Глава двенадцатая
Магия – это могущество
Медленно тянулся август. Трава на неухоженном газоне в центре площади Мракэнтлен постепенно высохла и побурела. Никто из соседей не видел ни обитателей дома № 12, ни сам дом. Местные муглы давно смирились с тем, что из-за нелепой ошибки за номером одиннадцать сразу следует номер тринадцать.
Однако сейчас площадь облюбовали личности, живо интересовавшиеся этой аномалией. Дня не проходило, чтобы не появился один или двое зевак, и с единственной целью: встать, опираясь на ограду, и пристально глазеть туда, где соединялись дома одиннадцать и тринадцать. Наблюдатели всегда были разные, однако дружно ненавидели нормальную одежду, и хотя лондонцев эксцентричностью не удивишь, кто-нибудь нет-нет да оглядывался: как это – в плаще в такую жару?
Наблюдение, похоже, не давало желаемых результатов. Иногда дозорные вдруг начинали взволнованно вглядываться в одну точку, словно заметив наконец что-то достойное внимания, но затем неизменно разочаровывались и вновь опирались на ограду.
Первого сентября личностей в плащах собралось больше обычного. Полдюжины человек молча вперились взглядами в стык между домами, но, похоже, так ничего и не высмотрели. Наступил вечер, и впервые за несколько недель вдруг пошел холодный противный дождь. Внезапно наблюдатели необъяснимо засуетились: как будто заметили нечто стоящее. Один – мужчина с перекошенным лицом – указал на что-то другому, стоявшему рядом, полному и бледному, и рванулся вперед, однако миг спустя все огорченно обмякли и вновь застыли.
Тем временем в доме № 12 Гарри вошел в холл. Он едва не потерял равновесие, когда аппарировал на порог, и боялся, что Упивающиеся Смертью заметили, как в воздухе мелькнул его локоть. Аккуратно затворив входную дверь, он снял плащ-невидимку, перекинул через руку и по мрачному коридору быстро направился к кухне, крепко сжимая украденный «Оракул».
Его приветствовал обычный тихий шепот: «Злотеус Злей?» Гарри обдало холодом, язык на мгновение свернулся трубочкой.
– Я вас не убивал, – сказал Гарри, как только к нему вернулась способность говорить, и задержал дыхание, пережидая, пока осядет пыль от взорвавшегося чудища. Спустившись до середины лестницы в кухню, подальше от пыли и миссис Блэк, он крикнул:
– У меня новости, и они вам не понравятся!
Кухню было не узнать. Все сияло: медные сковороды и кастрюли, начищенные до розоватого блеска, и деревянная столешница, и сверкающие кубки и тарелки, уже расставленные к ужину. В камине весело играл огонь, в котле что-то кипело. Однако сильней всего потрясали перемены в домовом эльфе, поспешившем навстречу Гарри. Эльф был одет в белоснежное полотенце, чистые кустики в ушах пушились как вата, на худой груди подпрыгивал медальон Регула.
– Ботиночки снимите, хозяин Гарри, прошу, и ручки помойте перед едой, – прокаркал Шкверчок, принял плащ-невидимку и торопливо зашаркал к вешалке. Плащ присоединился к нескольким старомодным свежевыстиранным мантиям.
– Что там? – со страхом спросил Рон. Они с Гермионой изучали какие-то рукописные заметки и карты, нарисованные от руки, – все это в беспорядке валялось на краю длинного кухонного стола. Но сейчас взгляды Рона и Гермионы были прикованы к Гарри. Он подошел и бросил газету поверх их пергаментов.
С большой фотографии смотрел знакомый черноволосый мужчина с крючковатым носом. Заголовок сверху гласил: «Злотеус Злей утвержден в должности директора “Хогварца”».
– Нет! – дружно воскликнули Рон и Гермиона.
Гермиона первой схватила газету и стала читать вслух:
– «Злотеус Злей, долгое время занимавший пост преподавателя зельеделия в школе колдовства и ведьминских искусств “Хогварц”, был сегодня назначен ее директором. В ряду изменений кадрового состава древнейшего учебного заведения это – одно из важнейших. После выхода на пенсию преподавателя мугловедения освободившийся пост займет Алекто Карроу, а ее брат Амик станет преподавателем защиты от сил зла… “Я рада возможности поддержать лучшие традиции и защитить ценности колдовского мира…”» Это какие же, позвольте спросить? Убийство и отрезание ушей? Злей – директор?! Злей в кабинете Думбльдора? Мерлиновы портки! – вдруг завопила Гермиона. Гарри и Рон сильно вздрогнули. Она выскочила из-за стола и ринулась из комнаты, крикнув на ходу: – Сейчас вернусь!
