Двери распахнулись. На пороге в изумрудном плаще стояла высокая темноволосая ведьма с невероятно суровым лицом. С такой лучше не связываться, подумал Гарри.

– Пер’клашки, профессор Макгонаголл, – доложил Огрид.

– Спасибо, Огрид. Дальше я сама.

Она широко раскрыла створки. Вестибюль был огромен – в нем свободно поместился бы дом Дурслеев целиком. На каменных стенах пылали факелы, как в «Гринготтсе», потолок терялся где-то в вышине, а наверх вела роскошная мраморная лестница.

Вслед за профессором Макгонаголл они пошли по каменным плитам. Из-за дверей справа слышался гул сотен голосов – очевидно, остальные ученики уже собрались, – но профессор Макгонаголл завела первоклассников в пустую комнатушку по соседству. Все сбились в кучку – очень тесно для незнакомых людей – и растерянно озирались.

– Добро пожаловать в «Хогварц», – заговорила профессор Макгонаголл. – Скоро начнется пир, посвященный началу учебного года, но, прежде чем вы сядете за стол в Большом зале, вас распределят по колледжам. Распределение – очень важная церемония, потому что, пока вы учитесь, колледж вам – дом родной. Вы будете заниматься вместе с другими учениками своего колледжа, спать в одном дортуаре и проводить свободное время в общей гостиной… Колледжей у нас четыре – «Гриффиндор», «Хуффльпуфф», «Вранзор» и «Слизерин». У каждого колледжа своя благородная история, в каждом учились выдающиеся ведьмы и колдуны. Пока вы в «Хогварце», за любой ваш успех колледжу будут начисляться баллы, за любую провинность баллы будут вычитаться. В конце года колледж, заработавший больше всего баллов, награждается кубком – это огромная честь. Надеюсь, каждый из вас станет гордостью своего колледжа… Церемония Распределения начнется через несколько минут в присутствии остальных учащихся. Советую не тратить времени даром и по возможности привести себя в порядок.

Ее взгляд задержался на плаще Невилла, застегнутом под левым ухом, и на испачканном носу Рона. Гарри принялся лихорадочно приглаживать волосы.

– Я вернусь, когда все будет готово, – сказала профессор Макгонаголл. – Будьте добры не шуметь.

Она вышла. Гарри сглотнул.

– А как распределяют по колледжам? – спросил он у Рона.

– Проводят какие-нибудь испытания. Фред говорил, ужасно больно. Шутил небось… я надеюсь.

Сердце Гарри скакнуло в груди. Испытания? Перед всей школой? Но он еще не умеет колдовать… Что же делать? Он не ожидал, что их начнут испытывать с места в карьер. Он испуганно огляделся и увидел, что в панике не он один. Все притихли, и лишь Гермиона Грейнджер быстро шептала что-то про выученные заклинания и гадала, какое может понадобиться. Гарри постарался не слушать. Он ни разу в жизни так не волновался, ни единого разу – даже когда нес Дурслеям записку от директора с жалобой на то, что он незнамо как перекрасил парик учительницы в синий цвет. Гарри смотрел в пол. Сейчас вернется профессор Макгонаголл и поведет его на позор.

Но тут случилось такое, от чего он подпрыгнул чуть ли не на фут, а кто-то сзади в ужасе завопил:

– Что это?!

Гарри ахнул, как и все остальные вокруг. Из стены одно за другим выскользнуло штук двадцать привидений. Жемчужно-белые, полупрозрачные, они струились по комнате, переговариваясь и как будто не замечая первоклассников. Похоже, они спорили. Некое подобие толстенького низенького монаха изрекло: – Прости и забудь, как говорится, мы должны дать ему еще один шанс…

– Дорогой Монах, мы дали Дрюзгу миллион шансов! Но он бросает тень на всех нас – а ведь он, в сущности, даже не призрак!.. Так, а вы что тут делаете? – Привидение в гофрированном воротнике и трико внезапно заметило первоклашек.

Никто не ответил.

– Пополненьице! – воскликнул Жирный Монах, улыбаясь всем подряд. – На Распределение, полагаю?

Несколько человек молча кивнули.

– Надеюсь, вы попадете в «Хуффльпуфф», – пожелал Монах. – Я, знаете ли, сам там учился.

