В начале последнего, третьего, года в академии Скол принял участие в сложной рокировке спальными кабинками, предпринятой с целью разместить ближе партнеров по сексу. На новом месте он находился в двух кабинках от Йин ДУ и напротив товарища ненормально маленького роста по имени Карл УЛ, который таскал с собой зеленый альбом для рисования и, с готовностью поддерживая разговор, сам почти никогда его не заводил.

Этот Карл УЛ отличался на редкость сосредоточенным взглядом, словно вот-вот найдет ответ на непростые вопросы. Однажды Скол заметил, как он улизнул из зала для просмотра телепередач в начале первого часа и вернулся в конце второго. А в другой раз в общежитии, когда потушили лампы, из-под его одеяла пробивался слабый свет.

Как-то в субботу вечером – вернее, рано утром в воскресенье – Скол тихо возвращался от Йин ДУ. В кабинке напротив Карл сидел в пижаме на постели, наклонив альбом к фонарику на краю стола, и рисовал что-то быстрыми отрывистыми движениями. Линза фонаря была задрапирована, пропуская лишь небольшой луч.

Скол подошел ближе.

– Обошелся на этой неделе без девушки?

Карл вздрогнул и прикрыл блокнот. В руке у него была палочка угля.

– Извини, что испугал.

В темноте Скол различал только легкие блики на его подбородке и скулах.

– Ничего, – отозвался Карл. – Я быстро закруглился. Мира КГ. А ты почему не остался на ночь с Йин?

– Она храпит.

Карл весело хмыкнул.

– Ну, я на боковую.

– Что ты такое рисуешь?

– Диаграммы генов. – Карл отвернул обложку и показал первую страницу. Скол наклонился, разглядывая поперечное сечение генов в локусе B3, аккуратно нарисованное и заштрихованное ручкой. – Пробовал работать углем, – пояснил Карл, – ничего не вышло. – Он захлопнул альбом, отложил уголь и выключил фонарик. – Спокойной ночи.

– Спасибо. И тебе.

Скол нащупал кровать в своей кабинке, размышляя, правда ли Карл рисует диаграммы – уголь для них совершенно не подходит, младенцу ясно. Пожалуй, надо сообщить о его скрытности и нетоварищеском поведении наставнику, Ли ЮБ, только сначала лучше убедиться, что помощь на самом деле нужна. Нет никакого смысла зря отвлекать Ли ЮБ и тратить время, свое и Карла.

Спустя несколько недель праздновали День рождения Уэя, и во второй половине дня, после парада, Скол с десятком студентов поехал на электричке в парк аттракционов. Они катались на лодках и бродили по зоопарку. Остановившись с другими у фонтана, Скол заметил Карла УЛ. Тот сидел на ограждении загона с лошадьми и рисовал в альбоме на коленях. Скол извинился перед приятелями и подошел.

Завидев его, Карл с улыбкой закрыл блокнот.

– Парад что надо, – сказал он.

– Да, супер. Рисуешь лошадей?

– Вроде того.

– Можно посмотреть?

Карл секунду глядел ему в глаза.

– Само собой.

Он перевернул страницы и показал жеребца, вздыбившегося почти во весь лист. Под блестящей шерстью вздувались мышцы, глаз дико вращался, передние копыта перебирали в воздухе. Рисунок был выполнен энергичными угольными штрихами и поражал жизненной силой и мощью. Скол никогда ничего подобного не видел. Он даже слов не мог подобрать.

– Карл, это… потрясающе! Супер!

– Не похоже.

– Похоже!

– Нет. Иначе я был бы в Академии художеств.

Скол поглядел на живых лошадей в загоне, на рисунок и снова на лошадей. Ноги у них были толще, а грудь не такая широкая.

– Правда, – сказал он, рассматривая рисунок. – Не похоже. Но как-то даже лучше, чем на самом деле.

– Спасибо. Этого я и хочу. Тут еще надо подправить.

Глядя на него, Скол спросил:

– Других рисовал?

Карл открыл предыдущую страницу и показал сидящего льва, гордого и настороженного. В нижнем правом углу стояла обведенная кружком буква «А».

– Обалдеть!

Карл листал дальше: два оленя, обезьяна, парящий орел, обнюхивающие друг друга собаки и припавший к земле леопард.

Скол рассмеялся.

– Драка! У тебя тут целый зоопарк!

– Да нет.

На всех рисунках в углу стояла «А» в кружочке.

– Что за штука?

– Раньше художники подписывали картины. Чтобы показать, чья работа.

– Знаю, но почему не «К»?

– А-а… – Карл листал альбом обратно. – Первая буква от «Аши». Так меня сестра называет. – Он дошел до жеребца, добавил несколько штрихов на животе и устремил взгляд на лошадей в загоне – взгляд, сосредоточенность которого теперь была объяснима.

– У меня тоже есть другое имя – Скол. Меня так дедушка прозвал.

– Скол?

– От «осколок», кусочек. Говорят, я похож на прапрадедушку. – Он еще посмотрел, как Карл оттачивает линию задних ног, и отошел. – Пора к своим. Рисунки – супер. Жаль, что тебя не сделали художником.

Карл поднял глаза.

– Не сделали. Так что я рисую только по воскресеньям, праздникам и в свободный час. Никогда не отрываю время от работы и других обязанностей.

– Правильно. Ну, бывай.

В тот вечер, после телепередач, Скол обнаружил у себя на столе рисунок с лошадью. Из кабинки напротив раздался голос Карла:

– Хочешь?

– Да. Спасибо. Потрясающе!

Изображение стало еще более живым и мощным. В углу красовалась обведенная кружком «А».

Скол пришпилил рисунок к доске для объявлений над столом, и тут вошла Йин ДУ с позаимствованным у него экземпляром «Вселенной».

– Где ты это взял?

– Карл УЛ подарил.

– Очень красиво. Карл, ты хорошо рисуешь.

– Спасибо. Приятно слышать, – отозвался тот, натягивая пижаму.

Йин шепнула на ухо:

– Страшно непропорционально. Но ты не снимай, а то он обидится.

В свободный час Скол и Карл изредка ходили в Музей до-У. Карл рисовал мастодонта, бизона, дикарей в звериных шкурах и бесчисленных солдат и моряков в разнообразных мундирах. Скол бродил среди первых автомобилей, диктопечатов, сейфов, наручников и «телевизионных аппаратов»; рассматривал макеты и изображения старых зданий: церквей со шпилями и контрфорсами, замков с башнями, больших и маленьких домов с окнами и засовами на дверях. В окнах, думал он, есть свой резон. Приятно было бы глядеть на мир из дома или с рабочего места, ты чувствовал бы себя не таким маленьким; а ночью ряды светящихся огней, наверно, смотрелись симпатично, даже красиво.

Как-то днем Карл зашел к нему и остановился у стола, уперев кулаки в бока. Скол подумал, что у него температура или что-нибудь посерьезнее: багровое лицо, неподвижный взгляд прищуренных глаз. Но нет, это был гнев – гнев, какого Скол отродясь не видел, настолько сильный, что Карл едва совладал с трясущимися губами.

– Что случилось?

– Ли, слушай, поможешь мне?

– Конечно! Не вопрос!

Карл наклонился и зашептал:

– Запроси для меня альбом. Мне только что отказали. Драка! Их там пятьсот штук, вот такущая стопка, и пришлось положить обратно!

Скол смотрел на него во все глаза.

– Запроси, ладно? Любой человек может в свободное время немножко порисовать, так ведь? Сходишь вниз, о’кей?

– Карл… – смущенно пробормотал Скол.

Карл выпрямился, остывая.

– Нет, – сказал он. – Нет, я просто… сорвался. Извини. Прости, брат. Забудь. – Он хлопнул Скола по плечу. – Я в порядке. Запрошу опять на следующей неделе. Наверное, и так слишком много рисую. Уни виднее. – Он направился по коридору к ванной.

Скол сел за стол и трясущимися руками обхватил голову.

Была среда. Встречи с наставником – по вудвергам, в 10:40. На этот раз он расскажет Ли ЮБ о нездоровье Карла. Теперь уже никто не упрекнет его в паникерстве. Скорее, в медлительности и пренебрежении долгом. Нужно было действовать при первом же четком признаке, когда Карл сбегал с просмотра телепередач (рисовать, вне всяких сомнений), или даже когда Скол впервые заметил его необычный взгляд. Злость побери! Чего ради он тянул? В ушах явственно слышался мягкий, укоризненный голос Ли ЮБ: «Ты не очень-то заботишься о товарищах».