– «Мерлиновы портки»? – удивленно повторил Рон. – Видать, сильно расстроилась.
Он притянул к себе газету и пробежал глазами статью.
– Другие преподаватели не согласятся: ни Макгонаголл, ни Флитвик, ни Спарж. Они ведь знают, как погиб Думбльдор. Они не примут Злея. И кто такие Карроу?
– Упивающиеся Смертью, – ответил Гарри. – Там есть фотографии. Они были на башне, когда Злей убил Думбльдора, так что… друзья встречаются вновь. И вообще, – с горечью продолжил он, выдвигая стул, – вряд ли у преподавателей есть выбор. Если за Злеем министерство и Вольдеморт, тут уж либо оставайся в школе и учи, либо проведи десяток прекрасных лет в Азкабане, и это если повезет. Я думаю, они останутся – чтобы защитить учеников.
Шкверчок прискакал к столу с большой супницей и, насвистывая, начал разливать суп в безупречно чистые миски.
– Спасибо, Шкверчок, – поблагодарил Гарри и перевернул Злея лицом вниз, чтобы не видеть. – Что ж, по крайней мере, мы точно знаем, где этот гад сейчас.
Он взял ложку и принялся забрасывать суп в рот. Шкверчок готовил не в пример лучше с тех пор, как получил в подарок медальон Регула. Гарри еще не доводилось пробовать такого вкусного французского лукового супа.
– У дома целая толпа Упивающихся Смертью, – сказал он Рону. – Гораздо больше обычного. Будто ждут, что мы вот-вот отправимся с сундуками на вокзал.
Рон взглянул на часы.
– Я об этом весь день думаю. «Хогварц-экспресс» почти шесть часов как ушел. Как-то странно, что мы не там, правда?
Гарри представил малиновый паровоз, за которым они с Роном однажды следовали по воздуху, яркую гусеницу, петляющую меж полей и холмов. Наверняка Джинни, Невилл и Луна сидят сейчас вместе и говорят про него, Рона и Гермиону или решают, как лучше бороться с режимом Злея.
– Они меня чуть не увидели, когда я возвращался, – сказал Гарри. – Неудачно приземлился на верхнюю ступеньку, и плащ соскользнул.
– Да со мной постоянно так. А, вернулась, – добавил Рон, поворачиваясь на стуле к Гермионе. – Ну и куда, во имя подштанников старины Мерлина, тебя унесло?
– Вспомнила кое-что, – ответила запыхавшаяся Гермиона. – Вот.
Она поставила на пол большое полотно в раме, взяла с буфета бисерную сумочку, открыла и начала заталкивать картину туда. Через несколько секунд, несмотря на внушительные размеры, картина, подобно многим вещам до нее, исчезла в бездонных глубинах крохотной сумочки.
– Финей Нигеллий, – объяснила Гермиона, бросая сумку на стол. Внутри, как всегда, что-то гулко загрохотало.
– Не по-онял? – протянул Рон, но Гарри сообразил: Финей Нигеллий Блэк мог перемещаться по своим портретам с площади Мракэнтлен в кабинет директора «Хогварца», где, без сомнения, в эту самую минуту восседает Злей. Радуется, что стал хозяином Думбльдоровой коллекции изящных серебряных приборов, каменного дубльдума, Шляпы-Распредельницы и – если, конечно, его не перепрятали – меча Гриффиндора.
– Не исключено, что Финей Нигеллий шпионит на Злея, – объяснила Рону Гермиона, усаживаясь за стол. – Но теперь пусть попробует! Финей ничего не увидит, кроме подкладки сумочки.
– Отличная мысль! – восхитился Рон.
– Спасибо, – улыбнулась Гермиона и придвинула к себе миску. – Гарри, а что еще новенького?
– Ничего, – ответил Гарри. – Семь часов пронаблюдал за входом в министерство. Ее – ни следа. Зато, Рон, видел твоего папу. Выглядит хорошо.
Рон благодарно кивнул. Они давно решили, что контактировать с мистером Уизли около министерства на глазах множества служащих слишком опасно, но поглядеть на него время от времени все же хотелось. Утешало, даже если мистер Уизли был усталый и встревоженный.
