Глава двенадцатая
Серебро и опалы
Но где же Думбльдор и чем он занят? За несколько недель Гарри видел директора дважды, да и то мельком. В Большом зале тот не появлялся. Видимо, Гермиона права: Думбльдора подолгу не бывает в школе. Но как же уроки, которые он собирался давать Гарри? Сначала сказал, что они связаны с пророчеством, успокоил, а теперь бросил…
На середину октября назначили первый в году поход в Хогсмед. Гарри боялся, что из соображений безопасности идти вообще запретят, поэтому очень обрадовался, узнав о прогулке; всегда приятно на несколько часов выбраться из замка.
В день похода – он обещал быть ненастным – Гарри проснулся рано и решил до завтрака полистать «Высшее зельеделие». Его редко случалось застать за чтением учебника в постели. Как справедливо заметил Рон, такое поведение просто неприлично, если ты не Гермиона, в этом смысле больная на голову. Но Гарри не считал «Высшее зельеделие» Принца-полукровки учебником. Чем больше он читал, тем ясней понимал, сколько там всевозможной ценной информации – не только советов по приготовлению зелий, благодаря которым Гарри удалось заслужить восхищенное уважение Дивангарда, но и различных заклятий и любопытных видов порчи, изобретенных, судя по многочисленным вычеркиваниям и исправлениям на полях, самим Принцем.
Гарри уже испробовал несколько его заклинаний: порчу, от которой ногти на ногах росли устрашающе быстро (Гарри испытал ее на Краббе и получил весьма забавные результаты); заклятие, приклеивавшее язык к нёбу (Гарри дважды наложил его на ничего не подозревающего Аргуса Филча, вызвав всеобщие аплодисменты). Но самым полезным оказалось заглуши – заклятие, от которого уши людей вокруг наполнялись невнятным гудением, и можно было сколько угодно разговаривать в классе, не опасаясь, что тебя подслушают. Одна только Гермиона упорно не одобряла этих развлечений и вообще отказывалась общаться под заглуши.
Гарри сел в постели и повернул книгу к свету, чтобы лучше разглядеть инструкции к заклятию, с которым Принцу, похоже, пришлось повозиться. Многое он вычеркнул и переправил, но в самом верху страницы очень мелким почерком вписал:
Левикорпус (нврб).
В стекла бил ветер и мокрый снег, Невилл громко храпел, а Гарри не отрываясь смотрел на буквы в скобках. Нврб… видимо, «невербальное». Вряд ли он сможет это выполнить; с невербальными заклятиями у него по-прежнему трудности, о чем Злей не забывает упомянуть на каждом уроке защиты от сил зла. С другой стороны, Принц показал себя более талантливым педагогом…
Направив палочку в пространство, Гарри легонько махнул ею вверх и мысленно произнес: «Левикорпус».
– А-а-а-а-а-а-а!
Полыхнул яркий свет, и комната наполнилась голосами: всех разбудил вопль Рона. От ужаса Гарри отшвырнул «Высшее зельеделие». Рон висел вниз головой в воздухе, будто вздернутый за лодыжку невидимым крюком.
– Прости! – орал Гарри, пока Дин и Шеймас ревели от смеха, а Невилл, который свалился с кровати, поднимался на ноги. – Подожди… я тебя сниму…
Он в панике зашарил руками, схватил учебник и принялся лихорадочно листать; наконец нашел нужную страницу и разобрал одно из слов, теснившихся под заклинанием. Молясь, чтобы это оказалось контрзаклятие, Гарри сконцентрировал волю и подумал: «Либеракорпус!»
Еще одна вспышка, и Рон мешком повалился на матрас.
– Прости, – снова пролепетал Гарри. Дин и Шеймас помирали со смеху.
– В следующий раз, – глухо пробормотал Рон, – лучше поставь будильник.
Позже, когда они оделись, защитившись от непогоды сразу несколькими свитерами – творениями миссис Уизли, и взяли с собой плащи, шарфы и перчатки, потрясение Рона ослабло; он уже считал новое заклинание Гарри очень забавным – настолько, что, едва сев за стол, рассказал о нем Гермионе.
