Глава 10

Спецназер – это человек жестокий, прагматичный и напрочь лишенный сантиментов. Принято считать, что мы некие биороботы, которые шагают по черепушкам врагов, оставляя горы трупов за спиной, нацеленные только на выполнение приказа. И пусть ради этого придется резать женщин и детей, добивать раненых соратников, которые тормозят передвижение ДРГ – война все спишет. Все это так, да не так. Нет в мире подобных терминаторов, кроме законченных социопатов, которые для нашей профессии непригодны.

Золотые слова из старой афганской песни. Именно бессмертная душа воина толкает нас на самопожертвования, на лишения, на риск за гранью возможного. И раненых у нас бросать не принято. И бывают такие ситуации, когда эта самая душа толкает на совершенно нерациональные поступки. Дело в том, что русский воин настроен не просто на выполнение боевой задачи, а на победу. А победа – сакральное понятие. Это прежде всего торжество духа. И нам порой ради высшей справедливости приходится забывать о прагматизме.

Вот один из таких нерациональных поступков мне и предстояло совершить. Нам однозначно приказано не высовываться и ждать. Но это значило допустить массовую резню мирного населения. И кто мы будем после этого?

Скорее всего, ни один британский или американский командир группы спецназа не пошел бы на такое. Вот они истинные прагматики. Выполняют свою работу как добросовестные заинструктированные клерки – от «А» до «Я». И поэтому никогда не будут победителями. А будут лишь людьми, достигшими поставленных целей.

Примерно такую речь, только попроще, я толкнул своим подчиненным. И спросил:

– Я прав?

В таких ситуациях я выслушивал мнение всей группы.

– Посчитаться с бородатыми – святое дело, – сказал Князь. – Им пора начать по счетам платить. Вот сегодня пусть и ответят за ту расстрелянную икону в монастыре.

– Их надо убить, – согласился Бек.

– Да плевое дело, – кивнул Рад. – Почикаем бородатых – и под трибунал за невыполнение приказа.

– Ты против? – спросил я.

– Я? Конечно, за… А сейчас штрафные батальоны есть, командир?

– Нет. Но для тебя создадут.

– Уничтожить, – сжал кулак Утес.

Ясно. Значит, я прав, а на меня вовсе не накатила интеллигентская рефлексия из старых времен, когда я был еще гражданским и наивным. Это веление судьбы.

Из рассказа Зейдара следовало, что ближе к вечеру в город Шаххат с гор свалилась банда в количестве пятнадцати человек. Старые знакомые, которые уже наводили там порядок, проредив местное население и уничтожив монастырь, теперь объявили, что пришли наказать местных за неисполнение их воли. Мол, было повеление бросить мертвых монахов на съедение псам, а местные их похоронили, за что подлежат справедливой каре.

– Будут чинить суд. А потом казнь, – руки у Зейдара дрожали. – Там мои земляки. Родственники… Потом будет грабеж.

– Для этого и пришли, – кивнул Князь.

– Их жажда крови ненасытна. Они убьют очень многих. Монахов хоронили два десятка человек, и бандитам донесли их имена. Кто-то злой и подлый сообщает им все, что происходит в Шаххате.

Ну что же, нормальный подход – на занятых территориях приобрести агентуру и по получаемой информации казнить и миловать. Басмачи быстро учатся разделять и властвовать.

– Они могут заявиться сюда? – спросил я.

– Надеюсь, что нет, – покачал головой Зейдар. – Им будет что пограбить в городе. До меня они еще ни разу не добирались.

– Когда-нибудь их информаторы сообщат, что на твоей ферме есть чем поживиться, – произнес Князь, поднимая брошенный мотоцикл и прислоняя его к стене. – И тебя обвинят в том, что, будучи муллой, ты сбивал с пути истинного правоверных, искажая свет учения Пророка.

– Может быть, – вздохнул Зейдар. – Как же легко быть правым, когда у тебя автомат!

– Ну что, – сказал я. – По машинам.

Мои парни затолкались в «Тойоту». Там же устроился Зейдар, которому предстояло играть роль проводника…

Машина остановилась недалеко от города. Я пересел за руль, а рядом на переднем сиденье пристроился Бек. Остальные вышли.

Красное тяжелое солнце начало валиться за холмы, перламутром крася блекнущее небо. Надо поторопиться. В этих краях темнеет быстро. Будь у нас полноценное снаряжение, приборы ночного видения, специальные прицелы, темнота стала бы нашим союзником. Но снаряжения нет, значит, стоит поспешить отработать противника при закатном освещении. Бандитов много. Но на нашей стороне хитрость, отличная подготовка и опыт многих успешных боевых операций.

