Глава 29

Положение у нас было заведомо проигрышное. В узком ущелье вся группа как на ладони. Моджахеды заняли господствующие высоты, предварительно со знанием дела замаскировавшись.

Перед Беком, который шел первым, пули выбили фонтанчики из земли. И ведь залечь некуда!

– Стойте! Иначе умрете! – послышался голос. – Бросить оружие!

Ого, у них мегафоны появились. Звучало шумно и убедительно.

Мы застыли. Начни мы сейчас движение, чтобы достигнуть тех валунов, за которыми можно укрыться, и моджахеды минимум двух-трех человек положат из пулемета. А потом методично добьют остальных.

Для полноты картины послышался моторный рев. Из-за скалы выехал грузовик «Татра», в кузове которого гордо возвышался высокий, под два метра, худой негр, увешанный золотыми цепями. На нем были только камуфляжные брюки и разгрузочный жилет на голое тело – наверное, чтобы все могли любоваться его рельефными мышцами, которые, однако, меня не впечатлили. Это был Черный Хаким, гроза Нигерии и Сирии, собственной персоной. В руке он небрежно держал позолоченный «АКМ».

Против своей воли я выдал нервный смешок – сцена как из очередной серии «Безумного Макса».

В кузове «Татры» имелся крупнокалиберный пулемет, из которого мелкий чернокожий зверек целился в нас, мечтая нажать на спусковой крючок.

– Оружие на землю, – приказал я. – И не глупим…

Сам медленно склонился и положил автомат. Мои бойцы без особого удовольствия осторожно положили стволы и подняли руки.

К нам подскочили спустившиеся с горных склонов басмачи. Подъехал грузовик, и Черный Хаким легко спрыгнул на землю. Бандиты глядели на нас с незамутненной детской радостью.

Нас обыскали, слава те господи, не слишком тщательно. Изъяли все стреляющее, взрывающееся, колюще-режущее и увесистое, а также остальные вещи – в общем, освободили от груза собственности. Связали. Из-за горы появился второй грузовик – «МАЗ», без пулемета, зато с тентом.

– Карета подана, – чуть слышно процедил Князь.

Нас пинками препроводили в кузов – забраться туда было нелегко, так как в запястья глубоко врезались капроновые веревки. Заодно в кузов запрыгнули три басмача, взявшие нас на прицел. Предохранители их «калашей» были предусмотрительно сдвинуты в положение автоматической стрельбы.

– Не выстрели случайно, – устроившись на узкой жесткой лавке в кузове, сказал я испуганному смуглому моджахеду, напряженно пялившемуся на меня.

– Молчи, пес! – ответил он мне с чувством.

Я пожал плечами:

– Молчу. Только если что – тебе ответ держать.

Он задумался, потом направил в сторону ствол автомата, но глаз не отвел.

«МАЗ» заурчал мощным мотором и двинулся вперед, немилосердно подскакивая на колдобинах и жестоко трамбуя деревянными сиденьями наши филейные части тел. Зато путь, на который мы должны были потратить почти час, пролетел за несколько минут. Ехать, конечно, приятнее, чем идти, но ну его к лешему такую маршрутку.

Машины въехали в небольшой поселок, который мы еще недавно наблюдали в бинокль. С визгом тормозов, поднятием пыли, то есть шикарно, затормозили перед оградой мечети. На территории был когда-то цветущий сад, клумбы, деревья, сейчас там царил образцовый свинарник, так милый сердцу захватившей эту местность дикой орды.

При приближении я смог по достоинству оценить, насколько велика и величественна была построенная в стамбульской архитектурной традиции мечеть – гораздо больше, чем нужно для такого поселка. Скорее всего, много веков назад здесь был процветающий город, засохший со временем как древнее дерево и превратившийся в заурядный поселок, который окончательно уничтожили современные варвары.

От машины новой порцией пинков и ругательств нас препроводили в мечеть.

Черный Хаким объявил, что это неправильная мечеть, оскверненная неправильным исламом, и со временем, конечно, ее надо будет взорвать. Но пока из-за ее толстых стен, способных выдержать удар орудийного снаряда, она сгодится под штаб отряда.