– …а потом опять вспыхнул свет, и я оказался на кровати! – Рон ухмыльнулся и впился зубами в сосиску.
За все время этого веселого повествования Гермиона ни разу не улыбнулась и теперь с холодным неодобрением повернулась к Гарри.
– А заклинание, случайно, не из твоего знаменитого учебника? – осведомилась она.
Гарри нахмурился:
– Почему ты всегда сразу думаешь худшее?
– Из него?
– Ну… да, а что?
– Значит, ты вот так запросто взял неизвестное, к тому же написанное от руки заклинание и решил посмотреть, что получится?
– Какая разница, от руки или не от руки? – спросил Гарри, в остальном намеренно игнорируя вопрос.
– Потому что оно вряд ли одобрено министерством магии, – ответила Гермиона. – А еще, – добавила она, увидев, что Гарри и Рон закатили глаза, – потому что мне начинает казаться, что ваш Принц – тот еще фрукт.
Гарри и Рон дружно возмутились.
– Это шутка! – воскликнул Рон, переворачивая бутылку с кетчупом над сосисками. – Просто шутка, Гермиона, и все!
– Подвешивать человека вниз головой за ногу? – уточнила Гермиона. – Кто станет тратить время и силы на изобретение подобных шуточек?
– Фред и Джордж, например, – пожал плечами Рон, – очень даже в их духе. Или, э-э…
– Мой папа, – сказал Гарри. Он вспомнил только сейчас.
– Что? – дружно повернулись к нему Рон и Гермиона.
– Он пользовался этим заклинанием, – пояснил Гарри. – Я… Мне Люпин рассказывал.
Последнее не соответствовало истине; Гарри своими глазами видел, как его отец наложил это заклятие на Злея, но о том посещении дубль дума он Рону и Гермионе не говорил. А сейчас ему в голову пришла замечательная мысль: что, если Принц-полукровка?..
– Может, и твой папа тоже, Гарри, – сказала Гермиона, – но не он один. Если ты забыл, напо-минаю: мы вместе видели, как этим заклинанием воспользовалась толпа народу. Они подвесили над землей беззащитных людей и заставили их летать по воздуху.
Гарри с упавшим сердцем уставился на нее. Теперь он и сам вспомнил выходку Упивающихся Смертью на квидишном чемпионате. На помощь пришел Рон, который пылко заявил:
– Это совсем другое! Они использовали заклинание во зло. А Гарри и его отец просто шутили. Ты не любишь Принца, Гермиона, – Рон сурово указал на нее сосиской, – потому что он лучше тебя разбирается в зельеделии…
– Какая чушь! – воскликнула Гермиона, покраснев. – Но я считаю, что если не знаешь, для чего предназначено заклинание, пользоваться им безответственно, и перестань называть его «Принц», как будто это титул, наверняка это дурацкое прозвище, и вообще, по-моему, он не очень хороший человек.
– Не понимаю, с чего ты взяла! – вспылил Гарри. – Потенциальный Упивающийся Смертью не стал бы хвастать тем, что он «полу», верно?
Не успев договорить, Гарри вспомнил, что его отец – чистокровный колдун, но сразу отбросил эту мысль; об этом он подумает позже…
– Упивающиеся Смертью не могут все без исключения быть чистокровными, в мире не так много чистокровных колдунов, – упрямо возразила Гермиона. – Я думаю, большинство – полукровки, которые притворяются чистокровными. А ненавидят они только муглорожденных и с радостью приняли бы тебя и Рона.
– Меня? Да ни за что! – Рон возмущенно махнул на Гермиону вилкой; кусок сосиски слетел и попал Эрни Макмиллану по голове. – Вся моя семья – так называемые предатели крови! Для Упивающихся Смертью это все равно что муглорожденные!
– А меня, конечно, приняли бы с распростертыми объятиями, – саркастически заметил Гарри. – Мы вообще были бы лучшими друзьями, если б они все время не пытались меня укокошить.