В вудверг утром, однако, Скол спустился в центр снабжения за набором комбинезонов и свежим выпуском «Генетика». Взяв журнал и одежду, он прошел по рядам дальше и оказался перед секцией для рисования. Посмотрел на стопку зеленых альбомов; не пятьсот, конечно, но штук семьдесят или восемьдесят, и никто ими не интересуется.

Он пошел прочь, думая, что, наверное, спятил. И все же, если бы Карл пообещал не рисовать, когда не положено…

Скол вернулся – «Любой человек может в свободное время немножко порисовать, так ведь?» – и взял альбом и упаковку угольных стержней; с колотящимся сердцем и трясущимися руками встал в самую короткую очередь; глубоко вдохнул, потом еще и еще раз.

Приложил к сканеру браслет и стикеры комбинезонов, «Генетика» и угля с альбомом. Все одобрено. Он уступил место следующему товарищу и вернулся в общежитие.

У Карла было пусто, постель разобрана. Скол положил комбинезоны себе на полку, а журнал на стол. Дрожащей рукой написал на первой странице альбома «С условием: только в свободное время». Потом бросил рисовальные принадлежности на свою кровать и раскрыл «Генетик».

Появился Карл и начал застилать постель.

– Это твое? – указал Скол на альбом и уголь. – Кто-то забыл.

– Ах да. Спасибо. – Карл подошел и взял их. – Большое спасибо.

– Ставил бы хоть цифроимя на первой странице, если кидаешь где попало.

Карл вернулся к себе и открыл первый лист; поглядел на Скола, поднял правую руку и одними губами произнес:

– Клянусь любовью к Семье.

Они вместе поехали вниз на занятия.

– Обязательно было портить страницу? – спросил Карл.

Скол ухмыльнулся.

– Я не шучу. Тебе не приходило в голову, что записку можно написать на ненужном клочке бумаги?

– Вуд, Уэй, Иисус и Маркс!

В декабре того же 152 года пришла ужасающая весть об эпидемии Серой Смерти, за девять коротких дней уничтожившей все, кроме одной, марсианские колонии. В Академии генетических наук, как и прочих научно-исследовательских учреждениях, наступило беспомощное молчание, сменившееся трауром и затем всеобщей решимостью помочь Семье преодолеть это сокрушительное поражение. Все трудились упорнее и больше: занимались по воскресеньям; в Рождество отдыхали только полдня; свободное время было сокращено наполовину. Только генетика могла сделать грядущие поколения жизнеспособнее. Каждый стремился поскорее закончить обучение и приступить к первому настоящему заданию. «СНОВА НА МАРС!» – кричали со всех стен белыми буквами черные плакаты.

Этот порыв продержался несколько месяцев. Первый полный выходной дали только на Рождество Маркса, и никто не знал, что с ним делать. Скол и Карл с девушками переехали на лодке на остров в парке аттракционов и устроились загорать на огромном плоском валуне. Карл рисовал свою подружку. Скол подумал, что впервые он взялся за изображение человека.

В июне Скол снова запросил для него альбом.

Учеба закончилась на пять месяцев раньше, и они получили распределение: Скол в исследовательскую лабораторию вирусной генетики в США90058, Карл – в Институт энзимологии в ЯП50319.

Вечером накануне отъезда из Академии они упаковывали дорожные сумки. Карл вытаскивал из ящиков стола зеленые альбомы – десяток из одного, пять из другого, потом еще несколько. Бросил стопку на постель.

– Не пытайся запихнуть все это в сумку – бесполезно, – заметил Скол.

– И не собирался. Они мне не нужны – там нет чистых страниц. – Он сел на кровать и полистал альбом, время от времени вырывая страницы.

– Можно и мне что-нибудь?

– Валяй. – Карл швырнул ему альбом.

В основном это были зарисовки из Музея доунификационной истории. Скол выбрал воина в кольчуге с арбалетом на плече и почесывающуюся человекообразную обезьяну.

Карл сгреб несколько альбомов и понес их к мусоропроводу. Скол взял следующий.

Посреди деревьев, вдали от глухих городских зданий, стояли нагие мужчина и женщина. Странно высокие, красивые и какие-то благородные. Женщина сильно отличалась – не только половыми органами, но и длинными волосами, выступающей грудью и общей мягкой выпуклостью форм. Рисунок был великолепен, и все-таки что-то в нем – а что, Скол и сам не знал – его встревожило.

