Глава 3. «Индустриализация по-корельски», или первые шаги

Олонец тогда Олонцом не назывался, это был Толмачев-наволок. Командовал там дьяк Степан Елагин. Поселение составляло 150–160 дворов. В том месте, где сейчас стоит собор, стоял небольшой деревянный фортик, с колоколенкой на самом западном мысу. Поехал я не один, а с Порфирием, который уже официально стал управляющим Суоярвского района. Поглазеть на снегоход собралось все население. Новости уже расползлись по городам и весям. Иначе как князем Выборгским никто и не называл. Почести оказывали именно княжеские. Всем было известно, что настоятель Валаама Варсонофий лично привез дань и первым упомянул княжеский титул. Не поленился, подлец, приехать в Выборг, чтобы лично убедиться в том, что хозяин там сменился. Слухи о явлении божьем прокатились по всему Приладожью, поэтому со всех сторон «посольства» следовали одно за другим. А без даров в гости не ходят. Поэтому казна исправно пополнялась, но вербовать на месте наемников занятие глупое и неблагодарное. Наемник должен быть не местным. В Олонце удалось договориться и завербовать первых тридцать дружинников. Вместе с тридцатью ополченцами это уже был «отряд». Оружия в крепости было много, качество вполне соответствовало тому времени. Главное, десяток пушкарей набрал. Сам-то я из таких древностей никогда не стрелял, поэтому всех тонкостей этого дела не знал. Командовать дружиной я назначил Ермолая, уже в годах сотника, а к нему «прикрепил» Пройду, кем-то вроде ординарца и на посылках.

Сам же проводил больше времени не в палатах каменных, а на берегу будущей Селезневки, куда согнал народ, чтобы расчистить площадку под строительство плотины через речку и здания ГЭС. Сам город располагался на другой стороне Саймы, там, где и сейчас стоит. Только домов в нем еще совсем немного, но уже есть каменные. В основном шведы укрепляли саму крепость, а порт, склады и мастерские ютились вне стен крепости и чуть ли не постоянно разрушались в многочисленных попытках взять крепость. Городская стена, в отличие от крепостной, была деревянная и проходила по теперешней Батарейной улице от одного берега залива до другого. Равелинов на северном берегу еще не было, их только начинали строить. В городе было тысяч пять жителей, часть из которых погибла на льду от мин и в начавшейся панике. Наплавной мост проходил только до цитадели и северный берег не был связан с городом. Так что место под ГЭС было выбрано не случайно. Кстати, и в наше время «старая» ГЭС стоит именно там.

С «попами» я решил помириться: во-первых, не стоило разрушать иллюзию того, что «гендиректор» назначил меня «топ-манагером», во-вторых, в княжестве присутствовало куча разных конфессий, загонять опять всех в речку и, под угрозой меча, перекрещивать всех никакого смысла не было. Плюс, что подвигло горожан Выборга встать под мои знамена: их не грабили! Город не отдавался армии на разграбление! Просто вместо шведских воинов появились мои «абреки». Встали на стенах и молчаливо глядели на город с высоты своего положения. Этот вопрос я урегулировал еще до того, как они в поход пошли. Дескать, все должно быть пристойно и культурно, а кто ослушается, будет иметь дело со мной. Желающих поиметь неприятности не нашлось.

Пришлось собирать в Выборге духовный совет, на котором я высказал совершенно крамольную по тем временам мысль, что мне пофиг, во что верит население, и карать буду именно церковников, если будут натравливать людей друг на друга. Так и сказал, что положу на транспортер пилы и буду пилить на малой подаче. Все всё правильно поняли. Пилы в Пайлаа они уже видели. Страшенная штука! Шестнадцать вертикальных пил превращали бревно в доску с неизбежностью второго пришествия. Когда представили себя в таком положении: ногами вперед, то было заметно, как «попы» содрогнулись.