Рон засмеялся, и даже Гермиона невольно улыбнулась, но тут их отвлекло появление Джинни.
– Эй, Гарри, вот – просили тебе передать.
Она протянула ему пергаментный свиток, надписанный знакомым косым почерком.
– Спасибо, Джинни… Это про следующее занятие с Думбльдором, – сказал Гарри Рону и Гермионе, разворачивая свиток и быстро пробегая глазами письмо. – В понедельник вечером! – Ему неожиданно стало легко и радостно. – Джинни, хочешь пойти с нами в Хогсмед? – предложил он.
– Я иду с Дином… может, там увидимся, – ответила та и ушла, помахав на прощание.
Филч, как всегда, стоял у дверей и проверял по списку, разрешено ли уходящим посещение Хогсмеда. Процедура затянулась дольше обычного, потому что каждого трижды перепроверяли сенсором секретности.
– Какая разница, если мы что-то ВЫНОСИМ? – возмутился Рон, опасливо косясь на длинный тонкий сенсор. – Проверять надо то, что ВНОСИТСЯ!
За нахальство ему досталась пара лишних тычков сенсором; даже выйдя на улицу, под ветер и мокрый снег, Рон все еще болезненно морщился.
Путь в Хогсмед не доставил ребятам никакого удовольствия. Гарри замотал почти все лицо шарфом; открытая часть вскоре онемела и заболела от холода. Школьники толпой шли по дороге, сгибаясь чуть ли не вдвое на ледяном ветру. Гарри успел не один раз подумать, что, возможно, имело смысл остаться в теплой общей гостиной; когда же они добрались до Хогсмеда и увидели заколоченный «Хохмазин Зонко», он воспринял это как знак свыше: прогулка обречена на провал. Рон показал рукой в толстой перчатке на «Рахатлукулл», к счастью, открытый, и Гарри с Гермионой, спотыкаясь, вошли вслед за ним в переполненный магазин.
– Хвала Мерлину, – поежился Рон, вдыхая теплый конфетный воздух. – Давайте тут весь день просидим.
– Гарри, мой мальчик! – звучно раздалось сзади.
– О нет, – пробормотал Гарри.
Ребята обернулись и увидели профессора Дивангарда в громадной меховой шапке и пальто с таким же меховым воротником. В руках он держал большую сумку с ананасовыми цукатами и занимал по меньшей мере полмагазина.
– Ты пропустил целых три моих суаре! – укорил Дивангард и добродушно ткнул Гарри в грудь. – Это никуда не годится, мой мальчик, я твердо намерен тебя заполучить! Мисс Грейнджер у меня очень нравится, не так ли?
– Да, – беспомощно пролепетала Гермиона, – у вас действительно очень…
– Так почему же ты не приходишь, Гарри? – осведомился Дивангард.
– У меня квидишные тренировки, профессор, – ответил тот.
Он и правда назначал тренировки всякий раз, когда получал изящные, перевязанные фиолетовой ленточкой приглашения Диванграда. Так Рон не чувствовал себя обойденным – они с Джинни страшно веселились, представляя, как Гермиона терпит общество Маклаггена и Цабини.
– После такого усердия ты просто обязан выиграть в первом же матче! – улыбнулся Дивангард. – Однако передышка никому не повредит. Может, в понедельник? Не будешь же ты тренироваться в такую погоду…
– Не могу, профессор, в понедельник у меня… э-э… встреча с профессором Думбльдором.
– Опять не повезло! – трагически вскричал Дивангард. – Ну что ж, Гарри… тебе не удастся избегать меня вечно!
Он царственно помахал рукой и, переваливаясь, вышел из магазина. Рон при этом был замечен не более чем витрина с тараканьими гроздьями.
– Не могу поверить! Ты опять выкрутился! – покачала головой Гермиона. – Но, знаешь, там не так уж плохо… иной раз даже забавно… – Тут она обратила внимание, какое у Рона лицо. – Ой, смотрите – сахарные перья-делюкс! Это же на много часов!
