Я часто слыхал – не только в Великом Городе, располагавшемся на тысячном этаже, но и в других городах занимавших тысячу триста двадцать этажей Пирамиды, – что где-то в пустынях Ночной Земли существует еще одно Убежище, вместившее другую часть человеческой расы, ее последние миллионы, вознамерившиеся сражаться до самого конца. Эту историю я слышал во многих городах Великого Редута, которые стал посещать после того, как мне исполнилось семнадцать лет; путешествия мои продолжались три года и двести двадцать пять дней, чтобы я мог провести по одному дню в каждом городе, так было принято при воспитании молодежи.

Воистину, это было великое путешествие, и оно познакомило меня со многими людьми, узнать которых значило полюбить их; тем не менее, более встречаться нам не пришлось, потому что в жизни нашей не было свободного времени, ведь каждый из нас трудился ради общего блага и безопасности Редута. Конечно, мы всегда много путешествовали, но людей были миллионы, а я был еще очень молод. Тем не менее, где бы я ни оказывался, повсюду рассказывали о Втором Убежище; когда у меня находилось время, я успевал познакомиться с изрядным числом книг, говоривших о существовании другого убежища; некоторые древние труды об этом говорили как о реальном факте; но это было давно, а теперь Анналы читали лишь одни Ученые, которые сомневаются во всем, а не только в том, что прочли. Так уж среди них заведено.

Однако сам я никогда не испытывал даже малейших сомнений в том, что Второе Убежище действительно существует – с того самого дня, когда впервые услышал о нем от нашего Мастера над Монструваканами, занимавшего со всеми своими помощниками Наблюдательную Башню на вершине Пирамиды.

Тут позвольте мне сказать, что мы с ним были как родные и нас связывала тесная дружба, хотя он был зрелым мужем – а я еще юнцом. Словом, когда мне исполнился двадцать один год, он назначил меня на службу в Наблюдательной Башне. Мне весьма повезло, потому что в огромном Редуте такое назначение считалось огромной удачей, ибо и в те дни тайны внешнего мира привлекали людей, как нас сейчас астрономические загадки.

Не хочу, чтобы вы подумали, что я добился подобной чести лишь по дружбе с Мастером Монструваканом; выбор его был обусловлен весьма вескими основаниями. Дело в том, что я был наделен загадочным даром; в Редуте его называли Ночным Слухом, хотя эти слова не точны и описывают отнюдь не все. Дар сей посылался нечасто, и среди населявших Пирамиду миллионов не было такого, кто владел бы им в большей степени, чем я.

Посему я мог слышать невидимые вибрации эфира, обходясь без записывающих инструментов; и много лучше других различал постоянно приходившие из вечной тьмы вести. Поймите, как вслушивался я во мрак, мечтая услышать голос, не певший в моих ушах целую вечность; впрочем, он часто звенел в моих снах-воспоминаниях, так что мне даже казалось, что Мирдат Прекрасная шепчет моей душе сквозь дрему далеких веков.

И вот однажды в пятнадцатом часу, во Время Сна, бодрствуя, я размышлял о любви, все еще жившей в моей душе, и дивился тому, что память о любимой с незапамятных времен сохранилась в моих воспоминаниях и мечтах. И столь чистой и четкой вдруг сделалась моя память, что грезы, вполне подобающие молодому человеку, вдруг открыли мне затерявшуюся в эонах Единственную во всей ее нежной красе.

И о! Застыв на месте, внемля только своим мыслям, я вдруг с восторгом вздрогнул, словно от удара, ибо до моего слуха донесся шепот.

Четыре года с семнадцати лет я ждал и вот наконец услышал его, голос этот я узнал в тот же миг, и все же – наученный мудрости – не назвал своего имени, но послал в Ночь Слово Власти – силой разума, что в той или иной степени может сделать каждый. Более того, я знал, что та, что негромко звала меня, услышит Слово и без приборов, – если это действительно Она. Ну, а если я услышал лживый оклик Злых Сил, хитроумных чудищ или – как иногда случалось – доносившийся из Дома Безмолвия, который часто протягивал лапу к нашим душам. Нежить, создание тьмы, не способна произнести Слово Власти – так было от вечности.

