Абсолютные миротворцы

На чёрном-чёрном острове был чёрный-чёрный пляж, а в нем большая чёрная-чёрная воронка, из которой торчал чёрный-чёрный гладкий купол. По куполу, невнятно чертыхаясь, ползали очень злые люди с мотками клейкой ленты и датчиками системы геологической разведки. Люди не могли ругаться в голос: каждый что-то держал в зубах. Зато с края воронки знатно голосил колоритный бородач.

– Правее, Майк! – кричал он. – Ещё на метр! И лепи его!

– Скользко, трам-тарарам…

– Давай-давай! Ещё три осталось! Времени нет совсем!

– Да чтоб оно всё…

Ещё на чёрном-чёрном пляже, на краю чёрной-чёрной воронки, валялся слегка помятый планетолёт типа «корсар» со сломанной посадочной опорой. Две уцелевшие «ноги» беспомощно торчали вверх и в стороны, придавая аварии оттенок нелепый и даже трогательный. Лапку кораблик подвернул, бедняжка.

Заложив руки за спину, насупившись и сутулясь, утопая ботинками в чёрном-чёрном песке, вдоль поверженного корабля расхаживал туда-сюда командир экипажа.

Высоко над ним из распахнутого люка свисал штормтрап, тянулись вниз силовые кабели и торчали ноги бортинженера.

– Готово! – донеслось от воронки. – Вылезаем, быстро! Даю питание через две минуты! Кто не спрятался, я не виноват!

– Мастер! – позвали сверху. – А может, это…

Командир прекратил свои эволюции, поднял голову и молча уставился на инженеровы ботинки.

– Может, не надо? Я тут подумал – мы его это… а оно как долбанёт!

– Не долбанёт, – процедил командир. – А если долбанёт, скажем, Кацман виноват. Не правда ли, Кацман?

– Так если… Кому мы скажем-то?

– Это неважно. Главное, мы перед смертью будем точно знать, что виноват Кацман. Верно, а, Кацман?

– Прекратите издеваться, пожалуйста, – донеслось из-под корабля.

– Ах, извините.

– Вы мне приказали думать – я и думаю! Не мешайте.

Командир заглянул под корабль – там, в тени, лёжа на чёрном-чёрном песке, уткнулся носом в планшет самый грустный и несчастный человек на чёрном-чёрном острове, а может, кто знает, и в его окрестностях.

– Кацман, хватит дурака валять, – сказал командир. – Вылезай оттуда. У тебя будет тепловой удар.

– Здесь тень.

– Ты там как котлета в гамбургере, идиот. Неужели надо объяснять?

Кацман высунулся из тени на солнце, но мигом вернулся обратно.

– Тут не видно ничего, засветка, – объяснил он. – А я же читаю документы.

– Я над тобой встану.

– Только не это. Вы так нависаете…

– Ещё бы я не нависал, – сказал командир ласково.

Кацман на всякий случай заполз под корабль поглубже.

Прибежал бородач, за ним ещё двое, потные и запыхавшиеся.

– Готовы, мастер.

– Где Мюллера забыли?

– Сидит на обрыве, за датчиками смотрит.

– Зачем?

– Ну… Просто смотрит. Слушайте, бог с ним. Кажется, нашему землемеру хочется немного побыть одному. Я разрешил. Если мы ему надоели временно…

– Ну тогда давай, – будничным тоном сказал командир.

– Давай! – крикнул бородач.

Командир слегка поморщился.

Бортинженер втянул ноги в люк и завозился там.

– Устали? – спросил командир, разглядывая людей. – Ничего, это вся суета на сегодня. Дальше по расписанию из физических нагрузок только обед.

– И последняя мировая война, – буркнул второй пилот, отряхивая с ладоней чёрный песок.

– Мастер, скажите ему, чтобы перестал нагнетать обстановку, – попросил штурман. – Он меня этой войной уже достал. Я уже сам её боюсь.

– Отставить панику, Салман.

– Да какая паника, мастер, – пилот снова отряхнул руки. – Просто глупо пошутил. Больше не повторится. Хотите, я с обедом разберусь?

– Полезли вместе, – предложил штурман. – Там сейчас в одиночку не особо чего сделаешь, рук не хватит.

– Я же тебя достал.

– Ну ты же перестал…

– Подожди, Майк, – сказал командир. – Сейчас мне все нужны здесь. Нам придется очень быстро принимать решение, и я хочу услышать каждого.

– Лорд, ты где? – позвали сверху. – Пошла картинка, давай смотри.

Бородач тяжело вздохнул и зашагал к трапу.

– Да ты не нервничай, – сказал командир ему вслед.

– Какое тут не нервничай…

– Хочешь, я остров в твою честь назову? – спросил командир. – Сколько всего названо именами геологов, ну и у тебя будет своя точка на карте. Остров Лордкипанидзе, а?

Бородач, уже поднявшийся на несколько ступенек, оглянулся через плечо.

– За что?! Чтобы потом моей фамилией пугали детей?

– М-да… Это я как-то не подумал. Ладно, будет остров Кацмана.

– Так ему и надо! – добавил бородач и резво полез наверх.

– Лорд, мы же с тобой сколько лет знакомы!.. – донеслось из-под корабля. – Не будь скотиной…

Геолог не удостоил Кацмана ответом.

Потянулось томительное ожидание. Трое молча стояли на чёрном-чёрном пляже, наверху еле слышно переговаривались ещё двое, да под кораблем время от времени жалобно вздыхал Кацман. Потом не спеша, руки в карманах, подошёл землемер.

– Чего я там сижу, как дурак, – объяснил он. – Скучно. Давайте, что ли, Кацмана побьём. Пока тут не появилась морская пехота Соединенных Штатов и другие прелести цивилизации.

Из-под корабля донёсся очередной вздох.

– Так нечестно, – сказал пилот. – Вы с Кацманом давно работаете, для вас, наверное, в порядке вещей друг друга метелить. А я с этим лузером драным пару раз когда-то выпил, о чём сейчас жалею, и провёл рядом всего один рейс. Мне неудобно бить пассажира.

– Мне тоже, – сказал штурман. – Кацман и правда лузер, но лётный состав против мордобоя. Нам профессиональная этика не позволяет. Давайте, когда Лорд освободится, вы вдвоем Кацмана отфигачите, коллегу своего. А мы так… Поаплодируем.

– Да какой он нам коллега… – землемер презрительно фыркнул. – Он если «в поле» и ходил, только на стажировке. Кацман белый воротничок. Крыса офисная. Плесень кабинетная. Верно ты его назвал, Салман, – пассажир!

– Вы могли не соглашаться! Могли никуда не лететь! – донеслось из-под корабля. – Какого, вообще, чёрта…

– Ишь ты. Оно заговорило… – Мюллер поддёрнул рукава. – Подсунуло нам летающий гроб вместо корабля и теперь ещё голос подаёт?

– Отставить, – негромко попросил, именно попросил, а не приказал командир.

Мюллер пожал плечами.

– В принципе он ведь прав, – сказал командир. – Сами виноваты. Могли и не лететь. У нас с Пашей были сомнения насчёт этого «корсара»…

– Ну уж нет, мастер, – отрезал пилот. – Даже не думайте брать ответственность на себя. Я ваши сомнения помню. И кто тогда громче всех кричал, что вы с инженером перестраховщики? То-то. И Майк тоже был хорош. И ты, кстати, Эрик, изобразил такого старого космического волка…

– А я и есть старый космический геодезист, – сказал Мюллер. – Кто поспорит? У меня налёт больше твоего. Мы с командиром, считай, вместе начинали. Ой, да о чём мы вообще разговариваем…

– Это нервное, – сказал штурман. – Это Салман всех накрутил.

– И правильно накрутил. Тут занервничаешь – откопали такую хреновину, и как нарочно нас идёт спасать американский фрегат…

– Чем тебе американский фрегат не угодил?! – взвился штурман.

– Честно? – спросил Мюллер. – Всем. Да хотя бы эскадрой, к которой он принадлежит. Если ты не понимаешь, как это всё неудачно сложилось, – заткнись, пожалуйста.

Штурман надулся, но заткнулся.

Из люка высунулась бородатая физиономия и спросила:

– Ну что? Готовы?

Все посмотрели наверх, даже Кацман выглянул из тени.

– Давай, пугай нас, – сказал командир.

– Поздравляю, допрыгались. Это Чёрная Смерть, никаких сомнений.

Наступила тишина, только слышно было, как легонько накатывается волна на чёрный-чёрный пляж.

– Бомбы – на борту? – спросил наконец командир.

– Да откуда я знаю. Нашими средствами не разглядеть. Но сам корабль в точности соответствует описанию из каталога Гильдии Торговцев. Какого чёрта он тут… Привалило счастье, называется.

– Ладно, спускайтесь оба, – сказал командир. – И захватите воды, пожалуйста.

Из люка высунулась ещё одна голова, белобрысая.

– Есть версия, мастер! Нету там бомб. Зато мы теперь знаем, почему вымерли динозавры!

– Павел! – сказал командир строго.

– Понял, понял, уже иду.

– Эта чёрная хреновина и без бомб не подарок, – буркнул пилот. – Подумать страшно, что сейчас начнётся. А мы… Как с нами-то будет? Нас же американцы прихлопнут не за хрен собачий, просто чтобы не трепались. Из самых лучших побуждений, желая избежать международного конфликта. А, мастер?

Командир молчал, глядя под ноги.

– До чего же вы, имперские морды, американцев не любите, прямо удивительно, – сказал штурман. – Как вы меня столько лет терпите, республиканца несчастного?

– Дело не в государственном устройстве, а в политике страны, балда ты, – сказал пилот. – Америка тоже, по сути, империя. Просто молодая, растущая и наглая до невозможности.

– Ну извини, другой Америки у меня для вас нет!

– Ты не огрызайся. Просто возьми и прикинь расклад: необитаемый остров, не отмеченный на картах, на нем Чёрная Смерть, битый «корсар» и семеро идиотов. С момента посадки идиоты не выходили в эфир, у них передатчик вдребезги. Значит, о том, что они выжили, знаешь только ты. Ну и твоё начальство, которому ты доложишь обстановку. Ты капитан американских ВМС. Твои действия?…

– Доложить и ждать указаний, чего тут непонятного.

– И какие будут указания?

– Отстань!

Штурман явно понимал, на что ему намекают, но не хотел соглашаться.

– А ну тихо! Мастер что-то придумал, – громким шёпотом сообщил землемер.

– Ну, допустим, вариант есть, – буркнул командир. – Только он мне не нравится. И у нас меньше суток, чтобы сообразить, как провернуть всё по-умному. Иначе прихлопнут в любом случае, ты прав, Салман. И не только нас. Из-за этого драного острова все начнут хлопать всех, бить на опережение, пока другой не завладел Чёрной Смертью… Вы хоть понимаете, чего мы натворили? Нет, вы реально – понимаете?