– Пойдемте! – раздался резкий голос. – Церемония начинается! – Это вернулась профессор Макгонаголл. Привидения одно за другим уплыли сквозь стену напротив. – Строимся, строимся, – подгоняла профессор, – и за мной.

Чувствуя, как ноги наливаются свинцом, Гарри встал в строй за светловолосым мальчиком, а Рон встал за Гарри. Все снова пошли через вестибюль и сквозь двойные двери в Большой зал.

Гарри и вообразить не мог ничего великолепнее и удивительнее. Зал освещали тысячи и тысячи свечей – они плавали в воздухе над четырьмя длинными столами, где сидели ученики. На столах – золотые блюда и кубки. У дальней стены на возвышении стоял еще один длинный стол для учителей. Профессор Макгонаголл провела первоклассников туда и построила – лицом к ученикам, спиной к учительскому столу. На новичков смотрели сотни лиц – точно лампады в неверном свете свечей. Там и сям туманным серебром поблескивали фигуры привидений. Чтобы ни с кем не встречаться глазами, Гарри посмотрел вверх, на бархатисто-черный потолок, усеянный звездами, и услышал шепот Гермионы:

– Он так заколдован, что всегда выглядит как небо снаружи. Я читала в «Истории “Хогварца”».

И не поверишь, что это не настоящее небо, что Большой зал не открывается ввысь, к небесам.

Гарри быстро глянул вниз: профессор Макгонаголл молча установила перед строем первоклассников четырехногий табурет и на него положила островерхую колдовскую Шляпу. Всю в заплатках, потрепанную, невообразимо грязную. В доме тети Петунии она бы и на пять минут не задержалась.

«Наверное, придется доставать оттуда кролика, – мелькнула у Гарри дикая мысль. – Вот зачем она тут».

Заметив, что все пристально смотрят на Шляпу, он тоже уставился. Несколько секунд в зале стояла абсолютная тишина. Затем Шляпа вздрогнула. У самых полей открылась прореха наподобие рта – и Шляпа запела:

Едва Шляпа умолкла, зал разразился аплодисментами. Шляпа поклонилась всем четырем столам по очереди и замерла.

– Что, надо надеть Шляпу? Всего-на-всего?! – шепотом воскликнул Рон. – Убью Фреда, он все наврал про поединок с троллем.

Гарри слабо улыбнулся. Конечно, померить Шляпу куда легче, чем произносить заклинания, но лучше бы не на глазах у всей школы. Судя по песне, требования у Шляпы высоки, а Гарри не чувствовал себя ни храбрым, ни шибко сообразительным. Вот если б Шляпа упомянула про колледж для тех, кого мутит от страха, Гарри подошло бы в самый раз.

Вперед с длинным пергаментным свитком выступила профессор Макгонаголл.

– Я называю фамилии, а вы надеваете Шляпу и садитесь на табурет, – объяснила она. – Аббот, Ханна!

Розовощекая светловолосая девочка с хвостиками, споткнувшись, вышла из строя, надела Шляпу, которая тут же съехала ей на глаза, и села. После минутной паузы:

– «Хуффльпуфф»! – провозгласила Шляпа.

От правого стола понеслись приветственные крики и рукоплескания. Ханна прошла туда и села. Гарри увидел, как ей весело помахало привидение Жирного Монаха.

– Боунс, Сьюзен!

– «Хуффльпуфф»! – снова выкрикнула Шляпа. Сьюзен торопливо отошла и подсела к Ханне.

– Бут, Терри!

– «Вранзор»!

На сей раз рукоплескания раздались от второго стола слева; когда Терри подошел, несколько вранзорцев встали пожать ему руку.

«Брокльхёрст, Мэнди» тоже отправилась во «Вранзор», а вот «Браун, Лаванда» стала первой новой гриффиндоркой, и крайний стол слева взорвался аплодисментами; близнецы, братья Рона, громко засвистели.

«Балстроуд, Миллисент» зачислили в «Слизерин». И может, Гарри только так казалось после всего, что он успел узнать про этот колледж, но слизеринцы и правда, словно на подбор, были какие-то противные.