– Папа говорил, министерские в основном попадают на работу через кружаную сеть, – сказал Рон. – Потому мы Кхембридж и не видим. Не пешком же ей, такой важной, топать.
– А та смешная старушенция и маленький колдун в темно-синей мантии? – поинтересовалась Гермиона.
– А-а, типчик из хозяйственного отдела, – проговорил Рон.
– Откуда ты знаешь, что из хозяйственного? – Гермиона застыла, не донеся ложку до рта.
– Отец говорил, там все служащие в темно-синем.
– Но ты никогда об этом не упоминал!
Гермиона бросила ложку, придвинула стопку бумаг и карт, которые они с Роном изучали до прихода Гарри, и начала лихорадочно их пролистывать.
– Здесь ничего нет о темно-синих мантиях, ничего!
– Это что, так важно?
– Рон! Все важно! Если мы хотим проникнуть в министерство и не попасться, когда там каждый колдун на стреме, значение имеет любая мелочь! Мы учим и учим наизусть, но какой смысл в разведывательных вылазках, если ты не даешь себе труда сказать…
– Обалдеть: я забыл какую-то ерундовину, а ты теперь…
– Ты что, не понимаешь? Для нас сейчас министерство, наверное, самое опасное место в мире…
– Я думаю, надо идти завтра, – объявил Гарри.
Гермиона застыла с открытым ртом; Рон поперхнулся супом.
– Завтра? – повторила Гермиона. – Ты серьезно?
– Да, – подтвердил Гарри. – Мы можем еще хоть месяц просидеть в засаде у входа в министерство, но лучше все равно не подготовимся. Чем дольше будем откладывать, тем верней прозеваем медальон. Вдруг Кхембридж его уже выбросила? Он ведь не открывается.
– Или, – сказал Рон, – она нашла-таки способ его открыть и сейчас одержима.
– Никто и не заметит, она по жизни чудовище, – пожал плечами Гарри.
Гермиона в глубокой задумчивости покусывала губу.
– Все самое важное нам известно, – убеждал ее Гарри. – Мы знаем, что аппарировать в министерство или оттуда запрещено и что только самым высшим чинам разрешено подключить дома к кружаной сети: Рон слышал, как на это жаловались двое неописуемых. И мы приблизительно в курсе, где кабинет Кхембридж. Помните, как тот бородатый говорил другому…
– «Я буду на первом этаже, Долорес хотела меня видеть», – немедленно процитировала Гермиона.
– Именно, – кивнул Гарри. – И еще мы знаем, что внутрь люди попадают, используя эти дурацкие монетки, или жетоны, или кто они там, я сам видел, как одна ведьма одалживала у другой…
– Но у нас-то их нет!
– Если все по плану – будут, – спокойно ответил Гарри.
– Не знаю, Гарри, не знаю… Столько всего может пойти наперекосяк, нельзя так полагаться на удачу…
– Ничего не изменится, даже если готовиться еще три месяца, – сказал Гарри. – Пора действовать.
По лицам Рона и Гермионы он понимал, что им страшно. Он и сам был не очень-то уверен в себе, однако твердо знал: время пришло.
Последние четыре недели они, надевая плащ-невидимку, по очереди наблюдали за главным входом в министерство – Рон, спасибо мистеру Уизли, с детства знал, где это. Они следовали за сотрудниками, шедшими на работу, подслушивали разговоры и постепенно определили, кто ежедневно появляется один в одно и то же время. Иногда удавалось выкрасть свежий «Оракул» у кого-нибудь из портфеля. Мало-помалу накопилось множество схем и заметок, которые лежали сейчас стопкой перед Гермионой.
– Так и быть, – медленно произнес Рон. – Давайте завтра. Но только я и Гарри – вдвоем.
– Опять двадцать пять, – вздохнула Гермиона. – Мы же договорились!
– Одно дело торчать у входа под плащом, но тут другая история. – Рон ткнул пальцем в «Оракул» десятидневной давности. – Ты в списке муглорожденных, не явившихся на допрос!
– А ты вообще-то умираешь от ряборылицы в «Гнезде»! Если кому нельзя идти, так это Гарри, за его голову назначена награда в десять тысяч галлеонов…
– Отлично, я остаюсь, – сказал Гарри. – Сообщите, когда победите Вольдеморта, хорошо?
Рон и Гермиона засмеялись, но лоб Гарри пронзила боль. Рука непроизвольно взметнулась к шраму. Гермиона подозрительно прищурилась, и Гарри сделал вид, будто хотел убрать с глаз волосы.