И о! Пока волнение сотрясало тело мое, пока я пытался прогнать напряженность, уничтожающую восприимчивость, слух мой уловил вернувшееся из ночи духовное биение Слова Власти. И тут все доброе в моей душе вскричало силой моего мозга! Мирдат! Мирдат! Мирдат! В это мгновение Мастер Монструвакан вошел в помещение Наблюдательной Башни, где я находился; увидев мое лицо, он застыл на месте; не обладая Ночным Слухом, Мастер был мудр и вдумчив, он весьма ценил мой дар и, кроме того, пришел от приемного инструмента. Уловив искаженное прибором биение Слова Власти, мой друг принялся искать меня, чтобы прибегнуть к возможностям моего дара.

Я уже рассказывал ему свою повесть, говорил о своих думах, воспоминаниях, и о пробуждении в Пирамиде, и о том, что было до того. Мастер внимал мне с сочувствием, со смущенным и удивленным сердцем; в те времена человек имел возможность спокойно рассказывать такое, что в нашем столетии сочли бы глупостью или прямым безумием. Тонкие искусства, результаты неведомых нам исследований позволили людям научиться понимать многое из того, что ныне еще закрыто для нашего восприятия… так и мы невозмутимо внимаем речам, которые во дни наших отцов назвали бы бредом.

Слух мой внимал и пока я рассказывал ему свою повесть. Однако я как будто бы ничего не слышал – кроме отголосков далекого смеха. В тот день ничего более не произошло.

Хочу здесь объяснить вам, что более или менее отчетливые воспоминания время от времени позволяли мне вступать в диспуты с нашими учеными мужами, сомневавшимися в том, что прежде над Землей был свет и существовало Солнце, хотя о чем-то подобном и упоминалось в стариннейших из Анналов. Многое в моих видениях казалось им сказкой, которая, завораживая сердца, возмущала умы, отказывавшиеся принимать то, чему радовалось сердце; так и в нашем веке иные воспринимают чудо поэзии. Однако Мастер над Монструваканами выслушивал все мои слова, хотя я не умолкал часами, извлекая из памяти все новые и новые повести. И о! все Монструваканы, оставив свои инструменты, наблюдения и записи, собирались тогда вокруг меня; даже сам Мастер бывал столь увлечен рассказом, что не замечал их прихода.

Но потом он вспоминал о происходящем и отсылал всех обратно к делам – тем не менее, на мой взгляд, они уходили смущенные и взволнованные, рассчитывая на продолжение, и всегда удивлялись и задавали вопросы.

Так было и с теми учеными, которые не служили в Наблюдательной Башне; они жадно слушали меня, но… не верили. О! Меня могли слушать с первого часа, звавшегося у нас «рассветным» до пятнадцатого, которым начиналась ночь, так было распределено у нас время суток. Иногда я обнаруживал среди собравшихся людей, обладавших чрезвычайно глубокими познаниями, которые видели в моих рассказах свидетельство истины; таких было немного. Спустя некоторое время верящих стало больше, но вместе с сомневающимися все были готовы слушать меня хоть целыми днями, хотя у меня было достаточно дел.

Конечно, Мастер над Монструваканами верил мне с самого начала, а мудрость помогала ему понимать. И я любил его за это, как подобает любить друга.

Словом, вы можете понять, что я сделался известным всей Пирамиде; повести мои расходились по тысяче городов, спускаясь даже на сотню миль в самый нижний ярус полей, расположенный в глубинах Земли под Редутом. Оказалось, что даже пахари успели услышать о моих снах, и они окружали меня с вопросами всякий раз, когда мы с Мастером над Монструваканами спускались вниз по какому-нибудь делу, связанному с Земным Током и нашими Приборами.