– Естественно! – Землемер фыркнул и приосанился. – Это выражение сейчас почти забыто, но мы-то с тобой, когда были маленькими, часто его слышали. Мы – поджигатели войны.

Пилот и штурман при этих словах заметно поежились.

– Будь моя воля… – Командир наконец-то поднял глаза, и были они очень грустные, почти как у Кацмана. – Будь моя воля, я бы прыгнул в корабль и улетел к чёртовой бабушке. Но это просто инстинкт самосохранения, да и корабля у нас теперь нет. Значит, надо спасать положение.

– Есть идея, – сказал пилот. – Прежде чем всех спасать, давайте и правда Кацману морду набьём!

До самого конца миссии всё шло на редкость гладко, ну совсем без происшествий, никто даже палец не прищемил. «Корсар» вёл себя безупречно, экипаж глядел бодро и работал слаженно, а Кацман совсем никому не мешал.

Сходили на Титан – застолбили там для клиента площадку под завод по извлечению и упаковке углеводородов. Обычная работа геодезистов, просто условия специфические. Титан – это вам не Марс и даже не Луна, он с атмосферой, взлёт-посадка – целая история. И ветер дует, что наверху, что у самой поверхности – не соскучишься. К выходу готовились две недели ещё на Земле и упорно тренировались по дороге, ждали разных неудобств, но когда освоились на месте, оказалось вполне ничего. Много шутили про метановые озёра: какая тут рыбалка, например, и как должна выглядеть яхта, чтобы по этим озёрам на ней рассекать. Инженеру идея про яхту запала в душу, и он потом всю обратную дорогу что-то считал… Совсем не шутили над Кацманом: новичков в космосе не трогают, о них заботятся. На подлёте и отходе любовались до умопомрачения кольцами Сатурна, прямо медитировали на них; строго говоря, если бы не тот же Кацман, на кольцах слегка помешанный, мало кто из астронавтов настолько проникся бы их величественной и даже пугающей красотой, выходящей за пределы человеческого представления о чудесах света. Астронавту мешает восхищаться явлением в целом чёткое знание, как эта штука возникла, из чего состоит, и почему к ней вплотную лучше не соваться. Профессионалу вообще многое мешает наслаждаться жизнью в её ярких проявлениях. Он больше потом вспоминает – вау, это было красиво! – чем успевает оценить непосредственно в процессе. У него в процессе слишком заняты голова и руки.

Пришли домой, на орбите дождались своей очереди, Земля разрешила посадку, командир произнёс дежурную фразу: «Всем сидеть, начинаем манёвр», кивнул второму пилоту, тот ввёл команду, и тут реактор дал такой, извините за выражение, тормозной импульс, что экипаж временно потерял контроль над кораблём, а заодно дар речи, координацию движений и способность рационально соображать.

Не страшная перегрузка, но людей прямо размазало по креслам от неожиданности.

А через несколько секунд, едва народ очухался, начало размазывать в самом буквальном смысле. Корабль так упёрся выхлопом, словно решил победить во вселенском конкурсе «Понижай орбиту с нами, понижай лучше нас, понижай без нас». Командир голову дал бы на отсечение, что это не программный баг или ошибка ввода, а банальная электрика. Где-то в шине управления коротнуло, а предохранитель… А что предохранитель? А кто его знает. И чего дальше – поди угадай, ведь сейчас наверняка шина греется и плавится. Хуже некуда, если начинает сыпаться электрика. Знаем мы, как это бывает: тут слегка замкнуло – сразу вон там заискрило, не успеешь оглянуться, уже на другом конце выбило, из-за этого тряхануло, а потом разваливается всё.

Зато ходовая часть у нас работает отменно, факт.

Только очень хочется её выключить, а она – не согласна.

Решение одно: аварийная жёсткая перезагрузка.

Шевелить руками и отдавать команды голосом было уже трудно, но человек жить любит и заранее готовится к неприятностям, а то бы давно мы все передохли; командир скосил глаза, уцепился взглядом за красную метку в самом краешке меню на забрале шлема и потянул её вниз.

Уф-ф… Сейчас это безобразие кончится.

И начнётся другое безобразие: успеть перезапуститься, пока не грохнулись. А если не запустимся? Или запустимся, но снова без контроля тяги, во всю дурь? Это ещё ничего, хотя бы оторвёмся и улетим подальше… А если протянем с запуском, падая по баллистической траектории, и пройдём точку невозврата, когда останется только в шлюпку прыгать? А «корсар» грохнется в обитаемой зоне и кого-нибудь там задавит?… Это ж и посмертно стыда не оберёшься…

Все эти мысли проскочили в голове командира за секунду, пока он боялся совсем другого: сейчас окажется, что прямой сигнал на блок управления реактором не проходит. Жёсткая перезагрузка, она специально для аварийных ситуаций – и не проходит. Ну потому что у нас авария. Просто ради такого случая. Чтобы уж полное безобразие.

Тут, к счастью, безобразие кончилось.

«Корсар» медленно – пока ещё медленно – снижался.

Командир сделал несколько глубоких вдохов.

Отдышавшись, он должен был первым делом опросить экипаж о самочувствии и раздать указания. Но командир сказал:

– Ну-у, Кацман… Удружил!

Корабль был подержанный, взяли его на один рейс, сделав вид, что берут на пробу – а там поглядим, как себя покажет. Может, он нам не понравится. Может, мы его вообще доломаем. Поэтому кораблю даже имени не дали, звали по модели, «корсаром», и, наверное, зря. Стоило бы с ним познакомиться как положено, руками ласково потрогать, задушевно поговорить, чтобы машина почувствовала: хозяин пришёл, не обидит. Это все мистика и суеверие, конечно, зато работает, проверено.

Но командиру экипажа, капитану коммерческого флота Андрею Воронцову, как-то сразу этот потасканный «корсар» не глянулся, и сама миссия его раздражала, и дурацкое положение, в котором оказалась команда, а ещё отдельно раздражал Кацман.

Хотя, казалось бы, именно Кацман и эту миссию состряпал от начала до конца, и корабль подогнал, и строго говоря, командир должен был его за такой подарок расцеловать во все места. Но почему-то не хотелось.

Много лет с человеком работаешь, не ждешь ничего особенного, и вот наступает момент, когда ты сел в лужу, и человек внезапно тебя выручил, а ты вместо «спасибо» хочешь дать ему по шее как минимум и сам не понимаешь, с чего бы это.

Наверное, с того, что Кацман – славный, в общем, парень – немного перегнул палку и фактически пролез в команду путем невинного, но упорного шантажа. Всего на один рейс. А вот не надо было так. Мог по-хорошему попросить – и его бы взяли. Но Кацман, наверное, думал, что не возьмут ни в какую, он ведь только по первому диплому геодезист, а по второму юрист, а по жизни вовсе офисная крыса, кому нужен такой балласт в космосе. И воспользовался обстоятельствами, а этого никто не любит.

Тем более, если у тебя крепко сработанная команда и любой наезд со стороны ты воспринимаешь как покушение на всех сразу.

Воронцов возил Мюллера по всей Солнечной системе, когда был ещё вторым пилотом, и эти двое отлично спелись. А ещё они разглядели тренд: великие державы хотят осваивать космос, но сами не имеют достаточно средств и начинают выпускать во Внеземелье корпорации – разрабатывайте и обживайте, добывайте и обогащайтесь. Когда Воронцов получил капитанские нашивки, они с землемером основали фирму из двух человек, обозвали её «Универсальная геодезия», имея в виду, что «Universal» это вам не комар чихнул, и прикупили в кредит подержанный «пеликан». Мюллер нашёл по знакомству молодого геолога-австралийца с типично австралийским именем Буба Лордкипанидзе. Воронцов привёл инженера, своего соотечественника Пашу Безбородко, а чуть позже второго пилота с типично британским именем Салман Хикмет. Штурман, американец Майкл Росси, образовался сам, ему обрыдло ходить на грузовой линии туда-сюда-обратно, он хотел нестандартных задач, и с геодезистами ему оказалось в самый раз.

Оформлением документов занимался Давид Кацман.

Он никогда не был членом команды, просто сидел в офисе регистрационной службы. Но как-то вышло, что один раз оформление прошло через Кацмана, другой, третий, и Мюллер отметил: парень работает чётко, компетентно и по-хорошему увлечённо. Ещё парень не просит денег за чёткость и скорость, он и на зарплате всем доволен. Это могло значить только одно: Кацман видит себя в перспективе начальником отдела, потом департамента, а там уже как пойдёт. И он не выслуживался, просто знал, что рано или поздно его оценят.

Мюллер позвал Кацмана на кружку пива и сказал: парень, у тебя если нарисуется что интересное, ты нам свистни, получишь долю как агент. Не стесняйся, все так делают, за это ещё никого не выгоняли с работы. А Кацман ответил: понимаешь, мне нельзя подставляться, у меня наполеоновские планы, я хочу захватить власть в регистрационной службе и научить её наконец работать так же лихо, как работаете вы, астронавты. Ты, вообще, понимаешь, господин космический землемер, чем мы занимаемся? Мы столбим участки под строительство на других планетах! Мы делаем то, о чём мой дедушка читал в фантастических романах. И вот я, простой Кацман из Квинса, балбес, который никогда не выезжал за пределы мегаполиса и элементарную корову видел только в цирке, оформляю сейчас твою заявку, а в ней написано: астероид такой-то. Астероид, ядрёна мама! На нём поставят автоматическую фабрику, туда будут ходить корабли… Я сижу в офисе, в четырёх стенах, и держу руку на пульсе космической экспансии человечества. Когда я стану начальником всего этого… Надо будет успеть сначала жениться и нарожать детей, а то, наверное, у меня вовсе ум за разум зайдёт.

«А-а, ещё один романтик», – сказал Мюллер.

Как тут не стать романтиком, когда мы общаемся с представителями иных цивилизаций? У тебя лично голова не кружится от такого?

«Ну-ну, – сказал Мюллер, – общаемся мы, как же. Гильдия Торговцев просто мимо пролетала, им с нами в ближайшую тысячу лет толком говорить не о чём. Так, поставили нас в известность о некоторых обстоятельствах… Другой разговор, какой толчок эта встреча дала к освоению Солнечной системы».

«Ну вот видишь, – обрадовался Кацман. – Или я идиот? Иногда мне кажется, что я просто идиот восторженный».

«Да все нормально, – сказал Мюллер. – У нас с Андреем таких, как ты, полный экипаж, только им обычно некогда думать про романтику, слава богу. Они потом, как на Земле пива выпьют…»

«Познакомь при случае», – попросил Кацман.