Гарри, обрадовавшись, что Гермиона переменила тему, преувеличенно заинтересовался новыми сверхдлинными сахарными перьями. Но Рон все равно дулся и только пожал плечами, когда Гермиона спросила, чем бы ему хотелось заняться дальше.
– Пойдем в «Три метлы», – предложил Гарри. – Там хоть тепло.
Они опять замотали лица шарфами и покинули магазин. После сладостного тепла «Рахатлукулла» пронизывающий ветер резал лицо, как бритва. На улице было не слишком людно; никто не останавливался поболтать, все целеустремленно спешили по своим делам. Исключение составляли двое мужчин, топтавшиеся немного впереди, возле «Трех метел». Один был худой и очень высокий; Гарри, сощурившись, вгляделся сквозь залитые дождем очки и узнал бармена из «Башки борова», второго деревенского паба. Когда ребята приблизились, бармен плотнее запахнул плащ и удалился, а его собеседник остался стоять, поудобнее пристраивая что-то в руках. Буквально в футе от него Гарри внезапно понял, кто это.
– Мундугнус!
Коренастый кривоногий коротышка с длинными рыжими лохмами вздрогнул от неожиданности и выронил видавший виды чемодан. Тот раскрылся, и оттуда вывалился, кажется, целый ломбард.
– А, Гарри, салютик, – сказал Мундугнус Флетчер с неестественной потугой на естественность. – Иди, иди, а то погодка дрянь.
Он зашарил по земле, подбирая вещи; ему явно не терпелось поскорее смыться.
– Торгуешь? – спросил Гарри, глядя на барахло Мундугнуса.
– А чего, жить-то надо, – ответил Мундугнус. – Дай-ка сюда!
Рон нагнулся и подобрал какой-то серебряный предмет.
– Минуточку, – медленно произнес он. – Где-то я уже это видел…
– Спасибо! – заорал Мундугнус, выхватил у Рона кубок и запихнул в чемодан. – Короче, увидимся… ОЙ!
Гарри схватил Мундугнуса за горло и прижал к стене паба. Крепко держа его одной рукой, другой он вытащил палочку.
– Гарри! – взвизгнула Гермиона.
– Ты стащил это из дома Сириуса, – процедил Гарри. Он стоял нос к носу с Мундугнусом и вдыхал малоприятное амбре застарелого табака и спиртного. – Там фамильный герб Блэков.
– Я… нет… чего? – захлебнулся Мундугнус, постепенно багровея.
– Ты что сделал? Забрался к нему в дом, как только он умер, и все обчистил?
– Я… нет…
– Верни!
– Гарри, не надо! – вскричала Гермиона, увидев, что Мундугнус начал синеть.
Раздался грохот, и руки Гарри сами собой отлетели от горла Мундугнуса. Тот, хватая ртом воздух и захлебываясь слюной, подхватил упавший чемодан и – ХЛОП! – мгновенно дезаппарировал.
Гарри громко выругался и завертелся на месте, выглядывая, куда делся Мундугнус.
– ВЕРНИСЬ, ВОРЮГА!..
– Бесполезно, Гарри.
Откуда ни возьмись появилась Бомс с мокрыми от снега мышиными волосами.
– Мундугнус, наверное, уже в Лондоне. Кричать совершенно незачем.
– Он украл вещи Сириуса! Украл!
– Да, и тем не менее. – Бомс, казалось, это сообщение ничуть не взволновало. – Незачем торчать на холоде.
Она проследила, чтобы они вошли в «Три метлы». Внутри Гарри тут же выпалил:
– Он украл вещи Сириуса!
– Знаю, Гарри, только не кричи, пожалуйста, люди смотрят, – прошептала Гермиона. – Иди сядь, я тебе принесу попить.
Гермиона вернулась с тремя бутылками усладэля, но Гарри никак не мог успокоиться.
– Неужели Орден не может приструнить Мундугнуса? – тихо, но очень гневно вопрошал он. – Чтоб он не тянул из штаб-квартиры все, что не привинчено к полу?