– Хорошо, но если пойдем втроем, придется дезаппарировать по отдельности, – заметил Рон. – Вместе мы уже под плащ не помещаемся.
Шрам болел все сильнее. Гарри поднялся. К нему немедленно кинулся Шкверчок.
– Хозяин не доел суп, может, хозяин желает вкуснейших тушеных овощей или пирожное с патокой, к которому хозяин столь неравнодушен?
– Спасибо, Шкверчок, я сейчас вернусь… я в… туалет…
Зная, что Гермиона с подозрением за ним наблюдает, Гарри поспешил наверх в холл, а оттуда – в ванную этажом выше, и захлопнул за собой дверь. Постанывая от боли, он привалился к черной раковине с кранами в виде змей, разинувших пасти, и закрыл глаза…
Он неслышно скользил по сумеречной улице. Дома с высокими деревянными щипцами выглядели пряничными. Он приблизился к одному и постучал – длинные тонкие пальцы казались совершенно белыми на фоне двери. Волнение нарастало…
Дверь открыла смеющаяся женщина, но, едва она увидела Гарри, улыбка сошла с ее лица, веселье сменилось ужасом…
– Грегорович? – произнес холодный пронзительный голос.
Женщина затрясла головой и хотела закрыть дверь, но белая рука ей помешала.
– Мне нужен Грегорович.
– Er wohnt hier nicht mehr! – закричала хозяйка, мотая головой. – Он здесь не жить! Не жить! Я не знать!
Бросив попытки закрыть дверь, она начала отступать назад, в темноту. Гарри неспешно, плавно двинулся на нее, а его длиннопалая рука достала волшебную палочку.
– Где он?
– Das weiß ich nicht! Он уехать! Я не знать, не знать!
Он воздел руку, женщина вскрикнула. В холл выбежали двое малышей. Она закрыла их руками. Полыхнуло зеленым…
– Гарри! ГАРРИ!
Он распахнул глаза. Оказывается, он сполз на пол. Гермиона снова заколотила в дверь.
– Гарри, открой!
Выходит, он кричал. Гарри встал, открыл дверь. Гермиона, едва не упав, ввалилась внутрь и настороженно осмотрелась. Встревоженный Рон из-за ее спины целился палочкой в углы холодной ванной.
– Что ты тут делал? – строго осведомилась Гермиона.
– Ну, как по-твоему? – попробовал отшутиться Гарри.
– Орал как резаный, вот что, – сказал Рон.
– Ну… наверное, задремал, и…
– Гарри, пожалуйста, не морочь нам голову. – Гермиона глубоко дышала. – Мы же знаем: у тебя заболел шрам. Ты и сейчас белый как полотно.
Гарри сел на край ванны.
– Ладно. Я только что видел, как Вольдеморт убил женщину. Наверное, уже всю семью. Так, ни за что. Как Седрика: попались под руку…
– Гарри, ты ведь должен был это остановить! – закричала Гермиона, и ее голос эхом разнесся по ванной. – Думбльдор хотел, чтобы ты научился окклуменции! Считал, что такая связь опасна! Вольдеморт может ею воспользоваться, Гарри! Что толку смотреть, как он мучает и убивает людей, чем это поможет?
– Так я хотя бы знаю, чем он занят, – объяснил Гарри.
– Поэтому даже не пытаешься оборвать связь?
– Гермиона, я не могу! Ты же знаешь, в окклуменции я ноль! Никогда ее не понимал!
– Потому что никогда и не пробовал! – горячо возразила она. – Вообще, Гарри, тебе что, нравится это ваше единение или взаимоотношения, не знаю, как и назвать…
Она умолкла под его взглядом. Гарри встал.
– Нравится? – тихо повторил он. – Тебе бы понравилось?
– Мне… нет… прости, Гарри, я не…
– Я ненавижу это, ненавижу! Мне отвратительно, что он лезет мне в мозг и что я вижу его, когда он всего опаснее. Но я буду этим пользоваться.
– Думбльдор…
– Забудь про Думбльдора. Решение мое, и только мое. Мне необходимо узнать, для чего он разыскивает Грегоровича.
– Кого?
– Грегорович – иностранный изготовитель волшебных палочек, – пояснил Гарри. – В том числе палочки Крума, и Крум о нем очень высокого мнения…
– Но ты, – перебил Рон, – говорил, что у Вольдеморта в плену Олливандер. Если есть один мастер, зачем второй?
– Может, он вроде Крума считает, что Грегорович лучше. Или надеется, что Грегорович объяснит ему, что сотворила моя палочка, когда он меня преследовал. Олливандер не сумел.
Гарри глянул в пыльное треснувшее зеркало и увидел, как Рон и Гермиона за его спиной скептически переглянулись.
– Гарри, опять? «Палочка сотворила», – сказала Гермиона, – когда в действительности сотворил ты! Почему ты так стремишься снять с себя ответственность?
– Потому что я знаю, что это был не я! И Вольдеморт знает, Гермиона! Мы оба знаем, что произошло на самом деле!
Они воззрились друг на друга. Гарри видел, что не убедил Гермиону, что она выискивает аргументы в развенчание его теории и хочет убедить впредь не соваться в сознание Вольдеморта. К его радости, вмешался Рон.
– Оставь, – посоветовал он Гермионе. – Его дело. Но если мы завтра идем в министерство, надо еще разок повторить план.
Гермиона с явной неохотой смолчала, но Гарри не сомневался: она вновь накинется на него при первой же возможности. Они вернулись на кухню, и Шкверчок подал тушеные овощи и пирожные с патокой.
Спать они отправились очень поздно, после того как каждый вытвердил план завтрашней операции назубок. Гарри – он теперь переселился в комнату Сириуса – лег в постель, направил свет палочки на старую фотографию отца, Сириуса, Люпина и Петтигрю и еще минут десять вполголоса повторял пункты плана. Но затем в темноте он думал не о всеэссенции, рвотных ракушках и темно-синих мантиях хозяйственного отдела, а о Грегоровиче. Есть ли у того шанс укрыться, когда Вольдеморт ищет его с таким упорством?
Рассвет прибыл вслед за полуночью до неприличия торопливо.
– Видок у тебя, – поприветствовал Гарри Рон, пришедший его будить.
– Ничего, пройдет, – зевнул Гарри.
Гермиону они застали внизу, на кухне; Шкверчок уже подал ей кофе и горячие булочки. На лице у нее застыло то безумное выражение, которое у Гарри прочно ассоциировалось с подготовкой к экзаменам.
– Мантии, – нервно бубнила она, лишь кивнув им обоим и роясь в бисерной сумочке, – всеэссенция… плащ-невидимка… бомбушки-отвлекушки… возьмем на всякий случай по несколько… рвотные ракушки, нуга-носом-кровь, подслуши…
Они проглотили завтрак и направились к выходу. Шкверчок на прощание поклонился и пообещал приготовить к их возвращению пирог с мясом и почками.
– Благослови его небо, – нежно произнес Рон. – Надо же, а я мечтал повесить его голову на стену…
На порог они вышли очень осторожно. Двое Упивающихся Смертью опухшими глазами следили за домом с окутанной туманом площади. Гермиона дезаппарировала с Роном, затем вернулась за Гарри.
После привычного удушья и темноты Гарри очутился на узкой улочке, где они собирались привести в исполнение первую часть плана. Вокруг было пусто, только стояла пара больших мусорных баков. Первые работники министерства обычно появлялись здесь не раньше восьми утра.
– Итак, – Гермиона взглянула на часы, – она будет минут через пять. Когда я ее сшибу…
– Да, Гермиона, мы знаем, – сурово сказал Рон, – но, по-моему, еще надо открыть дверь до ее появления.
– Чуть не забыла! – взвизгнула Гермиона. – Отойдите…
Она направила палочку на амбарный висячий замок. Пожарная дверь, сплошь в граффити, с грохотом распахнулась. Темный коридор за ней, как они выяснили на разведке, вел в пустующий театр. Гермиона прикрыла дверь так, словно она заперта, и повернулась к Гарри и Рону:
– А теперь опять надеваем плащ…
– …и ждем, – закончил Рон и накинул ей на голову плащ, будто одеяло на клетку с волнистым попугайчиком. И, поглядев на Гарри, закатил глаза.
Прошло немногим более минуты. Раздался легкий хлопок, и прямо перед ними из воздуха возникла невысокая министерская ведьма с развевающимися седыми волосами. Она заморгала на неожиданно ярком свете – из-за облака как раз выглянуло солнце, – но не успела насладиться внезапным теплом: безмолвный сногсшибатель Гермионы ударил ее в грудь. Ведьма упала.
– Отлично сработано, – похвалил Рон, появляясь из-за контейнера у двери театра. Гарри в ту же секунду снял плащ-невидимку. Вместе они утащили ведьму в коридор, что вел за кулисы. Гермиона вырвала пару волосков с ее головы и добавила их во флакон с глинистой всеэссенцией, извлеченной из бисерной сумочки. Рон порылся в сумке ведьмы.
– Это Мафальда Хопкёрк, – сообщил он, рассматривая визитку. Их жертва работала ассистентом в отделе неправомочного использования колдовства. – Возьми карточку, Гермиона, и вот еще жетоны. – Он извлек из кошелька ведьмы несколько золотых кружочков с отчеканенными буквами «М. М.».
Гермиона выпила всеэссенцию, которая приобрела приятный цвет гелиотропа, и в считаные секунды превратилась в копию Мафальды Хопкёрк. Затем сняла с Мафальды и надела на себя очки. Гарри поглядел на часы:
– Опаздываем, мистер хозяйственник вот-вот прибудет.
Они поспешно спрятали настоящую Мафальду в театре, Гарри и Рон накинули плащ-невидимку, а Гермиона осталась на виду, выжидая. Через пару секунд раздался новый хлопок, и перед ними появился маленький колдун, чем-то смахивающий на хорька.
– О, привет, Мафальда!
– Привет! – дрожащим голосом отозвалась Гермиона. – Как дела?
– Вообще-то не слишком, – удрученно вздохнул колдун.
Они с Гермионой направились к главной дороге, а Гарри и Рон крадучись пошли за ними.
– Надо же, какая жалость, – решительно перебила Гермиона сетования колдуна. Главное – не дать ему добраться до улицы. – Вот, съешь конфетку.
– А? Нет, спасибо…
– Вкусные! – напористо сказала Гермиона, тряхнув мешочком с ракушками перед носом мнимого коллеги. Колдун испуганно взял одну.
Эффект был незамедлительным. Едва ракушка коснулась языка хозяйственника, у того началась рвота – выворачивало его так, что он не заметил, как Гермиона вырвала прядь волос с его макушки.
– Бедняга, – проговорила Гермиона с состраданием, – может, тебе взять выходной?
– Нет… нет! – Он задыхался, его рвало не переставая, он не мог даже выпрямиться, но упорно брел дальше. – Я должен… сегодня… должен…
– Ну что за глупости! – в тревоге воскликнула она. – Куда же на работу в таком состоянии! Нет-нет, прямиком к святому Лоскуту, пусть тебя вылечат!
Колдун рухнул на четвереньки, но из последних сил полз к главной улице.
– Говорю же, в таком виде на работу нельзя! – закричала Гермиона.
Наконец колдун внял ее словам. Цепляясь за Гермиону, он встал на ноги, повернулся на месте и исчез, оставив после себя портфель, который Рон выхватил у него из рук, и брызги рвоты.
– Фу! – Гермиона брезгливо подхватила полы мантии, чтобы не испачкаться. – Сшибить было бы приятней и проще.
– Да, – согласился Рон, появляясь из-под плаща и крепко держа портфель. – Но я попрежнему считаю, что гора бесчувственных тел слишком привлекала бы внимание. Этот тип прямо-таки помешан на работе! Ну давай волосы и всеэссенцию.
Через две минуты Рон уменьшился, стал похож на хорька и облачился в темно-синюю мантию из похищенного портфеля.
– Странно, что он ее не надел, правда? Он же так спешил в министерство… В любом случае, если верить бирке на подкладке, я Редж Кэттермоул.
– Жди здесь, – велела Гермиона Гарри, скрытому плащом-невидимкой, – сейчас мы и для тебя волосы найдем.
Гарри ждал десять минут, но в одиночестве, на улочке в лужах рвоты, у двери, за которой без сознания лежала Мафальда, ему показалось, что времени прошло куда больше. Наконец появились Рон и Гермиона.
– Кто он, мы не знаем. – Гермиона передала Гарри кудрявые черные волоски. – Но несчастный отправился домой с чудовищным носовым кровотечением. Он высокий, понадобится мантия длиннее.
Она вытащила из сумочки несколько старых мантий, выстиранных Шкверчком, и Гарри удалился, чтобы принять зелье и переодеться.
После болезненной трансформации он стал здоровяком шести с лишним футов ростом и, если судить по бицепсам, весьма накачанным. И еще у него была борода. Спрятав плащ-невидимку и очки под новую мантию, Гарри присоединился к друзьям.
– Ух ты, сурово! – Рон, задрав голову, поглядел на новоявленного атлета.
– На, возьми жетон, – поторопила Гермиона, – и давайте, уже почти девять.
Они вышли на главную улицу вместе. Впереди, ярдах в пятидесяти, запруженный людьми тротуар перекрывала черная решетка с шипами; по бокам под землю уходили две лестницы: «Дамы» и «Господа».
– До встречи, – нервно бросила Гермиона и шагнула к входу для дам. Гарри и Рон влились в толпу странно одетых мужчин, спускавшихся, как оказалось, в обычный подземный общественный туалет, выложенный грязной черно-белой плиткой.
– Доброе утро, Редж! – поздоровался колдун, тоже в темно-синей мантии, и опустил золотой жетон в прорезь на двери кабинки. – То еще удовольствие! Вот так впускать нас на работу! Кого они ждут, Гарри Поттера?
Колдун рассмеялся над своей острóтой. Рон выдавил улыбку:
– Да, что-то они дурят.
Они с Гарри вошли в соседние кабинки.
Справа от Гарри спустили воду. Он присел, заглянул в просвет между полом и стенкой кабинки и успел увидеть, как ноги в ботинках взбираются на стульчак. Он посмотрел налево и увидел часто моргающего Рона.
– Мы что, должны спуститься в унитаз? – шепотом спросил тот.
– Похоже на то, – шепнул Гарри в ответ; оказалось, у него сиплый бас.
Оба выпрямились. Гарри, чувствуя себя полным идиотом, встал в унитаз и сразу понял, что все делает правильно: его ноги, ботинки и мантия остались вполне сухими. Он потянул за цепочку, его пронесло по короткому желобу и выбросило из камина в вестибюль министерства магии.
Он неуклюже встал; с непривычки трудно было совладать с таким большим телом. Величественный атриум выглядел темнее, чем помнилось. Раньше в центре стоял золотой фонтан, пускавший световые зайчики по полированным деревянным стенам и паркету. Теперь же тут высился гигантский монумент черного камня, довольно-таки пугающий: две огромные фигуры, ведьма и колдун, сидели на резных тронах и с высоты взирали на служащих министерства, которые выскакивали из каминов. У основания композиции футовыми буквами была выгравирована надпись: «МАГИЯ – ЭТО МОГУЩЕСТВО».
Гарри сильно ударило сзади по ногам – из камина вылетел следующий колдун.
– Чего застыл, ты… ой, простите, Ранкорн.
Явно перепугавшись, лысоватый колдун поспешил прочь. Ранкорна, в которого превратился Гарри, определенно боялись.
– Эй! – позвал кто-то. Гарри обернулся и увидел маленькую ведьму и хорька из хозяйственного отдела. Те стояли под статуями и махали руками. Гарри подошел.
– Добрался нормально? – тревожным шепотом спросила Гермиона.
– Нет, застрял в толчке, – съязвил Рон.
– Очень смешно… Ужас, правда? – сказала она Гарри, смотревшему вверх на статуи. – Ты заметил, на чем они сидят?
Гарри присмотрелся и понял: то, что он принял за резные троны, оказалось беспорядочным месивом обнаженных человеческих тел. Сотни и сотни мужчин, женщин, детей с одинаково глупыми уродливыми лицами, изломанные, переплетенные, спрессованные в постамент для нарядных колдунов.
– Муглы, – еле слышно произнесла Гермиона. – Там, где им положено быть. Идем, надо торопиться.
Они влились в поток сотрудников, направлявшихся к золотым воротам в конце зала, и по пути осторожно озирались, но нигде не увидели знакомой фигуры Долорес Кхембридж. Через ворота они попали в зал поменьше, и там поток разделился на двадцать ручейков, ведущих к двадцати золотым решеткам лифтов. Они встали в ближайшую очередь, и тут чей-то голос произнес:
– Кэттермоул!
Они оглянулись. У Гарри моментально скрутило живот. К ним приближался Упивающийся Смертью, который был на башне при убийстве Думбльдора. Работники министерства, завидев его, умолкали и опускали глаза; Гарри физически ощущал, как между ними волнами разбегается страх. Мрачное, грубоватое лицо этого человека странно контрастировало с великолепием шитой золотом развевающейся мантии. Из толпы раздался льстивый голос:
– Доброе утро, Гнусли! – Но тот словно и не услышал.
– Я послал запрос, чтобы хозяйственники навели порядок у меня в кабинете, Кэттермоул, но там попрежнему идет дождь.