О Подземных Полях – в том веке мы звали их просто Полями – я напишу немного, хотя они и являются величайшим сооружением этого мира, и даже сам Последний Редут мал рядом с ними. В сотне миль под землей, далеко от основания Пирамиды, лежит последнее Поле, от края до края занимая сотню миль в обе стороны; Полей этих триста и шесть, каждое верхнее по площади меньше нижнего. Они постепенно уменьшаются, и самое верхнее поле находится под нижним этажом Великого Редута, имея четыре мили вдоль каждой стороны.

Словом, лежащие друг под другом Поля образуют колоссальную пирамиду, погруженную в недра земли.

Стены этой пирамиды сооружены из серого металла, как и сам Редут, – в каждом поле устроены опорные столбы и пол, и любое из них можно назвать чудом. Сооружение это надежно и прочно, никакие чудовища не способны проникнуть в просторный сад.

В нужных местах подземные угодья освещены Земным Током, его животворящий поток оплодотворяет почву, дарует жизнь и соки растениям и деревьям, каждому кусту и созданию природы.

На устройство Полей ушел, должно быть, миллион лет; при этом перекрыли и не знающую дна Трещину, из которой исходит Земной Ток. В сей подземной стране есть свои собственные ветры и воздушные течения, и, как говорит мне память, они никак не связаны с огромными вентиляционными шахтами Пирамиды. Впрочем, в этом я могу и ошибиться, потому что мне не дано знать всего о Великом Редуте, ибо никому из людей не под силу вместить все эти познания.

Мне достаточно знать, что мудро устроенные ветры реяли над подземной страной, их здоровые и ласковые прикосновения колыхали колосья, будили по весне шелковый смех маков. Многие люди спускались в Поля на прогулку – группами или поодиночке, как бывает и в наши дни.

И, встречая там очередную из тысяч влюбленных пар, я всякий раз вспоминал о своей милой; о тихом ее голосе, время от времени говорившем со мной столь негромко, что, даже обладая Ночным Слухом, я не мог понять ее слов, как бы ни вслушивался. Иногда я и сам звал ее.

В Пирамиде издревле существовал закон; проверенный и здравый, он устанавливал, что ни один муж не имеет права выйти в Ночную Землю до достижения им двадцати двух лет; женщины вообще не обладали таким правом. Ну а тот, кто, достигнув подобного возраста, стремился испытать себя в подобном приключении, должен был выслушать три лекции об известных в Пирамиде опасностях Ночного Края, а также правдивую повесть о жуткой участи и увечьях, выпадавших на долю тех, кто все-таки шел на риск. Если, выслушав все это, юноша не терял желания – и если его находили годным, – добровольцу позволяли предпринять приключение; тех, кому удавалось расширить познания Пирамиды, ждали высокие почести. Но всякому, кто уходил в грозный Ночной Край, на внутренней стороне левой руки под кожу вживляли небольшую капсулу; когда ранка сия заживала, юноша мог направиться навстречу приключениям.

Таким образом, удавалось спасти душу молодого человека, если ему суждено было попасть в безвыходное положение; чтобы не погубить душу, он должен был раскусить капсулу, и тогда немедленно находил спасение в чистой смерти. Надеюсь, вы поймете теперь, сколь предельную опасность представляла для человека Темная та Земля.

Я пишу об этом лишь потому, что мне пришлось самому совершить Великий поход через Ночную Землю, и уже тогда эта идея начинала приходить мне в голову. Негромкий зов доносился до меня все чаще, и я уже дважды посылал в вечную ночь Слово Власти. Впрочем, не имея полной уверенности, я более не повторял сего поступка, ибо Словом нельзя пользоваться легкомысленно. Но часто душа моя взывала к Мирдат, унося ее имя во тьму. Но всякий раз мне отвечал только слабый шелест, а это значило, что говорит слабый дух или же Прибору хватает Земной Силы. Словом, долгое время я не был уверен, пребывая в томлении и тревоге.

И вдруг однажды – я как раз стоял возле приборов Наблюдательной Башни – в час тринадцатый вострепетал эфир вокруг меня так, как будто возмутилась вся пустота. И я дал сигнал к молчанию, и люди в башне застыли на своих местах, склонившись над дыхательными колоколами.