– Ш-ш-ш! – в отчаянии зашикала Гермиона, оглядываясь, не подслушивает ли кто; рядом сидела пара ведунов, которые с огромным интересом пялились на Гарри, а неподалеку лениво подпирал колонну Цабини. – Гарри, на твоем месте я бы тоже возмутилась, это ведь твои вещи…
Гарри поперхнулся усладэлем – он как-то позабыл, что владеет домом на площади Мракэнтлен.
– Да, мои! – воскликнул он. – Неудивительно, что он мне не обрадовался! Ладно, погоди! Вот я скажу Думбльдору! Никто другой, похоже, Мундугнусу не указ.
– Хорошая мысль, – прошептала Гермиона, явно радуясь, что Гарри остывает. – Рон, ты на что это уставился?
– Ни на что. – Рон мгновенно отвел глаза от барной стойки, но Гарри прекрасно понял, что его друг высматривал привлекательную пышнотелую барменшу, мадам Росмерту, к которой давно уже был неравнодушен.
– Насколько я понимаю, твое «ничто» отправилось в подсобку за огневиски, – ядовито процедила Гермиона.
Рон не обратил внимания на колкость и потягивал свой усладэль, храня, как ему казалось, достойное молчание. Гарри думал о Сириусе – тот все равно ненавидел эти серебряные кубки. Гермиона барабанила пальцами по столу; ее взгляд метался между барной стойкой и Роном.
Едва Гарри допил последние капли, Гермиона сказала:
– Может, на сегодня хватит? Пойдем обратно?
Мальчики кивнули; поход явно не задался, а погода с каждой минутой становилась все хуже. Они плотно закутались в плащи, обмотались шарфами и надели перчатки; затем вслед за Кэти Белл и ее подругой вышли из паба и по замерзшей грязи побрели вдоль Высокой улицы. Гарри обратился мыслями к Джинни. Они ее так и не встретили. Понятно: она с Дином конечно же сидит в уютной чайной мадам Пуднафут – гнездышке всех влюбленных… Он нахмурился, пригнул голову, спасаясь от мокрых снежных вихрей, и зашагал дальше.
Ветер доносил голоса Кэти и ее подруги, но Гарри не сразу осознал, что те вдруг заговорили громче, пронзительней. Гарри прищурился, всматриваясь в их размытые фигуры. Девочки спорили о том, что Кэти держала в руке.
– Тебя это не касается, Лиэнн! – услышал Гарри.
Дорога свернула вбок. Густая ледяная крупа била навстречу. Гарри поднял руку в перчатке, чтобы протереть залепленные очки, и тут Лиэнн попыталась вырвать у Кэти сверток; та потянула на себя, и он упал на землю.
В тот же миг Кэти поднялась в воздух – не комично, как Рон, которого вздернуло за ногу, но изящно, раскинув руки, будто собираясь взлететь. Но в этом было что-то странное, неправильное… волосы полощутся на жестоком ветру, глаза закрыты, лицо отсутствующее… Гарри, Рон, Гермиона и Лиэнн замерли, глядя на нее.
Затем, футах в шести над землей, Кэти страшно закричала. Она распахнула глаза, но то, что она увидела или почувствовала, очевидно, причиняло ей невыразимые муки. Она стенала не переставая; Лиэнн тоже завопила, схватила Кэти за ноги и попыталась стащить на землю. Гарри, Рон и Гермиона кинулись помогать, тоже схватили Кэти за щиколотки, и тогда она свалилась им на головы. Рон с Гарри сумели поймать ее, но она так извивалась, что им едва удавалось с ней совладать. Кэти опустили на землю. Она металась и кричала, никого не узнавая.
Гарри осмотрелся – вокруг не было ни души.
– Оставайтесь здесь! – велел он, перекрикивая завывания ветра. – А я пойду за помощью!
Он помчался к школе; ему никогда не доводилось видеть ничего подобного, и он не понимал, что стряслось с Кэти. Он стремительно свернул и врезался в какого-то прямоходящего медведя.
– Огрид! – хрипло выдохнул Гарри, выпутываясь из живой изгороди, в которую его отбросило.
