Глава двадцать четвертая
Сенсация Риты Вритер
На второй день Рождества все встали поздно. В гриффиндорской гостиной было необычайно тихо, ленивые разговоры то и дело прерывались зевками. Густые волосы Гермионы снова распушились. Она призналась Гарри, что перед балом использовала невероятное количество «Гладейского прилизелья для волос».
– Но каждый день… нет уж, слишком много возни, – сказала она как бы между прочим, почесывая громко урчащего Косолапсуса за ушами.
С Роном они, казалось, пришли к молчаливому соглашению свою ссору не обсуждать и общались очень доброжелательно, но как-то формально. Гарри с Роном, разумеется, при первой же возможности доложили Гермионе о разговоре Огрида с мадам Максим, но на Гермиону новость о том, что Огрид полугигант, подействовала совсем не так сильно, как на Рона.
– Я, в общем-то, так и думала, – пожала плечами она. – Понятно, что чистокровным гигантом он быть не может, тогда он был бы футов двадцать ростом. Но, честно сказать, все эти вопли насчет гигантов – просто-напросто истерия. Не могут же все они быть чудовищами… Это такие же предрассудки, как с оборотнями… расизм, больше ничего.
Рон собрался было съязвить, но, видимо, не захотел снова ссориться и поэтому только недоверчиво покачал головой, когда Гермиона отвернулась.
Между тем пришло время заняться домашними заданиями, о которых они начисто забыли в первую неделю каникул. После празднеств все ходили какие-то обессилевшие – за исключением Гарри, который (опять) слегка нервничал.
Оказалось почему-то, что по эту сторону Рождества двадцать четвертое февраля стало гораздо ближе, а Гарри еще даже не пробовал разгадать загадку золотого яйца. Теперь всякий раз, заходя в спальню, он доставал яйцо из сундука, открывал и вслушивался в заунывный вой – вдруг в нем отыщется какой-нибудь тайный смысл. Напрягаясь изо всех сил, он размышлял, что (кроме тридцати музыкальных пил) ему напоминает этот ужасный звук, но… нет, он никогда не слышал ничего подобного. Тогда он закрывал яйцо, интенсивно его тряс и снова открывал – вдруг звуки переменятся, – однако они не менялись. Он пробовал задавать яйцу вопросы, перекрикивая вой, но это не действовало. Однажды он даже швырнул яйцо через всю комнату – не очень, впрочем, надеясь, что это поможет.
Гарри не забыл про намек Диггори, но далекие от дружеских чувства, которые он испытывал сейчас к Седрику, не позволяли принять от него помощь – во всяком случае, пока оставалась надежда обойтись без нее. В любом случае Гарри считал, что, если бы Седрик и в самом деле хотел помочь, он мог бы выразиться и яснее. Вот он, Гарри, прямо сказал, что их ждет на первом испытании, – а Седрик советует принять ванну! Это что, по-честному? Нет уж, не надо ему такой дурацкой помощи – тем более от того, кто расхаживает по коридорам за ручку с Чо.
А тем временем наступил первый день нового триместра, и Гарри отправился на уроки, нагруженный, как всегда, книжками, перьями и пергаментом, но дополнительной тяжестью на нем висело сосущее беспокойство из-за неразгаданной загадки, будто он и яйцо повсюду таскал с собой.
Школьный двор по-прежнему был завален снегом, а окна теплиц запотели, и на гербологии сквозь них ничего не было видно. В такую погоду никому не хотелось ухаживать за магическими существами; правда, как справедливо заметил Рон, уж драклы их точно согреют: либо станут за ними гоняться, либо своими взрывами подожгут домик Огрида.
Однако, приблизившись к хижине, ребята увидели пожилую ведьму с седым ежиком и мощным подбородком.
– Поторопитесь, поторопитесь, колокол прозвенел пять минут назад, – рявкнула ведьма, когда они продрались к ней по снегу.
– А вы кто? – вытаращился Рон. – И где Огрид?
– Я – профессор Гниллер-Планк, – отрывисто сказала дама, – временный преподаватель ухода за магическими существами.
– Где Огрид? – громко повторил Гарри.
– Он не вполне в форме, – не вдаваясь в подробности, сообщила она.
До Гарри донесся тихий гадкий смех. Гарри обернулся – подошли слизеринцы, возглавляемые Драко Малфоем. У всех был довольный вид, новой преподавательнице никто не удивился.
– Сюда, пожалуйста, – пригласила профессор Гниллер-Планк и направилась вокруг загона, где зябко ежились и тряслись от холода огромные бэльстэкские кони. Гарри, Рон и Гермиона пошли за ней, на ходу оглядываясь на хижину. Занавески на окнах задернуты. Где же Огрид? Лежит внутри, больной и одинокий?
– А что с Огридом? – спросил Гарри, нагнав профессора Гниллер-Планк.