– Никто не имеет никаких преимуществ перед государством! Акты рождения, смерти и брака регистрируются государством, а не священником. Развод не предусматривается, но официальные вдовцы и вдовы имеют право на заключение нового брака. Но только при предъявлении свидетельства о смерти супруга. Супруг считается умершим, если он зафиксированно мертв, или в течение трех лет от него не поступало известий или денежных средств. Государство у нас светское со свободой вероисповедания. Хоть бусурманами будьте. Атеисты – освобождены от налогов. Остальные платят налог в казну два процента от доходов на содержание контрольных органов по теологии. Вы ж, господа священники, нуждаетесь в контроле! Кого ущучу за наущением своей епархии набить морду другой – не взыщите! Бить буду больно и мученически. Вы отвечаете за то, чтобы протестанты на православных, бусурман и прочих, с ножами и мечами не кидались. Первыми под разборку и попадете. Дошло?

Попы согласно закивали головами.

– А там, где богоявление случилось, храм поставьте, где каждой епархии будет место. Две тысячи талеров на это княжество выделит, остальное собирайте с верующих.

– Как? Один на всех?

– Именно так, Вы и сами знаете, что бог – един!

– Бог, он, конечно, един, но церкви разные.

– Не церкви, а карманы разные! Вы о собственных карманах беспокойство проявляете! Есть храм в Вифлееме, которым владеют несколько конфессий. Вот его за образец и возьмите. Все епархии платят в казну 13 процентов от доходов. И только попробуйте их скрывать! На дыбу подниму. Понятно?

– А почему чертова дюжина?

– Хочешь двадцать платить? Давай двадцать поставим. Сколько Густаву Адольфу платили? Четвертину? А я назначил вдвое меньше. Пусть осьмуха будет.

– Нет-нет-нет. Осьмуха, значит, осьмуха. Все понятно, княже. Но как же быть с общим храмом, как доходы делить?

– Не договоритесь – все запрещу. Мне, в принципе, вы не нужны, сами понимаете. У меня всё, все свободны.

Они договорились между собой, и Богоявленский собор на входе в Выборгский залив был поставлен. Несколько позднее меня и Таню с сыном пригласили на его освящение. Поприсутствовали.

Положение несколько осложнялось тем обстоятельством, что золото и серебро я мог использовать только здесь. В России это – не товар, так, баловство с возможностью быстрой усадки. Основные доходы в этом году принесли мед, клюква, черника, брусника и грибы. Ну, и немного заработали на продаже старинного оружия и монет. Татьяна просертифицировала всю продукцию, нашла каналы сбыта в Москве и Питере, заказала красивую и оригинальную упаковку, и крупные магазины заинтересовались продукцией. Так что кое-какие деньги для приобретения нужных станков появились. А вот с золотом что делать – ума не приложу. Во-первых, оно здорово отличается по пробе от дешевого 585-й пробы, во-вторых, нет никого в этой отрасли, а «богатенькие буратины» по полям сражений не бегают. Благо что был один фондик, с руководством которого у меня были отношения из-за Донбасса, а золото на войне самая подходящая валюта. Немного смог продать туда, заодно оттуда привезли много электрооборудования, снятого с разбитых снарядами шахт, электроподстанций и прочего металлолома. И патронов подбросили, кое-что из артиллерии, в частности, минометов несколько, СПГ-9 и кое-какой боезапас к ним. На первое время хватит, а там что-нибудь опять придумаем, или найдем канал, как реализовать талеры. Денег требовалось море! Ближе к весне понадобилось закупать поросят, картошку «Удача», пшеницу «Безостую-1», рожь «Вятка-2», кукурузу сорта «Хани Бентам», скороспелую, и семена всяких-разных овощей: кабачков, баклажанов, моркови, капусты, тыквы, брюквы, помидоров, люцерны, рапса. Из Синявино доставил цыплят трех пород и оплодотворенных яиц, которые сразу положили под куриц. И все требовалось в товарных количествах! Выручало то обстоятельство, что население было смешанным: часть слегка причесанных шведами водей уже знакомы с пшеницей, а за время с Нового года сумел познакомить и горожан с картошкой и свининой. Сразу закладывали свинофермы, которые числились князевыми, туда наняли людей, чтобы за животными ухаживали. Свиней пока на руки не отдаю, только у себя держу. А вот двух взрослых и 10 телок голландской черно-белой, купленных в Янино, раздал в аренду в хорошие руки. Увидев, сколько молока дает одна корова, к молоденькому бычку выстроилась очередь. Ох, придется ему попотеть, получая удовольствие. Ну и самым удачным приобретением было два небольших стада казахского архаромериноса и киргизской тонкорунной овцы. Обладают выносливостью и большим размером, отличной длинной и мягкой шерстью, особенно в нашем климате. Основное отличие от обычного, в XXI веке, мериноса, именно выносливость и высокая продуктивность. Так сказать, вершина советского овцеводства, как и советский меринос. 7–10 кило шерсти и почти 100 килограммов живого веса у барана, 55–65 у овцы. При этом не требует стойлового содержания. Учитывая то обстоятельство, что с мужичками у меня легкий напряг, основное население женское, то требовалось занять их работой. Мериносов завезу летом, их надо держать отдельно.