Внутри мечеть казалась еще больше, чем снаружи. В затейливые витражи купола лился свет, придавая фигурам и предметам неземную легкость, играя на разноцветных узорах и цитатах из Корана на стенах, завораживая и даря радость жизни. В диссонанс с этой чудесной игрой света все привнесенное извне было грубо и мерзко – ящики с оружием, лежаки, столы. В огромной кастрюле на электрической плитке, питавшейся от работавшего во дворе дизель-генератора, кипело мясное варево, и басмачи жадно облизывались на него. Древние стены пропитала дикая смесь запахов – одновременно пахло жареным мясом, анашой, кофе и нечистотами.

Стена, обращенная к Мекке, была по существующим правилам отмечена пустой нишей – михрабом. Справа возвышалась кафедра-минбар, с которой еще недавно имам читал проповеди верующим во время пятничной молитвы. Теперь около нее стояли огромный офисный стол и крутящееся кресло – логово вождя. Так себе в джунглях, наверное, и представлял Черный Хаким рабочее место большого босса.

Среди находившихся в помещении басмачей пополам было арабов и негров. Самые злобные взгляды мы ловили на себе от солдат-подростков – эти звереныши нас искренне ненавидели и готовы были разодрать на куски.

Нашу группу выстроили вдоль стены, в том месте, где во время службы находятся женщины.

Черный Хаким прошелся перед нашим строем, останавливаясь напротив каждого и внимательно рассматривая. Меня он буравил взором дольше других. Потом отошел на шаг. И с размаху врезал мне ногой в живот.

Я рухнул на ковер, взвыв от боли.

Удар был так себе, пресс мой выдержал, но вожаку стада очень хотелось подчеркнуть свое доминирование. Ну что ж, подыграем ему. Лучше подыграть, чем сыграть в ящик.

– Это что, командир? Это коровья лепешка! – засмеялся Черный Хаким, победно возвышаясь надо мной.

Эх, показал бы я тебе, кто из нас лепешка. Но сейчас обстоятельства против меня. А поэтому остается только, скрючившись, жалко стонать.

– Столько русских голов, – хохотал Черный Хаким. – И все на плечах!

Меня вздернули сильные руки, поставили на ноги. Я покачивался, будто не в силах прийти в себя после мощного удара. И достиг этим своего – довольный своей крутостью негр от меня отстал.

Настала очередь Утеса. Черный Хаким посмотрел ему в глаза и спросил:

– Почему ты продался неверным, единоверец?

Утес потупил взор.

– Расскажи, – не отставал негр.

– Может, я был не прав, – негромко произнес Утес, следовавший инструкциям на подобные случаи жизни – соглашаться со всем, ни в коем случае не злить хозяев, не противоречить, демонстрировать покорность и смирение. И ждать своего часа.

– Твою судьбу мы еще обсудим, – Черный Хаким отошел от него и остановился напротив Бека. – А ты тоже из чеченцев. Чеченцы воюют на нашей стороне. Как ты оказался на службе у неверных?

– Так распорядилась судьба, – спокойно произнес Бек.

– Ах, судьба.

Глаза негра яростно блеснули. Он вытащил из-за пояса кинжал – тот самый, который басмачи реквизировали у Бека. Занес руку.

Я затаил дыхание.

Взмах лезвия.

И веревка на руках Бека умело, с первого взмаха, была рассечена.

Черный Хаким обнял Бека:

– Спасибо, брат мой, что ты сорвал коварные замыслы неверных свиней!

Он с видимым одобрением оглядел Бека. И протянул ему его кинжал.

– Я дам тебе право отрезать этим ножом голову любому, кому пожелаешь.

Бек усмехнулся. Сжал рукоять кинжала. Встал напротив нас. Обвел тяжелым взором, будто выбирая жертву. Его глаза уперлись в меня, и я невольно поежился. Потом поглядел на Утеса, и его губы тронула змеиная многообещающая улыбка.

Утес не выдержал. Не в силах сдержать ярость, он бросился на Бека, хоть и руки были связаны. В своем безумном порыве он готов был загрызть его зубами. Но получил по хребту тяжелым деревянным прикладом «АК-47» от стоявшего за нашими спинами охранника и угомонился на полу.

Бек пнул его ногой. И по-русски пообещал:

– Мы еще сочтемся, сволочь…