Он листал страницы. Еще мужчины и женщины. Скупые решительные штрихи – художник оттачивал мастерство. Лучшие рисунки Карла. И в каждом что-то было не так, словно чего-то не хватало, какая-то дисгармония, обозначить которую Сколу никак не удавалось.

Вдруг он похолодел.

Браслеты! Их нет!

Снова полистал для проверки. От напряжения свело живот. Да, браслетов не было. Ни на одной работе. И никаких сомнений, что они закончены, – в углу каждой стояла обведенная кружком «А».

Он перешел к себе и сел на кровать; Карл вернулся, взял оставшиеся альбомы и с улыбкой их унес.

В зале были танцы, но из-за Марса – вялые и недолгие. Потом Скол пошел с девушкой в ее кабинку.

– Что случилось? – спросила она.

То же самое сказал Карл, когда утром они складывали одеяла.

– Что стряслось, Ли?

– Ничего.

– Грустно уезжать?

– Немного.

– Мне тоже. Давай выброшу твои простыни.

– Его цифроимя?

– Карл УЛ 35С7497.

Ли ЮБ записал.

– Что именно беспокоит?

Скол вытер ладони о бедра.

– Он рисует товарищей.

– Агрессивные действия?

– Нет. Они просто стоят, сидят, трахаются, играют с детьми.

– Ну и?

Скол отвел глаза.

– На них нет браслетов.

Ли ЮБ молчал. Скол поднял голову; наставник смотрел на него в упор.

– Рисунков много? – спросил он секунду спустя.

– Целый альбом.

– И все без браслетов?

– Да.

Ли ЮБ втянул воздух и выдохнул несколькими отрывистыми пыхами, не разжимая зубы. Посмотрел на блокнот.

– КУЛ 35С7497?

Скол кивнул.

Он разорвал изображение воина с арбалетом (агрессивное) и обезьяну. Отнес в мусоропровод. Уложил последние вещи в сумку: кусачки для ногтей, зубную щетку, фотографию родителей и дедушки Яна в рамочке, – поднажал и застегнул.

Пришла девушка Карла и сумкой на плече.

– Где он?

– В медцентре.

– А-а. Передай, что я заходила попрощаться.

– Конечно.

Они чмокнули друг друга в щеку.

– Пока.

– Пока.

Она ушла. Мимо проходили другие студенты, теперь уже бывшие; улыбались и говорили «до свидания».

Скол оглянулся на опустевшую кабинку. Рисунок лошади все еще висел на доске для объявлений. Он подошел и снова посмотрел на вставшего на дыбы жеребца, такого живого и неистового. Почему бы Карлу и дальше не рисовать животных в зоопарке? Зачем он перешел на людей?

Внутри зародилось чувство, – зародилось и росло, – что он поступил дурно, сказав Ли ЮБ про рисунки. Хотя разве не нужно помогать заболевшему брату? Неправильно было бы не сказать, как он делал прежде, и позволить Карлу рисовать товарищей без браслетов и усугублять недуг. В конце концов Карл мог начать рисовать агрессию. Драки.

Разумеется, он прав.

Однако чувство, что он поступил плохо, осталось и крепло, неосознанно превращаясь в вину.

Раздались шаги, и Скол стремительно обернулся, думая, что это Карл идет его благодарить. Оказалось, мимо просто прошел кто-то из уезжающих.

А ведь именно так и будет. Карл вернется из медцентра. «Спасибо за помощь. Теперь мне намного легче». – «Не меня благодари, брат. Спасибо Уни».

Внезапно Сколу захотелось исчезнуть, чтобы не принимать слова благодарности; он схватил сумку и бросился прочь. Потом вдруг запнулся в нерешительности, вернулся и сунул изображение лошади к остальным вещам, между страниц блокнота.

Боясь, что Карл его нагонит, он рысью спускался по эскалаторам, задевал товарищей, извинялся… Добежал до самого низа, где располагалась железнодорожная станция, и бросился к длинной очереди едущих в аэропорт. Стоял, не поворачивая головы.

Наконец оказался у сканера, секунду посмотрел на него и коснулся браслетом. Замигал зеленый огонек.

Скол торопливо шагнул вперед.