Глава 23. Мимо власти и налогов
В этот раз он не стал задерживаться нигде. Даже в оружейном ряду. Только скосил взгляд на знакомый магазин и криво усмехнулся. Второй раз туда и силой не затащат. С первого взгляда, продавались неплохие вещи. Клинки всех форм и размеров висели на стенах рядом с молотами, булавами, цепами, копьями, топорами и прочим смертоносным товаром. Уж их поселок он бы запросто обеспечил оружием.
Со второго взгляда возникло серьезное подозрение в очередной лжи и подсовывании блестящей игрушки вместо настоящих вещей. Нет, наверняка если поговорить с хозяином, вместо богато украшенных выставленных напоказ образцов откуда-то из глубины наверняка были бы извлечены достаточно недорогие, из хорошей стали, без драгоценных камней и инкрустаций. Просто ему требовалось несколько иное. Сунул нос в бочонок и невольно пришел в негодование от несоответствия высокой цены пороха и его низкого качества. Тут и отстрела делать не требуется. Уж такие вещи он еще в детстве научился определять по виду и зернам.
– Здесь, – сказал, кивнув на ворота в ряду, ничем не отличающиеся от соседних.
Деметрий замер, развернувшись лицом к улице и положив руку на рукоять сабли. Хорст, напротив, двинулся вперед и постучал. Не то чтобы Данила действительно нуждался в охране, пока никто не подозревает о содержимом увесистого мешка за спиной, но береженого бог бережет. К тому же он все равно охранникам платит, и неплохо, вот пусть отрабатывают, заодно производя впечатление на хозяев.
– Кого принесло? – спросили из-за калитки.
– Данила Афанасьевич, сын Ефросиньи Никитичны, дочери мастера Чудинова к родственнику в гости, – сообщил парень, ожидая реакции.
Не пустить не могли. Все же не чужой, однако повернуться могло по-всякому. Поэтому приятно удивило, что отворили без малейшего промедления, еще и с поклоном. Через малый срок без особой торопливости прибыл и более значимый человек, чем сторож. Выслушал и жестом позвал за собой, предложив готам посидеть на кухне и повечерить. Причин отказываться не имелось. В принципе свидетели разговора, не укладывающегося в рамки законности, не требовались.
Дом стоял, почитай, рядом с детинцем, что достаточно внятно говорило о степени достатка. Потому особо не удивила зажиточность. Не просто изба, пусть и двухэтажная, а настоящий особняк, приличествующий боярину. Низ каменный, верх из вековых бревен лиственницы, шесть застекленных окон – зажиточность неприкрытая. Как водится, коровник, каретный сарай, дальше – конюшни, над ними сеновал…
При входе в парадную дверь обдало знакомым запахом горячего хлеба, кваса и кислых щей. Однако прямо у входа огромное зеркало в половину роста человека на специальной подставке. Церковь вообще не одобряла подобного рода излишества, а здесь помимо икон на стенах картины не особо духовного содержания. Вид на Смоленск с горы, зимняя река, чьи-то женские лица, и точно не святых. Жаль, рассмотреть толком невозможно, приходится послушно следовать за сухощавым, с иголочки по-здешнему пестро одетым провожатым.
Он так и покосился, когда Данила отказался оставить свой мешок внизу. Посмотрел с ухмылкой, в очередной раз записав в деревенского неумного родственника. Вот уж чье мнение меньше всего волновало. С первого взгляда видно – из думающих, что, попав на службу к богатому человеку, сам достоин уважения. Бородка подстриженная, духами пахнет, будто девка на празднике, кафтан с боярина снял. Разве рукава нормальные, не до пола, зато с вырезами у плеч. Не иначе, по последней моде вырядился. Виктор в Новом Смоленске при всем своем франтовском виде напоминал опасного дикого зверя. Этот – пустышка, хоть и яркая.
Главные комнаты расположены на втором этаже, и поднимались по широкой лестнице из светлого полированного дерева, устланной цветистым ковром. Вот уж не подозревал про подобную роскошь в домах обычных людей. Хотя можно ли назвать ювелира простым человеком – занятный вопрос. Как минимум гости должны впечатляться, даже если они прибыли не с севера. Ковер такой длины, что явно сделан на заказ и обошелся в дикую сумму. Хорошо бы это все не для очередного вранья покупателям о достатке. Тогда не зря пришел. Должен выйти разговор.