И Мюллер их познакомил, и они выпили пива, и ещё потом не раз выпили пива, и Кацман всем очень нравился, особенно его идея «научить регистрационную службу работать».

Тем временем Кацмана оценили, он стал-таки начальником отдела и теперь лично с бумажками «Универсальной геодезии» не возился, но присматривать – присматривал. Скорость и чёткость только возросли.

А «Универсальная геодезия» расплатилась за свой «пеликан», вылизала его до блеска, летай – не хочу, команда заметно прибавила в весе, обзавелась недвижимостью, гуляла друг у друга на свадьбах, и тут случилась неприятность. Реактор сначала легонько подтекал, а тут начал просто сифонить. Гарантия ещё не кончилась, она на реакторы такого типа до полувека, и как производитель ни старался доказать, что энергетическую установку плохо обслуживали, «Универсальная геодезия» от его провокаций успешно отмахалась сервисной книжкой. Но переборка реактора занимает минимум три месяца, плюс ходовые испытания и повторная сертификация – в сумме до полугода. И расходов внезапных предостаточно.

Сидеть дома, считая мелочь и теряя выгодные заказы, очень не хотелось. И тут Мюллеру позвонил Кацман.

«Есть интересная работа на Титане, – сказал он. – И один мой знакомый готов задёшево сдать „корсар“. Он заинтересован в долгосрочной аренде с последующей продажей, ну и сделаете вид, что берёте корабль на пробу. Если станет наводить справки о вас – так логично: „корсар“ круче „пеликана“. Я знаю, у вас свободных денег кот наплакал, вы сейчас можете лететь только в кредит, поэтому сам финансирую экспедицию. Даю беспроцентную ссуду с возвратом, когда сможете. Условие одно – возьмите меня пассажиром. Медкомиссию я прошёл, допуск к полётам есть. И отгулов за переработку на месяц набежало, плюсану к отпуску, в самый раз хватит. По рукам?»

Напрасно Кацман это ляпнул: «условие». Надо было ему – попросить.

Но простой Кацман из Квинса хоть и «держал руку на пульсе», а совершенно не был уверен в себе. Особенно перед астронавтами. Он, наверное, всё утро этот свой монолог репетировал.

Мюллер пришёл к Воронцову – и начал против обыкновения мямлить и запинаться.

«Зачем ему это надо?» – спросил командир.

«Он хочет увидеть кольца Сатурна».

«Ты серьёзно? Он может их увидеть на симуляторе. Они там совсем как настоящие, мы же с тобой знаем, объясни ему. Пусть слетает на симуляторе через щель Кассини. Впечатлений – на всю жизнь, мне до сих пор боязно».

«Он хочет по-настоящему. Пойми, этот парень никогда не выезжал из своего города. И в общем, не собирается. Но у него есть мечта…»

«Этому парню уже под сорок лет! – взорвался командир. – Он идиот! Мне не нужен идиот на борту в дальнем рейсе! Что он будет там делать всю дорогу?! Заниматься идиотизмом?!»

«У него всё продумано. Книгу будет писать», – коротко сообщил землемер.

Чтобы осмыслить эту информацию, командиру понадобилось секунд пять. С одной стороны, непозволительно много для капитана планетолёта, а с другой – таких зубодробительных вводных ему в жизни не давали. Говоря по-простому, Воронцов слегка обалдел.

«Роман про общение с иными цивилизациями? – спросил он вкрадчиво. – Надеюсь, эротический!»

«Учебник по регистрационной практике. У него и заказ есть, только времени не хватает…»

«Ты так говоришь, будто тебе эта идея нравится!»

«Ну не сидеть же на заднице полгода… Нам тогда на следующий полёт всё равно кредит брать придётся…»

В спорных положениях командир собирает всех и предлагает высказываться. Ещё вчера Кацмана очень уважали, но тут на его голову – по счастью, отсутствующую – вылилось несколько вёдер отборных помоев. Саму идею признали неглупой, но – без Кацмана. Идти на незнакомом корабле можно, его ведь проверят, риск умеренный, но этика астронавтов не рекомендует брать в такой рейс пассажира, если можно без него обойтись. А то вдруг навернёмся – получится некрасиво, бросим тень на всю профессию. Когда сами астронавты гибнут, плачут только родственники и коллеги. Когда астронавты ещё кого с собой прихватят на тот свет, шум поднимается оглушительный, даже если сразу видно, что не виноваты. Астронавтов любили, пока их было мало, и они выглядели героями, а когда превратились в извозчиков, отношение поменялось. Теперь все знали, что в космическом бизнесе крутятся огромные деньги, и астронавты неизвестно почему слишком много оставляют себе на зарплату. Так что о репутации приходилось думать и думать.

Общее мнение команды сложилось такое: мы готовы сделать дело, и пускай Кацман как инвестор на этом хорошо заработает. Ещё и в ножки ему поклонимся. Но никаких пассажиров.

Мюллер пошёл к Кацману и получил решительный отказ. Или всё – или ничего. Дайте мне кольца Сатурна, а денег мне не надо, и я вас не подведу.

«Просто для очистки совести посмотрим корабль», – сказал командир.

Крупнейший грузовой космодром мира в Неваде соседствовал с крупнейшей стоянкой подержанной космической техники и крупнейшим же – в Америке всё самое большое, даже стейки и унитазы, – «кладбищем планетолётов». Жизнь на «кладбище» била ключом, оттуда на стоянку пёрли всё, что можно и нельзя. Естественно, репутация у стоянки была так себе, но, имея на ней проверенного человека, можно и вправду подобрать неплохую машину. Кацман заверил: человек – самый что ни на есть проверенный, лучше не бывает.

Да, здесь надо держать ухо востро и быть очень компетентным и дотошным, чтобы не прикупить кота в мешке. В странах с традиционным режимом – России и Британии, например, – государство жесточайше контролирует всё, что летает в космос, а Америка отдала эту тему на откуп частным компаниям. Сам решай, что лучше. У русских ты можешь взять подержанный корабль, будучи уверен, что полетит он, как новый, но и стоить будет почти как новый, и ещё на каждом этапе оформления тебе намекнут: можно дешевле, но ты поделись. Распоследний надворный советник тянет лапу и глядит жадными глазами, а элементарный коллежский асессор задирает нос до небес и может заблокировать сделку из-за того, что ты косо на него посмотрел. Та же ерунда творится с распределением заказов на частные космические изыскания и разработки. Советников и асессоров регулярно арестовывают и гонят под суд, но на их место бегут новые ничуть не лучше – уж больно много денег крутится рядом с космическими кораблями. Почему, собственно, команда Воронцова «паслась» на американском рынке – тут возможностей была прорва, а коррупция по сравнению с родными пенатами самая щадящая.

Разумеется, когда честный парень Кацман говорит, что мистер Смит вас не надует, это не повод снижать бдительность. Мистер Смит может втюхать вам межпланетное корыто просто потому, что он самый обычный менеджер с «космическим» дипломом, а его главного инженера («десять лет на „Боинге“ отработал») выгнали из корпорации «Боинг» за профнепригодность, а механики вообще прирождённые убийцы, им автомобиль дать в руки страшно, они для ускорения процесса монтажа забивают датчики в гнёзда молотками.

Поэтому Воронцов приказал экипажу бдительность удвоить, соваться во все дыры и вообще держаться нагло. А то угробимся – и винить потом некого, кроме себя. Знаем мы эти «корсары» задёшево, не бывают они дешёвыми. «Корсар» – относительно свежая машина, очень неглупо сконструированная. Она бы нам и в собственность пригодилась, да вот мы пока не миллионеры.

И учтите: двадцать лет назад, когда «корсары» только пошли в серию, у них было несколько аварий, они при посадке бились слегка. Поговаривали, что сами корабли ни при чём, это проблема эксплуатации, но, тем не менее, расположение гироскопов поменяли, а шасси усилили. Просто так модернизацию не проводят. Нам предлагают десятилетку, и всё равно смотрим в оба.

«Десятилетки пару раз бились просто в хлам, я узнавал, – сказал бортинженер. – Но это точно были проблемы экипажа. „Корсары“ прощают грубые ошибки в пилотировании, они вообще очень много умеют сами, вот народ расслабляется – и бьётся. А так, конечно, машина замечательная».

«Мой экипаж не расслабляется», – напомнил командир.

На том и порешили.

Корабль мистера Смита оказался вроде не плох, но с особенностями, характерными для подержанной техники, которую стоило бы сразу капитально отремонтировать, чтобы дальше уверенно мучить в хвост и в гриву. А пока вы его на предельных режимах долго не гоняйте, давайте остыть. Но у вас же не планируются такие режимы?… Это меняли, и это меняли. Почему так рано меняли? Были сбои. Нет, как раз вот это не меняли, оно ходит и ходит… Слушайте, ну «корсар» же, на сегодня нет машины надежнее в коммерческом флоте. Главное – остыть ему давайте. Он денёк отдохнёт на малой тяге – и как новенький.

Его протестировали снизу доверху, он старательно прикидывался самой надёжной машиной коммерческого флота. Воронцов все равно ему не доверял. Что-то с этим «корсаром» было не так, но, похоже, чисто по мелочи. Если случится отказ, то легко устранимый силами экипажа. При известной внимательности на таком планетолёте можно смотаться к Титану и обратно с посадками хоть три раза. Ты только следи, не расслабляйся.

Последовала дискуссия, в ходе которой громче всех ругались пилот и инженер, Мюллер изображал старого космического волка, а командир выразительно молчал. Он видел главное: все очень хотят снова лететь. Астронавты на этот счёт такие же больные, как лётчики, им нельзя без неба. И если команда просидит «внизу» полгода, кто знает, как она себя покажет дальше. Ещё непонятно, кто сильнее потеряет навыки – экипаж или геолог с геодезистом. Эти могут вообще интерес к космической работе утратить, они-то и на Земле не пропадут. А замену поди найди, да и не хотел командир искать замену.

Воронцов позвонил Кацману и сказал: «Чёрт с тобой».

Кацман на том конце линии как-то странно задышал – кажется, боролся со слезами.

Воронцов лишний раз уверился, что берёт на борт идиота, но ему вдруг стало Кацмана очень жалко. Командир понял мечту клерка о кольцах Сатурна, пропустил через себя – и посочувствовал.

Много позже, когда они уже подошли к месту назначения и вместе любовались кольцами, Воронцов спросил:

«Слушай, Давид. До меня только сейчас дошло. Этот Смит, у которого мы арендовали корабль, он, конечно, по фамилии Смит, только с лица порядочный Кацман. Сознавайся – родственник?»

«Ну… В общем… Дальний родственник».

«Ну ё-моё…» – протянул командир по-русски, и Кацману послышалось нечто знакомое. Кажется, так иногда говорил его дедушка, тот самый, который любил фантастику про контакты с иными цивилизациями и заразил внука мечтой о полете к Сатурну.