– Гарри! – воскликнул в ответ Огрид, одетый в огромную и бесформенную бобровую шубу. На его бровях и бороде лежали мокрые хлопья снега. – Я только что от Гурпа! Ты не поверишь, у него такие успехи…
– Огрид, там с одной девочкой что-то случилось… ее то ли прокляли, то ли что…
– Чего? – Огрид наклонился, не расслышав из-за рева ветра.
– Прокляли! – заорал Гарри.
– Прокляли? Кого? Рона? Гермиону?
– Нет, нет, Кэти Белл… вон там…
Они вместе побежали по дороге и вскоре увидели ребят, сгрудившихся вокруг Кэти. Та по-прежнему извивалась на земле и кричала; Рон, Гермиона и Лиэнн пытались ее успокоить.
– Отойдите! – закричал Огрид. – Дайте взгляну!
– С ней что-то случилось! – всхлипывая, сообщила Лиэнн. – Не знаю что…
Огрид секунду смотрел на Кэти, затем, не говоря ни слова, сгреб ее в охапку и понесся к замку. Мгновения спустя вопли Кэти замерли вдалеке; остался только вой ветра.
Гермиона бросилась к плачущей подруге Кэти и обняла ее за плечи:
– Тебя зовут Лиэнн, да?
Девочка кивнула.
– Это случилось вдруг, ни с того ни с сего, или?..
– Когда разорвался сверток. – Лиэнн снова всхлипнула и показала на оброненный сверток в промокшей коричневой бумаге. Из надорванной упаковки сочился зеленоватый свет. Рон нагнулся и протянул руку, но Гарри перехватил его запястье и оттащил назад.
– Не трогай!
Гарри присел на корточки. В свертке виднелось очень красивое опаловое ожерелье.
– Я его уже видел, – сказал Гарри, не отрывая от него взгляда. – Давным-давно, в витрине «Боргина и Д’Авило». На ценнике было сказано, что оно проклято. Кэти, видимо, до него дотронулась. – Он поднял глаза на Лиэнн. Ту затрясло. – Как оно к ней попало?
– Мы об этом и спорили! Она принесла его из туалета в «Трех метлах» и говорит: это, мол, сюрприз для кого-то в «Хогварце», надо передать. Но она была такая странная… Ужас, ужас, она наверняка под проклятием подвластия, а я даже не поняла!
Лиэнн зарыдала с новой силой. Гермиона сочувственно похлопывала ее по плечу.
– Лиэнн, а она не говорила, кто ей его передал?
– Нет… не хотела говорить… тогда я сказала, что она дура и что в «Хогварц» его брать нельзя, а она не слушала и… я попыталась его отобрать… и… и… – Лиэнн в отчаянии застонала.
– Давайте-ка в школу, – сказала Гермиона, по-прежнему обнимая Лиэнн, – узнаем, как она. Пошли…
После секундного колебания Гарри стащил с шеи шарф и, не обращая внимания на испуганный вскрик Рона, аккуратно завернул и поднял ожерелье.
– Надо показать мадам Помфри, – объяснил он.
Пока они с Роном вслед за Гермионой и Лиэнн шли к замку, Гарри напряженно думал, а едва ступив на территорию школы, заговорил, не в силах удержаться:
– Малфой знает про это ожерелье. Четыре года назад оно уже было в витрине «Боргина и Д’Авило», я, когда прятался от них с папашей, видел, как Малфой его рассматривает. Вот что он покупал, когда мы его выследили! Он вспомнил о нем и решил купить!
– Я… не знаю, Гарри, – с сомнением отозвался Рон. – У «Боргина и Д’Авило» бывает куча людей… и потом, эта девочка ведь сказала, что Кэти принесла ожерелье из туалета?
– Она сказала, что Кэти вернулась с ним из туалета, оно не обязательно оттуда…
– Макгонаголл! – предупредил Рон.
Гарри поднял глаза. С крыльца сквозь мокрый снег им навстречу бежала профессор Макгонаголл.