Невольно обратил внимание на глиняные трубы. Раньше такого наблюдать воочию не приходилось, но причины известны. Внизу устроена печь, отапливающая весь дом. Горячий дым проходит через надстройки, нагревая помещение, и выводится наружу. Дрова здесь неудобны, используют горючий камень. Правда, и холода редко серьезными бывают, так что неизвестно, насколько система подходящая не на картинке, а в реальной жизни. Должны быть немалые потери тепла. Было бы любопытно заскочить зимой и все осмотреть.
Мужчина постучал в дверь и, распахнув, предложил войти.
– Мое почтение, – поспешно сдирая шапку с головы, с поклоном произнес Данила. – Здравствуйте, Микула Иванович, многие вам лета.
Сроду не видел пожилого, полненького хозяина, подслеповато щурящегося, абсолютно не имеющего сходства с матерью, но вряд ли тут, в рабочей комнате, мог находиться кто-то иной.
– Низкий поклон вам от Ефросиньи Никитичны, – максимально почтительным тоном сообщил, извлекая письмо.
– Садись, – сказал человек, махнув рукой на стул, и, взяв послание, разрезал конверт, не утруждаясь отколупыванием сургучной печати.
Ну в целом и не ожидалось радостных объятий и множества поцелуев. Данила упал на сиденье, отметив жесткость того, и задумался, не специально ли это сделано, чтобы не позволить посетителям рассиживаться. Наверняка здесь принимают и других гостей. Стараясь не крутить головой излишне заметно, осмотрелся.
За спиной у хозяина находились резные шкафчики с выдвижными шуфлядами. На столе присутствовала тяжелая даже на вид бронзовая часы-чернильница в виде башни, поддерживаемая двумя глубоко сомнительного вида полуголыми ангелочками. По углам канделябры той же золоченой бронзы, и сверху люстра. Освещение здесь в темное время не хуже дневного.
– Удивил, – отложив письмо, сказал Микула. – Думаю, ты знаешь, никогда мы не были близки с Фросей. Да и с ее отцом пути разошлись. Прадед наш занимался холщовничаньем по ярмаркам и базарам. Скупал у крестьян холст, пряжу, лен, пеньку, кожи – и все это перепродавал более крупным торговцам. Он человек еще старого закала, мы же родом из-под Хопра, что Сарайской епархии. Поздние переселенцы и свои законы имели, отличные от здешних. И в быту, и в работе. Ну да это и так знать должен… Я, собственно, о чем – их ветвь нажитые тяжким трудом капиталы все больше профукала. По грошику да «белке» откладывать не хотели. Братья ее и вовсе в чинуши подались. А мы нет. У нас ремесло в руках, и неплохое. В аферах не участвуем, своим трудом живем. Ты ведь к ним не ходил? – спросил вроде как лениво, но в тоне почувствовалось нечто не особо приятное.
Кажется, присутствуют старые семейные дрязги, о коих он без понятия, а похоже, и мать не особо в курсе. Из Смоленска она совсем молоденькой удрала, почитай, младше, чем он сегодняшний. Могла и не знать. А он напоролся в очередной раз. Интересно, о чем это: «аферы»? То, что в последние годы та семья жила не сильно жирно, похоже, подтвердилось с неожиданной стороны.
– Нет, – лаконично подтвердил Данила.
– Я ожидал просьбы помочь, а она пишет, у тебя предложение занятное.
– Не то чтобы особо оригинальное, но я тут кое-что привез. Не хочется мне отдавать церкви десятину, князю налог, да за обмен на монеты еще полтора процента. Да и вам, думаю, интересно взять без наценки для изготовления изделий.
– Золото? – без особого удивления, спросил Микула. – Сколько?
– Чистого веса почти на двадцать пять тысяч, – сообщил тщательно все перемеривший перед приходом парень. Парочку самородков покрупнее и пяток мелких, сам не зная зачем, отложил.
– Неплохо. И тебе прибыток приятный. Тысяч семь-восемь с тебя снимут власти. Мне зачем связываться с опасным делом?