Вложились по-крупному, но в ту отрасль, которая уже осенью принесет отдачу. Как только потеплело, загнал людей на строительство дота и полностью его сделал. «Свою» землю, доставшуюся в наследство от бывшего губернатора Выборга, и землю под Пайлаа обрабатывали минитрактором и культиватором, а вот всех остальных освободить от рабского труда по вспашке земли пока нет возможности. Не возить же сюда бензин и соляр тоннами. Нефти в этой части земли просто нет. Поэтому я нашел чертежи и сделал шестицилиндровую паровую «звезду» с перегретым паром. Двигатель работал на любом топливе, в том числе на растительном масле, для чего я и привез в этот мир рапс. Конечно, это была не родная машина: восемь шарикоподшипников SKF пока возможности сделать не было, да и цилиндры пришлось делать из готового алюминия, а уплотнители из кольца углепластика. Цельнотянутую стальную трубу для парогенератора и горелку с насосом высокого давления взял из XXI века, как и саму идею. Но это минимальные вложения при максимальной отдаче. Главное в этом вопросе: начать! Потом прогресс будет не остановить. Мы так радовались, когда поехал наш переделанный мини-трактор! В общем, зима и весна прошли в сплошной пахоте и мотаниях туда-сюда.

Ну, а вообще, не ожидал я такого! Когда все начиналось, все это по-другому выглядело. Либо они меня, либо я их. Привычная обстановка. А тут!.. Когда на площади собралось сорок-пятьдесят тысяч человек, бухнулись на колени и:

– Веди нас, княже!

Вот тут-то я и почувствовал, что любая моя ошибка будет очень, очень-очень, дорого стоить. И право на ошибку у меня отняли.

Мастерская в Пайлаа уже действовала и было сделано шесть двигателей. Два установлено на тракторы, два на винтовые ладьи, один на мой джип и еще один на машину Татьяны. Требовалось быть очень мобильными. Порфирий наладил торговлю с Новгородом, но ему очень мешает крепость-монастырь на острове Медведка. Это в самом устье Волхова. По договору 1617 года, Столбовскому миру, эта земля – моя, принадлежит Выборгу. И мы на 12 ладьях идем туда. Среди моего войска 60 «гвардейцев», упакованных в бронежилеты, кевларовые каски, с настоящим хорошим оружием. Есть даже «Шмели-М». Настроение у всех боевое. Остальные вооружены шведским оружием из крепости. Народ служивый в город идет потихоньку, слухами земля полнится. Гвардейцы – это уже регулярные войска, они живут непосредственно в крепости, в казарме, в город выходят с обычным оружием и в обычном снаряжении. Ну, а в поход, естественно, выступают в полном боевом. Пока меньше роты, но кои наши годы. Монастырь и крепость маленькие, их 56 лет назад немцы сильно пожгли, так еще и не восстановились полностью. Высадились ночью. Ни Староладожского, ни Новоладожского каналов еще нет, так что разведка прошла к самому рву крепости. В новом времени здесь территория судоремонтного завода.