– Огрид говорит, вы четверо видели, что случилось с Кэти Белл… прошу вас, немедленно в мой кабинет! Что это у вас, Поттер?
– То, до чего она дотронулась, – ответил Гарри.
– Святое небо, – всполошилась профессор Макгонаголл, забирая у Гарри ожерелье. – Нет-нет, они со мной! – торопливо бросила она Филчу, который радостно зашаркал к ним через вестибюль с сенсором секретности наперевес. – Немедленно отнесите это ожерелье профессору Злею, только ни в коем случае не трогайте, держите в шарфе!
Гарри и остальные вслед за профессором Макгонаголл поднялись к ней в кабинет. Окна, залепленные мокрым снегом, дребезжали под порывами ветра, и в комнате было холодно, несмотря на то, что в камине потрескивал огонь. Профессор Макгонаголл закрыла дверь, стремительно прошла к письменному столу и повернулась к Гарри, Рону, Гермионе и плачущей Лиэнн.
– Итак, – строго заговорила она, – что случилось?
Запинаясь и замолкая, чтобы справиться с рыданиями, Лиэнн рассказала, что Кэти пошла в туалет в «Трех метлах» и вернулась с загадочным свертком; что она выглядела странновато и они спорили, можно ли проносить неизвестную вещь в замок; что спор закончился потасовкой, а сверток порвался. Тут Лиэнн настолько разволновалась, что больше не могла произнести ни слова.
– Хорошо, Лиэнн, – не без сочувствия сказала профессор Макгонаголл, – идите в лазарет и попросите мадам Помфри дать вам успокоительное.
Когда Лиэнн вышла, профессор Макгонаголл повернулась к остальным:
– Что было, когда Кэти дотронулась до ожерелья?
– Она поднялась в воздух, – первым ответил Гарри. – А потом начала кричать и упала. Профессор, прошу вас, можно мне увидеть профессора Думбльдора?
– Директора не будет до понедельника, Поттер, – удивилась профессор Макгонаголл.
– Не будет? – возмущенно повторил Гарри.
– Да, Поттер, не будет! – отчеканила она. – Однако все, что вы имеете сообщить об этом ужасном деле, несомненно, можно рассказать и мне.
Какую-то долю секунду Гарри колебался. Откровенничать с Макгонаголл не хотелось; Думбльдор, хоть и внушал больше робости, все-таки спокойнее относился к любым, самым диким гипотезам. Но сейчас речь идет о жизни и смерти, глупо бояться показаться смешным.
– Профессор, мне кажется, ожерелье Кэти дал Драко Малфой.
С одной стороны от него Рон смущенно потер нос; с другой – Гермиона затопталась на месте, словно ей не терпелось поскорее сбежать подальше от Гарри.
– Это очень серьезное обвинение, Поттер, – ошарашенно помолчав, произнесла профессор Макгонаголл. – У вас есть доказательства?
– Нет, но… – ответил Гарри и рассказал, как они проследили за Малфоем до «Боргина и Д’Авило» и подслушали его разговор.
Когда он закончил, профессор Макгонаголл воззрилась на него в недоумении:
– Малфой принес что-то на починку к «Боргину и Д’Авило»?
– Нет, профессор, он хотел, чтобы Боргин сказал ему, как починить какую-то вещь, у него не было ее с собой. Но это не важно, главное, в то же самое время он что-то купил, я думаю, ожерелье…
– Вы видели, как Малфой выходил из магазина с похожим свертком?
– Нет, профессор, он велел Боргину хранить его в магазине…
– Но, Гарри, – перебила Гермиона, – Боргин спросил, хочет ли он забрать это с собой, и Малфой сказал «нет»…
– Потому что не хотел трогать, разве не ясно? – разозлился Гарри.
– Вообще-то он сказал: «Вы что, с ума сошли, как я по улице понесу?» – уточнила Гермиона.
– С ожерельем он бы и правда выглядел болваном, – заметил Рон.