– Ну например за этим, – извлекая из внутреннего кармана мешочек и высыпав на стол, предположил Данила.
Хозяин взглянул на камешек без особого интереса, извлек из выдвижного ящичка лупу в серебряной оправе и внимательно осмотрел несколько выбранных наугад. Особой суетливостью не страдал и жадно не набрасывался, но тут скорее нежелание проявлять заинтересованность. Покажешь готовность взять – цену задерут до небес.
– Вряд ли большинство этих осколков пригодятся для настоящего произведения искусства, – сказал Данила, целя польстить и одновременно показать «не лыком шит», – выходящего из рук мастера-ювелира. И все же даже в моей деревне твердость адаманта делает их идеальными для применения в сверлах, режущих и шлифовальных инструментах. Чистота и цвет в данном случае значения не имеет. Впрочем, я полагаю, за величайшей редкостью в Беловодье даже такое может стоить очень немало.
Фактически он демонстрировал, что навел предварительно справки. Мало предлагать не стоит. И эти камни не из тех, за которые придется затем платить церкви или еще кому. На самом деле они ни в каком законе не прописаны, поскольку редчайшая вещь. А когда нет правильных ювелирных, и мелкие неприглядные в качестве обрамления более известного драгоценного камня окажутся оценены много выше реальной стоимости.
– Хочешь продать именно все вместе? – он хмыкнул. – Сам придумал? Занятная идея. Но опасная. Могли ведь и не выпустить из дома.
– Да ну…
Этого Данила боялся меньше всего. Три трупа, от которых придется избавляться. Куча прислуги, половина из которой не станет держать язык за зубами, знающие, куда и зачем пошли товарищи. Да и не вояка какой, не умеющий думать на два хода вперед, и с пустыми карманами. Другой вариант – просто отобрать – гораздо хуже. Ювелир здесь многим знаком и имеет кучу солидных знакомых. И задним числом, кричи – не кричи, поверят местному. Слово против слова, и свидетели отсутствуют.
– Просто отнять и выкинуть за дверь, – сказал вслух, – так все узнают. Даже не осудят, но кто же с таким мошенником дела станет иметь. Настоящий купец или ремесленник так себя не ведет. Другим словом называется. Репутация – огромное дело.
– Это то, – резко сказал Микула, – что знают о тебе другие люди. В отличие от чести. Про нее знаешь ты сам.
Хм. Удачное определение. Правда, себя проще всего убедить в правильности поступка. Во всем виноваты другие.
– Во сколько ты ценишь камни? – откинувшись на спинку стула и прищурившись, спросил ювелир деловым тоном.
– Десять тысяч.
Собеседник рассмеялся.
– Уже убедился, родич вырос неглупым, да аппетиты излишне велики. Пять – предел. Мелочь.
– Штук десять совсем не ерунда. Не такие на самом деле огромные деньги прошу, – пробормотал Данила, – но что гораздо интереснее, не знаю как насчет золота, а вот адаманты не последние.
– Это ты говоришь, подсовывая вкусную наживку!
– Не без этого, – согласился без задержки. – Но что ты теряешь, дядя? – он сознательно подчеркнул родство. – Большого количества предложить не смогу, но половину такого объема через год лично тебе по той же цене – обещаю.
– Золото тоже мне принесешь.
Ага, спекся. И хочет получить монополию. Ну это мы посмотрим, но пока правила соблюдаются, почему бы и нет.
– Это как получится. Где камни взять, точно знаю. С металлом сложнее. Я всего лишь посредник и имею долю, а не промывал самостоятельно. Зато могу мамонтовую и моржовую кость добыть. Все лучше, чем с побережья брать.
– Негоже родственника обирать, – произнес весомо Микула после длительного молчания.
«Это он про кого?» – остался в недоумении Данила.
– Если бьем по рукам, что и в следующий раз напрямик ко мне с чем интересным завернешь, – парень кивнул на обозначенную паузу, – пусть будет десять, и золото взвесим.
Кажется, я всерьез продешевил с камнями, понял без особого удивления. Даже торговаться не попытался всерьез. Видать, крупно обмишулился Данила с запрошенной суммой. Показывать все кому другому опасался, а парочка случайных продавцов на Торге одиночный камень оценивала именно так. Посчитал все скопом и назвал. Те, видимо, тоже не особо мечтали его обогатить сказочно. Надо иметь в виду на будущее.