Тогда вновь послышался негромкий звук, запевший звонким зовом в моей голове: девичий голос звал меня по имени, древнему земному имени нашего с вами дня, а не того, будущего века. Я испугался, потрясенный пробудившимися воспоминаниями. И немедленно послал в ночь Слово Власти, и весь мир исполнился движения. Сразу настало молчание, а потом вострепетала пустота ночи, и биение ее слышал лишь я во всем великом Редуте, пока не пришли самые сильные вибрации. И вот все вокруг меня запульсировало в Слове Власти, принесшем из Ночи уверенный ответ. Тогда-то – хотя я уже знал, что это Мирдат призывает меня, – я уверился в этом.

И я позвал ее по имени, воспользовавшись прибором, и немедленно получил ответ, тьма пропустила давнее полюбовное имя, которым она некогда называла меня. Тут я наконец вспомнил о людях и сделал знак, чтобы они продолжали свои дела, потому что течению Анналов не следовало нарушаться, а я уже установил связь.

Рядом со мной уже стоял Мастер над Монструваканами со скромностью юного ученого, которого позвали сделать нужные заметки, внимательно поглядывая на всех остальных – с истинной добротой. Так, не переставая удивляться, заговорил я с девушкой, обитающей в Мире Тьмы, знавшей мое нынешнее имя и то, которое дала мне любимая, носившая имя Мирдат.

Я долго расспрашивал – к своей печали. Оказалось, зовут ее здесь не Мирдат, а Наани, а еще – она не помнила моего имени; просто в библиотеке ее жилища хранилась повесть о человеке, который назывался тем любовным именем, которое она произнесла, обратившись к ночи; девушку в той книге звали Мирдат, и когда Наани услышала это имя, она немедленно вспомнила о той древней повести и ответила мне – как могла бы ответить та дева.

Словом, моя романтическая любовь исчезла, и я остался в смущении и печали, удивляясь тому, что в какой-то книге могла найтись повесть, похожая на мою; впрочем, всякому следует помнить, что все любовные истории пишутся одним пером.

Но даже тогда, в час странной и дурацкой скорби, я ощущал восторг, хотя понял это уже потом, получив возможность подумать. Девушка, позвавшая меня из глубин мрака, удивилась тому, что голос мой звучит выше, чем прежде. Она заметила это небрежно, не задумываясь, я сразу испытал прилив надежды, потому что в нынешние дни, в нашем времени, голос мой очень низок. Я спросил ее – неужели герой той книги говорил басом; она удивилась вопросу и ответила отрицанием; дальнейшие вопросы только смутили ее.

Могло показаться странным, что мы способны разговаривать о подобном пустяке, имея столько предметов, о которых следовало бы переговорить; если бы человек нынешнего века сумел вступить в общение с теми, кто, возможно, живет на красной планете Марс в глубях небесных, чудо такого общения едва ли могло превзойти то, что произошло, когда из Внешней Тьмы в Великий Редут прилетел человеческий голос. Истинно говорю, подобного не случалось уже миллион лет.

Как я узнал потом, новость эта быстро распространялась вниз через города к подножью Пирамиды; Часовые Заметки были полны новостей, все города пришли в волнение и возбуждение; за какой-то момент я стал более известен, чем за всю свою жизнь. Тот зов, который я слышал прежде, был весьма неопределенным, его легко можно было объяснить естественными причинами – дуновениями воспоминаний и мечтаний. Как и прежде, видения мои относились к древности мира, когда солнце еще сияло, и мир был светел, и о них узнали все города – из Часовых Заметок, давших повод для бесед и споров.