– Рон, – устало сказала Гермиона, – его бы завернули, чтобы не касаться, и его легко было бы спрятать под плащом! По-моему, то, что он оставил у «Боргина и Д’Авило», либо очень шумное, либо большое и привлекает внимание… И потом, – она повысила голос, не давая Гарри перебить, – я ведь спросила у Боргина про ожерелье, помнишь? Я хотела выяснить, что Малфой просил хранить, вошла и увидела ожерелье. А Боргин просто назвал цену, не сказал, что оно продано…
– Да, но ты так себя вела, что он через пять секунд догадался, чего тебе надо, и не стал бы все тебе рассказывать, и вообще, Малфой сто раз мог послать за ожерельем…
– Ну все, тихо! – прикрикнула профессор Макгонаголл, когда Гермиона в гневе открыла рот. – Поттер, я ценю вашу откровенность, но мы не можем обвинить мистера Малфоя только потому, что он посещал магазин, где оно продавалось. Там бывают сотни людей…
– Вот и я о том же… – пробормотал Рон.
– В любом случае при таких строгих мерах безопасности ожерелье не могло попасть в школу без нашего ведома…
– Но…
– А самое главное, – заявила профессор Макгонаголл, – мистер Малфой не был сегодня в Хогсмеде.
Гарри разинул рот и сдулся как воздушный шарик.
– Откуда вы знаете, профессор?
– Оттуда, что он отрабатывал мое взыскание. Малфой второй раз подряд не выполнил домашнее задание по превращениям. Поэтому спасибо, что поделились со мной своими подозрениями, Поттер, – сказала она и решительно прошла к выходу, – но сейчас мне нужно в лазарет, проверить, как себя чувствует Кэти. Доброго вам всем вечера.
И она открыла дверь кабинета. Ребятам ничего не оставалось, кроме как молча выйти.
Гарри сердился на друзей за то, что они приняли сторону Макгонаголл, и все же, когда они стали обсуждать случившееся, не мог не подключиться к беседе.
– Как думаете, для кого было ожерелье? – спросил Рон на лестнице. Они направлялись в общую гостиную.
– Кто знает, – ответила Гермиона. – Но ему или ей крупно повезло. Не коснувшись ожерелья, сверток не развернуть.
– Могло быть для кого угодно, – сказал Гарри. – Во-первых, для Думбльдора. Упивающиеся Смертью были бы счастливы от него избавиться, он, наверное, их главная мишень. Или для Дивангарда – Думбльдор говорит, Вольдеморт очень хотел его заполучить, поэтому они вряд ли рады, что он встал на сторону Думбльдора. Или…
– Или для тебя, – забеспокоилась Гермиона.
– Только не для меня, – покачал головой Гарри, – иначе Кэти просто обернулась бы и его отдала. Я шел позади нее всю дорогу от «Трех метел». Учитывая проверки Филча, было бы гораздо разумней отдать сверток вне «Хогварца». Интересно, почему Малфой велел ей пронести его в замок?
– Гарри, Малфой не был в Хогсмеде! – напомнила Гермиона, даже притопнув ногой от досады.
– Значит, у него был сообщник, – не отступил Гарри. – Краббе или Гойл… а если подумать, другой Упивающийся Смертью, у него же теперь куча дружков почище Краббе с Гойлом…
Рон и Гермиона обменялись взглядами, ясно говорившими: «Спорить бесполезно».
– Королевская каша, – твердо сказала Гермиона, подходя к Толстой Тете.
Портрет распахнулся и впустил их в общую гостиную. Там было полно народу и пахло сырой одеждой; из-за плохой погоды многие рано вернулись из Хогсмеда. Однако никто не гомонил в страхе и не строил догадок; видимо, новость о Кэти сюда еще не дошла.
– Вообще-то нападение спланировано так себе. – Рон походя выгнал из кресла у камина какого-то первоклашку и сел сам. – Проклятие даже не проникло в замок. Ненадежненько.
– Ты прав, – ответила Гермиона, ногой вытолкнула Рона из кресла и снова предложила кресло первокласснику. – План совершенно не продуман.
– А с каких это пор Малфой у нас главный стратег? – осведомился Гарри.
Ни Рон, ни Гермиона не ответили.