Теперь немного истории: Густав II Адольф, который склонил Михаила Первого к миру, в 1632 году погиб во время кавалерийской атаки в битве под Лютценом. Наследников мужского пола у него не было, только две дочери родила ему Мария Элеонора Бранденбургская. Одна из них умерла во младенчестве, вторая, 1626 года рождения, шестилетней девочкой была посажена на трон. Сейчас ей тринадцать. Правит Швецией риксканцлер Аксель Оксеншерна. Ему сейчас 56 лет. Это он старательно превращал Балтику в Шведское озеро. Отличался умом и сообразительностью. Блестящий переговорщик, он старательно избегал войны на два фронта и сосредотачивался всегда на главном противнике, что блестяще ему удавалось в войне против германских католиков. Три года назад он окончательно покинул шведскую армию и стал опекуном Кристины. После гибели на льду Выборга Юхана Шютте Аксель Оксеншерна попытался пристроить своего сына на его место. Он его куда только ни пихал! В том числе и в Nya Sverigekompaniet (в компанию Новой Швеции). Отличительной особенностью Акселя Оксеншерна была потрясающая скупость. Но к тому времени он уже вписался капиталами в освоение Америки, а датчане Крузиус и Брюгеман смогли заключить пока не реализованный договор с Московией на торговлю с Персией через Россию. Швеция, которая не слишком дружила с Данией, этому всячески противилась, так как сама мечтала сидеть на этом месте. Но датчане побольше наобещали: не менее чем 600 тысяч ефимков в год. Активный грабеж Америки и Европы принес огромное количество золота в Европу. В общем, мой приход в Выборг прикрыл эту лавочку для риксканцлера, но он еще не успокоился. Конкурент у меня есть, зовут его Габриель Густавсон Оксеншерна. Где он – я пока не знаю, но скоро будет. Поэтому поспешаем не спеша.

На стенах шесть часовых. Наш подход они не заметили, мы высадились у Птиного острова. Аккуратно всаживаю болт с зарубками и карабином в стену, проводником протаскиваем нейлоновую страховку и перебрасываем туда разведгруппу в шесть человек. Я с «Валом» контролирую стену. Группа поднялась по стене и доложилась, что часовые сняты. Перезакрепив страховку, обеспечили перемещение еще 20 человек, которые опустили мост и открыли ворота. Начались переговоры с заблокированным в казарме гарнизоном. Он наполовину шведский, наполовину состоял из монахов. Шведы понимали, что их не поджигают только из миролюбия. Я, правда, участия в переговорах не принимал и в крепость не входил. Разговаривал с ними член совета Выборга Олафсон, который в январе принес ключи и первым присягнул мне. Затем Пройда вышел на связь и доложил, что гарнизон сдался. У причала стоял шведский двухмачтовый кораблик «Фогель Гриб». Его тоже захватили без боя: солдаты одеты в шведскую форму и броню. Привез порох из Орешка. Капитану приказал выгружаться, затем вручил ему письмо на шведском и русском с предложением коменданту Нотебурга перейти под мое командование. К сожалению, крепость и уезд носили звание графства, и комендант владел им.

Крепость – каменная, и находится на острове, поэтому у него был шанс сидеть там долго и муторно, как это не раз уже бывало. А нам надо действовать быстро, поэтому, получив отказ графа, высаживаемся напротив острова Орешек в том месте, где сейчас находится город Шлиссельбург, а тогда находилась деревушка Ноте. Население в основном русское. Так что никаких особых проблем нет. Обычные крепостные крестьяне.

– Маловато вас, княже! Ничего не получится, а нас пороть потом будут. Уходили бы вы. – сказал староста.

