, она услышала перешёптывания, как тихий ропот огромной невидимой толпы, голоса, вздохи разочарований и радостный смех тех, кто любил когда-то и сгинул навсегда; обречённая нежность, которой заканчивается любой смех, стала звуками яростной и беспощадной битвы, а потом Анна словно бы вступила в тьму, которая приходит после любой битвы. И поняла, что нет ничего кошмарней этой тьмы абсолютного и пустого одиночества. Скорбь поднялась внутри Анны, и она почувствовала, что если увидит источник этой скорби, то, скорее всего, сойдёт с ума. Но ведьма Агнец уже милосердно разорвала связь рук, и у Анны лишь что-то больно ухнуло в груди, и с её губ сорвался лёгкий стон.
Оказывается, Раз-Два-Сникерс тоже стонала, потом ещё и ещё раз, уже намного громче. Ведьма бесцеремонно и грубо толкнула её в лоб, но та отступила всего на шаг, как раненый бык, опустив голову, по телу прошли судороги.
– Зачем ты положила Еве ключ Тео? – Голос ведьмы был резким и грубым. – Вспоминай!
Раз-Два-Сникерс только мотала головой, стон захлебнулся, дрожь усилилась. Потом она стала уже кричать, реветь, будто её резали по живому.
– Открой глаза! Ты узнаёшь, что это?! – Ведьма подняла перед собой собачий ошейник, что принесла с собой в этот проклятый город. – Узнаёшь, чьё это?! Вспоминай! Раджа…
– Вы мучаете её, – хотела попросить Рыжая Анна, но рот её замкнулся, и она оказалась внутри немоты.
– Вспоминай, зачем подложила Еве ключ?! Она думала, ты её дочь, но это ты… Ты сама!
Раз-Два-Сникерс замычала, какие-то чёрные проклятья на неизвестном языке поднялись из её глотки, а зрачки закатились, оставляя в глазницах лишь мутные белки. Тело Агнец также стало трясти в конвульсиях, и она захлёбывалась собственным голосом. А потом Раз-Два-Сникерс вдруг качнулась вперёд и подняла голову, словно была безумной. Лицо Агнец тут же застыло. Раз-Два-Сникерс злобно ухмыльнулась, и какая-то тьма проступила из её глаз. Теперь с губ самой Агнец сорвался стон, и она смогла лишь слабо выговорить, попросить на исходе сил:
– Вспоминай…
Это была лишь тихая просьба, но в ней сосредоточились все надежды, что ещё остались в этом обречённом месте, и Агнец повторила, подняв в уже бессильной руке собачий ошейник:
– Вспоминай, Раджа, кто носил это имя?
Клубок перекати-поля перестал гореть. Дым рассеялся. Был миг тишины и абсолютной неподвижности. Словно воды неведомого моря смыли все печали, утолили неизбывную жажду страждущих, позволяя заблудшим и усталым сердцам родиться заново.
«Что со мной? – очнулась Рыжая Анна. – Я никогда такого не чувствовала».
Тишина новорождённого мира. Дым рассеивался. И в его остатках стояла уже другая Раз-Два-Сникерс. Она словно пробудилась после глубочайшего сна и теперь узнавала эту новую землю по давно забытым именам. Черты её лица стали мягче, взгляд прояснился, и в его синеве ещё таяли отблески этого неведомого моря…
Она смотрела на собачий ошейник в руках ведьмы. Губы разомкнулись, будто им предстояло попробовать на вкус собственный голос, и она ошеломлённо прошептала:
– Это ошейник Раджи, моего скремлина… Зачем он у тебя?!
Подняла голову, всмотрелась в лицо ведьмы. Обескураженность совсем покинула её взгляд. Улыбнулась. И узнала.
– Агнец? Это ты?!
Ведьма выдохнула. Хрипло усмехнулась. Покивала. Отозвалась с теплом в голосе:
– Ну, привет, Лидия.
6
Нил-Сонов открыл глаза и не сразу понял, что произошло. Голова раскалывалась, как будто после ночной пирушки, всё тело затекло, отзываясь нестерпимой болью.
«Он вырубил меня, – подумал Нил, – но добивать не стал».
Его скворец сидел рядом, и как только Нил очнулся, обрадованно захлопал крыльями, обдувая ему лицо.
– Ну вот, – прохрипел Нил. – Живы мы с тобой.
Поднялся на ноги. Фонарь валялся недалеко, и Нил тут же запалил его. Подземная станция метро «Театральная» выглядела мрачной и пустынной. Волшебство исчезло. Осталось лишь тягостное похмелье от пережитой эйфории. Нил-Сонов поднял фонарь и посветил в сторону лодки, укреплённой на дрезине. Эликсир забрали, а его почему-то пощадили. Нил вздохнул и улыбнулся – тайна, к которой ему довелось прикоснуться и которую он теперь никогда не забудет… Но ему сохранили жизнь.
– Идём, – обратился он к своему скремлину. – У нас много дел. Помнишь дорогу?
Нил сделал несколько шагов, ноги всё ещё были очень слабы.
– Подвёл я тебя, девочка, – сказал он Марусе. – Показывай путь, а то я у тебя немножко не в ладах…
«С собой», – хотел было сказать Нил, но отбросил эту мысль. Волшебство исчезло, и оно чуть было не погубило его. Опасная и чарующая тайна, ради которой он чуть было не забыл обо всём, но от некоторых вещей стоит держаться подальше…
– Не теряй спокойствия духа, – пробубнил Нил. Усмехнулся. – Главное, что живы.
Чувствовал он себя уже нормально. Горх забрал эликсир, а его пощадил. И дел теперь невпроворот. Нил знает или почти знает, как всё произошло. Он теперь реабилитирован, прежде всего в своих собственных глазах. Император заткнулся.
– Слышишь, ты заткнулся! – выкрикнул Нил в темноту тоннеля, и его голос отозвался глухим эхом. – Заткнулся…
Маруся удивлённо посмотрела на него и полетела дальше. В её весёлом порхании было что-то очень хорошее и обнадёживающее одновременно: конечно, он заткнулся, а как же могло быть иначе. Нил реабилитирован, и как только Петропавел придёт в себя, они реконструируют всю цепочку событий. И убийце больше не удастся ускользнуть. Но прежде всего, эликсир – не чарующая волшебная тайна, а то опасное, что в нём сосредоточено и что способно погубить. Эликсир! Явно что-то готовится, и Нил обязан быть начеку, когда это произойдёт. Но остались вопросы, некоторые вопросы по поводу сторожки, поэтому первым делом Нилу стоит посетить патологоанатома. Потому что с этой эксгумацией трупов… Сомнения зародились некоторое время назад. Их слишком долго и искусно водили за нос, только теперь, вероятно, ему удастся получить кое-какие ответы, последний элемент мозаики, чтобы прояснить всю картину.
Вскоре Нил-Сонов вышел наружу, где он припрятал свою лодку и где взятая в трубы Неглинка впадала в Москву-реку. Солнечный свет ослепил его, и это хорошо. Нил улыбнулся. Стащил лодку в воду. Маруся весело вспорхнула, и, сделав круг над поверхностью реки, вернулась и уселась на нос лодки. Патологоанатом обожал свои любительские опыты с растениями и достиг в них заметных результатов. Трудился на общее благо, чтобы университетские кухни не пустовали. Да ещё экспериментировал с разными сортами сидра. Нил иногда в шутку называл его агрономом. Большую часть времени тот проводил в теплицах; скорее всего, он и сейчас там. И это хорошо. Нет нужды возвращаться в Университет, пока он не получит всю информацию. Что там взбредёт в голову Хайтеку, неизвестно, а права на ошибку, судя по всему, больше ни у кого нет. Нил оттолкнулся веслом от потрескавшегося гранита набережной, и лодка заскользила по воде в сторону теплиц. Солнце пересекло зенит и двинулось к вечеру – однако провалялся он в отключке немало.
«Полнолуние сегодня, – всплыла мутная мысль. – Петропавел велел мне, пока всё не случилось, быть в это время рядом с Евой, не спускать с неё глаз. Но так и не раскрыл своих карт, видимо, до конца всё же не доверял мне… Но теперь всё изменится».
Нил-Сонов сделал несколько энергичных взмахов вёслами, в плече и шее тут же заныла глухая боль. Удар был всё-таки сильным, но… безжалостное чудовище пощадило его. Нил вдруг подумал, что Император почему-то догадывался о вероятности подобного исхода. Что-то изменилось в безупречном плане, реализованном в сторожке, не всё пошло гладко по нотам. Также возможно, что это лишь затишье перед бурей.
Нил-Сонов шёл на своей лодке в сторону теплиц. Он больше не думал о Стране Теней. Река Неглинка и путь Горха остались позади.
Назад: Глава 16 Путь Горха
Дальше: Глава 18 Подтверждения, опровержения и диссонанс