Я осторожно тронул машину с места, включив демонстративно фары и гирлянду лампочек, идущих по крыше машины. Чего нам таиться? Над нами на высоком древке гордо реет черное пиратское знамя Халифата. Эй, абреки, смотрите, мы свои, мы одной крови!

«Тойота» въехала на пригорок, откуда открывался вид на Шаххат. Прямая дорога, рассекая сады, выводила прямо на открытую нашему взору просторную базарную площадь с двухэтажным административным зданием и небольшой мечетью с зеленой крышей. Там толпились люди и горел огромный костер – пламя вздымалось вверх метров на пять. В нем жгли книги и какие-то вещи. По краям площади стояли три пикапа с пулеметами.

На въезде в город около бетонного арыка скучали два моджахеда в спортивных костюмах и разгрузочных жилетах. Один из них, пузатый и ленивый, прислонился к капоту джипа. Второй, долговязый, со смолисто-черной бородой, сидел на корточках, обхватив ручной пулемет. Из машины слышалась зажигательная восточная музыка. В полусотне метрах справа от дороги полыхал сарай, красные искры поднимались в воздух, и ветер относил их в сторону города. Понятно, что тушить его никто и не думал.

Ну что ж, действуем по принципу «наглость города берет».

Басмачи гостей не ждали, расслабились и с завистью смотрели в сторону площади. Такое развлечение, а они вынуждены работать сторожами. Поэтому приближающуюся машину заметили поздно, когда звук двигателя перекрыл заунывные вопли неизвестного арабского певца. Басмачи засуетились, вскинули стволы. И застыли в нерешительности, видя флаг Халифата.

Бек, высунувшись из машины, возмущенно заорал:

– В кого вы, дети греха, стрелять собрались?!

Я подъехал поближе и затормозил. Бек вышел из машины, закинув «АКМ» за спину. Это его сольная партия. Он провоевал в подразделениях Халифата почти год, с риском для жизни строча донесения в Москву. Так что знал все местные расклады и нравы. Ему и карты в руки.

– Обленились совсем? – с видом генерала-инспектора осведомился он, разглядывая растерявшихся басмачей. – По плетям соскучились?!

Он высказал все, что думает о пренебрежении правилами несения караульной службы. Распекал, как старшина роты, с похмелья заявившийся проверить родное подразделение и увидевший дневального, дрыхнущего у тумбочки в обнимку с бутылью самогона. Тут главное орать так, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что ты имеешь на это право. И реакция у солдат что законных, что незаконных вооруженных формирований всегда одна – вытянуться по струнке и мысленно осыпать взбесившегося командира проклятьями, при этом старательно держа рот на замке.

– Я представляю самого Узбека, – наконец, выдохшись, куда более мирно и очень гордо проинформировал Бек. – Что вы тут делаете? Почему не на фронте?

– Казним неверных.

– Это угодное Аллаху дело, – кивнул Бек благосклонно. – Кто ваш командир?

– Хромой Куйвери!

– Есть разговор. Правительственные войска прорвались на севере. И мы собираем все силы, чтобы залатать прорыв. Придется повоевать.

– Это командиру решать, – по кислой морде долговязого бородача было заметно, что прикрывать рушащийся фронт ему хотелось меньше всего на свете.

– Вот и проводишь нас к нему, – велел Бек.

Когда-то, очень давно, он был артистом в драматическом театре города Грозного. Похоже, неплохим артистом, поскольку в роль всегда вживался всем своим существом. И окружающие верили ему.

– Только оружие надо оставить, почтенный господин, – неожиданно твердо объявил долговязый.

– Эх, высечь бы тебя, – зло процедил Бек, кладя на капот джипа автомат и вынимая из кобуры пистолет – впрочем, свой фамильный кинжал оставил при себе. Я последовал его примеру.

Разоружившись в меру разумного, конечно, в сопровождении долговязого мы пешком по широкой дороге направились к месту казни, до которого была пара сотен метров.

По пути я прикидывал, как действовать. Площадь отлично просматривалась и простреливалась. Ребята сейчас занимают выгодные огневые позиции. Мое дело – не оплошать и дать им отмашку.