Ночи уже короткие и светлые, замеряю точную дистанцию: от мыса до башни 413 метров. Делаем пересчет и отправляем туда навесом двадцать ГВО-40б из подствольников. А противогазов в XVII веке еще не изобрели. Майское утро. Ветра нет, так что все условия. Товарищи шведы лезут на стены от такого подарка, а тут и я со своей СВД, ждем-с! Командиры этих армий имеют совершенно неправильную привычку выделяться среди подчиненных. Выстрел! Владелец шикарного шлема с пером получил небольшую пробоину в черепе. Еще один бежит буквально к тому месту, где лежит первый. Еще один выстрел. Ребята немного добавили газку! На причале появился мужик в броне и с белым флагом. Чихает, кашляет, машет флагом, предлагает переговоры. Зовем его к себе. Он – в лодку и к нам. Залит слезами и слюнями, я ему кричал, чтобы водой не промывал. Обрабатываем его слабым раствором уксуса. Очухался.

– Кто из вас князь Выборгский?

– Я.

– Херре Олафсон, вы можете подтвердить, что этот человек и есть «богоявленный»?

– Да, херре Кнудсен. Это наш князь.

– Граф Дарт де Ангуссон убит. Он приказал не подчиняться вам. Мои кнехты имеют иное мнение. Мы – ваши вассалы, херре Леший, – сказал он, припав на одно колено. В общем, местные шведы уже поняли, что власть переменилась. Гарнизон сменили, оставив минимум «местных». Ниеншанц и городок Ниен прислали делегации после этого и сами сдались. Часть городка пришлось расселить: самогон варили. А у меня с этим делом круто! Спирт изготавливался, но только древесный, чуть ли не 50 на 50 метиловый. Чтоб с ног валил насмерть. Это – топливо для паровых двигателей и яд. Пиво – хрен с ним, пусть варят и пьют, а здесь требуется быть жестким. Княжеский указ о пьянстве и пьяных выходках уже действовал, вне зависимости от сословий. Нарушителей ждал кнут и добыча болотной руды. Озерная просто добывается, а на болоте там все сложно. Утопнуть – дважды два.

Открыв себе торговые пути, возвращаемся в Выборг уже через Неву и по морю. Еще одно «приобретение»: 12 капитанов морских парусных судов и сами парусники. Они, правда, совсем небольшие, где-то 100 тонн, чуть побольше парусных ладожских ладей, но двухмачтовые со смешанным вооружением. А в Паймаа уже работает лесопилка, и паровая сушилка. Лес здесь красный, но нужны медь и сталь. И остро встал вопрос с мелом. Со «взятием» Орешка в мои руки попали Путиловские карьеры, и каолин был в Никольском, так что проблема с производством цемента и кирпича была решена. В Выборге было много людей, знакомых с кирпичным производством, а производству цемента требовалось обучить всех самому. Пришлось согнать крестьян и прокопать канал, расширив реку Святка и соединив ее с Тосно, через шлюз. Ивановские пороги для парусных и гребных судов довольно серьезное препятствие. Заодно эхолотом промерил пороги и получил их точную карту. У устья Святки и Тосно приказал бить причалы. В общем, «здесь будет город заложен, назло надменному соседу!» Место очень удобное: река имеет большую скорость течения, это – возможность получать большое количество энергии. Рядом большие залежи торфа, а отопление – наше все, в нашем климате, и этот же торф используется для производства цемента и кирпича. Есть возможность вывозить кирпич как вверх, так и вниз по реке. Ну, а количество пароходиков придется увеличивать! А это потащит за собой всю экономическую цепочку. Главное – я эти карьеры хорошо знаю и знаю места, где лежит глина, из которой можно получать основной и кислый жаропрочный кирпич. А это то, что мне нужно для запуска сталелитейного производства.