«Напрасно ты это сделал, – сказал командир. – Очень напрасно».

«Да ладно, он не сильно расстроится, когда мы корабль вернём. Всё равно ему прибыль, а я сэкономил».

«Дурачина ты, – сказал капитан. – Так можно и шкуру свою… Сэкономить. Кота в мешке всегда подсовывают не чужим, а своим, если есть возможность. Потому что родственник в случае чего тебя не убьёт, пожалеет».

«Что не так с кораблем?!» – встрепенулся Кацман.

«Да все нормально пока. Но мы с Пашей ему не доверяем. Ладно, забудь. Мы следим за машиной, авось обойдётся».

Уже на Титане, глядя, как жадно Кацман прилип к иллюминатору – выпускать его из корабля уговора не было, там за бортом – одна седьмая земной тяжести и сильный ветер, – командир вдруг спросил:

«А что же ты, друг, не пошёл в астронавты?»

«Маму пожалел, – ответил Кацман. – Мама очень боялась…»

Воронцов кивнул. У него мама тоже боялась. До сих пор боялась.

Не взбрыкни проклятый «корсар» на торможении, Кацману никто и никогда не сказал бы больше худого слова.

А попробуй кто – получил бы от Воронцова лично в лоб.

– Ну-у, Кацман… Удружил!

Похрустывая и потрескивая от нагрева, корабль падал в Тихий океан.

Экипаж боролся за живучесть, то есть со всей возможной скоростью перезапускал системы. Мюллер общался с диспетчером – должна же Земля знать хотя бы приблизительно, где искать терпящих бедствие. Лордкипанидзе монотонно давал отсчёт – сколько осталось до точки невозврата. Кацман благоразумно помалкивал.

Приводнение означало: они не причинят никому ущерба, и это очень хорошо. Ложкой дёгтя оставалось то, что корабль они утопят с концами, даже если реактор даст тягу, поскольку садиться тупо некуда, одна солёная водица. А значит, впереди долгое выяснение отношений со страховой компанией. Приводнившийся «корсар» плавает немногим лучше утюга; на этот случай в нём предусмотрена аварийная капсула для выныривания и последующего беспорядочного кувыркания в волнах. Никого эта перспектива не радовала. По-хорошему, надо было уже сейчас, пока не поздно, всем прыгать в шлюпку и отчаливать в направлении ближайшей суши. Но Воронцов упорно пытался восстановить контроль над двигательной установкой: капитанов учат бороться до конца. Если была в запасе секунда, а ты сдался – плохой ты капитан.

В запасе оставалось секунд примерно двадцать, когда «корсар» ожил, выпустил под себя яркий сноп пламени и начал замедлять падение. А потом штурман заорал:

– ЗЕМЛЯ!!! НА РАДАРЕ!!! ЗЕМЛЯ!!!

И ещё на нервной почве добавил несколько американских идиом, которые экипаж в принципе знал, но старался не употреблять на борту.

– Дай мне траекторию, – сказал командир. – И сразу пускай зонд.

Под кораблём на снижении в атмосфере такой факел, что ни черта не разглядишь. На этот случай в сторону отстреливается зонд-разведчик, он падает, обгоняя корабль, и даёт картинку. Мало ли, что там за земля, вдруг одни скалы и садиться некуда.

Потом все молчали, затаив дыхание. «Корсар» интенсивно тормозил, поэтому точка невозврата сместилась, но всё равно тикали секунды, пока ещё можно безопасно уйти на шлюпке. Промедлишь – и шлюпка просто не успеет набрать ускорение, плюхнется. А плавает она немногим лучше «корсара», то есть всё равно сравнимо с утюгом. И спасательной капсулы на шлюпке нет.

Потом все дружно выдохнули.

Почти точно под «корсаром», ну самую малость подправить траекторию, был чёрный-чёрный подковообразный остров. Невысокая, вряд ли выше полусотни метров, скалистая гряда и широкий ровный пляж. Никаких проблем, наши посадочные опоры приспособлены для сыпучих грунтов. Выхлопом корабль выроет на пляже большущую яму – ну в неё и сядем.

– Лорд, что скажешь? – спросил командир.

– Этот чёрный песок более сыпуч, чем обычный, но нам хватит. Типичный вулканический остров, молодой совсем.

– Приготовились, – сказал командир. – Принял решение: садимся. Радисту определить точные координаты и передать диспетчеру.

– Есть точное место, передаю.

«Корсар» выпустил «ноги», упёрся огненным столбом в чёрный-чёрный пляж и задрожал, останавливаясь в воздухе.

– Земля желает удачи, – невнятно доложил Мюллер. – Нас уже идут спасать.

И тут «корсар» сел.

А через секунду вместо того, чтобы растопыриться и упереться, корабль… Поскользнулся. Нелепо засучил «ногами» и начал валиться на бок. Командир попытался ему помочь, оттолкнувшись маневровыми, но «корсар» будто стоял на ледяной шишке: его только закрутило, и он окончательно потерял равновесие.

В наступившей мёртвой тишине раздалось одно слово:

– Спокойно.

Это сказал опытный космический волк Мюллер, непонятно кому, скорее всего, себе.

Потом «корсар» грохнулся. С лязгом, звоном, треском, электрическими искрами, под отвратительный вой аварийной сирены, включившейся, когда была уже ни к чёрту не нужна, корабль рухнул точно на тот борт, где из обшивки выступала шлюпка, и судя по звуку, раздавил её к такой-то матери.

Потом сирена заткнулась, потому что вырубилось всё.

Потом корабль издал пугающий хруст и безвольно обмяк всем корпусом, будто сдулся. Где-то вдалеке звонко рвались трубопроводы. С потолка, то есть с бывшей стены, на астронавтов градом посыпались обломки пластмассы и отдельные приборы, какие помельче, а за ними и какие побольше: внутреннюю обшивку перекосило, и она выдавила внутрь рубки всё навесное оборудование.

Рубочный люк, согласно инструкции задраенный, проскрежетал что-то и рухнул в коридор. Стало слышно, как в коридоре весело журчит. Хотелось надеяться, что просто вода.

И тогда Кацман не нашёл ничего лучше, чем тихонько буркнуть себе под нос:

– Ну уж тут я точно не виноват.

Ох, напрасно он это ляпнул.

Из ямы торчал гладкий чёрный купол, это на нём «корсар» поскользнулся. Воронцов с Хикметом и Росси стояли на краю воронки и разглядывали внезапную аномалию.

– У меня одного такое ощущение, что я эту штуку уже где-то видел? – спросил пилот.

– Нет, не у тебя одного.

– И меня сосчитайте, трое нас.

– Влипли, – заключил пилот.

– А что у нас с кораблём, кто-нибудь понял? – спросил штурман.

– Есть версия, – сказал командир. – Паша сейчас проверяет. Но я не хочу в это верить. Прямо с души воротит, если угадал.

– А меня вот от чего реально с души воротит, – пилот ткнул пальцем в сторону чёрного купола. – Если я тоже угадал, конечно.

Подошёл Лордкипанидзе.

– Я был не совсем точен, – сказал он. – Это, конечно, вулканический остров, но относится к категории всплывающих. Его магма выдавливает наверх, а потом, когда процессы успокаиваются, он снова тонет. Это самая верхушка подводного хребта.

– И как часто он ныряет? – спросил командир, глядя на чёрный-чёрный купол.

– Да кто его знает, мастер. В любой момент. Были уже прецеденты, у берегов Сицилии всплывала здоровенная гора. В девятнадцатом веке из-за неё чуть не передрались наши с испанцами и сицилийцами. Там ещё кто-то претендовал, я точно не помню.

– А ваши-то что там забыли?

– А когда остров вынырнул, мимо как раз проходил британский корабль с целым адмиралом на борту. Ну и заявили права. Бодались по дипломатическим каналам полгода, уже почти дошло до вооружённого конфликта, тут остров подумал, что на фиг ему всё это надо – и снова погрузился.

– Поскорее бы, – процедил командир.

– Э-э… Вы о чём, мастер?

– У нас тут тоже поблизости… Корабль с адмиралом.

Командир расправил плечи и поглядел на геолога, словно очнувшись.

– Мы ведь можем твоей системой обмерить эту штуковину?

– Думаю, без проблем. Раскидаем датчики…

– Действуй. Прямо сейчас. Вся команда в твоём распоряжении, кроме инженера. Питание он тебе на систему подаст, когда скажешь. Электричества у нас много. Времени мало, так что давай в темпе.

Геолог вгляделся в лицо командира и тоже как-то приосанился.

– Здесь лежит то, о чём мы все думаем? – спросил он.

– Очень надеюсь, не то. Были похожие корабли. Вот я и говорю – надо быстро сделать замеры. Чтобы дальше бояться всерьёз… Или не бояться.

– Понял вас, мастер. Салман, Майк! Слышали? Вы теперь мои. Ну, дело привычное, да?

Из люка высунулся инженер.

– А где Кацман?

– Они с Эриком в трюме проверяют, как там наше оборудование. Кстати, сейчас оно понадобится. Зачем тебе Кацман?

– Хочу ему в рожу плюнуть.

– Что ещё за самодеятельность? – командир нахмурился. – Доложи по порядку.

– Вы были правы, мастер, «корсар» нам подсунули хорошо битый, только дело ещё хуже. Можно я сразу громко и всем, чтобы не повторяться?… Джентльмены, поздравляю, мы сходили туда и обратно на корабле с поддельными документами!

– КАЦМАН!!! – рявкнул командир.

Пилот и штурман уже стояли рядом, с видом самым решительным. Окажись Кацман поблизости, было бы ему весело.

– Сейчас позову, – голова скрылась в люке.

– Стой! Паша! Вернись. Это я от неожиданности.

– Понимаю и сочувствую, – сказал инженер, высовываясь обратно. – Да я сам от неожиданности чуть не пошёл его убивать. Значит, докладываю. Поскольку у нас много чего отвалилось, я смог пролезть и взглянуть на силовой набор корпуса. Он, во-первых, основательно чиненный, а во-вторых, маркировка не совпадает. Это «корсар» номер шесть, ему двадцать лет, и я точно знаю, что он уже бился при посадке и падал на бок. Я так понимаю, его собрали из двух кораблей, собственно шестого и какой-то десятилетки, вероятно разбитой там же, в Неваде. Просто не знаю, где ещё можно скрыть аварию корабля, только в Штатах, у нас ведь если узнают, секир-башка сразу… Документы взяли от десятилетнего, сунули на лапу кому надо в техконтроле… Почему он так хорошо себя вёл на всех режимах – значит, жёсткость корпуса восстановили качественно. Спасибо и на этом, как говорится. Но второго падения ему, конечно, хватило. Укатали сивку крутые горки…

Последние слова он произнёс по-русски и задумался, как бы перевести.