– Вас не касается, – ответила она так, будто он сует нос куда не следует.
– Да вот касается, – с горячностью возразил Гарри. – Что с ним такое?
Профессор Гниллер-Планк как будто не услышала. Вдоль загона она вывела класс на опушку Запретного леса. Там к дереву был привязан большой красивый единорог.
Девочки заохали.
– О-о-о, какой красивый! – прошептала Лаванда Браун. – Откуда она его взяла? Их ведь трудно поймать!
По сравнению с ослепительно-белым единорогом снег казался серым. Животное нервно било золотыми копытами и запрокидывало рогатую голову.
– Мальчикам – отойти! – приказала профессор Гниллер-Планк, выбросив назад руку и больно ткнув Гарри в грудь. – Единороги предпочитают женщин. Девочки – вперед, подходите осторожно… Тихо, тихо, не торопитесь…
Она и девочки медленно направились к единорогу. Мальчики остались у изгороди.
Как только профессор Гниллер-Планк отошла, Гарри повернулся к Рону:
– Что с ним случилось? Как думаешь, может, дракл?..
– Нет, Поттер, драклы его не растерзали, если ты об этом, – раздался вкрадчивый шепот Малфоя. – Нет. Просто он стыдится показать людям свою громадную противную рожу.
– О чем ты? – огрызнулся Гарри.
Малфой достал из кармана свернутый газетный лист.
– Вот, – сказал он. – Жаль тебя огорчать, Поттер… – И гнусно осклабился.
Гарри схватил и развернул вырезку. Рон, Шеймас, Дин и Невилл читали через его плечо. Статья предварялась фотографией Огрида – выглядел тот до крайности неблагонадежно.
ГИГАНТСКАЯ ОШИБКА ДУМБЛЬДОРА
Альбус Думбльдор, эксцентричный директор школы колдовства и ведьминских искусств «Хогварц», всегда позволял себе необъяснимые вольности в подборе преподавательского состава, отмечает наш специальный корреспондент Рита Вритер. В сентябре на должность преподавателя защиты от сил зла был принят пресловутый Аластор «Шизоглаз» Хмури, помешанный на сглазе бывший аврор. Если учесть дурную привычку Хмури нападать на всякого, кто в его присутствии осмеливается сделать резкое движение, этот административный ход вызвал немалое удивление в министерстве магии. В то же время Шизоглаз Хмури выглядит вполне добропорядочным гражданином в сравнении с тем человекоподобным существом, которого Думбльдор назначил на пост преподавателя ухода за магическими существами.
Рубеус Огрид, по его собственному признанию, исключенный из «Хогварца» на третьем году обучения, с тех самых пор вел благополучную жизнь, выполняя обязанности хранителя ключей и лесника – эту работу предоставил ему Думбльдор. Однако в прошлом году Огрид умело воспользовался своим таинственным влиянием на директора и в обход многих более достойных кандидатов добился еще одной должности – преподавателя ухода за магическими существами.
Мужчина дикарской наружности и пугающих габаритов, Огрид использовал свое новообретенное положение с тем, чтобы посредством разнообразных чудовищных созданий терроризировать вверенных его попечению учеников. Думбльдор смотрел сквозь пальцы на то, как Огрид на уроках, которые немало учеников называют не иначе как «страшные», калечил детей.
«На меня напал гиппогриф, а моего друга Винсента Краббе жутко искусал скучечервь, – рассказал четвероклассник Драко Малфой. – Мы все ненавидим Огрида, только боимся кому-нибудь об этом сказать».
При этом Огрид не намерен прекращать свою деятельность, направленную на устрашение школьников. В беседе с корреспондентом «Оракула», состоявшейся в прошлом месяце, он признался, что выращивает существ, которых он окрестил «взрывастыми драклами». Эти существа суть не что иное, как в высшей степени опасный гибрид мантикоры и огнекраба. Как все мы знаем, новые породы магических существ надлежит выводить под строжайшим контролем департамента по надзору за магическими существами. Но Огрид, похоже, считает, что мелкие ограничения не для него.
«Ну, я просто позабавился чутка», – отмахнулся он и быстро сменил тему разговора.
Вдобавок к вышесказанному (хотя и этого более чем достаточно) «Оракул» получил неоспоримые доказательства того, что Огрид – не чистокровный колдун, каковым всегда прикидывался. В действительности он даже не вполне человек. Согласно сведениям, полученным из эксклюзивного источника, его мать – не кто иная, как гигантесса Фридвульфа, чье местонахождение в настоящее время неизвестно.
В течение последнего столетия кровожадные и злые гиганты, бесконечно воюя друг с другом, довели себя почти до полного истребления. Горстка оставшихся в живых влилась в ряды сторонников Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. На их совести лежат наитягчайшие преступления, совершенные в годы его ужасного правления, в том числе массовые убийства муглов.
Фридвульфа не попала в число гигантов, уничтоженных аврорами, боровшимися против черных магов. Возможно, она, бежав из страны, примкнула к одному из сообществ гигантов, все еще обитающих в горных массивах других стран. Если принять во внимание преподавательские эскапады сына Фридвульфы, становится ясно, что он унаследовал жестокий характер своей матери.
По невероятной прихоти судьбы, Огрид известен тем, что завел близкую дружбу с мальчиком, который послужил причиной падения Сами-Знаете-Кого – и тем самым вынудил мать Огрида, как и остальных приспешников Сами-Знаете-Кого, скрываться в изгнании. Возможно, бедный Гарри Поттер не знает всей правды о своем большом друге – однако Альбус Думбльдор бесспорно обязан предостеречь Гарри Поттера и остальных школьников от опасностей, которыми чревата дружба с полугигантами.
Гарри дочитал и посмотрел на Рона.
– Как она узнала? – прошептал тот, разинув рот от удивления.
Гарри беспокоило другое.
– Что значит «мы все ненавидим Огрида»? – бросил он в лицо Малфою. – И что за чушь насчет того, что его, – Гарри показал на Краббе, – жутко искусал скучечервь? Да у них и зубов нет!
Краббе тупо лыбился, крайне довольный собой.
– Ну я так думаю, преподавательской карьере этого идиота настал конец, – сверкнул глазами Малфой. – Подумать только! А я-то думал, что он в детстве наглотался «СкелеРоста»… Вот уж такое никому из папочек-мамочек не понравится… они забоятся: вдруг он скушает их детушек… ха-ха…
– Ты…
– Вы собираетесь слушать или нет? – донесся до их ушей голос профессора Гниллер-Планк.
Все девочки столпились вокруг единорога и осторожно гладили красавца. Гарри повернулся – от ярости у него тряслись руки, газетная вырезка ходила ходуном – и невидяще уставился на единорога, чьи волшебные свойства как раз перечисляла профессор Гниллер-Планк – громко, чтобы мальчики тоже услышали.
– Хорошо бы она осталась! – воскликнула после урока Парвати Патил, когда все возвращались в замок на обед. – Вот это я понимаю – уход за магическими существами… за настоящими существами, за единорогами, а не за монстрами какими-то…
– А как же Огрид? – напустился на нее Гарри. Они уже поднимались по парадной лестнице.
– А что Огрид? – равнодушно переспросила Парвати. – Он же лесник.
После бала Парвати вообще была чрезвычайно холодна с Гарри. Наверно, он и правда уделил ей мало внимания, но ведь она и без него прекрасно провела время. Во всяком случае, она не забывала уведомить всех и каждого, что в выходные встречается в Хогсмеде с мальчиком из «Бэльстэка».
– Урок и правда был очень хороший, – признала Гермиона на входе в Большой зал. – Я не знала и половины того, что профессор Гниллер-Планк рассказала про едино…
– Ты на это посмотри! – рявкнул Гарри и сунул ей под нос заметку из «Оракула».
Читая, Гермиона все шире и шире открывала рот. Отреагировала она так же, как Рон:
– Откуда эта жуткая Вритер все узнала? Не Огрид же ей сказал?
– Нет, конечно, – ответил Гарри, первым подходя к гриффиндорскому столу и в бессильном гневе падая на стул. – Он даже нам не говорил! По-моему, она так обозлилась, что он не рассказал ей всяких ужасов про меня, что взяла и нарыла компромат на него.
– Может, она подслушала его разговор с мадам Максим на балу, – тихо произнесла Гермиона.
– Мы ее в саду не видели! – возразил Рон. – И вообще, ее больше не пускают в школу, Огрид сказал, что Думбльдор ей запретил…
– А вдруг у нее есть плащ-невидимка, – сказал Гарри, накладывая на тарелку куриную запеканку и в раздражении заляпывая все вокруг. – Очень на нее похоже – шнырять по кустам и шпионить.
– Совсем как вы с Роном, – заметила Гермиона.
– Мы нечаянно! – возмутился Рон. – У нас не было выбора! И вообще, чего этот дурень взялся вещать про свою мамочку – кто угодно же мог услышать!
– Надо сходить к нему, – решил Гарри. – Вечером, после прорицания. Сказать, что мы хотим его обратно… Ты же хочешь, чтобы он вернулся? – прикрикнул он на Гермиону.
– Я… хм… не буду притворяться, было очень приятно для разнообразия побывать на нормальном уроке… но я хочу, чтобы Огрид вернулся, конечно, хочу! – спасовала она под свирепым взглядом Гарри.
Так что после ужина все трое снова вышли из замка и по замерзшему двору направились к хижине Огрида. Постучали. Ответом был гулкий лай Клыка.
– Огрид, это мы! – заорал Гарри, барабаня в дверь. – Пусти!
Но Огрид не отзывался. Было слышно, как Клык, поскуливая, скребется в дверь, но дверь не открывалась. Они стучали еще добрых десять минут, Рон даже не поленился сходить постучать в окно – без толку.
– С какой стати он нас-то избегает? – удивилась Гермиона, когда они наконец сдались и пошли назад в школу. – Он же не думает, что для нас это имеет значение. Подумаешь, полугигант!
И все-таки Огрид, похоже, думал именно так. Всю неделю о нем не было ни слуху ни духу. Он не появлялся ни за едой, ни во дворе и полностью забросил обязанности лесника. На уроках его по-прежнему заменяла профессор Гниллер-Планк. Малфой не упускал возможности поиздеваться над Гарри и его друзьями.
– Скучаешь по своему приятелю-полукровке? – шептал он на ухо Гарри, когда рядом были учителя и Гарри ничего не мог сделать. – Льешь слезки по человеку-слону?
На середину января назначили поход в Хогсмед. Узнав, что Гарри тоже туда собирается, Гермиона очень изумилась.
– Я-то думала, ты воспользуешься случаем – в общей гостиной никого не будет, – сказала она. – Пора уже начинать думать над яйцом.
– Да я… мне кажется, я уже почти понял, в чем там дело, – соврал Гарри.
– Да ты что? – воскликнула Гермиона, приятно пораженная. – Вот молодец!
У Гарри в животе что-то сжалось от стыда, но он постарался не обращать внимания. В конце концов, у него еще целых пять недель, это ужас как много… а вдруг в Хогсмеде им встретится Огрид – можно попробовать уговорить его вернуться…
В субботу он вместе с Роном и Гермионой вышел из замка и по холоду и слякоти направился к воротам. Проходя мимо дурмштранговского корабля, они увидели Виктора Крума. Тот стоял на палубе в одних плавках. Он был очень худенький, но, видимо, куда крепче, чем казалось, – во всяком случае, он забрался на борт и нырнул прямиком в ледяную воду.
– Во псих! – не выдержал Гарри, наблюдая за пляшущей посреди озера черной головой Крума. – Вода же ледяная, январь на дворе!
– Там, откуда он приехал, гораздо холоднее, – ответила Гермиона. – Ему, наверное, здесь тепло.
– Да, но тут же еще гигантский кальмар, – заметил Рон. В его голосе не было тревоги – скорее надежда. Гермиона заметила это и нахмурилась.
– Между прочим, он очень хороший, – заявила она. – Вовсе не такой, как ты думаешь, хоть и из «Дурмштранга». И ему гораздо больше нравится у нас, он мне сам сказал.
Рон промолчал. После бала он не заговаривал о Круме, но на День подарков Гарри нашел под кроватью оторванную миниатюрную руку в болгарской квидишной мантии.
Всю дорогу, пока они шли по слякотной Высокой улице, Гарри внимательно смотрел, не видно ли где Огрида, а убедившись, что Огрида нет ни в одном из магазинов, предложил зайти в «Три метлы».
В кабачке было, как всегда, людно, но, быстро оглядевшись, Гарри понял, что Огрида нет и здесь. Сердце у него упало. Он вместе с Роном и Гермионой прошел к стойке, заказал у мадам Росмерты три усладэля и мрачно подумал, что с тем же успехом мог остаться в гриффиндорской башне и послушать завывания.
– Он что, на работу вообще не ходит? – вдруг прошептала Гермиона. – Смотрите!
Она показала на зеркало за стойкой, и Гарри увидел отражение Людо Шульмана. Тот сидел в темном уголке с гоблинами. Шульман очень тихо и очень быстро говорил, а гоблины очень грозно скрещивали руки на груди.
Странно, подумал Гарри, что Шульман здесь, в «Трех метлах», в выходные, когда даже турнирных мероприятий нет и не нужно судействовать. Он следил за Шульманом в зеркале. Вид у бывшего Отбивалы был напряженный, почти как тогда, в лесу, перед появлением Смертного Знака. Шульман бросил взгляд на стойку, заметил Гарри и встал.
– На пару секунд, на пару секунд! – бесцеремонно заявил он гоблинам и подбежал к Гарри. Мальчишеская улыбка вернулась. – Гарри! – воскликнул он. – Как дела? Я надеялся тебя встретить! Ну как, все хорошо?
– Да, спасибо, – ответил Гарри.
– Слушай, можно с тобой поговорить наедине? Буквально два слова? – оживленно поинтересовался Шульман. – Вы двое не оставите нас на минутку, будьте так любезны?
– Э-э-э… Ладно, – пожал плечами Рон, и они с Гермионой пошли искать столик.
Шульман повел Гарри вдоль стойки подальше от мадам Росмерты.
– Я… просто хотел еще раз поздравить тебя с великолепным выступлением, – начал Шульман. – Это было потрясающе.
– Спасибо, – сказал Гарри, понимая, что этим дело не ограничится, – поздравить можно было и при Роне с Гермионой. Шульман, однако, не торопился раскрывать карты. Гарри видел, как он опасливо посмотрел в зеркало на гоблинов. Они молча следили за ним и за Гарри черными глазами-щелочками.
– Ужас и кошмар, – вполголоса сказал Шульман, заметив, что за гоблинами наблюдает и Гарри. – По-английски почти ни бум-бум… Я прямо как на финале кубка с болгарами… но те хотя бы объяснялись человеческими жестами. А эти бормочут на гоблиберде… а я на гоблиберде знаю только одно слово – «бладвак». Это значит мотыга. Не хотелось бы его употреблять – еще подумают, что я им угрожаю. – Он коротко, гулко хохотнул.
– А чего они хотят? – спросил Гарри. Гоблины не спускали с Шульмана пристальных взглядов.
– Ну… ммм… – Шульман вдруг занервничал. – Они… э-э-э… ищут Барти Сгорбса.
– А с какой стати они ищут его здесь? – удивился Гарри. – Он же в Лондоне, в министерстве?
– Э-э-э… вообще-то я понятия не имею, где он, – признался Шульман. – Он как бы… перестал ходить на работу. Перси, его помощник, говорит, что мистер Сгорбс болен. И якобы присылает сов с распоряжениями. Только ты никому не говори, ладно, Гарри? А то Рита Вритер всюду сует нос, и я что хочешь готов поставить – она из его болезни обязательно состряпает какую-нибудь утку. Выставит его второй Бертой Джоркинс…
– А о ней, кстати, что-нибудь слышно? – спросил Гарри.
– Нет. – Шульман опять напрягся. – Я, разумеется, послал людей на поиски… – (давно пора, подумал Гарри), – только все это очень странно. Она абсолютно точно прибыла в Албанию, потому что там она встречалась с троюродной сестрой. А от сестры поехала на юг, навестить тетушку… и бесследно исчезла по пути. Пусть меня разорвет, если я знаю, куда она подевалась… она не из тех, кто, скажем, сбегает с женихом… и тем не менее… ладно, о чем это мы? О каких-то гоблинах, о Берте Джоркинс… Я же хотел спросить, как у тебя дела с золотым яйцом?
– Ммм… неплохо, – соврал Гарри.
Шульман, похоже, понял, что это неправда.
– Слушай, Гарри, – почти прошелестел он. – Я очень переживаю… ну, что тебя против воли впихнули в этот Турнир… так что, если, – (он говорил так тихо, что Гарри пришлось наклониться ближе), – если я могу помочь… подтолкнуть в нужном направлении… я к тебе очень проникся… как ты справился с драконом, а? В общем, только намекни.
Гарри поднял глаза и посмотрел в круглое розовощекое лицо, в широко распахнутые, младенчески-голубые глаза.
– Но мы же должны отгадать сами, – ответил он осторожно, чтобы не вышло, будто он обвиняет главу департамента по колдовским играм и спорту в нарушении правил.
– Разумеется, разумеется, – нетерпеливо перебил Шульман, – но… ай, да брось ты, Гарри!.. Мы же все хотим, чтобы победил «Хогварц»!
– А вы и Седрику предлагали помочь?
Гладкое лицо Шульмана едва заметно исказилось.
– Нет, не предлагал, – ответил он, – я… я же говорю, я проникся к тебе. Думал просто предложить…
– Спасибо, – сказал Гарри, – но мне кажется, я почти уже догадался, в чем там дело… еще пару дней – и все.
Он толком не понимал, почему отказывается – разве только потому, что они почти не знакомы, и помощь Шульмана как будто гораздо противозаконнее, чем советы Рона, Гермионы и Сириуса.
Шульман, похоже, оскорбился, но сказать уже ничего не смог – подошли Фред с Джорджем.
– Здравствуйте, мистер Шульман! – радостно воскликнул Фред. – Выпьете что-нибудь?
– Ммм… нет, – отказался тот, разочарованно покосившись на Гарри, – спасибо, мальчики…
Фред с Джорджем расстроились не меньше Шульмана. Последний выглядел так, будто Гарри ужасно его подвел.
– Что ж, пора бежать, – сказал он, – рад был повидать вас всех. Гарри – удачи!
И выскочил на улицу. Гоблины дружно выскользнули из-за стола и направились следом. Гарри пошел к Рону с Гермионой.
– Чего он хотел? – спросил Рон, едва Гарри опустился на стул.
– Предлагал помочь с золотым яйцом, – ответил Гарри.
– Он не должен был! – вскричала шокированная Гермиона. – Он же судья! И ты ведь уже сам разгадал, да?
– Э-э-э… почти что, – сказал Гарри.
– Думбльдору не понравилось бы, если б он узнал, что Шульман предлагал тебе сжульничать! – с крайним неодобрением произнесла Гермиона. – Надеюсь, Седрику он тоже предлагал помощь?
– Нет. Я спрашивал, – сказал Гарри.
– Кому сдалось помогать Диггори? – бросил Рон. Про себя Гарри с ним согласился.
– А гоблины были недружелюбные, – потягивая усладэль, проговорила Гермиона. – Что они вообще здесь делают?
– Если верить Шульману, ищут Сгорбса, – ответил Гарри. – Он все болеет. Не ходит на работу.
– Может, Перси потихоньку подсыпает ему яду? – предположил Рон. – Наверно, думает, его назначат главой департамента, если Сгорбс скопытится.
Гермиона одарила Рона сумрачным взглядом – мол, такими вещами не шутят – и сказала:
– Странно, гоблины – и вдруг ищут мистера Сгорбса… обычно они имеют дело с департаментом по надзору за магическими существами.
– Сгорбс знает тысячу языков, – заметил Гарри. – Может, им нужен переводчик.
– Теперь, значит, нас беспокоят бедненькие маленькие гоблинчики? – поддел Гермиону Рон. – Мы подумываем, не основать ли нам какой-нибудь О.З.У.Г.? Общество защиты уродливых гоблинов?
– Ха-ха-ха, – с сарказмом отозвалась Гермиона. – Гоблинов защищать незачем. Вы что, не слушали, что рассказывал профессор Биннз про их восстания?
– Нет, – хором отрезали Гарри и Рон.
– Так вот, они вполне способны справиться с колдунами, – объяснила Гермиона, отхлебнув усладэля. – Они очень умные. Это вам не домовые эльфы, которые боятся слово сказать.
– Ой-ой, – вдруг уставился на дверь Рон.
В кабачок вошла Рита Вритер. Сегодня она надела бананово-желтую мантию, а ногти выкрасила ядовито-розовым. С ней пришел пузатый фотограф. Рита купила напитки, и они с фотографом пробрались сквозь толпу к ближайшему столику. Гарри, Рон и Гермиона с ненавистью воззрились на нее. Рита была чем-то ужасно довольна и быстро-быстро говорила:
– …не очень-то он нам обрадовался, да, Бозо? С чего бы это, как ты думаешь? И вообще, что он тут делает в компании гоблинов?.. Показывает достопримечательности… какая чушь!.. никогда не умел врать. Думаешь, он что-то затевает? Может, стоит покопаться? «Опозоренный бывший глава департамента по магическим играм и спорту Людо Шульман…» Какое начало для статьи, скажи, Бозо? Остается только найти к нему подходящую историю…
– Хотите еще кому-нибудь испортить жизнь? – громко спросил Гарри.
Посетители заозирались. Глаза Риты за очками в драгоценной оправе расширились от удивления.
– Гарри! – просияла она. – Чудненько! Почему бы тебе к нам не присоеди…
– Я бы к вам и с десятифутовой метлой не приблизился! – яростно крикнул Гарри. – Зачем вы так с Огридом, а?
Рита Вритер подняла густо начерненные брови:
– Наши читатели имеют право знать правду, Гарри, я просто делаю мою рабо…
– Какое кому дело, что он полугигант?! – заорал Гарри. – Он хороший!
В зале стало тихо. Мадам Росмерта таращилась на них, очевидно не замечая, что мед, который она заливала в кувшин, течет через край.
Улыбка на долю секунды соскользнула с лица Риты, но она усилием воли удержала ее на месте, щелкнула застежкой крокодиловой сумочки, достала принципиарное перо и спросила:
– Может, поговорим об Огриде, которого знаешь ты, Гарри? Кто скрывается за грудой мускулов? Ваша странная дружба и ее причины? Не заменил ли он тебе отца?
Гермиона вскочила. В руке она сжимала усладэль как гранату.
– Вы мерзавка, – процедила она, – вам ведь все равно, вы за статью кого угодно продадите, да? Даже Людо Шульмана…
– Сядь, глупая девчонка, и не говори о том, чего не понимаешь, – ледяным тоном ответила Рита Вритер, пронзив Гермиону жестким взглядом. – Я знаю про Людо Шульмана такое, отчего у тебя волосы встанут дыбом… тебе это, правда, ни к чему, – добавила она, скользнув глазами по кудрявой копне Гермиониных волос.
– Пошли отсюда, – сказала Гермиона, – пошли… Гарри… Рон…
Они ушли. Многие смотрели им вслед. У двери Гарри оглянулся. Принципиарное перо носилось по пергаменту на столе.
– Гермиона, ты станешь ее следующей жертвой, – тихо и встревоженно проговорил Рон. Ребята быстро шагали назад по улице.
– Пусть попробует! – пронзительно вскричала Гермиона. Ее трясло от гнева. – Я ей тогда покажу! Я, значит, глупая девчонка? Нет, я этого так не оставлю, сначала Гарри, потом Огрид…
– Гермиона, не вздумай раздражать Риту Вритер, – испуганно взмолился Рон. – Я серьезно, она что-нибудь такое на тебя откопает…
– Мои родители не читают «Оракул», и меня она не заставит прятаться от людей! – Гермиона неслась по улице, и Гарри с Роном едва за ней поспевали. В последний раз, когда Гарри видел Гермиону в таком состоянии, дело кончилось тем, что она врезала по роже Драко Малфою. – И Огрид больше скрываться не будет! Из-за какой-то нечеловеческой тетки? Нет уж! Пошли скорей!
Она побежала, мальчики побежали за ней, по дороге к воротам с крылатыми кабанами и потом через школьный двор к хижине Огрида.
Занавески были по-прежнему задернуты, а внутри гавкал Клык.
– Огрид! – завопила Гермиона, барабаня в дверь. – Огрид, хватит прятаться! Мы знаем, что ты там! Никому нет дела, что твоя мама гигантесса! Как ты можешь слушать эту дрянь! Огрид, выходи, кончай дур…
Дверь открылась. Гермиона сказала было: «Ну наконе…» – и тут же осеклась, потому что перед ней возник вовсе не Огрид, а Альбус Думбльдор.
– Добрый день, – любезно улыбнулся он.
– Мы… э-э-э… хотели повидать Огрида, – очень робко объяснила Гермиона.
– Да, я так и понял, – лукаво блеснул глазами Думбльдор. – Может, зайдете?
– О… хм… да, – промямлила Гермиона.
Ребята вошли. Клык с сумасшедшим лаем набросился на Гарри и попытался облизать ему уши. Гарри кое-как отбился и обвел глазами хижину.
Огрид сидел за столом, где стояли две кружки с чаем. Выглядел Огрид ужасно: глаза опухшие, лицо в красных пятнах… что касается волос, то он впал в другую крайность, вообще бросил причесываться, и казалось, что на голову ему нахлобучили моток спутанной проволоки.
– Привет, Огрид, – сказал Гарри.
Огрид поднял голову.
– ‘Вет, – просипел он.
– Еще чаю, я полагаю. – Думбльдор закрыл за гостями дверь, достал волшебную палочку и, будто играючи, повертел ее между пальцами. В воздухе закрутился поднос с чайными приборами и блюдом пирожных. Думбльдор направил поднос на стол. Все расселись. После краткой паузы Думбльдор заговорил: – Огрид, ты слышал, что кричала за дверью мисс Грейнджер?
Гермиона порозовела. Думбльдор улыбнулся ей и продолжил:
– Как видишь, и Гермиона, и Гарри, и Рон по-прежнему жаждут с тобой общаться – настолько, что пытались взломать дверь.
– Конечно, жаждем! – Гарри в упор посмотрел на Огрида: – Ты же не думаешь, что эта корова… извините, профессор, – поспешно прибавил он, поглядев на Думбльдора.
– Прости, Гарри, я временно оглох и совсем не слышал, что ты говоришь, – ответил тот, устремляя взгляд в потолок и вращая большими пальцами.
– А… понятно, – робко пробормотал Гарри. – Я только хотел сказать… Огрид, как ты мог подумать, будто нам важно, что говорит эта… женщина?
Из черных глаз-жуков выкатились две крупные слезы и медленно уползли в косматую бороду.
– Живое доказательство моих слов, – вставил Думбльдор, упорно взирая на потолок. – Я же показал тебе бесчисленное множество писем от родителей, которые помнят тебя еще по своей учебе. Все они в весьма недвусмысленных выражениях заявляют, что, если я вздумаю тебя уволить, им будет что сказать по этому поводу…
– Не все, – хрипло пробасил Огрид, – не все так думают.
– Ну знаешь, если тебе требуется признание вселенского масштаба, боюсь, ты просидишь дома очень и очень долго. – Сквозь стекла-полумесяцы Думбльдор сурово и пристально уставился на Огрида. – С того дня, как я стал директором этой школы, не проходит недели, чтобы я не получил по крайней мере одну сову с жалобами на то, как бездарно я руковожу. Что прикажешь мне делать? Забаррикадироваться в кабинете и ни с кем не разговаривать?
– Но вы… вы же не полугигант! – надтреснуто каркнул Огрид.
– Огрид, да ты посмотри на моих родственников! – не выдержав, завопил Гарри. – На Дурслеев посмотри!
– Верно подмечено, – кивнул профессор Думбльдор. – Или вот мой братец Аберфорс. Его привлекли за применение неподобающих заклятий против козы. Об этом было во всех газетах. Но разве Аберфорс стал прятаться? Нет, он ходил с гордо поднятой головой и занимался своими делами! Правда, я не уверен, что он умеет читать, – возможно, это была вовсе не храбрость…
– Возвращайся и учи нас дальше, – тихо попросила Гермиона, – пожалуйста, возвращайся, мы без тебя скучаем.
Огрид громко сглотнул. Слезы безудержно лились по его щекам и пропадали в бороде. Думбльдор поднялся.
– Я отказываюсь принимать твою отставку, Огрид, и рассчитываю в понедельник увидеть тебя на рабочем месте, – объявил он. – Жду тебя к завтраку в Большом зале в восемь тридцать. И никаких отговорок. Желаю всем доброго дня.
Думбльдор, остановившись на секундочку почесать Клыка за ухом, вышел. Едва за ним закрылась дверь, Огрид уткнулся в огромные ладони – каждая размером с крышку мусорного бака – и разразился рыданиями. Гермиона похлопывала его по руке, пока он не поднял голову – глаза были очень красные – и не сказал:
– Великий человек, Думбльдор… великий человек…
– Эт-точно, – подтвердил Рон. – Можно мне пирожное, а, Огрид?
– Угощайся, – кивнул Огрид, утирая слезы. – Он, яс’дело, прав… да вы все правы… я себя как дурак повел… папаше б за меня стыдно было… – По лицу снова покатились слезы, но Огрид ожесточенно их отер и сказал: – А я вам фотку моего старика не показывал, нет?.. Сейчас…
Он встал, подошел к буфету и достал из ящика фотографию дядьки-коротышки – такие же глаза-жуки, вокруг глаз морщинки. Сидя на плече у сына, коротышка весело улыбался. Они снялись перед яблоней – судя по ней, Огрид был не ниже семи-восьми футов, но лицо юное, круглое, гладкое, безбородое – мальчик никак не старше одиннадцати.
– Это я только-только в «Хогварц» поступил, – заплаканным голосом пояснил Огрид. – Папаша был на седьмом небе… боялся, а вдруг я не колдун, ну, из-за мамы, понимаете… ладно, не важно. Яс’дело, с магией у меня всегда было не так чтобы очень… Хорошо хоть, он не дожил до того, как меня турнули. Помер, когда я во второй класс пошел… Как папаши не стало, за мной Думбльдор приглядывал. Работу вот мне дал… вера у него в людей есть, вот как. Не боится дать еще один шанс… не как другие директора. Кого хошь примет в «Хогварц», ежели только у них талант имеется. Понимает, что человек может быть правильный, даже если семья у него не того… не очень-то уважаемая. А некоторые не понимают. Некоторые так и будут к тебе… с камнем за пазухой. А некоторые вообще прикидываются, будто у них широкая кость, – нет, чтоб встать и сказать: я – это я, и мне за это не стыдно. «Никогда не стыдись сам себя, – так мой старикан говаривал. – Всегда, – говорил, – найдутся те, кто будет против, только тебе до них дела нет». И ведь прав был. Дурак я, ох дурак. Вот и до нее мне больше дела нет, увидите. Широкая кость… я ей покажу широкую кость.
Гарри, Рон и Гермиона смущенно переглянулись. Гарри скорее согласился бы вывести на прогулку пятьдесят взрывастых драклов, чем признаться Огриду, что слышал их разговор с мадам Максим. Но Огрид бормотал, очевидно не сознавая, что говорит лишнее.
– И знаешь чего, Гарри? – Он поднял заплаканные глаза от отцовой фотографии. – Когда я тебя первый раз увидал, ты мне меня самого напомнил. Ни мамки, ни папки… Помнишь, ты еще не знал, подойдешь для «Хогварца» али нет? Не знал, справишься ли… а посмотреть на тебя сейчас, а? Чемпион школы!
Он поглядел на Гарри, а потом продолжил очень серьезно:
– Знаешь, чего б мне хотелось? Вот жуть как охота? Чтоб ты выиграл! Ты бы им всем показал… чтоб достичь вершины, не нужна никакая чистая кровь. Нельзя самого себя стыдиться. Они бы поняли – Думбльдор-то, он прав, что принимает всех, которые колдовать умеют. Как у тебя с этим яйцом-то, а?
– Отлично, – ответил Гарри. – Очень хорошо.
На несчастном, мокром, измученном лице Огрида появилась широкая улыбка.
– Вот молодчага… Ты им покажешь, Гарри, ты им всем покажешь. Всех побьешь.
Врать Огриду было гораздо тяжелее, чем остальным. Гарри возвращался в замок и никак не мог забыть, до чего радостно просияла заросшая физиономия Огрида, когда тот вообразил, как Гарри выигрывает Турнир. В тот вечер непостижимое яйцо висело на совести Гарри уже невыносимо тяжким грузом, и к отбою он решился – пора забыть про гордость и выяснить, чего стоит подсказка Седрика.