Чтобы быстрее закончить работы, была изготовлена землечерпалка и грунтоотвозные шаланды. Шаланды делались из дерева, и особого изумления не вызвали, а вот на стальную черпалку специально приезжали посмотреть. Но, видя, как она легко вгрызается во влажную землю, все понимали, без нее выполнить такую работу за одно лето бы не удалось. Все-таки предстояло переместить 60 000 кубов грунта. А это – 7 512 000 лопат, причем полных, а так как местами общая глубина канала до 5 метров, то количество «лопат» круто увеличивается, так как один и тот же кусок грунта пришлось бы кидать много раз. Понижающий редуктор был изготовлен, конечно, не у нас, а в XX веке, и просто валялся на карьере. Цепь и ковши производства Шлиссельбургского завода на Озерной улице. Они давно такие маленькие машины делают. Еще и землесос предложили у них купить. Пока обойдемся! На Леймановском острове, ниже Ореховки, поставили водяную турбину, большую лесопилку и мельницу. Тому самому старосте, который уговаривал нас оставить в покое Орешек, было сказано, что она должна работать постоянно. И его проблемы, где он лес возьмет. Но для села это манна небесная, поэтому в обиде он не был. Он же не знает пока, что это будущий судостроительный завод. Пусть пока лес пилит и муку мелет всей округе. Барин велел!

Людей в Ленинградской области оказалось довольно много! И все крепостные. Дело было в Столбовском договоре! По нему бояре и помещики России должны были в течение двух недель покинуть территорию края со своим имуществом, а крепостным и свободным крестьянам переезд запрещался. Они попадали все в крепь. Перед подписанием договора стапятидесятитысячный Новгород был практически обезлюжен, шведы переселили всех из него на эти земли и взяли в крепь. А Новгород, без людей, вернули Михаилу. Да еще и под беспошлинную торговлю. И это в условиях, когда на Руси никакого производства не существовало, кроме кустарного. Производились только продукты питания и орудия труда для него. Все остальное ввозилось из Швеции, Дании, Англии и тому подобных. Читаешь летописи и диву даешься! «Продано 320 возов мяса и 600 возов рыбы за 368 рублей 20 копеек. Привезли назад 120 мушкетов».

Я собирал людей на площадях и показывал, как сделать домницу, применив «китайский способ» догнать и перегнать Америку. Установил неплохую цену на крицу: сырое железо со шлаками. Главное – везите! Сдавайте ее князю, а я разберусь, что делать. И задымили домницы по всей округе! Те, кто посмекалистей, ставили домницы у воды и поддув устраивали от водяных колес. Нет речки? Гоняли по кругу лошадей, раздувая мехи, а кто и баб на это дело подряжал. Я же собрал группу мужиков и показывал им руды. Первый медеплавильный завод поставили недалеко от будущего Всеволожска. Есть там такое село, Медный Завод называется. Небольшое, но богатое месторождение давало медь два века!

Сварное железо отвозили в Выборг, где уже была механическая кузня, еще до меня. Как только получили кислый и основной кирпич, был заложен первый конвертер и начали укладывать бетон в фундамент небольшого мартена. Черкасовку перегородили плотиной и на месте будущего Выборгского судостроительного начали возводить сталелитейный завод. Еще я озаботился мелочью, расплачиваться с многочисленными поставщиками приходилось за мелкие партии. Серебра не напасешься! Поболтал с нужными людьми на Ленэмальер и Монетном дворе и получил от них отличные чеканы. Гурт защищался сложным текстовым узором, так что подделать ее было бы очень сложно на имеющемся оборудовании в любой стране того мира. Опушка – четкая, выпуклая. На аверс я посадил Выборгский замок, вокруг надпись Водьская пятина. Номинал был от осьмушки копейки до полтинника. Первая пробная партия была изготовлена в Санкт-Петербурге из стали с гальванопокрытием желтого цвета и имела штамп завода, остальные имели штамп Выборгского монетного двора, который я расположил в цитадели крепости. «Задружившись» с художниками и руководством, получил от них чеканы и на остальные номиналы до 100 талеров. Талером назывались только золотые и серебряные монеты. Рубль был «табу» для монетчиков, у них могли быть неприятности, поэтому от названия рубль пришлось отказаться. Хотя я себе не отказал в удовольствии и наделал у них небольшую партию 10-рублевых биметаллических монет по образцу и подобию десяток 1991 года, только вместо Кремля там красовался замок Выборга.