– Вот же сукины дети! – перевёл по-своему Лордкипанидзе.

– Ориентируешься правильно, – согласился инженер.

– М-да… – протянул задумчиво пилот. – Теперь многое в поведении машины становится яснее. Но надо сказать, эти мерзавцы знают своё дело.

– Спасибо, Паша, – сказал командир. – Теперь, пожалуйста, вот что… Нам нужно питание на датчики системы геологоразведки. И свистни Эрику – пусть тащит её сюда. Если она не разбилась, конечно.

– Принято к исполнению. С Кацманом что делать?

– Плюнь ему в рожу от нашего имени! – предложил штурман.

– Ничего не делать, – сказал командир. – Он не виноват.

– ЧЕГО-О?! – возмутились хором сразу все.

– Сами подумайте, – посоветовал командир.

Он почувствовал, что с ним не согласились, но его послушались, и это было главное.

Его команда угодила в ситуацию, когда нет ничего важнее взаимного доверия и слаженности действий. Иначе всем хана. Глобально.

На чёрном-чёрном острове под слоем чёрного-чёрного песка лежала влипшая в магму Чёрная Смерть, у командира не было в этом сомнений. Легендарный корабль расы космических скитальцев, о котором предупредила землян Гильдия Торговцев. По их данным, последняя известная Чёрная Смерть ушла в направлении Солнечной системы ещё в незапамятные времена, и больше её не видели. Теоретически на корабле должны были находиться две, образно говоря, бомбы, каждая из которых убивала всё живое на целом полушарии, не трогая инфраструктуру. После чего из корабля высаживалась, опять-таки образно говоря, муравьиная матка с рабочими и колонизировала планету. Выжрав дочиста биосферу, насекомые строили новый корабль, сажали на него следующую матку, и та уходила дальше в поисках нового места, а оставшиеся просто вымирали. В чём смысл такой стратегии, Гильдия Торговцев если и понимала, объяснить не смогла, а скорее всего, просто относилась к этому как к некой данности: ну вот есть во Вселенной разные уроды.

Сама по себе Чёрная Смерть была если не технологическим шедевром, то где-то рядом, и кто сумеет разобраться хотя бы в её двигательной установке, уже в огромном выигрыше. Но одна-единственная бомба, активировать которую наверняка не проблема – и уж совсем не проблема соврать, будто ты знаешь, как это сделать, – даст формальному владельцу корабля возможность диктовать свою волю остальному человечеству.

Особенно если владелец живёт в одном полушарии, а остальное человечество в другом. Потрясающий соблазн. Что для империи дряхлой, но гордой, что для империи молодой и наглой.

Место для подрыва сейчас неудачное – это повезло, конечно, – но выдолбить корабль из скалы, в которую он вплавился миллион лет назад, подобраться к люкам, вскрыть их и либо извлечь оружие, либо перетащить корабль целиком, куда тебе надо, на нынешнем техническом уровне решается легко. Капитану Воронцову хватило нескольких секунд, чтобы представить себе все доступные варианты. И вероятные сценарии развития событий тоже.

Все они ему не нравились.

А особенно не нравилось то, что услышал Мюллер от диспетчера перед самой посадкой: здесь на море практически нет движения, торговые пути далеко, но мимо идёт по своим делам эскадра ВМС США, и один фрегат уже имеет приказ отвернуть к точке падения «корсара» и снять с острова терпящих бедствие. Прибытие ориентировочно через двадцать часов.

Мюллер ещё обрадовался, что их снимают американцы – быстрее попадём в Штаты и отрихтуем физиономию мистеру Смиту. Если его раньше страховая компания не съест живьём, она ведь начнёт разбираться, почему на таком хорошем корабле такая загадочная электрика, и наверняка что-нибудь удивительное откопает.

Удивительного про свой корабль они теперь знали более чем достаточно без помощи страховщиков.

А вот второй удивительный корабль был тут даром не нужен.

На чёрном-чёрном пляже стоял импровизированный тент, а под ним на ящиках от геодезического оборудования сидели грустные-грустные люди.

– Время уходит, – сказал командир. – Пока что над нами облачность. Но едва облака разойдутся, нас станут искать со спутников и могут разглядеть лишнее. Поэтому – резюмирую. Мы тут все, строго говоря, обыватели. Но мы уверены, что Чёрная Смерть неминуемо изменит баланс сил на планете, в чьи бы руки ни попала. Более того, сам факт присутствия этой штуки на Земле может вызвать большой конфликт, войну на опережение. Кто за кого подпишется и чья в итоге возьмёт, предсказать невозможно, но драка – будет. И теперь я спрашиваю: как мы можем исправить ситуацию? Есть идеи?

Команда молчала и переглядывалась.

– Раз уж всё так официально, прошу занести в протокол моё особое мнение, – сказал штурман. – Тут были высказаны э-э…

– Инсинуации, – подсказал командир.

– Спасибо. Инсинуации в адрес Соединённых Штатов Америки и их внешней политики. Я заявляю по этому поводу решительный протест. Моя великая родина последовательно борется за мир и демократические свободы во всём мире…

– В гробу мы видали такую борьбу за мир, – ввернул Мюллер. – И такие свободы.

– …и на этом основании я заявляю: единственный шанс сохранить найденный нами инопланетный корабль в неприкосновенности, сделать его общим достоянием человечества и справедливо использовать технологии, которые удастся из него извлечь, – передать корабль в собственность США.

Все, даже Кацман, посмотрели на штурмана неодобрительно.

– Зафиксировано, – командир повернулся к Кацману. – Какой юридический статус у Чёрной Смерти, ты разобрался?

– Погодите, мне никто не хочет ничего сказать? – спросил штурман.

– Мы тебя не осуждаем, – сказал Мюллер. – Ты просто молодой ещё. У тебя какие-то иллюзии. Это бывает, и это пройдёт.

– Я тоже молодой, а иллюзий никаких, – сообщил пилот. – И вообще я вас всех ненавижу, особенно Кацмана.

– И это пройдёт, – заверил его Мюллер. – Помнишь, я на краю ямы остался сидеть? Ух как я вас всех ненавидел в тот момент.

– Особенно Кацмана, – подсказал геолог. – А вот я всех люблю, даже тебя, зануда. И тебя, Майк. Давайте вместе как-то…

– Давайте к делу, – перебил командир. – Кацман, докладывай.

– Статус Чёрной Смерти – запутанный вопрос. Надо установить, что тут у нас: бесхозная недвижимость, просто находка или клад.

– Ты нам мозги не пудри, – вмешался Мюллер. – Тебя спросили – отвечай.

– Я и отвечаю… Если недвижимость…

– Движимость! – перебил командир.

– Как скажете. Просто хочу предупредить, что если корабль признают недвижимостью, он в конечном счёте отойдёт муниципалитету. Да-да, муниципалитета здесь сейчас нет, но ведь будет. А вот если Чёрная Смерть – находка… Да чего вы злитесь так? О находке мы обязаны немедленно заявить в полицию или органы местного самоуправления. Если в течение полугода не будет найден хозяин, корабль переходит в нашу собственность.

– Полгода… – протянул командир.

– За полгода все политики насмерть перегрызутся и устроят войну, это к гадалке не ходи, – процедил сквозь зубы пилот. – А вы ещё спрашиваете, почему я вас ненавижу!

– И в мыслях не было тебя спрашивать, нужен ты нам больно такой злой, – мягко сказал геолог и положил руку пилоту на плечо. Тот дернулся и руку сбросил. Кажется, он был действительно очень зол.

– Но намного хуже, если этот корабль – клад, – осчастливил публику Кацман. – Тогда нам принадлежит ровно половина, а половина отходит собственнику имущества, в котором клад был сокрыт.

– Какому?

– Ну все тому же – какой тут образуется. Кто заявит право на остров.

– А что такое по закону клад?

– Деньги или ценные предметы, намеренно сокрытые и, в отличие от находки, не имеющие собственника… Вы уверены, что Чёрную Смерть не спрятали здесь нарочно? Я бы не рискнул это утверждать. Суд может быть иного мнения.

– Чёрт побери! – Пилот аж подпрыгнул.

Все посмотрели на него.

– Мы ведь не можем просветить Чёрную Смерть насквозь. А вдруг собственник… Внутри сидит? Ну лежит там в анабиозе, например.

– Тем более не надо соваться внутрь, – сказал командир. – А то ещё разбудим.

– Разрешите, я озвучу самый неприятный вариант, и на этом у меня всё, – попросил Кацман.

– Ты всегда самую гадость оставляешь напоследок, – буркнул Мюллер.

– В случае обнаружения нами клада исключение составляют вещи, признанные памятниками истории и культуры. Их судьба решается судом на основании научной экспертизы. Думаю, признать Чёрную Смерть памятником истории – раз плюнуть. Но есть вариант намного проще. Если раскопки и поиск ценностей производились без разрешения собственника имущества, в котором сокрыт клад, тогда общая собственность не наступает в принципе. И хозяин земли получает всё.

– А мы тут произвели раскопки, – сказал командир, оглядываясь на яму.

– Без разрешения, – добавил Кацман.

– Это конец, – резюмировал пилот. – Это война.

Он встал и принялся нервно расхаживать по чёрному пляжу.

– Вы тут все с ума сошли, – сказал штурман. – Да почему война-то?

Никто ему не ответил.

– У тебя же был вариант, мастер, – напомнил Мюллер. – Давай уж. Выручай нас.

Командир закусил губу. Оглядел людей. Тыльной стороной ладони стряхнул пот со лба.

– Я вижу задачу так, – сказал он. – Надо законсервировать Чёрную Смерть здесь на веки вечные, чтобы никто не мог к ней сунуться. Через тысячу-другую лет мимо нас снова пройдёт караван Гильдии Торговцев. Тогда мы попросим их взять корабль и зашвырнуть его в ближайшую чёрную дыру. Если, конечно, сами к тому моменту не дорастём до этого. Нормальный план? Кто не согласен?

– Ни себе, ни людям, – буркнул штурман.

– Но ведь тоже вариант, а, Майк?

– Я в меньшинстве, – сказал штурман. – Можете не обращать внимания. Кстати, Кацман, ты – предатель. Они тебя запугали, но это не снимает вины. Ты сейчас молчишь и меня не поддержал. Родину предаешь.

– Я о родине забочусь, – очень ровным голосом произнёс Кацман.

– Дать бы тебе в рыло…

– Попробуй.

Росси сидел напротив Кацмана и прыгнул на него прямо со своего ящика, из положения сидя. Он свалил противника на песок, но встать уже не смог, потому что нарвался на крепкий встречный удар в подбородок.