Его уже подташнивало довольно сильно. Он вспомнил, как в школе на физкультуре набирали команды. Его всегда выбирали последним – и не потому, что он плохо играл, нет: боялись, как бы Дудли не подумал, что Гарри кому-то нравится.

– Финч-Флетчи, Джастин!

– «Хуффльпуфф»!

Иногда, заметил Гарри, Шляпа выкрикивала название колледжа сразу, иногда раздумывала. «Финниган, Шеймас», мальчик с волосами песочного цвета, стоявший перед Гарри, просидел на табурете добрую минуту, пока Шляпа не назначила его в «Гриффиндор».

– Грейнджер, Гермиона!

Гермиона почти бегом ринулась к табурету и резво нахлобучила Шляпу.

– «Гриффиндор»! – завопила та. Рон застонал.

Ужасная мысль поразила Гарри внезапно – как всегда бывает, когда нервничаешь. Что, если его вообще не выберут? Что, если он так и останется сидеть под Шляпой, пока профессор Макгонаголл ее не сорвет и не скажет, что произошла ошибка и лучше бы ему вернуться домой обратным поездом?

Когда вызвали Невилла Лонгботтома – мальчика, постоянно терявшего жабу, – тот упал по дороге к табурету. Шляпа долго решала, куда его отправить, но в конце концов объявила:

– «Гриффиндор»!

Невилл бросился прочь как был, в Шляпе, а затем под громкий хохот метнулся назад – передать ее «Макдугал, Мораг».

Малфой, услышав свое имя, гордо выступил вперед. Его желание исполнилось тотчас – Шляпа закричала:

– «Слизерин»! – едва коснувшись его головы.

Малфой вернулся к Краббе и Гойлу, крайне довольный собой.

Оставалось не так уж много народу.

«Мун»… «Нотт»… «Паркинсон»… Затем девочки-близняшки – «Патил» и «Патил»… Следом «Пёркс, Салли-Энн»… И наконец:

– Поттер, Гарри!

Едва Гарри вышел из строя, по залу шуршащими язычками пламени зазмеились шепотки:

– Она сказала Поттер?

– Гарри Поттер? Тот самый?

Пока Шляпа не съехала на глаза, Гарри успел увидеть целый зал народу, и все привстали, чтобы получше его разглядеть. А затем он уже рассматривал черную изнанку Шляпы – и ждал.

– Хмм, – сказал тихий голос прямо в ухо. – Трудно. Очень трудно. Мужества предостаточно, это видно. И сообразительный. Талант, батюшки мои, талантище – и такая жажда проявить себя, вот ведь что интересно… Куда же мне тебя определить?

Гарри вцепился руками в края табурета и про себя взмолился: «Только не в “Слизерин”, только не в “Слизерин”».

– Только не в «Слизерин», говоришь? – переспросил тихий голос. – Уверен? Ты мог бы стать великим, знаешь, тут в голове все есть, а «Слизерин» выведет тебя прямиком к величию, без сомненья, – не хочешь? Нет? Что ж, если уверен, пусть будет «Гриффиндор»!

Гарри понял, что последнее слово Шляпа выкрикнула на весь зал. Он стащил Шляпу и на дрожащих ногах направился к столу «Гриффиндора». Он был счастлив – его выбрали, его не отправили в «Слизерин» – и даже не заметил, что ему хлопали и кричали как никому. Староста Перси встал и энергично потряс ему руку, а близнецы Уизли надрывались:

– Поттер с нами! Поттер с нами!

Гарри сел напротив давешнего привидения в гофрированном воротнике. Привидение похлопало его по плечу. Бррр: как будто обмакнул руку в ведро ледяной воды.

Теперь Гарри видел Высокий стол. С ближнего краю сидел Огрид – он поймал взгляд Гарри и показал два больших пальца. Гарри улыбнулся. В центре Высокого стола в большом золотом кресле сидел Альбус Думбльдор – Гарри сразу узнал его по карточке из шокогадушки. Серебряная голова Думбльдора одна во всем зале сверкала ярко, как призраки. Гарри заметил и профессора Страунса, нервного молодого человека из «Дырявого котла». В большом пурпурном тюрбане выглядел он довольно причудливо.