– Патриаршими расписками.
Ну на монеты и не рассчитывал. А львиная доля все равно останется здесь. Три процента, взимаемые церковью за обмен при покупке-продаже, на Торге непременно учитывают. Монеты дороже, но все лучше, чем добрую четверть в чужой карман за сданный на монетный двор песок с самородками.
– И кстати, что, собственно, тебе в Смоленске купить надо?
– Да много чего. Фузеи с принадлежностями и порохом, к примеру.
– Ну это ты в правильный город заехал, – он впервые улыбнулся. – У нас каждый пятый связан с оружейным делом, так или иначе.
Это Данила уже заметил. Вряд ли в Смоленске существовал взрослый мужчина, не умеющий пользоваться оружием вполне профессионально. Люди очень хорошо разбирались и готовы бесконечно обсуждать свойства любого вида оружия. Каждый был уверен в собственном превосходстве над подвернувшимся чужаком. Неудобство состояло в том, что несколько десятков производств клепали очень похожее по качеству и цене. Сходу и не разобрать, у кого брать выгоднее. А были еще переделывающие по каким-то причинам забракованные на крупном предприятии фузеи и специализирующиеся на определенном виде. Кто создавал ручницы, кто длинноствольные или дробовые ружья, с расширяющимся стволом.
– Замки фузейные правильно брать у Фалея с Дальнего конца, кремни – у Мстислава Упертого, порох у Олега Половчанина. В ходе испытаний перед личиком нашего светлого князя, – прозвучало определенно с насмешкой, – выяснилось, что его продукция превосходит остальные кумпанства по мощности, скорости сгорания и чистоте, а по цене пусть не особо заметно, но ниже.
– Предпочитаю лично проверить, – мысленно скривился Данила.
– Ну да, ты же сын оружейника.
Оказывается, прекрасно помнит.
– Я это к тому, что кое с кем могу договориться о значительной скидке.
И скорее всего, получит еще и с того свой процентик. А какая разница, если обоим в плюс?
– Непременно еще неоднократно обращусь за советом и с огромным удовольствием воспользуюсь твоими знаниями, дядя. Только сначала сравню своими глазами. И это… если хорошая скидка выйдет через твою протекцию, подарок с меня со всем уважением.
Микула удовлетворенно кивнул.
– Хватает знакомых. Сам не пойду, Кондрат проводит и все покажет. Кондрат! – гаркнул он так неожиданно, что Данила невольно вздрогнул.
– Чего изволите? – моментально появился давешний проводник.
– Весы неси – большие. – И когда тот послушно испарился, объяснил: – Приказчик доверенный. Сын еще в мастерской, а этот у меня за все про все. Шустрый прохиндей. Доверия не обманет, служит честно и старательно, притом за плату немалую, но проверено, к рукам если и прилипает, так мелочь. Зато ни одной девки просто так не пропустит. Уж и били его, стервеца, и виру платил за поношение, а все не уймется.
На улице Данила вздохнул с немалым облегчением. С самого начала отсутствовала уверенность в правильном исходе. Микула мог и отказаться участвовать в двойной сделке. Адаманты для него неплохая приманка, но настолько ли важная, чтобы отдавать громадный капитал, заодно принимая золото, еще неизвестно. К тому же могло и не найтись сразу таких деньжищ. Данила был готов получать отдельными платежами, лишь бы не терять по официальной цене да еще с налогом сверху. Брать в казне епископата в долг на время себе дороже. Они под пятую часть сверху ссужают.
К счастью, не потребовалось идти на подобную уступку. Дядька достал из специального железного ящика, вмурованного в стену, чтобы не унесли, необходимое количество, спрятав туда нежданное приобретение. Жаль, что нельзя было подойти ближе и рассмотреть замок. Вроде ключ ничего особенного собой не представлял и вскрыть не составит труда. Ну это так… Чисто любопытство. По-настоящему не собирался лезть ни в дом без приглашения, ни тем более в чужую сокровищницу.