На площади собралось больше сотни насмерть перепуганных молчаливых людей. Основная масса народа толпилась перед мечетью под дулом пулемета, закрепленного в кузове видавшего виды грязного пикапа. Мужчины старались загораживать собой женщин и детей, понимая, что все тщетно и не в их силах на что-то повлиять. Несколько боевиков целились из автоматов в отдельную группу из пары десятков человек, сидевших на земле вдоль журчащего арыка. Судя по всему, это были те самые приговоренные «неверные».

В центре площади на коленях стоял тучный мужчина, опустивший голову. Его фигура символизировала обреченность. За его спиной возвышался звероподобный басмач.

Не обращая внимания на стволы, которые синхронно повернулись в его сторону, Бек проследовал прямо к высокому сгорбленному моджахеду в черном камуфляже и белой чалме, на плече которого висел компактный израильский автомат «Узи».

– Да пребудет Аллах с тобой и щедро отсыплет тебе удачи, уважаемый Куйвери! – громко произнес Бек.

– Ты кто такой? – настороженно и недобро поинтересовался главный бандит.

– Я от Узбека, – в пальцах Бека как у фокусника из ниоткуда возникла большая, разрубленная пополам монета – такие «пропуска», которыми нас снабдили перед заброской, используются полевыми командирами как сигнал «свой-чужой».

Не давая басмачу опомниться, Бек затараторил. Он знал слова, которые должны были убедить полевого командира – перед ним свой. Куйвери слушал, кивал, а потом ткнул в мою сторону пальцем:

– Кто этот гяур?

– Из наших друзей. Тот, кто дает деньги и оружие, веря в правоту нашего пути, – высокомерно объявил Бек.

О деньгах и оружии, и о тех, кто их так щедро раздает, воины Халифата были наслышаны и принимали этих неверных как необходимое и желанное зло. Появление европейских американских господ означало, что войне будет придано новое дыхание.

– Чем провинились эти люди? – спросил Бек как можно равнодушнее.

– Эти язычники, не познавшие истинный ислам, почему-то решили, что могут обманывать меня. Перечить мне. Какого наказания они достойны?

– Смерти, – произнес безразлично Бек. – С женами и детьми.

– Зачем так? Мы же не дикие животные. И делаем все, чтобы образумить, а не уничтожить заблудших, – полевой командир оказался философом. – На коленях стоит закоренелый язычник, который обманул меня в лучших чувствах.

– Окажи мне услугу, – вдруг горячо воскликнул Бек. – И я буду должным.

– Какую услугу?

– Дай мне моим кинжалом отрезать голову этому негодяю. У меня кровные счеты с язычниками. И мое лезвие жаждет их крови. А потом мы пойдем и поговорим, чем можем помочь друг другу.

Куйвери пожал плечами и кивнул – мол, действуй.

Бек направился к стоявшему на коленях человеку, на затылке которого лежала рука находившегося за его спиной громилы. Нагнулся, обнажил свой кинжал, отвел руку, приготовившись полоснуть жертву лезвием по горлу… И кивнул, давая мне сигнал.

Глаза всех присутствующих были устремлены к месту казни. На меня внимания не обращал никто. Так что я смог извлечь припрятанный «Светлячок» и кинуть на землю.

Взрыватель активизировался от соприкосновения с асфальтом. Но перед этим я зажмурил глаза и обхватил ладонями уши, поэтому вспышка и оглушительный грохот не произвели на меня даже малой доли того эффекта, как на окружающих. Светошумовая граната этой модели гарантированно выводит из строя на несколько секунд людей в радиусе до полусотни метров. Те, кто стоял близко, были выключены на долгие несколько десятков секунд, остальные ошеломлены и дезориентированы.

Таким образом мы заработали фору по времени. Секунды. Человек, умеющий их ценить, может использовать их с большим толком.

Бек разогнулся и рассек шею охранника, державшего пленного.

Я страшным ударом ноги отключил стоявшего рядом Куйвери и завладел его автоматом, щелкнул предохранителем – хорошо, что передергивать затвор не нужно, басмачи всегда держат оружие на боевом взводе. Тут же переместился вправо, почувствовав, что здесь мне не место. Там, где я только что был, ударили с рикошетом пули в асфальт – это находившийся на пределе радиуса действия гранаты моджахед не вовремя очухался и начал палить по незваным гостям. Его я срубил короткой ответной очередью. «Узи» удобен в скоротечной сшибке тем, что с него можно прицельно лупить с одной руки. В таких заварушках очень важно стрелять хоть немножко точнее и быстрее противника. Ну а я стрелял гораздо лучше.