Кацман выбрался из-под бездыханного тела штурмана и с нескрываемым изумлением посмотрел на свой кулак.

Общество встретило победителя негромкими вежливыми аплодисментами.

– А ты ничего, – сказал Мюллер.

Кацман поморщился.

– Паша, займись пострадавшим, – распорядился командир.

– Я посмотрю, – сказал инженер, подошёл к штурману, перевернул его и осторожно пощупал челюсть. – Перелома вроде нет. Сейчас очнётся. Салман, у тебя там вода далеко?

Штурмана побрызгали водичкой, он открыл глаза и с трудом пробормотал:

– Ребята… А где это мы?

– На необитаемом острове в Тихом океане.

– Я потерял сознание? Тепловой удар?

– Да, мой хороший, перегрелся ты, – сказал инженер. – Рухнул мордой об контейнер, хорошо, что не носом.

– А где мы?

– На необитаемом острове в Тихом океане.

– Ну хорошо, – и штурман закрыл глаза.

Челюсть у него распухала на глазах.

– Сделаю я ему укольчик, – решил инженер. – Пусть спит. А то не нравится мне это. Лорд, кинь аптечку.

– А где мы? – спросил штурман, открывая глаза.

– Тебя не тошнит?

– Нет.

– Сколько пальцев видишь?

– Три.

– Молодчина. У тебя был тепловой удар, я сейчас успокаивающего дам, чтобы ты поспал немного, – проворковал инженер, заряжая ампулу в инъекционный пистолет.

– Паша, друг… Спасибо. А где мы?

– На необитаемом острове в Тихом океане, – с некоторым раздражением ответил инженер и выстрелил штурману в шею.

– Я посплю немного, – сообщил штурман, с трудом ворочая языком. – А мы летали на Титан?

– Да, Майк, мы уже вернулись, мы на Земле…

– …на необитаемом острове, я помню. Как же меня угораздило… Как я мог вас так подвести… Извините, ребята…

– Да ты что. Перегрелся. С каждым может случиться.

– Ты не понял, я же штурман. Если мы на острове, это я облажался.

– Нет-нет, это все Кацман, – утешил его инженер.

Раздался дружный подавленный смех. Даже невозмутимый командир зажал рот ладонью. Да и сам Кацман то ли всхлипнул, то ли хмыкнул.

– Кацман – отличный парень, – сказал штурман. – Знаешь, настоящий такой американец. Упорный и увлечённый. А где мы?

– Засыпай, мой хороший. Ты с нами. Ты в команде. Мы с тобой.

– Это хорошо. Вы для меня – как семья. Я с вами счастлив. Куда вы, туда и я. Извини, Паша, я посплю, давай потом все обсудим, – пробурчал штурман, зевнул и отключился.

– Ну ты даёшь, Кацман, настоящий американец, – сказал инженер. – Это же надо так приложить человека – все симптомы легкого сотрясения. Ладно, не тошнит, уже хорошо…

– Я, наверное, и вправду предатель, – Кацман выглядел совсем несчастным и смотрел под ноги. – Никудышный американец из меня. Вон как Майк за родину… А я…

– Майк – за выгоду, – сказал Мюллер строго. – А ты сейчас как раз за родину. Чтобы ей конец не настал.

– Продолжаем, – сказал командир. – Особое мнение коллеги Росси занесено в протокол и при подсчёте голосов будет учтено. Его последние заявления предлагаю считать помрачением рассудка вследствие теплового удара.

– Теплового удара в челюсть, – ввернул Мюллер. – Суров ты, мастер. А ведь парень за тобой в огонь и в воду…

– Парень имеет право на мнение, а я не имею права это мнение игнорировать. Итак, мы продолжаем. Зафиксировать Чёрную Смерть здесь и блокировать доступ к кораблю для кого угодно вплоть до момента, когда мы сумеем от него избавиться. Согласны?

– Вообще, учёным полазить бы по нему как следует… – произнес Лордкипанидзе, задумчиво оглаживая бороду. – Это ведь сколько открытий сулит. Там один материал обшивки…

– Изделие двойного назначения. Если ты понимаешь, о чём я.

– М-да…

– Даже сам факт того, что корабль существует, – уже имеет двойное назначение.

– Согласен. Жалко просто.

– Всем жалко, но что поделаешь. Слушайте, Майк сказал одну принципиальную вещь. Мы – семья, так уж получилось. У некоторых из нас есть э-э… настоящие семьи, и мы любим своих близких и готовы за них даже умереть… Но когда встаёт проблема – кому делегировать ответственность, – полностью рассчитывать лично я могу только на вас. А вы на меня.

– Мы не семья, мы банда, – сказал Мюллер. – Мафия.

– Нам сейчас надо решить – кому мы передаём ответственность за Чёрную Смерть. Моё мнение – никому. Мы можем по-настоящему доверять только друг другу. Мы по воле рока нашли эту опасную вещь на нашей родной планете. Значит, нам её и хранить. И вещь, и планету.

– Слушайте, дайте мне тоже в челюсть, – попросил пилот. – Спать хочу. Я свой голос отдаю вам, командир. Вы не подведёте.

– Извини, но ты можешь отдать голос только Лорду, как соотечественнику. И я очень тебя прошу дотерпеть до конца.

– Почему?

– Потому что ты мой пилот, а я твой командир. Ты мне нужен, Салман.

Пилот уставился под ноги – в точности, как Кацман, и даже с похожим выражением лица.

– Никогда не думал, что это так трудно – решать за других. А мы же тут сейчас за всех… Виноват, мастер. Я с вами.

– Спасибо. Итак, если вернуться к юридической справке, данной нам господином Кацманом, мы можем решить задачу только одним законным образом. А именно, нам надо быть собственниками земли, на которой находится Чёрная Смерть. Земли и её недр, естественно, а то вдруг остров нырнёт. И воздушного пространства. Плюс территориальные воды – сколько там… Двенадцать морских миль. Все должно быть наше, и мы никого сюда не пустим. С этой целью я предлагаю реализовать наше законное право первооткрывателей и объявить остров Кацмана суверенным государством. Между прочим, Паша добрался до шлюпки, передатчик уцелел, у нас есть связь, мы можем выйти в эфир и сделать официальное объявление о суверенитете. Вопросы, жалобы, предложения?

Так или иначе все уже догадались, к чему Воронцов клонит, но когда это прозвучало, люди замерли, словно громом поражённые.

– Надеюсь, вы понимаете, что если даже в юридическом смысле это выглядит неглупо, то в политическом и просто человеческом – идиотизм, – сказал наконец Кацман.

– Давид, у меня для тебя две новости, одна просто хреновенькая, а вторая совсем хреновая. Ты нам должен по гроб жизни за своего мистера Смита, так что остров Кацмана это только первая новость. Не обсуждается. Запись в бортжурнале уже сделана.

Кацман сник в ожидании второй плохой новости.

– Ну что же? – спросил командир.

– А мы реально можем так сделать? – спросил геолог. – Или вы просто хотите всех ошарашить и выиграть время для чего-то ещё?

– Я серьёзен абсолютно. Джентльмены, это оккупация.

– Простите?…

– Так называется способ приобретения terra nullius, земли, которая никому не принадлежит, – очень грустным тоном дал справку Кацман. – И в комментариях к закону написано точно про наш случай. Цитирую – в современном мире оккупация потеряла значение как способ захвата новых территорий, потому что на Земле не осталось бесхозных земель, но гипотетически возможна оккупация новых островов, возникших в открытом море в результате геологических процессов…

– У них гипотетически, а у нас практически. Что скажете?

– Какая вторая плохая новость для Кацмана? – спросил вдруг геолог.

Командир подумал немного, поглядывая то на геолога, то на Кацмана, и всё-таки ответил:

– Про государственный строй.

– Антисемитизм?

– Лорд, а давай ты перестанешь ёрничать, – сказал Мюллер.

– Да страшно мне, ты не понял, что ли? Руки трясутся, гляди. Вы хоть представляете, чего задумали и чем это кончится?

– Нормально всё будет, – сказал Мюллер. – И я тут ни при чем. Я так же обалдел, как и ты.

– Даже я обалдел, – сказал инженер.

– А я нет, – сказал пилот. – Можно я проголосую за? И за антисемитизм тоже.

– Ты всё ещё хочешь уйти? – спросил командир.

– Нет-нет, мне уже нравится. Я с самого начала другого варианта не видел, только самоопределяться и дальше стоять насмерть. У меня другой вопрос, мастер, а как сделать, чтобы не насмерть? Ведь едва мы выйдем в эфир, с того самого фрегата произойдёт случайный пуск ракеты. Замкнёт у них, как у нас замкнуло. Они даже не станут объявлять нам войну или ещё чего. Они потом будут долго извиняться.

– У меня есть на этот счёт неплохая идея, – заверил командир. – Думаю, всё получится. Но сейчас я поступлю некрасиво. Я ничего вам пока не скажу. Хочу, чтобы мы принимали решения последовательно. Сначала надо решить – готовы ли мы и правда стоять насмерть за свои убеждения. Голосуем за оккупацию и суверенитет.

– Нам придётся ведь отказаться от гражданства, – вспомнил геолог.

– Ответ отрицательный. По Конституции острова Кацмана, которую нам сегодня же состряпает Кацман, отказ от гражданства не требуется. Принимаем всех. Государственная религия – пофигизм. То есть исповедуй, что хочешь. Мы абсолютно толерантны ко всему. Мы за мир во всём мире и дружбу народов. Но кто к нам сунется – пожалеет. Голосуем? Что скажут подданные русского государя?

– Русские – за, – инженер поднял руку. Командир последовал его примеру.

– Каково мнение подданных британской короны?

Пилот и геолог дружно отсалютовали командиру.

– Германия?

– С вами за компанию. Эх, сейчас бы пивка холодненького… По такому случаю.

– Соединённые Штаты – один голос против, а второй?…

– А куда я денусь? – обречённо буркнул Кацман, поднимая руку. – Оккупация так оккупация, чёрт с вами.

– Шесть – за, один – против, решение принято. Следующий вопрос – государственный строй. Поскольку мы решаем весьма специфическую задачу, главная наша проблема – обеспечить гарантированную преемственность власти и сохранение взятого курса. Мы должны быть готовы удерживать контроль над островом много поколений. Единственный выход – конституционная монархия. Остров Кацмана будет княжеством, джентльмены.

– И Кацмана – в князья! – выкрикнул пилот в полном восторге.

Команда разразилась громовыми аплодисментами, от которых почти проснулся штурман, недовольно пожевал губами и что-то буркнул.

Кацман стремительно заливался краской.

– Да-да, Давид, это была та самая вторая новость, – сказал командир.

– Вы издеваетесь… – пролепетал Кацман.