Рон огляделся, будто надеясь, что кто-нибудь вмешается, но все молчали.
– Дождь?.. У вас в кабинете? Вот ведь… незадача, а?
Рон нервно хихикнул. Гнусли округлил глаза:
– По-твоему, Кэттермоул, это смешно?
Две ведьмы выбежали из очереди к лифту и спешно удалились.
– Нет… – забормотал Рон, – нет, конечно…
– Ты понимаешь, что я иду вниз допрашивать твою жену? Вообще-то странно, что ты не там, не сидишь рядом, не держишь ее за руку. Уже забыл ее, списал как негодную? Что же, мудро. В следующий раз женись на чистокровной.
Гермиона ахнула от ужаса. Гнусли посмотрел на нее. Она тихо кашлянула и отвернулась.
– Я… я… – заикался Рон.
– Если бы мою жену обвиняли в нечистоте крови, хоть, конечно, с грязной дрянью я никогда бы не связался, – продолжал Гнусли, – а главе департамента защиты магического правопорядка потребовались бы мои услуги, я бы выполнил его приказ срочно. Ясно, Кэттермоул?
– Да, – шепотом ответил Рон.
– Тогда будь любезен заняться делом, и если в моем кабинете через час не станет абсолютно сухо, статус крови твоей жены окажется под еще большим вопросом, нежели сейчас.
Золотая решетка перед ними с лязгом открылась. Гнусли, кивнув и мерзко ухмыльнувшись Гарри, которому, очевидно, полагалось одобрить подобное обращение с Кэттермоулом, шагнул к другому лифту. Гарри, Рон и Гермиона вошли в свой, но никто за ними не последовал, словно опасаясь заразы. Решетка захлопнулась, лифт пополз вверх.
– Что делать? – потрясенно спросил Рон. – Если я не справлюсь, моя жена… В смысле жена Кэттермоула…
– Мы пойдем с тобой, надо держаться вместе… – начал Гарри, но Рон затряс головой:
– С ума сошел, откуда у нас столько времени? Нет, вы ищите Кхембридж, а я пойду разберусь с кабинетом Гнусли… Но как остановить дождь?
– Попробуй «фините инкантатем», – тотчас заговорила Гермиона, – если это порча или проклятие, дождь прекратится. А если не поможет, значит, что-то пошло не так с атмосферной чарой, и тогда намного сложнее, но как временную меру можешь использовать «импервиус», защитить вещи…
– Так, еще раз помедленней… – Рон отчаянно зашарил в карманах, разыскивая перо, но тут лифт остановился. Бестелесный женский голос произнес:
– Этаж четвертый. Департамент по надзору за магическими существами, отделы тварей, созданий и духов, отдел по связям с гоблинами, а также консультационный центр магической санобработки.
Решетка открылась, впустив в кабину двух колдунов и несколько сиреневых бумажных самолетиков, которые закружились у светильника на потолке.
– Доброе утро, Альберт, – сказал мужчина с кустистыми усами, улыбнувшись Гарри и коротко глянув на Рона и Гермиону.
Лифт, заскрипев, пошел вверх. Гермиона торопливо нашептывала Рону инструкции. Колдун покосился на них и, наклонившись к Гарри, пробормотал:
– Дирк Крессуэлл, а? Из связей с гоблинами? Отличная работа, Альберт. Вот теперь я наверняка получу его место!
Он подмигнул. Гарри улыбнулся в ответ, надеясь, что этого достаточно. Лифт остановился. Решетка открылась.
– Этаж второй. Департамент защиты магического правопорядка, в том числе отдел неправомочного использования колдовства, штаб-квартира авроров и секретариат Мудрейха, – объявил женский голос.
Гарри заметил, что Гермиона слегка подтолкнула Рона, и тот выскочил из лифта. За ним последовали другие колдуны, и Гарри с Гермионой остались одни. Едва золотая решетка захлопнулась, Гермиона затараторила:
– Вообще-то, Гарри, мне лучше пойти с ним. Вряд ли он разберется сам, и если все провалит…
– Этаж первый. Министр магии и секретариат министра магии.
Решетка в очередной раз открылась, и Гермиона охнула. Перед ними стояли четверо; двое были увлечены беседой – длинноволосый колдун в великолепной черно-золотой мантии и приземистая жабоподобная ведьма с бархатным бантом в коротких кудельках и с пергаментом, прижатым к груди.