И понеслось. Я падал, перекатывался, стрелял, сваливая заранее намеченные цели. В голове будто работал компьютер, и откуда-то из глубины сознания доносилось: «Цель поражена».

Бек тоже захватил оружие. До уровня остальной команды он недотягивал, но работать тоже умел. И его цели валились одна за другой.

С пригорка заработала снайперская винтовка Утеса – ее пули выбивали наиболее активных и шустрых басмачей. Справа врезали стволы – это Князь и Рад пробрались на позиции и теперь глушили душманов почем зря.

Слаженность – главное в действии команды. Без слаженности мы просто куча вооруженных обреченных людей. Слаженность и отточенные рефлексы – это шанс на жизнь.

Цель поражена… Цель поражена…

А потом все затихло.

Оказывается, бандиты кончились. Надолго их не хватило.

Послышался протяжный женский визг. А потом толпа хлынула вперед. Я дал очередь поверх голов.

– Всем стоять. Мы не закончили!

И толпа послушно застыла. Только продолжала истошно кричать женщина в черной парандже, и рот ей никто не мог заткнуть.

К моему удивлению, из гражданских при боестолкновении не расхлопали никого – легкие ранения не в счет.

На площади появились Князь и Рад. Утес со снайперской винтовкой контролировал ситуацию из укрытия на крыше двухэтажного дома.

Мой заместитель деловито дострелил раненых моджахедов.

– Этого не трогай, – кивнул я на пытающегося прийти в себя полевого командира. – У нас к нему разговор.

Я повернулся к толпе и спросил:

– Кто тут главный?

Человек на коленях, которого должны были казнить первым, поднялся, приосанился и горделиво изрек:

– Я мэр города!

– Сделай так, чтобы не было паники. Распусти по домам женщин и детей. Мужчины пускай останутся. У нас будет объявление.

– Я все сделаю, – кивнул мэр.

– И нам нужно место, где поговорить с этим, – я кивнул в сторону Куйвери.

Мэр показал рукой в сторону дома недалеко от площади. Похоже, тот был брошен своими обитателями.

В доме, в пыльном нежилом помещении с разломанной мебелью, мы быстро разговорили Куйвери некоторыми специфическими методами. От него узнали полные данные о его банде, иерархии, системе подчиненности, местах базирования, блокпостах. Конечно, был вариант, что он водит нас за нос. Но пара контрольных вопросов, ответ на которые мы знали, убедили нас в его искренности. В довершение разговора мы выведали у моджахеда имена информаторов, которые так бодро предавали своих соседей в этом городе. Их было двое.

Конец разговора был стандартный. Падение на колени, крики:

– Не убивай! Слугой твоим буду!

Куйвери совсем потерял остатки человеческого достоинства, когда ударился лбом о землю и попытался поцеловать мой ботинок:

– Рабом твоим буду!

Я отпихнул его ногой. И пообещал:

– Я не убью тебя.

Неверие, а потом темное торжество вспыхнули в его глазах. Он будет жить. И будет мстить. Будет убивать – еще страшнее, чем делал это до сей поры. Нетрудно было прочитать его куцые, примитивные мысли и устремления.

Я усмехнулся и кивнул Князю:

– Отдай его местным. У них накопились к нему претензии.

Услышав это, Куйвери завизжал, рванулся, но Князь резко ударил его ладонями по ушам и потащил за шиворот на улицу.

Там послышался довольный хищный ропот толпы.

Все, дело сделано. Осталось только предупредить местных, чтобы сваливали отсюда кто куда. Месть ждать долго себя не заставит – басмачи вырежут всех до единого. Для них казнить пару сотен человек – это что в кино на детский сеанс сходить. Местные это и сами понимали.

Еще нужно передать мэру имена предателей, чтобы некому было помогать бандитам в поисках разбежавшихся по укрытиям и схронам людей.

Князь вернулся в помещение и с мрачным удовлетворением сообщил:

– Сдал паразита суду Линча.

В подтверждение его слов на улице послышались возбужденные ликующие возгласы, которые перекрыл отчаянный вой боли. За полевого командира принялись всерьез.

А нам пора в дорогу.

Только что Рад сообщил о полученном им указании Центра выдвигаться на новую точку. И выбитая из Куйвери информация поможет нам безопасно преодолеть по вражеской территории хотя бы часть двухсоткилометрового маршрута.

– Ну что, Князь, по коням, – хлопнул я в ладони.

– Нас ждут великие дела, мессир, – хмыкнул он в ответ…