Но прилетевший из тьмы девичий голос поведал мне многое; он подтвердил свидетельства древнейших Анналов, к которым до тех пор в Пирамиде относились столь легкомысленно: выходило, что посреди неведомых Внешних Земель, в уединенной дали располагается второй Редут, небольшая трехгранная пирамида не более мили высотой и трех миль в основании. Строили этот Редут на берегу дальнего моря, теперь морем уже не являвшегося. Его возвели люди, уставшие от скитаний и ночных нападений племен полулюдей-получудовищ, появившихся на Земле еще в те времена, когда над планетой властвовали сумерки. Создатель плана, по которому был построен Редут, видел великую Пирамиду и жил в ней – в самом начале, но бежал, потому что ему предстояло наказание за безответственность, вызвавшую возмущение среди порядочных людей нижнего города Великой Пирамиды.

Однако со временем страх перед все умножавшимися ордами чудовищ и Силами, которые вырвались на свободу, укротили его. Поэтому человек этот, наделенный властной душой, спроектировал и возвел меньший Редут, в чем ему помогали четыре миллиона людей, также утомленных натиском чудовищ; даже кипучая кровь скитальцев потребовала наконец оседлой жизни.

Место для Редута было выбрано по признакам Земного Тока в огромной долине, недалеко от побережья; потому что без Земного Тока не устоит ни одно Убежище. И пока одни сооружали, охраняли и устраивали Великий Лагерь, в котором и жили, другие трудились в огромной шахте и за десять лет углубились на многие мили, соприкоснувшись с Земным Током; источник оказался не слишком могучим, но, как они предполагали, достаточным для их нужд.

Прошло много лет, и люди возвели Пирамиду, а потом закрылись в ней, изготовили приборы и приставили к ним Монструваканов, чтобы ежедневно переговариваться с Великой Пирамидой… так было много долгих веков.

А потом Земной Ток начал слабеть, и хотя люди Малого Редута трудились много тысячелетий, они все-таки не сумели найти более сильный источник. Тогда они прекратили общение с Великой Пирамидой; их приборам не хватало сил, чтобы передавать свои послания и принимать наши.

Так, без общения, миновал, наверно, миллион лет; во втором Редуте люди рождались, женились и умирали. Их сделалось меньше; некоторые объясняли это нехваткой Земного Тока, медленно ослабевавшего, пока столетия отходили в вечность.

Примерно раз в тысячу лет среди них рождался человек, наделенный сверхчеловеческим слухом; время от времени и до них как будто бы доносились колебания эфира… прислушиваясь, они иногда улавливали обрывки фраз, и тем пробуждали известный интерес во всей Пирамиде; все тогда начинали листать страницы старых Анналов, читать и описывать, посылать в Ночь Слово Власти, в чем иногда добивались успеха, потому что в Анналах Великой Пирамиды сохранились упоминания о случаях, когда извне приходило Слово Власти, позволявшее осуществлять связь между двумя Редутами в начале второй жизни этого мира.

Но столь чувствительных енситивов не рождалось уже более ста тысяч лет. Да и людей в Пирамиде стало не более десяти тысяч, сам Земной Ток ослабел и не мог более вдохнуть в людей радость жизни; они не знали цели, и тысячелетняя привычка способствовала этому.

И тут – к общему удивлению – Земной Ток внезапно набрал силу. Молодежь перестала стареть преждевременно, жизнь начала приносить радость, и детей народилось столько, сколько не было полмиллиона лет.

А потом обнаружилась и другая новость, Наани, дочь Мастера над Монструваканами второго Редута, проявила способности Ночного слуха; услыхав загадочные вибрации, плывущие в ночи, она рассказала о них своему отцу; потому что кровь вновь потекла в жилах людей Меньшего Редута, и теперь у них хватило энергии взяться за сооружение древних приборов, забытых и рассыпавшихся в ржавую пыль столетия назад.

И они сделали механизм, способный послать весть, потому что уже не могли сделать это силой самого мозга; наверное, дело было в том, что умственные элементы их ослабели после многих веков оскудения Земного Тока. Даже если бы эти люди знали все, что известно в Великом Редуте, то все равно не сумели воспользоваться этой способностью.

Наани предоставили право первой обратиться во тьму, чтобы узнать, существует ли посреди безмолвного мира еще одно человеческое общество или же народ Малого Редута может и взаправду считать себя одиноким.