– Объясняю. В Конституции, которую ты напишешь, будет сказано, что если действующий монарх не оставит потомства, функции управления государством переходят по жребию к наследникам кого-то из нас семерых. Ну или шестерых, вдруг мы Росси завтра депортируем. Посмотрим на его поведение. Ради блага государства всем придётся жениться и нарожать детей, это я холостым коллегам сообщаю, особенно тебе, Кацман. И из поколения в поколение каждая семья обязана передавать глубокое понимание нашей священной миссии по сохранению мира на планете. Каждый должен быть готов взять на себя бразды правления. Чего вы ржёте, всё очень серьёзно, ребята.

– Это нервное у нас, – сказал пилот. – Ну и детей жалко. Такая ответственность…

– А вашему королю, думаешь, легко?

– Нет, совсем не легко. И я как-то не стремлюсь на его место.

– Ты будешь запасным королём. Мы все запасные. А его светлость князь Кацман – действующий. Исполнительный князь, я бы так сказал.

– Ребята… Не губите! – взмолился Кацман. – Ну виноват я перед вами, очень виноват! Но не до такой же степени!

– Виноват – отработаешь, – отрезал командир. – Вот в чём смысл монархии, вот зачем нужны империи – ответственность. Такая ответственность, которую нельзя просто сбросить с плеч, как власть президента, и сказать: ну виноват, не справился… Ты не можешь прийти на время, ты не можешь уйти, ты с этим родился и с этим живёшь. И каждый миг ты должен помнить: все новые обременения, что ты добыл, пока правил, лягут на плечи твоих детей. Каждое достижение несёт в себе обременение. Каждая победа скрывает в себе новую ответственность. Это идея владетельного рода, это смысл империи.

Командир говорил, а люди не слушали – внимали. Все они давно знали Воронцова, но сейчас он повернулся к ним неведомой ранее стороной. Он не просто верил в сказанное – это была его душа, его персональный смысл.

– Голосуем, джентльмены.

Голосовали дважды, сначала за государственный строй (пять – за, двое – против), потом за избрание Кацмана в князья (пять – за, двое – против). Немного поспорили насчёт безальтернативности выборов. Тогда пилот бесстрашно предложил свою кандидатуру – и проиграл Кацману с тем же счетом пять-два.

– А почему у нас штурман всегда против? – спросил Мюллер.

– Человек такой, – объяснил командир. – Ладно, теперь самое трудное. Шуточки кончились совсем. Как я предлагаю защитить наши интересы? Что у нас есть? Ты недавно очень хорошо описал наше положение, Салман. Побитый «корсар», Чёрная Смерть и семеро идиотов. Отбиваться, если что, совершенно нечем. Значит, наше маленькое гордое княжество должно, сохранив в полной неприкосновенности суверенитет, примкнуть к некой силе, с которой никто в здравом уме не рискнёт связываться.

Командир умолк, все задумались.

– Ну естественно! – догадался геолог. – Кацман, ты же еврей!

– И что? – опасливо поинтересовался Кацман, и без того уже совсем раздавленный свалившейся на голову короной.

Время от времени он потирал рукой глаза, словно надеясь проснуться.

– У нас будет еврейское княжество, вот что!

– Ничего себе. Об этом я как-то не подумал, – признался командир.

– То есть – как? А зачем тогда Кацман князь?

– Да просто он хороший парень, – небрежно ответил командир.

– А я думал, вы хотите, чтобы нас евреи прикрыли. Они же повсюду. Их только тронь.

– Да трогают нас за милую душу… – сказал Кацман. – Где поймают, там и трогают. Думаешь, в Америке нам очень весело?

– Здесь вас точно не тронут, ваша светлость, – сказал командир. – Вы теперь дома.

Кацман посмотрел на него с подозрением.

– Ну так кому я должен сдаться? – спросил он брезгливо.

– Неплохо, – похвалил командир. – Всего пять минут князь, а уже заметно что-то такое… Ты не сдавайся. Никогда. И мы не будем. И тебя не сдадим.

– Не томите, мастер, – попросил инженер.

– Я знаю только одну крупную и сильную державу, которая уже несколько столетий не вела захватнических войн, – сказал командир. – Она вообще не любит воевать. Она либо отбивается, либо заступается за слабых. И мне кажется, будет разумно примкнуть к ней в качестве ассоциированного государства. То есть мы сохраняем независимость, но отдаём «старшему брату» два наших самых острых вопроса – внешнюю политику и охрану границ. Пусть нас защищают и пусть за нас бодаются с той же Америкой. Главное – нас никто не тронет.

– И что с нас за это захотят? – спросил Кацман недоверчиво.

– А это смотря с кем ты ассоциируешься. С англичанами – при всём уважении, ребята, – я не рискнул бы договариваться. Потому что они захотят много чего. У них всё ещё свербит в одном месте, им надо подниматься в полный рост, и Чёрная Смерть опасный соблазн для Англии. Наконец, у них огромный зуб на Америку, и они не упустят случая унизить заокеанских родственничков.

– Откуда уверенность, что русские захотят мало? – бросил пилот. – Нет, мастер, я вас понимаю, все логично, никаких обид, но…

Геолог задумчиво оглаживал бороду. Инженер хитро щурился. Кацман глядел настороженно. Штурман дрых. Командир улыбался.

– А я догадался, – сказал Мюллер. – Ну ты хитрец, мастер. Ребята, он знает их психологию. Они получат сразу более чем достаточно. То, что они любят больше всего. У них на этом национальная идея построена. Русские малость чокнутые на этот счёт. Их будет проклинать вся планета, а они в ответ – улыбаться.

– Статус абсолютных миротворцев, – объяснил командир.

Некоторое время все молчали, переваривая услышанное.

– Нет, давление будет сильное, особенно на первых порах. Чёрная Смерть как оружие русским не нужна, но как копилка технологий это, безусловно, лакомый кусок. Каждого из нас по отдельности попытаются уговаривать, а то и шантажировать. Но мы справимся. Потому что мы – семья, или мафия, или банда… Но мы заодно.

– А потом ещё и денежек стрясём, – сказал Мюллер. – Нам же надо на отправление государственных обязанностей – приёмы там, фуршеты… Не может младший партнер Российской империи жить впроголодь, нехорошо.

– Не исключено, не исключено…

– Никогда не думал, что я такой авантюрист, – сказал геолог. – Но ведь может получиться. Я русских-то знал не только вас с Пашей. Они все действительно были малость с приветом.

– Ваша светлость?…

– Моя светлость изволит думать, – сказал Кацман. – Она оценивает варианты. Она пока не уверена.

– Это всё очень мило, – сказал пилот. – Но у меня технический вопрос. Через шестнадцать часов сюда придут американцы и попытаются воткнуть в остров свой флаг. У нас есть передатчик, который работает на открытой голосовой волне. Пока вы будете договариваться со своим правительством, я вам гарантирую опять-таки случайный ракетный пуск. И смысл?… Видите, я на всё согласен в вашей безумной авантюре. И на то, что я теперь гражданин суверенного острова, и на то, что запасной король, и даже князь Кацман не вызывает у меня ни малейшего негатива. И мы договорились стоять насмерть, всё правильно. Но хотелось бы простоять подольше. Извините. В конце концов, мне теперь жениться и воспитывать детей! Чего вы ржёте все?!

– Это нервное у нас, – сказал Мюллер.

– Если вы проголосуете за ассоциацию с Российской империей, я покажу, как не сдохнуть, – пообещал командир.

– Почему нельзя сначала показать? – спросил Кацман.

– Потому что тогда мне нечего будет им предложить, – веско ответил командир.

– И американцы нас не раскусят? – не унимался пилот.

– Они забеспокоятся, но когда до них дойдёт, будет поздно.

– Ставлю вопрос на голосование, – чётко и уверенно произнёс князь.

Все поглядели на него широко раскрытыми глазами, только командир довольно посмеивался в кулак.

– Сразу вслед за провозглашением суверенитета Остров Кацмана предлагает Российской империи принять его в качестве ассоциированного государства. Кто за, прошу поднять руки.

Первым руку поднял сам князь, за ним все остальные.

– Благодарю вас. Решение принято шестью голосами за, при одном против, любезный капитан, прошу занести это в бортовой журнал. А теперь, милостивый государь, благоволите показать нам… Что обещали.

– Незамедлительно, ваша светлость. Паша, гарнитуру. Это может занять время, я не уверен, что там всё на месте… Спасибо, Паша, есть контакт.

Командир надел наушник и уставился в планшет.

Потом он заговорил на родном языке и сказал такое, что все оторопели. Даже те, кто по-русски знал от силы три-четыре десятка самых общеупотребительных слов.

– Дежурный? Граф Воронцов беспокоит.

Лордкипанидзе, привычно оглаживавший бороду, чуть не вырвал из неё клок. Хикмет уронил челюсть. Мюллер издал сдавленный звук то ли восторга, то ли ужаса, то ли сразу всё вместе. Кацман хранил молчание, но вдруг достал носовой платок и принялся очень нервно им утираться. Росси пропустил всё шоу, потому что спал.

Паша гадко хихикнул.

– А где там братец мой, далеко ли? – говорил тем временем командир. – Переключите на него, будьте добры… Серёжа? Здравствуй, дорогой. Есть минута?… Ах, ты уже знаешь? Нет, мы только что починили связь, и я первым делом звоню тебе. Почему это я должен звонить американцам, если они и так плывут сюда? Нервничают? Ах, переживают за нас… Ладно, я с ними свяжусь, конечно. А ты маме передай, что у меня всё в порядке, хорошо?… Ага. Слушай, я по делу. Где там у тебя великий князь?… А ты объясни, что я звоню ему со всплывающего острова в Тихом океане. На слово «всплывающий» нажми, он же у нас географ изрядный, он поймёт. Жду…

Командир оглянулся на Кацмана и сказал:

– Сейчас всё будет, ваша светлость.

– Уже не сомневаюсь, ваша… ваше…

– Сиятельство. Но лучше просто «мастер» или Андрей, я так привык. Я только по званию граф, а вообще ничего особенного, простой астронавт. Виноват…

Он снова отвёл глаза и заговорил с далёким абонентом.