Мешок опустел, если не считать ценных бумаг в нем, и больше не давил на хребет немалым весом. Зато ощущения стали совсем другими. Когда ты платежеспособен, невольно иначе принимаешься смотреть. Взгляд постоянно натыкался на очень привлекательные вещи. Первым делом зашел в очередную лавку и завел разговор про оружие, помянув того самого Фалея с Дальнего конца. Оказалось, не зря. Мастер был известен достаточно широко и заслужил похвалы от хозяина. Правда, тот был чистым продавцом и попытался попутно всучить фузею производства Фалея, но кое-что из разговора Данила вынес.
Мастер прославился совершенством изготавливаемого им оружия. Помимо металлических деталей, искусная работа по нарезке стволов принесла ему заслуженное уважение и высокую репутацию. В этом месте парень демонстративно скривился и высказал все, что он думает про попытку обмануть заезжего молодца. Приспособление для нарезки стволов не отличалось сложностью, и он сам неоднократно это делал. Ну, скажем честно, три раза. Уточнять не обязательно. Зато на знакомство с делом указать нелишне. Хозяин лавки не стал протестовать и признал его правоту. Тем не менее, Фалей выпускал оружие, которое отличалось замечательным единообразием в отношении точности стрельбы и надежностью в применении.
Тут он предъявил миниатюрную кремневую ручницу. Медный ствол отлит заодно с казенником. Замок расположен не сбоку, а внутри казенника, курок и терка находятся на центральной оси ствола. За курком, ближе к рукояти, имеется шпенек предохранителя, с помощью которого можно поставить на предохранитель в полувзведенном положении курка. Немалое удобство в походных условиях. Случайного выстрела не будет, и можно держать заряженным. Для жителей мест, далеких от властей, полезно иметь последний довод под рукой против грабителей. Эта вещь именно против человека, не от зверей. Медведю такая пуля не особо повредит даже в упор. Оленя положить насмерть тоже вряд ли удастся.
Внимательно осмотрел и выразил удовлетворение качеством. Получил возможность выстрелить в доску. Ожидаемо заложило уши, и дыма на все помещение, отчего готы, не выдержав, удрали наружу. Потом поступило завершающее предложение приобрести. Приблизительную цену Данила представлял, и его приятно удивила сумма. Что нисколько не помешало поторговаться всласть, демонстрируя знание материала. В результате сбил еще на треть. Честно говоря, не нужна ему была ручница, разве в качестве образца для показа, но отказаться от идущей в руки выгоды никак не получалось.
Вышел на улицу крайне довольный собой и вообще состоявшимся днем и буквально через десяток шагов наткнулся на книжный прилавок. Богатства там лежали невообразимые. Прямо сходу, видимо, не особо редкие экземпляры: «Словарь коммерческий, содержащий познание о товарах», «Книга сельского хозяйства», «Познание художеств, рукоделий, фабрик, рудных дел, красок, пряных зелий, трав, дорогих камней и проч.», «Полное наставление, на гидростатических правилах основанное, о строении мельниц каждого рода: водяных, также ветром, скотскими и человеческими силами в действие приводимых», «Книга для охотников по звериной, птичьей и рыбной ловле», «Карманная книжка скотоводства», «Красильщик, или наставление об искусстве крашения сукон, разных шерстяных, шелковых, хлопчатобумажных и льняных тканей, пряжи и проч.», «Руководство к осмотру скота и мяса»…
– Ходют тут, и ходют, – недовольно зарычал продавец на него. – Не трогай ничего! Лапают и лапают. Все равно ведь не возьмешь ничего.
– Вот теперь точно не куплю, – заверил его Данила. – Кто же так к людям обращается?
– А то собирался! Ходют и ходют. Сами не берут и старье предлагают, как внучка Богши Свияжского.
– Он живет здесь? – остановился парень, уже отвернувшийся от прилавка.
– Вон туда, – с непонятным злорадством показал продавец. – Три улицы отсюда, синяя дверь.
– Идем, – сказал Данила готам, очень довольный их послушанием. Зряшных вопросов на манер Отто не задают, развлекаться по Торгу вроде Веры не бегают. Им все равно куда зовут и зачем.
* * *
– А мы продали пушнину! – счастливо сообщила Вера, стоило ему появиться из ворот Гостиного двора. Будто специально ждали. А может, действительно высматривали, похвастаться.
– Что вы сделали? – холодея, переспросил Данила.
– Да-да, – радостно сказала Вера, – тут пришел Кондрат, приказчик от этого… – она оглянулась на Отто.
– Микулы, – подсказал тот.
– Принялся расспрашивать о привезенном, ну тайны же в том нет, – она не спрашивала, а утверждала. – Говорит, дадите как посреднику – приведу стоящего покупателя. Мы и пообещали.
«О господи!» – мысленно вскричал Данила, ожидая продолжения. Это пока он честно шлялся по Торгу, изучая цены на шкурки и готовую одежду, шустряк уже успел их облапошить.
– И привел быстро!
– По рукам ударили?
– Уже и увезли.
– А деньги?!
С мехами огромная морока. Беличьи шкурки, к примеру, возить и вовсе не имеет смысла. Их продают связками по десять штук и доступны если не нищим, то где-то рядом. Тысяча белок – двести-триста гривен. Горностаи, соболя и бобры идут заметно лучше и дороже, но шерсть должна быть превосходного качества, а уж придраться найдут к чему. «Похуже» – понятие очень растяжимое, и всякий норовит дать меньше, а выручить больше. Потому будет искать любую мелочь, лишь бы придраться.
Приличный суконный кафтан обходится до двух десятков гривен, а шуба из бараньей овчины – всего в три-четыре. Зипун сермяжный выходил в пятерку. Зато соболья шуба стоила четыреста-пятьсот Теплая шуба на меху натягивала от двухсот до трехсот. Странно, но обычный бобер на двадцать пять процентов дороже соболя. Мех чернобурой лисицы ценился не дешевле собольего. В общем, было о чем подумать и проверить, прежде чем спускать все сразу.
– Вот! – гордо сказала Вера, хлопнув по холщовой сумке на боку у Отто.
– Сколько?
– Тридцать семь тысяч восемьсот сорок две с полтиной патриаршими расписками! Мы когда торговались, Кондрат всегда знак делал, если больше дадут.
Данила лихорадочно творил подсчеты в уме, пытаясь разобраться с результатом. Вроде ничего ужасного не произошло. Он и не ожидал больше двадцати пяти – тридцати. Еще бы пришлось побегать. Кондрату в лапу за услугу – и почти по его расчетам и вышло. Даже в плюс.
– Ты не думай, – сказала она уверенно, – мы все нормально сделали. Сколько бы ни твердил про моль да плохое качество, за каждую шкурку бились как звери.
Отто подтверждающее закивал. Он все что угодно, исходящее от Верки, подтвердит.
– И потом, я сначала с другими купцами говорила.
Это да. Когда хорошенькая девица глупо хлопает глазами, выходит даже лучше, чем когда он лично изображает недалекого деревенщину. Перед красоткой охота казаться умным всезнающим, а также всячески помочь. Не то чтобы всерьез здешние молодцы на нечто рассчитывали, скорее мужская сущность моментально лезет. Тем не менее, придется присматривать еще плотнее. Чтобы мысли дурные в головы подсказчикам не проникли.
– Этому… Кондрату… сколько дали?
– Как договаривались. Две сотни.
Это еще по-божески, и гораздо меньше его прикидок. Видать, не конченый тип, лишнего не потребовал. Или рассчитывает на будущие гонорары. Свел двух человек – и неплохой куш в кармане. Как там Микула говорил, прохиндей. Честно служит и лишнего не ворует.
– Подарок тебе, – сказал Данила вслух, решив обойтись без разборок на данном этапе. Извлек из своей сумки ту самую маленькую ручницу. И ей лишняя защита, и меньше останется свободного времени еще чего учудить. Пусть учится стрелять, пока не посинеет.
– Ой, – сказала Вера, изумленно. – Правда мне?
Отто посмотрел недовольно. А ему что, не положено?
– Ага, – сказал Данила. – Не лапай, – отодвигая руку, потребовал. – Сначала научишься правильно с ним обращаться. Я покажу и приму экзамен. Потом пальнем вместе, и только убедившись, что сама себя не подстрелишь, отдам.