Предстоял великий и страшный эксперимент для людей Меньшей Пирамиды; ведь одиночество весьма угнетало их. Так чувствовали бы себя мы с вами, оказавшись в одиночестве на какой-нибудь далекой звезде.

Волнение и общая напряженность помешали Наани, и посланный в ночь сигнал получился негромким; но не прошло и мгновения – и о! – вокруг нее запульсировало торжественное биение Слова Власти, тогда Наани крикнула людям, что слышит ответ; нетрудно понять – одни плакали, другие молились, иные молчали… но многие попросили ее позвать снова и поскорей переговорить с другой уцелевшей частью человеческого рода.

Тогда Наани обратилась в ночь со Словом Власти, и услышала имя Мирдат! Странное слово заставило ее на мгновение умолкнуть, но когда она приготовилась к ответу, прибор прекратил работу. Более в тот день разговора не получилось.

Поломка вызвала общее расстройство, но, упорно поработав над прибором и Земным Током, они поняли причину неисправности, хотя на все это ушло много времени. Тем не менее, Наани слышала имя – Мирдат – и ощутила торжественное биение Слова Власти, пусть и не сумела ответить. И все то время, как я узнал потом, она испытывала странное томление: произведенное голосом, который звал Мирдат… словно бы сам Дух Любви искал пару. Трепетные звуки этого имени заставили Наани вспомнить о книге, которую читала в юные годы, но поняла лишь наполовину, потому что древние страницы повествовали старинным слогом. Речь шла о любви мужчины и девы, которую звали Мирдат. Так пробуждаясь после веков забвения, услышав мой зов, она отыскала книгу и прочла ее много раз, проникнувшись любовью к красоте этой повести.

Когда наконец прибор починили, она послала в ночь имя того человека, о котором говорилось в книге; таким-то образом я и получил основания для надежды, но и узнав об этом, почему-то не перестал надеяться.

Должен упомянуть и еще кое-что. Нередко я слышал возле себя милый негромкий смех, когда эфир трепетал от тихих и неразборчивых слов. Их, вне сомнения, произносила Наани, неискусная в использовании мозговых элементов, она все старалась ответить на мой зов… Далекий и милый голос постоянно дразнил меня.

Рассказав мне все, что я поведал вам о Меньшем Убежище, Наани объяснила, что у них не хватает пищи; впрочем, до пробуждения Земного Тока, они не подозревали об этом, потому что не ощущали аппетита и ничего не хотели; теперь же, очнувшись голодными, они ощущали недостаток вкуса во всей еде. Нам, жителям Большой Пирамиды, чувство это было известно из логики и теории, а не из собственного опыта.

Мы объяснили, что почва у них утратила свою силу, ей нечем напитать урожай и что потребуется много времени, чтобы Поля в Малой Пирамиде вновь ожили, а потом поведали о некоторых способах, которыми они могли ускорить возвращение почвы к жизни. После долгих веков бессилия они рьяно взялись за дело.

Теперь вы должны узнать, что весть эта быстро распространилась по всему Великому Редуту, о ней повествовали все Часовые Листки, снабжая многословными комментариями. Библиотеки наполнились людьми, стремившимися заглянуть в старинные Анналы, прежде забытые и воспринимавшиеся с недоверием.

Все это время мне докучали вопросами, если бы я не проявил решительности, у меня не хватало бы времени даже для сна. Еще больше было написано обо мне и о моем слухе, много рассказывали и о моей любви. У меня голова пошла бы кругом, сумей я прочитать все это: впрочем, кое– что мне было приятно, но было и неприятное.

Тем не менее, всеобщее внимание не избаловало меня, потому что я был занят своим делом; кроме того, я постоянно вслушивался в ночь и говорил с нею. Встречные непременно принимались расспрашивать меня, и поэтому я старался держаться в Наблюдательной Башне, где находился Мастер над Монструваканами и дисциплина была покрепче.

А потом началась новая история, точнее, возобновилась старинная песня. Я имею в виду время, последовавшее за открытием переговоров между обеими Пирамидами. Теперь мы часто слышали слова, доносящиеся из ночи; они повествовали о жестокой нужде в Меньшем Редуте, просили о помощи. Тем не менее, послав Слово Власти, я не получал ответа и посему опасался, что Чудовища и Силы Зла прознали об этом.

Тем не менее, когда Слово Власти отвечало нам биениями в ночи, принимаясь расспрашивать, мы узнавали, что там, в Меньшем Редуте, уловили биение Слова Власти и ответили. Из их объяснений выходило, что предыдущие разговоры, которые мы испытывали Словом, вели не они. Более того, они полностью отрицали все хитроумные речи, так мы узнали, что Чудовища и Силы пытались выманить людей из безопасного Редута. Впрочем, это было не ново, как я уже намекал, необычным было только упорство и мерзкая хитрость, которой сочились подложные послания Сил Зла, правивших в Ночной Земле. Посему выходило, что эти Чудовища и Силы в точности представляли содержание разговоров, ведущихся между Пирамидами, тем не менее, им не было дано произнести Слово Власти, поэтому мы все же могли опознать, кто именно говорит из глубин Ночи.

Сии слова мои должны открыть вам, людям нашего века, некую долю еще не рожденного ужаса. Живите со спокойной и тихой благодарностью Богу за то, что страдания наши еще не столь велики.

Но, при всем том, не надо думать, что люди того века будут считать свою жизнь мукой: подобное бытие было для них обыденным. Итак, знайте, что люди способны выдержать любые обстоятельства и приспособиться к ним – с мудростью и изобретательностью.

Тем временем во всей Ночной Земле произошло необычайное оживление, приборы постоянно отмечали действие во тьме Великих Сил, и занятые записями Монструваканы несли строгую стражу. Словом, время это несло в себе чувство новизны, пробуждения нынешних и грядущих чудес.

В Краю, Откуда Доносится Великий Смех, постоянно громыхал хохот… неуютные, потрясающие сердце раскаты бушевали над землями неведомого востока. Жерло Красного Дыма наполняло глубокую долину багрянцем; угрюмая красная пелена поднималась над ее краями, пряча за собой основания башен, расположенных на противоположной стороне.

На востоке у Печей кишели Гиганты; Печи извергали огонь; мы не могли понять всего, что происходит вокруг, однако догадывались о смысле.

Даже от Горы Голоса, которая поднималась к юго-востоку от Юго-Восточного Стража, о котором я забыл упомянуть в своем корявом повествовании, впервые за время моей жизни донесся Звук. Анналы поминали о нем, но в Пирамиде его слышали нечасто. Голос этот, пронзительный и ни на что не похожий, вселял в души расстройство и ужас; казалось, что какая-то неведомая великанша странным голосом выкрикивает неведомые слова в ночи. Так, во всяком случае, мне казалось, и не только мне.

Словом, вся Земля пробудилась.

Силы Зла придумали и другие трюки, чтобы заманить нас в Ночные Земли. Так однажды вострепетал эфир, и некий голос поведал о том, что отряд людей вышел из Меньшей Пирамиды и направился к нам, испытывая недостаток пищи и нуждаясь в помощи.

Тогда мы послали в ночь Слова Власти и не получили ответа, что весьма обрадовало наши души, потому что все мы сомневались в своих сердцах, и теперь получили доказательство, что послание это было ловушкой. Теперь я постоянно разговаривал с Наани, потому что научил ее посылать свои мысли через ночь, пользуясь одними элементами мозга, не перенапрягаясь, ибо умение это истощает тело и силу ума, если злоупотребить им.

И все же, хотя я учил ее правильно пользоваться возможностями мозга, слова Наани постоянно звучали негромко, кроме случаев, когда она пользовалась прибором; это я объяснял недостатком здоровья, хотя Ночной Слух у нее был отменным и лишь немного уступал моему.

Так, в непрерывном общении, постоянно делясь своими мыслями и рассказывая о делах, сближались наши души, а сердца твердили, что мы были знакомы прежде. А посему сердце мое восторгалось.