– Миша, здравствуй! Будь другом, сделай вещь, это как раз по твоему профилю. И надо будет привлечь Костю. И по-хорошему ещё Кольку-маленького. Слушай, я тебе докладываю, а ты просто мотай на ус и потом дай своё решение. Я сижу на ничейном острове в Тихом океане. Остров – полное дерьмо, кусок лавы примерно километр на километр. Через шестнадцать часов, как ты знаешь уже, ко мне подойдёт американский фрегат. Поэтому мы с командой совершили над островом акт оккупации… Да, именно, оккупации. Основали тут княжество, провозгласили суверенитет… Спокойно, Миша. Конституционная монархия у нас. Повторяю, это просто кусок лавы торчит из воды, скоро может снова утонуть… Миша, спокойно. И мы просим Российскую империю взять нас ассоциированным государством… Нет, не просто зависимой территорией, нам нужна честная ассоциация… Да, я офигел, совершенно верно. И не я один. Нас семеро смелых, мы поклялись стоять насмерть, защищая эту землю, и будем стоять… Насмерть, говорю тебе… Когда-когда, вчера! В идеале, часов через десять мне тут нужен русский консул. А ещё лучше – чрезвычайный и полномочный посол. Только пусть возьмёт что-то водоплавающее, я единственный пляж занял, у меня «корсар» на боку лежит… Смотри, как надо. Я выхожу в эфир и провозглашаю urbi et orbi декларацию о суверенитете. Все офигевают. И сразу вслед за этим сообщаю, что принят в состав Российской империи. Все офигевают совсем, и шоу окончено… Да, ты понял меня правильно, это чёрная скала вулканического происхождения, бессмысленная и беспощадная. Пиши координаты…

Проснулся штурман, Паша дал ему воды, сказал, что они находятся на необитаемом острове, тот снова извинился и опять заснул. Командир снял наушник и сидел молча, отдуваясь, как после очень тяжёлой физической работы. Все почтительно молчали, ожидая указаний.

– А вот зачем в империи нужно дворянство, – сказал он наконец, отдышавшись. – Вы не поверите. Всё-всё получилось.

Он здорово удивился, когда целое государство во главе с монархом бросилось его обнимать.

Когда над чёрным-чёрным островом стремительно взлетела обжигающе яркая южная заря, его измученное население только-только закончило писать Конституцию. После чего князя официально короновали, и он тут же первым своим указом переименовал Остров Кацмана в Наутилус. Дворянство взроптало, но князь показал ему средний палец. Сказал, всё вам прощу, но позорить меня не позволю. Стыдно мне править на Острове Кацмана, а кто не согласен – разрешаю устроить дворцовый переворот. Дворянство поджало хвосты, на трон пока никому не хотелось.

Очухавшийся штурман с одного раза запомнил всё, что случилось в его отсутствие, и теперь размышлял: депортация или титул запасного князя. Или всё-таки депортация. С одной стороны, он был патриотом, а с другой – понимал, что ребята в принципе правы, и уж если кто борется за мир во всём мире по-настоящему бескомпромиссно, так это они, куда там Америке.

Воронцов вдруг сообразил, что нужен флаг. Знамя Наутилуса придумалось в момент – чёрное с семью звёздами. Его сделали из куска мембранной плёнки, а звёзды командир милостиво пожаловал с рукавов своего форменного кителя, благо их там было восемь. Но встречать русского консула надо было, если по-хорошему, поднятием ещё и триколора. Белую полосу сделали из простыни, на синюю командир отдал спину кителя – все равно тот без звёзд уже не капитанский, – а с красной возникла загвоздка. И тут князь совершил поступок: в его багаже нашлась красная рубашка. Кацман в ней хотел красиво сойти с трапа по прибытии на Землю.

Они насадили флаги на штыри от поломанных антенн и водрузили оба полотнища на самую высокую точку «корсара», до какой смогли добраться. После чего наконец-то сели завтракать.

Все были малость шальные от нервной перегрузки и уже не очень хорошо соображали, время от времени над островом разносился истерический хохот после особенно тупой шутки. Но это было точно лучше, чем вспоминать, чего натворили, и пугаться собственной отваги.

В сторону ямы и чёрного купола они старались не смотреть.

После завтрака решили, что спать уже бессмысленно, поэтому обмерили Наутилус и подготовили документы на оформление.

Затем слово попросил штурман. Трудно ворочая челюстью, он принёс всем извинения и сказал, что очень хотел бы присоединиться к славному народу Наутилуса, но, во-первых, недостоин, поскольку совершил акт предательства родного экипажа и любимого командира, а во-вторых, у него всё-таки с ними непреодолимые идейные разногласия. И хотя он глубоко понимает и уважает их мотивы и подозревает, что его легко простят, но осадок неприятный остался у всех, так что лучше он поедет отсюда первым же пароходом.

В ответном слове князь заверил, что седьмая звезда на флаге Наутилуса останется навсегда как символ… Тут он замялся и повторил: ну просто как символ.

«А давайте просто символически разобьём Майку морду окончательно – и оставим с нами», – предложил добрый Паша.

Но люди опустили глаза, и командир сказал за всех: наверное, нет. Наверное, всё-таки нет.

Стало очень грустно.

Потом из Кремля сообщили: можно.

Кацман вышел в эфир и чётко, без малейшей запинки, отбарабанил два текста.

После чего с неба сверзился грузовик и поднял такую волну, что смыло тент, ящики, заново засыпало яму с чёрным куполом и едва не снесло флаги с «корсара». Мокрые насквозь островитяне встретили катер с чрезвычайным и полномочным послом Российской империи отборной руганью. По счастью, в катере оказался ещё великий князь Миша с корзиной шампанского, ящиком водки и рюкзаком закусок – это разрядило обстановку. Верительные грамоты посла Кацман принял так достойно, будто всю жизнь этим занимался. После короткой экскурсии по острову с осмотром достопримечательностей (пришлось немного помахать вёслами, потому что лопат в катере не было) высокие встречающиеся стороны отправились на коктейль а-ля фуршет.

Ближе к обеду над островом прошёл туда-сюда вертолёт, а на горизонте нарисовался силуэт фрегата.

– Ну вот и посмотрим, – сказал великий князь Миша, поднимая к глазам бинокль. – Вертолёт мы им для первого раза простим, но если эта лохань зайдёт в наши терводы… Придётся над ней слегка полетать.

Фрегат встал точно на границе двенадцатимильной зоны.

Великий князь повернулся к местному князю и протянул ему руку.

– Поздравляю, Давид, – сказал он. – Вы это сделали.

– Да что я… – смутился Кацман. – Если бы не командир…

Воронцов хлопнул Кацмана по плечу.

– Это всё из-за него, Миша. Если бы не Кацман, чёрт знает, кто бы нашёл Чёрную Смерть и чем бы это кончилось.

Кацман смутился окончательно.

– Ничего ещё не кончилось, – произнёс со значением Миша. – Самое веселье только начинается. Но как-нибудь с Божьей помощью справимся.

– Я готов выступать где угодно и перед кем угодно, чтобы прояснить нашу позицию, – пообещал Кацман.

Миша посмотрел на него и сказал:

– Хороший ты парень. Прямо жалко тебя.

– Почему? – Кацман поднял брови.

– Да всем начхать на нашу позицию. У всех один вопрос: когда русские полезут вскрывать звездолёт. И нам теперь с этим жить, пока не придумаем, как от него избавиться. Андрей прав, Чёрную Смерть нельзя просто вышвырнуть с Земли и оставить без присмотра. Мало ли кто его подберёт. И даже на Солнце сбросить эту штуку я побоялся бы. По-хорошему, Чёрную Смерть – в чёрную дыру… А ты выступай, конечно, кто же тебе запретит, ты монарх.

И Миша ушёл пить водку с послом.

– Я правильно его понял – мы в полной заднице? – спросил Кацман у Воронцова. – Нас никто не любит?

– Привыкай, – сказал Воронцов. – Ты теперь слегка русский, так что привыкай. Репутация наша ужасна и безобразна. Со временем научишься не обращать на это внимания. Конечно, в глубине души обидно. Но… Что я говорил про обременения? Ты победил. И это тяжкий груз, который тебе всю жизнь тащить и детям завещать. Но потом, глядишь, и дети чего-нибудь победят где-нибудь. Раз у них такой геройский папа.

На мгновение Кацман сник. А потом сделал то, что отпечаталось в памяти Воронцова навеки, и потомки его передавали эту историю из уст в уста.

Кацман расправил плечи, огляделся по сторонам, улыбнулся и сказал:

– Слушай, а ведь хорошо тут у нас.

Чёрный-чёрный остров ушёл под воду через шесть месяцев. Это были трудные полгода для всей планеты, и особенно для русских, но потом напряжение как-то рассосалось. Империя следила за Наутилусом и гоняла из его территориальных вод всех, кто пытался туда сунуться. Команда Воронцова разъехалась по домам. Хикмет и Лордкипанидзе удостоились приёма у короля, но не были против ожиданий пожалованы в рыцари. Мюллер тоже ходил к своему канцлеру и вышел из его кабинета государственным чиновником. Росси написал книгу «Семеро против Чёрной Смерти», где на удивление адекватно пересказал все события, включая те, которые проспал. Книга не сделала его ни героем, ни миллионером, на родине вообще не очень понимали, как к нему относиться.

Кацман ждал чего угодно, только не той грандиозной славы, которая на него обрушилась. Быстро поняв, что русские крепко наложили на звездолёт лапу и ничего ты с ними не сделаешь, американский истеблишмент решил извлечь из этого положения хоть какую-то пользу и дал команду: парень всё сделал правильно. В безвыходном положении он защитил Америку от неминуемой агрессии, взяв ситуацию под контроль и перетянув управление на себя. Парень блестяще переиграл имперцев. Ура! Кацмана носили на руках. В одном интервью он назвал русских «абсолютными миротворцами» – на русских тут же наплевали и забыли, а вот словосочетание запомнилось и накрепко приклеилось к самому Кацману. Он ездил по стране с выступлениями и рассказывал, рассказывал, рассказывал, как всё было на самом деле, пытался достучаться до сердец людей – пока не увидел, что никто не слышит. Ну почти. Немногие понимающие – молчали. Остальные восторженно кричали: «Аб-со-лют-ный Ми-ро-тво-рец!» Кацман начал принимать антидепрессанты, а потом жестоко запил. Воронцов узнал об этом слишком поздно, он прилетел в Штаты через сутки после того, как князь Наутилуса повесился в гостиничном номере.

По результатам жеребьёвки новым князем стал Лордкипанидзе. Он невесело пошутил, мол, должность вредная для здоровья, но ломаться не стал и пост главного хранителя Чёрной Смерти принял. Воронцов облегчённо вздохнул, они с Пашей Безбородко набрали команду из молодых ребят, сели в «пеликан» и стали дальше летать потихоньку, а через год именно их экипаж отвёз первые модули углеводородного заводика на Титан.

Поговаривали, что им с Пашей в приватной обстановке сам император вручил то ли ордена, то ли именное оружие.

И лишь через долгие-долгие годы один из правнуков Воронцова, исполнительный князь Наутилуса, показал друзьям, что же тогда подарили на самом деле. Это была богато отделанная золотом шкатулка в виде лежащего на боку планетолёта типа «корсар». А на внутренней стороне крышки государев вензель и надпись: