Глава девятнадцатая
Венгерский хвосторог
Следующие две недели только надежда встретиться с Сириусом с глазу на глаз поддерживала Гарри и казалась единственным светлым пятном на горизонте, который в жизни еще не бывал так безрадостен. Шок чемпионства постепенно проходил, а на его место просачивался страх перед грядущими испытаниями. Первое состязание неуклонно приближалось. Оно нависало над Гарри, точно внезапно выросший на пути чудовищный монстр. Ничто и никогда, ни один квидишный матч (даже последний, со «Слизерином», решавший, кто выиграет школьный чемпионат) его так не нервировал. Гарри не мог даже заставить себя думать о том, что его ждет; казалось, не только смысл всей его предыдущей жизни, но и ее завершение – в этом первом испытании…
Вообще говоря, Гарри не верилось, что и Сириус сможет его подбодрить, – как ни крути, предстоит демонстрировать владение магией в сложных и опасных условиях перед лицом сотен людей, – но в данных обстоятельствах просто увидеть лицо друга уже многое значило. Гарри написал Сириусу, что будет у камина общей гостиной в условленное время, и они с Гермионой часами обсуждали, как избавиться от непредвиденных полуночников. В худшем случае придется разбросать навозные бомбы, решили они, однако надеялись, что до этого дело не дойдет, – иначе Филч снимет с них шкуру.
Тем временем жизнь Гарри сделалась почти невыносима – ибо Рита Вритер опубликовала статью о Тремудром Турнире, и это оказался не столько репортаж о предстоящих состязаниях, сколько в высшей степени колоритное жизнеописание Гарри Поттера. Большую часть первой полосы отвели под его фотографию; статья (продолжающаяся на второй, шестой и седьмой полосах) повествовала исключительно о нем, имена чемпионов «Бэльстэка» и «Дурмштранга» (написанные с ошибками) были втиснуты в последнее предложение, а о Седрике не упоминали вообще.
Статья вышла десять дней назад, но до сих пор при воспоминании о ней Гарри обжигал тошнотворный стыд. По версии Риты, он наговорил много такого, чего ему в жизни – а уж тем более в чулане для метел – не приходилось говорить.
Думаю, я черпаю силы у моих родителей, я знаю, они очень гордились бы, если бы видели меня сейчас… да, иногда я до сих пор плачу о них по ночам и не стыжусь в этом признаться… Я уверен, что во время Турнира со мной ничего не случится, потому что они оберегают меня…
Но Рита Вритер не только превратила его невразумительные «эмм» в длинные приторные фразы, она пошла гораздо дальше – взяла о нем интервью у других ребят.
В «Хогварце» Гарри наконец обрел любовь. Его близкий друг Колин Криви рассказывает, что Гарри редко можно увидеть без некой Гермионы Грейнджер, удивительно миловидной муглорожденной девушки, которая, как и Гарри, является одной из лучших учениц школы.
С появления этой статьи приходилось терпеть, что многие – в основном слизеринцы – при виде Гарри тут же начинали ее цитировать и отпускать презрительные замечания.
– Дать платочек, Поттер, а то еще расплачешься на превращениях?
– С каких же это пор ты один из лучших учеников школы, Поттер? Или это в школе, где учитесь только вы с Лонгботтомом?
– Эй, Гарри!
– Да-да, совершенно верно, – Гарри так достали, что он вдруг заорал, даже не успев развернуться, – я уже обрыдался по покойной маме и сейчас иду рыдать дальше…
– Да нет… просто… ты уронил перо.
К нему подошла Чо. Гарри неудержимо покраснел.
– А!.. Да… извини, – пробормотал он, принимая перо.
– Э-э-э… удачи тебе во вторник, – пожелала Чо. – Надеюсь, ты хорошо со всем справишься.
И Гарри остался стоять, идиот идиотом.
Гермионе, кстати, тоже изрядно доставалось, но она не опускалась до того, чтоб орать на ни в чем не повинных людей; вообще-то Гарри искренне восхищался тем, как она держится.
– Удивительно миловидная? Она? – возопила Панси Паркинсон, когда в первый раз после появления статьи увидела Гермиону. – По сравнению с кем? С бурундуками?
– Наплюй, Гарри, – с достоинством произнесла Гермиона, задрала подбородок и гордо прошествовала мимо слизеринских девиц, будто их и не слыша. – Просто наплюй, и все.
Но Гарри не мог «просто наплевать». Рон, с тех пор как сказал про наказание, больше с ним не разговаривал. Гарри лелеял надежду, что они как-нибудь помирятся за те два часа, что им пришлось вместе мариновать в подземелье крысиные мозги, но, к несчастью, в тот день как раз появилась статья Риты, и это, видимо, лишь утвердило Рона во мнении, что Гарри наслаждается поднятой вокруг него шумихой.
Гермиона страшно сердилась на них обоих, ходила от одного к другому и пыталась заставить объясниться, но Гарри был непреклонен: он заговорит с Роном, только если Рон признает, что Гарри не помещал заявки в Кубок Огня, и извинится за то, что назвал его лжецом.
– Не я это начал, – упрямо твердил Гарри. – Это его проблемы.
– Ты скучаешь по нему! – в нетерпении воскликнула как-то Гермиона. – И я знаю, что он скучает по тебе!
– Скучаю? – возмутился Гарри. – Ничего я не скучаю!..
Но это он врал. Как бы хорошо ни относился Гарри к Гермионе, она не могла заменить Рона. Когда твой лучший друг – Гермиона, в жизни неизбежно гораздо меньше веселья и гораздо больше библиотек. Гарри пока так и не овладел призывным заклятием – похоже, у него возникло нечто вроде психологического барьера, а Гермиона утверждала, что изучение теории должно помочь. Поэтому в обед они упорно сидели в библиотеке над книжками.
Виктор Крум тоже проводил в библиотеке очень много времени. Интересно, чего ему тут надо, думал Гарри. Просто так занимается или выискивает сведения, которые пригодятся для первого испытания? Гермиона часто жаловалась, что присутствие Крума ей мешает – не то чтобы он лез с разговорами, но из-за полок за ним почти всегда шпионили толпы хихикающих девчонок, а шум Гермиону отвлекал.
– Ведь он даже не красивый! – ворчала она, сердито сверля глазами резкий профиль Крума. – Они бегают за ним только потому, что он знаменитость! Они его и не замечали бы, если б он не мог проделать эту… как ее… Обвалку Кральского…
– Обманку Вральского, – процедил Гарри. И почувствовал горький укол, не только потому, что ему не нравилось, когда перевирают квидишные термины, но и потому, что вообразил лицо Рона, если бы тому довелось услышать про Обвалку Кральского.
Удивительно, но когда чего-то боишься и готов отдать все на свете, только бы замедлить бег времени, оно как нарочно бежит гораздо быстрее. Дни до первого испытания мчались так, будто кто-то поставил часы на двойную скорость. Куда бы Гарри ни пошел, его, вместе с едкими комментариями по поводу статьи в «Оракуле», всюду сопровождала почти не контролируемая паника.
В субботу перед первым испытанием всем учащимся начиная с третьего класса разрешили пойти в Хогсмед. Гермиона сказала, что Гарри не повредит выйти из замка, и его не понадобилось долго убеждать.
– А как же Рон? – спросил он. – Ты не хочешь пойти с ним?
– Ой… ну, – Гермиона еле заметно порозовела, – я подумала, можно встретиться с ним в «Трех метлах»…
– Нет, – отрезал Гарри.
– Ой, Гарри, это так глупо…
– Я пойду, но встречаться с Роном не буду. И надену плащ-невидимку.
– Как хочешь, – рассердилась Гермиона, – только я терпеть не могу разговаривать с тобой, когда ты в плаще. Непонятно, куда я смотрю, на тебя или мимо.
Итак, в спальне Гарри надел плащ, спустился в вестибюль, и они с Гермионой отправились в Хогсмед.
Под плащом он был потрясающе свободен. На подходе к деревне их обгоняли другие школьники, большинство со значками «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ», но для разнообразия никто не отпускал уничижительных замечаний, никто не цитировал проклятую статью.
– Ну вот, теперь все глазеют на меня, – проворчала Гермиона, когда они вышли из кондитерской «Рахатлукулл», поедая громадные шоколадины с кремом. – Думают, я разговариваю сама с собой.
– А ты не шевели так сильно губами.
– Да брось ты! Сними свой дурацкий плащ, никто тебя здесь не тронет.
– Да ну? – переспросил Гарри. – Оглянись.
Из «Трех метел» только что вышли Рита Вритер и ее коллега-фотограф. Вполголоса беседуя, они прошли мимо Гермионы, не удостоив ее взглядом. Гарри вжался в стену «Рахатлукулла», чтобы Рита не задела его крокодиловой сумочкой.
Когда они удалились, Гарри сказал:
– Она не уехала. Спорим, припрется на первое испытание?
Как только он произнес эти слова, его окатила волна жгучего страха. Он ничего не сказал; они с Гермионой почти не обсуждали, что его ждет; Гарри подозревал, что она боится об этом думать.
– Ушла. – Гермиона прямо сквозь Гарри смотрела в конец Высокой улицы. – Может, зайдем, выпьем усладэля? А то что-то холодно… И тебе не обязательно общаться с Роном! – досадливо прибавила она, верно истолковав его молчание.
В «Трех метлах» кишел народ, в основном ученики «Хогварца», но также и всякий другой волшебный люд, который Гарри редко доводилось видеть вне деревни. Хогсмед, единственное полностью колдовское поселение Британии, был тихой гаванью для разных вещуний и лешаков, маскировавшихся не так ловко, как колдуны и ведьмы.
В плаще-невидимке тяжело пробираться в толпе – Гарри боялся кого-нибудь задеть, что неизбежно вызвало бы массу ненужных вопросов. Пока Гермиона ходила за усладэлем, он аккуратно протискивался в уголок к свободному столику. По дороге Гарри заметил Рона с Фредом, Джорджем и Ли Джорданом. Совладав с острым желанием хорошенько треснуть Рона по затылку, он наконец добрался до столика и сел.
Гермиона подошла минуту спустя и незаметно пропихнула усладэль ему под плащ.
– Сижу тут одна, как дура, – тихонько пробормотала она. – Хорошо еще, у меня есть чем заняться.
И она достала блокнот, куда записывала членов П.У.К.Н.И. Вверху очень короткого списка Гарри увидел свое имя и имя Рона. Словно тысяча лет минула с тех пор, как они сидели вместе, сочиняя предсказания, а Гермиона пришла и назначила их секретарем и казначеем.
– Может, попробовать сагитировать жителей деревни вступить в П.У.К.Н.И? – глубокомысленно протянула Гермиона, оглядывая посетителей.
– Ага, так они и побежали, – скептически заметил Гарри. Он глотнул усладэля под плащом. – Гермиона, когда ты бросишь всю эту затею со своим П.У.К.Н.И?
– Когда домовые эльфы получат достойную заработную плату и приличные условия труда! – зашипела она в ответ. – Знаешь, я уже думаю, что пришло время для решительных действий. А как пробраться на школьную кухню?
– Понятия не имею, спроси у Фреда с Джорджем, – ответил Гарри.
Гермиона погрузилась в раздумья, а Гарри молча пил усладэль и разглядывал народ в трактирчике. Все такие веселые, спокойные… За соседним столиком Эрни Макмиллан менялся шокогадушными карточками с Ханной Аббот. У обоих на плащах красовался значок «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ». У самой двери сидела Чо с большой компанией друзей-вранзорцев. У нее значка не было… и это чуточку порадовало Гарри…
Ну почему, почему он не один из них, кто болтает сейчас и смеется, у кого всех забот – невыполненные домашние задания? Он представил себе, каково бы ему было здесь, если б Кубок Огня не объявил его чемпионом. Для начала, Гарри не сидел бы сейчас в плаще. А рядом был бы Рон. Скорее всего, они втроем увлеченно гадали бы, какие страсти и ужасы предстоят во вторник чемпионам. Он бы предвкушал захватывающее зрелище, жаждал бы посмотреть, как чемпионы справятся с тем, с чем им там предстоит справиться… вместе со всеми болел бы за Седрика с безопасной трибуны…
Интересно, каково сейчас другим чемпионам. В последнее время Гарри видел Седрика исключительно в большой толпе поклонников – тот нервничал, но ликовал. Изредка в коридорах мелькала Флёр Делакёр, неколебимо высокомерная и невозмутимая. А Крум торчал в библиотеке над книжками.
Гарри вспомнил о Сириусе, и крепкий, тугой узел в груди немного ослаб. Всего через двенадцать часов они смогут поговорить: на сегодняшнюю ночь назначена встреча у камина – конечно, если ничего не случится, как оно регулярно бывает в последнее время…
– Смотри-ка, Огрид! – отметила Гермиона.
Над толпой возвышался косматый затылок – к счастью, Огрид перестал носить хвосты. Гарри подивился, как это он не заметил Огрида раньше, ведь тот такой большой, но, поднявшись в полный рост, увидел, что Огрид низко пригибается, разговаривая с профессором Хмури. Перед Огридом, как обычно, стояла кружка-ведерко, а Хмури пил из своей фляжки. Мадам Росмерта, хорошенькая хозяйка заведения, была не очень-то этим довольна; собирая с соседних столов пустые кружки, она то и дело косилась на Хмури. Наверное, почитала это оскорблением своему глинтмеду, но Гарри-то знал, в чем дело. На последнем занятии по защите от сил зла Хмури сказал, что сам готовит себе еду и питье, поскольку для черного колдуна нет ничего проще, чем отравить пищу, оставленную без присмотра.
На глазах у Гарри Огрид и профессор Хмури встали и собрались уходить. Гарри помахал, но потом вспомнил, что Огрид его не видит. Хмури, однако, задержался, и его волшебный глаз уставился в тот угол, где стоял Гарри. Хмури пихнул Огрида в поясницу (поскольку до плеча не доставал), что-то сказал ему тихонько, и оба через весь трактир пошли к столу Гарри и Гермионы.
– Порядочек, Гермиона? – громко спросил Огрид.
– Привет, – улыбнулась в ответ она.
Хмури проковылял вокруг стола, нагнулся – вроде бы над блокнотом П.У.К.Н.И. – и вдруг пробормотал:
– Красивый плащ, Поттер.
Гарри изумленно воззрился на него. Вблизи было особенно заметно, что в носу Хмури отсутствует целый кусок. Хмури усмехнулся.
– А что, ваш глаз?.. в смысле вы?..
– Да, я вижу сквозь плащи-невидимки, – тихо подтвердил Хмури. – Временами очень пригождается, уверяю тебя.
Огрид, сияя, глядел на Гарри, совершенно точно его не видя; должно быть, Хмури сказал Огриду, что Гарри здесь.
Под предлогом изучения блокнота Огрид тоже склонился над столом и прошептал так тихо, что услышал только Гарри:
– Приходи сегодня в полночь ко мне в хижину. В плаще.
Затем, выпрямившись, сказал громко:
– Приятно было повидаться, Гермиона, – подмигнул и удалился. Хмури последовал за ним.
– Зачем он зовет меня к себе в полночь? – ужасно удивился Гарри.
– Да? – насторожилась Гермиона. – Что это он затевает? Не знаю, стоит ли тебе идти… – Она нервно огляделась и прошептала: – Можешь опоздать к Сириусу.
И действительно, поход в двенадцать ночи к Огриду и встреча с Сириусом не очень-то состыковывались; Гермиона предложила послать к Огриду Хедвигу, предупредить, что Гарри не сможет прийти, – если, конечно, Хедвига снизойдет, – но Гарри решил, что надо просто быстренько разобраться с тем, чего хочет Огрид; прежде он никогда не звал к себе Гарри так поздно.
В половине двенадцатого Гарри, до этого притворившийся, что хочет рано лечь спать, завернулся в плащ-невидимку и тихонько спустился в общую гостиную. Народу там еще сидело порядочно. Братья Криви откопали где-то упаковку значков «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ» и старались их переколдовать, чтобы надпись гласила: «Болей за ГАРРИ ПОТТЕРА». Пока что, однако, надпись лишь заело на «ПОТТЕР – ВОНЮЧКА». Гарри прокрался мимо них к дыре и подождал, не сводя глаз с часов. Потом, согласно плану, Гермиона открыла портрет Толстой Тети снаружи. Гарри проскользнул мимо Гермионы, прошептал «Спасибо!» и зашагал по замку.
Во дворе было очень темно. Гарри спустился по холму к огонькам хижины. Огромное обиталище бэльстэковцев светилось изнутри; стуча в дверь хижины, Гарри слышал голос мадам Максим, доносящийся из кареты.
– Гарри, ты? – шепнул Огрид, открыв дверь и озираясь.
– Угу, – Гарри проскользнул внутрь и стащил с головы плащ. – В чем дело?
– Хочу кой-чего показать, – сказал Огрид.
Он был сильно взволнован. В петлице у него красовался цветок, похожий на громадный артишок. К колесной мази он больше не прибегал, но явно пробовал расчесать волосы – из гривы торчали сломанные зубья гребня.
– Что ты мне хочешь показать? – опасливо спросил Гарри. Неужто драклы снесли яйцо или Огрид купил в трактире очередную трехголовую собаку?
– Пошли, только не вылезай из-под плаща и ни гу-гу – понял? – велел Огрид. – Клыка не берем, ему это будет не по нраву…
– Слушай, Огрид, я долго не могу… Мне надо в замок к часу…
Но Огрид не слушал; он отворил дверь хижины и вышел в ночь. Гарри поспешил за ним и, к своему несказанному удивлению, обнаружил, что Огрид ведет его к бэльстэкской карете.
– Огрид, что?..
– Ш-ш-ш! – шикнул на него Огрид и трижды постучал в дверь с золотыми скрещенными палочками.
Ему открыла мадам Максим. Ее массивные плечи окутывала шелковая шаль. Лицо при виде Огрида озарилось улыбкой:
– Ах, Ог’ид… что, уже вгемя?
– Бонь-свар, – лучась счастьем, отозвался Огрид и протянул громадную ладонь, чтобы помочь даме спуститься по золотым ступенькам.
Мадам Максим закрыла за собой дверь кареты, Огрид галантно подставил ей локоть, и вместе они двинулись в путь вдоль ограды загона с гигантскими крылатыми конями. Следом, еле поспевая за великанами, трусил абсолютно ошеломленный Гарри. Огрид что, хотел показать ему мадам Максим? Гарри ее уже видел и всегда может посмотреть еще… Да ее и не захочешь – увидишь…
Однако стало понятно, что мадам Максим тоже было обещано какое-то любопытное зрелище, потому что спустя некоторое время она игриво произнесла:
– Куда же ви меня ведете, Ог’ид?
– Вам понравится, – хрипло отозвался Огрид, – Стоит поглядеть, чес’слово. Только… никому не говорите, что я вам показал, ладно? Вам про это знать не положено.
– Газумьеется, – ответила мадам Максим, трепеща длинными черными ресницами.
Они шли и шли. Гарри, трусивший сзади, все больше дергался и поминутно смотрел на часы. Огрид придумал какую-то ерунду, а Гарри, чего доброго, пропустит встречу с Сириусом. Если они через две минуты не дойдут до места, он просто развернется и пойдет в замок, а Огрид пусть гуляет под луной с мадам Максим сколько влезет…
Но тут – они прошли по краю Запретного леса уже так далеко, что и замок, и озеро скрылись из виду, – Гарри услышал что-то странное. Впереди кричали… потом раздался сокрушительный рев…
Огрид провел мадам Максим вокруг рощицы и остановился. Гарри бегом их догнал – сначала ему померещились костры, вокруг них носились люди – но потом челюсть у него отвисла.
Драконы.
Четыре взрослых, огромных, очень злобных дракона, страшно храпя, приседали на задние лапы в загоне за толстыми досками. Они тянули шеи, и в пятидесяти футах над землей, на фоне черного неба, из разверстых клыкастых пастей вырывались вихри пламени. Один дракон был серебристо-голубой, с длинными острыми рогами – он огрызался и щелкал пастью на колдунов-драконоводов; второй – зеленый, гладко-чешуйчатый, извивался и изворачивался изо всех сил; третий – красный с золотой оборкой острых игл вокруг морды, выпускал в воздух клубы огненных грибов; а четвертый, стоявший ближе всех, был громадный, черный и больше остальных походил на ящера.
Человек тридцать, по семь-восемь на дракона, старались обуздать чудовищ, натягивая цепи, прикрепленные к широким кожаным ошейникам и ножным путам. Гарри как завороженный задрал голову и встретился взглядом с черным драконом. Драконьи глаза с кошачьими зрачками выкатились – то ли от страха, то ли от ярости, не поймешь… Дракон страшно, со скрипом выл…
– Стой там, Огрид! – заорал ближайший к ограде колдун, изо всей силы удерживая цепь. – Они плюют огнем футов на двадцать! А этот хвосторог и на все сорок, я сам видел!
– Ну разве не красавец? – нежно проворковал Огрид.
– Не помогает! – закричал другой колдун. – На счет три, сногсшибатели, быстро!
Все драконоводы вытащили палочки.
– Обомри! – хором прокричали они; сногсшибальные заклятия огненными ракетами выстрелили в темноту, ударились о чешуйчатые шкуры и рассыпались звездным фонтаном…
Гарри увидел, что ближайший дракон угрожающе переступил задними лапами и широко разинул пасть в беззвучном теперь вопле; в ноздрях вдруг иссякло пламя, хотя дым еще шел, – затем медленно-медленно дракон упал – несколько тонн драконьей плоти ударились о землю с такой сокрушительной силой, что позади Гарри явственно задрожали деревья.
Драконоводы опустили палочки и подошли к застывшим питомцам – каждый размером с небольшой холм. Они проворно натянули цепи и надежно пристегнули их к железным кольям, которые забили глубоко в землю с помощью волшебных палочек.
– Хотите поближе? – восторженно предложил Огрид мадам Максим. Оба зашагали к ограде, Гарри двинулся следом. Колдун, просивший ближе не подходить, обернулся – и Гарри узнал Чарли Уизли.
– Как жизнь, Огрид? – пропыхтел он, приблизившись. – Теперь должны угомониться – на пути сюда мы их вырубили сонным зельем, думали, будет лучше, если они проснутся в тишине и темноте, – а ничего подобного, им здесь не понравилось, совсем не понравилось…
– А породы какие, Чарли? – спросил Огрид, почти с благоговением неотрывно глядя на ближайшего черного дракона. Глаза чудовища были приоткрыты. Под морщинистым черным веком сверкала полоска желтого.
– Это венгерский хвосторог, – ответил Чарли. – Вон тот – обыкновенный валлийский зеленый, который поменьше, серо-голубой, – шведский тупорыл, а красный – китайский огнешар.
Чарли оглянулся на мадам Максим – та прогуливалась вдоль ограды и рассматривала неподвижных драконов.
– Я не знал, что ты ее приведешь, Огрид, – нахмурился Чарли. – Чемпионы не должны знать, что их ждет, – а она ведь своим обязательно скажет?
– Да я так… подумал, они ей понравятся, – пожал плечами Огрид, в упоении пожиравший драконов глазами.
– Воистину романтическое свидание, – покачал головой Чарли.
– Четыре… – протянул Огрид в ответ, – стало быть, по одному на чемпиона? А чего с ними делать – сразиться?
– Скорее, пробраться мимо, – уточнил Чарли. – Мы будем рядом, чуть что – гасильное заклятие. Просили привезти самок, которые только что отложили яйца, уж не знаю зачем… но я тебе вот что скажу – не завидую я тому, кому достанется хвосторог. Свирепый – жуть. И с хвоста опасный, и с морды. Смотри.
Чарли показал: из хвоста через каждые несколько дюймов торчали длинные шипы цвета бронзы.
К хвосторогу подошли пятеро коллег Чарли. Они принесли в одеяле кладку громадных, гранитно-серых яиц и аккуратно положили дракону под бок. Огрид жадно застонал.
– Они все посчитаны, Огрид, – сурово предупредил Чарли. А затем спросил: – Как Гарри?
– В норме, – рассеянно ответил Огрид. Он не отрывал взгляда от яиц.
– Надеюсь, он в ней и останется после встречи с нашими подопечными, – мрачно заметил Чарли, обводя взглядом загон. – Я не решился даже сказать маме, какое испытание его ждет, она и так с ума сходит… – Чарли изобразил тревожный голос миссис Уизли: – «И как они допустили его на этот Турнир, он же еще совсем ребенок! А я-то думала, им ничего не грозит, они же обещали возрастное ограничение!» А тут еще эта статья в «Оракуле»… Она обрыдалась… «Он все еще плачет по маме с папой! Ах, бедняжка, если б я знала!»
Гарри решил, что с него довольно. Вряд ли Огрид, зачарованный четырьмя драконами и мадам Максим, будет без него скучать; Гарри молча развернулся и отправился к замку.
Он даже не понимал, рад ли знать, что его ждет. Хотя, наверное, так лучше. По крайней мере первое потрясение уже позади. Если бы во вторник он увидел драконов в первый раз, скорее всего, упал бы в обморок прямо перед всей школой… впрочем, может, он и так упадет… Против огнедышащего, пятидесятифутового, бронированного шипастого дракона у него будет только волшебная палочка – а что она, в сущности, такое? Тоненькая щепочка, не более… во всяком случае, сейчас так казалось… И нужно пройти мимо этого дракона. У всех на глазах. Спрашивается, как?
Гарри ускорил шаг, держась опушки; у него меньше пятнадцати минут на то, чтобы добраться до камина, и тогда можно будет поговорить с Сириусом, а он в жизни так отчаянно не хотел с кем-нибудь поговорить – и вдруг, ни с того ни с сего, он наткнулся на что-то очень твердое.
Он упал на спину, очки съехали набок. Гарри вцепился в плащ. Кто-то вскрикнул:
– Ой! Кто здесь?
Гарри поскорее проверил, целиком ли закрыт плащом, и замер, глядя вверх на черный силуэт колдуна, в которого врезался. Он узнает эту бородку… Это же Каркаров!
– Кто здесь? – очень подозрительно повторил тот, озираясь в темноте. Гарри не двигался и молчал. Спустя минуту Каркаров, видимо, решил, что наткнулся на животное; он смотрел по сторонам на уровне пояса, будто выглядывал собаку. Затем прокрался под кроны деревьев и осторожно двинулся туда, где находились драконы.
Очень медленно и очень осторожно Гарри поднялся и припустил к замку, стараясь не сильно шуметь.
Ясно, что тут делает Каркаров, – никаких сомнений. Он тайком покинул свой корабль, чтобы выяснить, каково будет первое испытание. Может, видел, как Огрид и мадам Максим вместе идут в лес – их нетрудно заметить даже издали… а теперь Каркаров по голосам быстро отыщет, куда идти. И тогда он, как и мадам Максим, будет знать, что предстоит чемпионам. Получается, что единственный, кто во вторник встретится с неизвестностью, – это Седрик.
Гарри прибежал к замку, проскользнул в парадную дверь и начал взбираться по мраморной лестнице; он сильно задыхался, но не решался замедлить шаг… до встречи у камина меньше пяти минут…
– Дребедень! – выдохнул он в лицо мирно дремавшей Толстой Тете.
– И то правда, – сонно пробормотала она, не открывая глаз, после чего картина задралась и пропустила его.
Гарри влез внутрь. В общей гостиной никого не было, и судя по тому, что пахло здесь как обычно, Гермионе не пришлось разбрасывать навозные бомбы, чтобы предоставить им с Сириусом возможность пообщаться наедине.
Гарри стащил с себя плащ-невидимку и упал в кресло перед камином. В комнате стояла полутьма; свет излучало только пламя. Рядом на столе, поблескивая, валялись значки «Болей за СЕДРИКА ДИГГОРИ», над которыми возились братья Криви. Теперь надпись на значках гласила: «ПОТТЕР ВОНЮЧКА ГОРИ». Гарри перевел взгляд в огонь и подскочил на месте.
Из пламени смотрела голова Сириуса. Если бы раньше, на кухне дома Уизли, Гарри не видел в том же самом положении голову мистера Диггори, он бы перепугался до смерти. Но сейчас на лице у него расползлась улыбка – первая за много дней. Он выбрался из кресла, сел перед камином на корточки и сказал:
– Сириус… ты как?
Выглядел Сириус не так, как Гарри помнилось. В тот день, когда они простились, у Сириуса было изможденное лицо и спутанная грива тусклых черных волос – а сейчас волосы чисто вымыты и коротко подстрижены, лицо немного пополнело. Сириус выглядел моложе и гораздо больше походил на человека с той единственной фотографии, которая хранилась у Гарри, – фотографии со свадьбы его родителей.
– Я-то ладно, как ты? – серьезно спросил Сириус.
– Я… – Гарри попытался было выдавить «нормально», но не смог. Он заговорил, не успев себя остановить, и уже много-много дней он столько не разговаривал – о том, как никто не верит, что он не подавал заявки на участие в Турнире, и как Рита Вритер оболгала его в «Оракуле», и как на каждом углу над ним насмехаются… а главное, Рон, как Рон не верит ему, как Рон завидует… – …а только что Огрид показал, какое будет первое испытание, и там драконы, Сириус, и я пропал! – в отчаянии закончил он.
Сириус посмотрел на него, и глаза его были полны тревоги – в них еще не рассеялся мертвый ужас Азкабана. Пока Гарри не выдохся, Сириус его не перебивал, но теперь сказал:
– Гарри, драконов мы победим, но об этом чуть позже… у меня мало времени… Тут камин в одном колдовском доме, хозяева могут вернуться в любую минуту. Я должен тебя кое о чем предупредить.
– О чем? – Настроение Гарри упало еще на несколько делений… что может быть хуже драконов?
– О Каркарове, – ответил Сириус, – Гарри, он был Упивающимся Смертью. Ты ведь знаешь, кто это?
– Да… Так он… что?
– Его схватили, он сидел в Азкабане вместе со мной, но его выпустили. Вот на что угодно спорю – затем Думбльдору в этом году и понадобился в школе аврор – следить за Каркаровым. Это ведь Хмури его схватил. И посадил в Азкабан.
– Каркарова освободили? – медленно повторил Гарри – мозг отказывался принять очередную порцию потрясений. – Почему?
– Он договорился с министерством магии, – горько ответил Сириус. – Сказал, что осознал свои ошибки, многих выдал… вместо него посадили толпу народа… что, надо сказать, не прибавило ему популярности. А после освобождения он, говорят, в своей школе обучает черной магии всех, кто под руку подвернется. Так что дурмштранговского чемпиона тоже берегись.
– Ладно, – задумчиво отозвался Гарри. – Но… ты думаешь, это Каркаров поместил мое имя в Кубок? Потому что если да, то он прекрасный актер. Он был в ярости. Хотел, чтобы мне запретили участвовать.
– Он еще какой актер, – подтвердил Сириус, – он же уговорил министерство магии его отпустить. И еще, Гарри, я почитываю «Оракул»…
– Ты и весь остальной мир, – с горечью вставил Гарри.
– …и между строк в статье этой дамы, Риты, я прочел, что в ночь перед началом работы в «Хогварце» на Хмури напали. Да, я знаю, она утверждает, что это была очередная ложная тревога, – торопливо добавил Сириус, не дав Гарри заговорить, – но мне что-то не верится. Я думаю, кто-то не хотел, чтобы Хмури появился в «Хогварце». Кто-то понимал, что присутствие Хмури все усложнит. И никто не станет расследовать всерьез, Шизоглаз слишком часто паниковал на ровном месте. Но это не означает, что он не может распознать настоящего преступника. В министерстве не было аврора лучше Хмури.
– Так что ты хочешь сказать? – медленно спросил Гарри. – Каркаров хочет убить меня? Но… зачем?
Сириус замялся.
– До меня доходят странные вести, – не сразу заговорил он. – В последнее время Упивающиеся Смертью что-то уж слишком активны. Смотри сам: они открыто показались на кубке мира. Потом кто-то создал Смертный Знак… и еще – ты слышал про ведьму из министерства, которая пропала?
– Берту Джоркинс? – спросил Гарри.
– Вот-вот… А пропала она в Албании – и, по слухам, там в последний раз видели Вольдеморта… и ведь она знала, что в этом году возродят Тремудрые Турниры – правильно?
– Да, но… вряд ли она прямо на Вольдеморта и наткнулась? – засомневался Гарри.
– Слушай, я знаю Берту, – сурово ответил Сириус. – Она училась со мной в «Хогварце», на пару-тройку лет старше нас с твоим отцом. Она была идиотка. Жутко любопытная, но совсем безмозглая, совершенно. Это страшное сочетание, Гарри. Я бы сказал, заманить ее в ловушку ничего не стоило.
– Значит… значит, Вольдеморт мог узнать про Турнир? – спросил Гарри. – Ты это имеешь в виду? Думаешь, Каркаров здесь по его приказу?
– Не знаю, – задумчиво сказал Сириус, – просто не знаю… По-моему, Каркаров не из тех, кто снова примкнет к Вольдеморту, если тот недостаточно силен и не может его защитить. И все же, кто бы ни поместил твою заявку в Кубок, он это сделал не случайно. Я не могу избавиться от мысли, что Турнир – прекрасный способ напасть на тебя и выдать все за несчастный случай.
– Я считаю, безупречный план, – уныло заметил Гарри. – Можно отойти в сторонку и подождать, пока меня прикончит дракон.
– Кстати – о драконах, – заторопился Сириус. – Есть хороший способ. Не пытайся использовать сногсшибальное заклятие – драконы очень сильные, магическая мощь у них огромна, в одиночку с ними сногсшибателем не справиться. Чтобы повалить дракона, нужно полдюжины колдунов…
– Да, я знаю, только что видел, – кивнул Гарри.
– Но можно справиться и одному, – продолжил Сириус. – Есть хороший способ, одно-единственное простое заклинание. Надо только…
Но Гарри выставил ладонь, веля Сириусу замолчать. Сердце громко забилось, вырываясь из груди, – он услышал шаги. Кто-то спускался по винтовой лестнице.
– Уходи! – зашипел он Сириусу. – Скорей! Кто-то идет!
Гарри неловко вскочил, закрывая собой камин, – если в замке увидят лицо Сириуса, поднимется страшный переполох – приедут министерские – его, Гарри, станут допрашивать о местонахождении Сириуса…
Гарри услышал за спиной еле слышное «хлоп» и понял, что Сириус исчез. Он уставился на подножие лестницы – кому это пришло в голову прогуляться среди ночи? И не дать Сириусу досказать, как пройти мимо дракона?
Появился Рон в пестрой бордовой пижаме. Увидев в гостиной Гарри, он замер как вкопанный и огляделся.
– С кем это ты разговаривал? – спросил он.
– А тебе какое дело? – взъерепенился Гарри. – Ты-то что тут делаешь среди ночи?
– Я просто испугался, куда ты… – Рон осекся и пожал плечами. – Ничего я не делаю. Спать иду.
– Хотел пошпионить?! – заорал Гарри. Он знал, что Рон понятия не имел, какую сцену сейчас застал, знал, что Рон не нарочно, но ему было наплевать – в эту минуту он ненавидел в Роне все, вплоть до голых лодыжек, торчащих из пижамных штанов.
– Извини. – Рон покраснел от гнева. – Надо было догадаться, что тебя нельзя тревожить. Готовься спокойно к следующему интервью, я тебе не мешаю.
Гарри схватил со стола значок «ПОТТЕР ВОНЮЧКА ГОРИ» и швырнул со всей силы. Значок ударился Рону в лоб и отскочил.
– Вот так, – удовлетворенно выдохнул Гарри. – Наденешь это во вторник. Может, у тебя даже шрам останется, если повезет… ты же этого хочешь, да?
Он бросился через гостиную к лестнице; он почти ждал, что Рон его остановит, ему даже хотелось, чтобы Рон его треснул, но тот застыл в своей кургузой пижаме, и Гарри, вихрем взлетев по лестнице, долго-долго лежал потом в кровати и кипел от ярости, но так и не услышал, как Рон вернулся в спальню.