Но, если на «моих» землях было все нормально то не все так гладко было в остальных частях планеты. Мое самоуправство не понравилось премьер-министру Швеции товарищу Акселю Оксеншерне, и от Нарвы подошли два 12-пушечных кораблика уже в начале июня. У острова Вихревого к ним подошел наш патрульный паровой пограничный катер и показал понятный всем морякам знак «лима», состоящий из двух желтых и двух черных квадратов: Требую остановиться! Ниже был вывешен знак «кило», показывающий намерение установить связь. Шведы не отреагировали, так как ладья шла под парусом и довольно медленно, она шла против ветра. Ребята подумали, что им неслыханно повезло, и начали ворочать влево, пытаясь развернуться бортом. На мачту у них взлетел брейд-вымпел, означающий атаку, начали подниматься порты пушек. Наши пограничники срубили кливер, на мачту взлетел бело-голубой «Икс-рей», приказывающий «Выполнить мои требования», и канониры заняли место возле сдвоенного «корда», сдернув с него чехол. Катер быстро сманеврировал и удержал дистанцию, заодно показав противника второй пулеметной установке.

– Тысяча чертей! – прокричал адмирал Парсонен, когда понял, что катер не дает ему возможности сблизиться на дистанцию выстрела. Дал команду прибавить парусов, чтобы все-таки догнать «выборгских». То есть не подчинился. Носовой пулемет дал два предупредительных и поднял сигнал «Веди» или «браво», что означает: «ваш курс ведет к опасности». Но шведских кораблей было два, а тут – маленький одномачтовый коч. Шведы не отреагировали и продолжили погоню. Катер быстро развернулся и описал циркуляцию вокруг неповоротливых чудаков. Вышел в корму, и обе установки заговорили по мостику и каюте капитана короткими очередями. Шедший последним корабль завалился под ветер и вышел из строя без управления. Кто-то на нем отдал команду спустить брейд-вымпел, паруса и флаг. Сдались. Пограничник продолжил погоню за вторым нарушителем, тот был вынужден остановиться, видя, что его быстро догоняют с кормы. А места для маневра здесь маловато. Да и не знали шведы, что в Высоцком проливе с обеих сторон уже стоят пушки. Старенькие, шведские, но есть! На груди убитого адмирала обнаружено письмо, кстати, написанное на славянском, полное угроз и обещания расправиться с самозванцем, от самого Акселя Оксеншерне.

Второму капитану повезло, его отправили обратно с письмом, где я предупредил Кристину и Акселя, что в связи с непрекращающимися провокациями со стороны властей Стокгольма, фашиствующей хунты, незаконно сидящей на троне Великой Швеции (официально это так, Кристина не являлась наследницей престола), и неразумных действий бывшего губернатора Юхана Шютте, начавшего против меня боевые действия без объявления мне войны, святое явление освободило для меня трон княжества Водьского, и я законно занял место, указанное мне Господом. Жители Пятины присягнули на верность мне, кровь в моих владениях не льется, свобода вероисповедания поддерживается. Притязания так называемого королевства Шведского мной отметаются, так как нет переговоров и нет законного представителя короля Швеции. Территория Пятины захвачена Швецией обманным путем и всегда являлась предметом спора между Новгородским, Московским и Шведским государствами. Господь долго думал и решил этот вопрос в мою пользу. Я не являюсь подданным ни московского царя, ни шведской короны. Водьская пятина была, есть и будет свободным государством, в котором порядок обеспечивается князем и его войском. Такова воля Господа и населения Водьской пятины.

Немного витиевато, но вполне в духе того времени. Пусть пережёвывают, а я к тому времени успею накатать брони для еще одного корабля. «А там – посмотрим, кто кого». Взять Выборг – задача архисложнейшая, как говаривал товарищ Ленин. Очень удобное место для обороны. Лишь бы мои «подданные» не подвели, а активно делали крицу. Флюс я уже приволок, горизонтальные автоматы – тоже. А мелочевку и вручную сварим. Это не «броненосец “Князь Потемкин-Таврический”», но пароходик совсем неплохой. Первый морской бой решился в нашу пользу, это, конечно, не Гангутское сражение, и не Ютландский бой. Но зубы мы показали.

Татьяна летом сумела попасть в Новгород, он, правда, еще не восстановился после Столбовского договора, и народу там мало, но есть люди, связанные с Псковом, поэтому удалось сбыть большую часть вышивки и украшений, часть из которых ушла в Москву, а часть поехала в Европу, пока в качестве образцов, для затравки. Женский «десант» вербанул в Новгороде мастериц и купцов, которым стало интересней ходить к нам, чем в Стокгольм. Но именно Швеция была главным торговым партнером Москвы, мы пока маловато производили интересующей ее утвари. Пошли иглы, нитки, зеркала и пуговицы. Можно было и больше товара дать, но не заинтересованы мы в местных деньгах, а время сбора нашей продукции начнется через полмесяца-месяц. Об этих поставках Татьяна договорилась и будет принимать грибы-ягоды. Они ей в нашем веке стали нужны в еще большем объеме, так как нашла она место, куда можно засовывать это, уже просто в промышленном масштабе. Отдала продукцию на экспертизу в немецкое «общество любителей пива» от партии зеленых, там, в Германии, все просто помешаны на экологии, и готовы платить за это. В общем, Таня теперь у нас предприниматель из Лихтенштейна, где она открыла свой филиал, набрала небольшую команду, арендовала склад и заключила контракты на поставки в Германию и ЕС, Лихтенштейн и Швейцарию. В санкционных списках она не числилась, товар под санкции не попадал. В Пайлаа полным ходом идет строительство большого морозильника. Там его уже можно подключать к питанию, я еще и мощность станции втрое увеличил и два трансформатора воткнул. Провод и кабель пока из Питера таскаем. Скупив у разорившихся предпринимателей несколько рефконтейнеров и воспользовавшись их морским прошлым, перебросили морозильники сначала к доту, а оттуда вплавь на причал в Пайлаа. В нашем мире я воспользовался экономической ситуацией в Суоярви, арендовал у зенитчиков бывшие их склады и небольшой причальчик с плашкоутами. Тяжелые грузы отправляли-получали как по железной дороге, так и автомашинами. Интенсивность невысокая, грузопотока нет, поэтому, кто в этом мире обратит внимание на какую-то фирмочку, занимающуюся грибочками в бывшей погранзоне? На словах все, что вплавь – уходило по рекам и каналам поставщикам. Зимой только автомобилем. Ближе к ноябрьским, используя послабления для жителей приграничной полосы с Финляндией и постоянную визу туда, плюс хорошо знакомый погранцам на обеих сторонах границы довольно большой автобус с эмблемами экологической фирмы, Татьяна перебросила туда почти полторы тонны талеров (по весу) из казны Выборга. Далее мы взяли на подмену такой же мерседесовский автобус, а этот поставили на ремонт, и через Котку и Германию, маскируясь под любителей покататься на горных лыжах в Альпах, доставили их в Лихтенштейн. Разложили по разным ячейкам банка, и вышли на Сотбис, организовав работу с ним через нашего адвоката в Шоне. На все ушло всего восемь дней, так что, забрав починенную машину в Лаппеенранте, мы вернулись. Самой разорительной частью операции был ремонт и переоборудование автобуса. Зато теперь на нем можно возить замороженные грузы.