К тому времени осталось всего четверо нераспределенных. «Томас, Дин», чернокожий мальчик еще выше Рона, сел за стол «Гриффиндора». «Тёрпин, Лиза» направилась во «Вранзор», и настала очередь Рона. Бедняга уже весь позеленел от ужаса. Гарри под столом скрестил пальцы, и через секунду Шляпа закричала:

– «Гриффиндор»!

Гарри громко захлопал вместе с остальными, когда Рон рухнул на стул рядом.

– Молодец, Рон, отлично, – важно похвалил Перси Уизли; меж тем «Цабини, Блейза» назначили в «Слизерин». Профессор Макгонаголл скатала свиток и унесла Шляпу-Распредельницу.

Гарри посмотрел на пустое золотое блюдо. Только сейчас он понял, насколько проголодался. Тыквеченьки были словно в другой жизни.

Альбус Думбльдор поднялся. Он смотрел на учеников, широко раскинув руки, и сиял: казалось, видеть их всех вместе – для него величайшее счастье.

– Добро пожаловать! – воскликнул он. – Добро пожаловать в «Хогварц»! Прежде чем начать пир, я хотел бы сказать несколько слов. А слова мои будут такие: Тютя! Рева! Рвакля! Цап! Спасибо!

Думбльдор сел. Все радостно закричали и захлопали; Гарри не понимал, смеяться ему или нет.

– Он что – слегка того? – неуверенно обратился он к Перси.

– Того? – беззаботно переспросил Перси. – Да он гений! Лучший чародей всех народов! Но он, совершенно верно, слегка того. Картошки, Гарри?

И тут рот у Гарри открылся сам собой – столы ломились от яств. Ему и не доводилось видеть столько вкусного разом: ростбиф, жареные куры, свиные и телячьи отбивные, сардельки, стейк с беконом, вареная картошка, жареная, картофель фри, йоркширский пудинг, горошек, морковка, подливка, кетчуп и, по непонятным соображениям, мятные леденцы.

Нельзя сказать, что Дурслеи морили Гарри голодом, но он никогда не ел вволю. И все, чего хотелось Гарри, непременно отбирал Дудли, даже если его от этого тошнило. Гарри наполнил блюдо всем понемножку (кроме леденцов) и стал есть. Все было фантастически вкусно.

– Выглядит аппетитно, – грустно отметил призрак в воротнике, наблюдая, как Гарри режет стейк.

– А вам нельзя?

– Я не ел уже лет четыреста, – сказал призрак. – Конечно, мне и не нужно, однако, сказать откровенно, без еды скучаешь. Кажется, я не представился? Сэр Николас де Мимси-Порпингтон, к вашим услугам. Резиденция в башне Гриффиндор.

– Я знаю, кто вы! – встрял Рон. – Мне братья рассказывали. Вы – Почти Безголовый Ник!

– Я бы предпочел, чтобы меня называли сэром Николасом де Мимси… – холодно начал призрак, но его перебил Шеймас Финниган:

– Почти Безголовый? Как это – почти безголовый?

Сэр Николас сделался недоволен – разговор, с его точки зрения, пошел не в ту сторону.

– А вот так! – огрызнулся он, схватил себя за левое ухо и дернул. Голова откинулась на левое плечо, как на петлях. Очевидно, кто-то рубил сэру Николасу голову, но не довел дело до конца. Очень довольный тем, как всех напугал, Почти Безголовый Ник водрузил голову на место, прокашлялся и сказал: – Итак, новые гриффиндорцы! Надеюсь, уж с вами-то мы выиграем кубок? «Гриффиндор» так давно не выигрывал. Слизеринцы получают кубок уже шесть лет подряд! Кровавый Барон стал совершенно невыносим – у него резиденция в «Слизерине».

Гарри посмотрел: за столом «Слизерина» маячило чудовищное привидение с пустыми глазницами, изможденным лицом и в одеждах, запятнанных серебристой кровью. Сидело оно рядом с Малфоем, и тот, с удовольствием заметил Гарри, был отнюдь не в восторге от подобного соседства.

– А чего это он весь в крови? – жадно полюбопытствовал Шеймас.

– Я не уточнял, – тактично ответил Почти Безголовый Ник.

Когда все наелись, остатки пищи словно испарились с тарелок, и посуда вновь заблистала чистотой. Спустя мгновение появился десерт: глыбы мороженого всех мыслимых сортов и вкусов, яблочные пироги, пирожные с патокой, шоколадные эклеры, пончики с вареньем, фруктовые бисквиты, клубника, желе, рисовый пудинг…

Пока Гарри набивал рот паточным пирожным, разговор зашел о родных.

– Я полукровка, – объявил Шеймас. – У меня папа мугл. Мама не признавалась, что ведьма, пока они не поженились. Вот он припух.

Все засмеялись.

– А ты, Невилл? – поинтересовался Рон.

– Меня воспитывала бабушка, она ведьма, – сказал Невилл. – А про меня думали, что я стопроцентный мугл. Двоюродный дедушка Элджи все пытался меня как-нибудь подловить и заставить колдовать – однажды столкнул с пирса в Блэкпуле, я чуть не утонул, – но ничего не получалось, пока мне не исполнилось восемь. Дедушка Элджи пришел в гости, взял меня за ноги и вывесил из окна на втором этаже. А тут двоюродная бабушка Инид дала ему меренгу, и он нечаянно меня отпустил. Но я отскочил от земли, как мячик, – проскакал через весь сад до самой дороги. Все так радовались, бабушка плакала, прямо не знала, куда деваться от счастья. Видели бы вы их лица, когда меня сюда приняли, – они думали, во мне магии не хватит. Дедушка Элджи был так доволен, что купил мне жабу.

Перси Уизли и Гермиона по другую сторону от Гарри разговаривали об учебе: – Надеюсь, занятия начнутся сразу, и мне главное – превращения одного в другое, хотя, конечно, это вроде бы трудно…

– Начнете вы с элементарного: спички – в иголки, такие вот штуки…

Гарри разморило. Он посмотрел на Высокий стол. Огрид от души хлебал из кубка. Профессор Макгонаголл разговаривала с Альбусом Думбльдором. Профессор Страунс в своем нелепом тюрбане беседовал с другим преподавателем – крючковатый нос, сальные волосы, землистое лицо.

Все случилось внезапно. Носатый преподаватель глянул Гарри прямо в глаза поверх тюрбана профессора Страунса – и шрам на лбу пронзила обжигающая боль.

– Ай! – Гарри схватился за лоб.

– Что такое? – встревожился Перси.

– Н-ничего.

Боль мгновенно прошла. А вот впечатление не проходило – неизвестному учителю Гарри явно не понравился.

– Кто это разговаривает с профессором Страунсом? – спросил Гарри у Перси.

– А, ты уже знаешь Страунса? Неудивительно, что он нервничает: это же профессор Злей! Преподает зельеделие, но не по доброй воле: он давно метит на место Страунса, это все знают. Злей у нас близко знаком с силами зла.

Гарри еще понаблюдал за Злеем, но тот больше на него не смотрел.

Наконец испарились и десерты, а профессор Думбльдор снова встал. Зал смолк.

– Э-хем… Еще несколько слов, раз уж все, так сказать, политы и удобрены… Перед началом семестра хочу напомнить некоторые правила. Первоклассникам следует знать, что лес вокруг замка под запретом для всех учащихся без исключения. Об этом также не помешает вспомнить некоторым старшим ученикам. – Думбльдор сверкнул глазами на близнецов Уизли. – Кроме того, наш смотритель мистер Филч просил напомнить, что в коридорах на переменах применение магии запрещено. Далее: набор в команды по квидишу состоится на второй неделе семестра. Желающие играть за свой колледж должны обратиться к мадам Самогони. И наконец, предупреждаю, что в этом году вход на третий этаж в правом крыле воспрещен для всех, кто не желает умереть крайне мучительной смертью.

Гарри засмеялся, но поддержали его немногие.

– Он серьезно?

– Должно быть, – нахмурился Перси, не сводя глаз с Думбльдора. – Странно, обычно он объясняет, почему нельзя. Например, в лесу полно опасных чудищ, это все знают… Уж старостам-то мог бы сказать…

– А теперь, прежде чем отправиться на боковую, мы споем школьный гимн! – воскликнул Думбльдор.

Гарри заметил, что улыбки на лицах остальных преподавателей застыли.

Думбльдор тряхнул волшебной палочкой – легонько, будто прогонял с нее непрошеную муху, – и из палочки вылетела длинная золотая лента. Она взмыла над столами и зазмеилась, складываясь в слова.

– Выберите каждый свой любимый мотив, – сказал Думбльдор, – и – поехали!

И вся школа вразнобой затянула:

Все закончили петь в разное время. В конце концов остались только двойняшки Уизли, которые тянули слова под очень медленный похоронный марш. Думбльдор до последнего дирижировал им волшебной палочкой, а когда они допели, аплодировал громче всех.

– Ах, музыка, – сказал он, промакивая глаза. – Магия посильнее всего, чем мы тут занимаемся! Ну а сейчас – спать! Кыш!

Сквозь оживленную толпу первоклассники-гриффиндорцы вслед за Перси пошли из Большого зала вверх по мраморной лестнице. Ноги у Гарри налились свинцом – на сей раз оттого, что он наелся и устал. Ему так хотелось спать, что он уже ничему не удивлялся – ни тому, что люди на портретах в коридорах шептались и показывали на первоклашек пальцами, ни тому, что Перси порой вел их через двери, спрятанные за отодвигающимися панелями и стенными гобеленами… Зевая и волоча ноги, все карабкались по лестницам; стоило Гарри задуматься, долго ли еще идти, процессия замерла.

В воздухе висели трости, целая стая, – едва Перси сделал шаг, они принялись на него бросаться.

– Это Дрюзг, – шепотом объяснил Перси. – Полтергейст. – И приказал громко: – Дрюзг, покажись!

Ответом ему был громкий и неприличный фырчок – как будто воздух вырвался из воздушного шарика.

– Мне что, пожаловаться Кровавому Барону?

Раздался хлопок, и перед ними возник человечек со злыми темными глазками и широким ртом. Он висел в воздухе, сложив ноги по-турецки и обнимая целую вязанку тростей.

– Уууууу! – пропел он, недобро хохотнув. – Перьвокласьки! Вот умора-то!

И неожиданно спикировал прямо на них. Все пригнулись.

– Уйди, Дрюзг, а не то Барон все узнает, имей в виду! – рявкнул Перси.

Дрюзг показал ему язык и исчез, высыпав трости на голову Невиллу. Было слышно, как полтергейст уносится прочь, задевая на лету рыцарские доспехи.

– С Дрюзгом не связывайтесь, – предостерег Перси, когда они пошли дальше. – С ним справляется один Кровавый Барон – Дрюзг даже старост не слушается. Ну все, пришли.

В конце коридора висел портрет очень полной женщины в розовых шелках.

– Пароль? – спросила она.

– «Капут Драконис», – отозвался Перси, и портрет распахнулся им навстречу, открыв круглую дыру в стене. Один за другим все туда протиснулись – Невилла пришлось подсаживать – и очутились в общей гостиной «Гриффиндора», уютной круглой комнате, уставленной пухлыми креслами.

Девочек Перси направил в одну дверь к их спальне, мальчиков – в другую. Поднявшись по винтовой лестнице – очевидно, они оказались в башне, – мальчики наконец добрались до кроватей: пять штук, под балдахинами темно-красного бархата. Сундуки уже прибыли. Разговаривать сил не было, все натянули пижамы и плюхнулись в постели.

– Кормежка отличная, да? – пробормотал Рон из-за полога. – Уйди, Струпик! Жует простынку, представляешь?

Гарри хотел спросить, пробовал ли Рон пирожное с патокой, но не успел – заснул.

Наверное, он переел – ему приснился очень странный сон. На голове у него был тюрбан профессора Страунса, и тюрбан этот убеждал его срочно перевестись в «Слизерин», ибо такова его судьба. Гарри спорил с тюрбаном – мол, не хочу в «Слизерин», – а тюрбан все тяжелел и тяжелел. Гарри принялся его сдирать, но тот стал теснее, до боли стиснул голову – и тут появился Малфой, он смеялся, глядя, как Гарри сражается с тюрбаном, а потом Малфой превратился в учителя с крючковатым носом, Злея, тот захохотал пронзительно и холодно – вспыхнул ослепительно-зеленый свет, и Гарри проснулся весь дрожа и в поту.

Он перевернулся на другой бок и опять заснул, а наутро забыл свой сон начисто.