Глава двадцать девятая
Профориентация
– Но почему ты больше не занимаешься окклуменцией? – нахмурилась Гермиона.
– Я же тебе объяснил, – пробормотал Гарри. – Злей говорит, я уже знаком с азами и могу заниматься сам…
– Хочешь сказать, что сны у тебя прекратились? – скептически спросила она.
– В общем и целом… – протянул Гарри, отводя глаза.
– А по-моему, пока ты не научился как следует ими управлять, Злей не должен был прекращать занятий! – вознегодовала она. – Гарри, я считаю, тебе надо пойти к нему и попросить…
– Нет, – решительно сказал Гарри. – Все, забудь – хорошо?
Это было в первый день пасхальных каникул. Следуя устоявшейся традиции, Гермиона провела его, составляя расписания подготовки к экзаменам для себя и мальчиков. Гарри и Рон не сопротивлялись: во-первых, бесполезно, а во-вторых, расписания могли и пригодиться.
Рон, узнав, что до экзаменов осталось всего полтора месяца, пришел в ужас.
– Как это ты ухитрился забыть? – поразилась Гермиона. Она постучала волшебной палочкой по квадратикам его расписания – и каждый предмет засветился своим цветом.
– Не знаю, – промямлил Рон. – Столько всякого было…
– Вот, – сказала Гермиона, вручая ему расписание, – если не выбьешься из графика, то все успеешь.
Рон мрачно воззрился на разноцветную таблицу, но потом просиял:
– Свободный вечер каждую неделю!
– Это для тренировок, – объяснила Гермиона.
Улыбка Рона увяла.
– А смысл? – скучно буркнул он. – У нас не больше шансов выиграть кубок, чем у папы – стать министром магии.
Гермиона не ответила; она смотрела на Гарри, который сверлил стену отсутствующим взглядом. Косолапсус трогал лапой его руку: дескать, за ухом-то почеши.
– Гарри, в чем дело?
– Что? – встрепенулся он. – Не, ни в чем.
Он поспешно схватил «Теорию защитной магии» и притворился, будто ищет что-то по оглавлению. Косолапсус махнул на него лапой и залез под кресло Гермионы.
– Я тут видела Чо, – осторожно начала та. – Она тоже вся несчастная… вы что, опять поссорились?
– Что?.. А… Да. – Гарри охотно ухватился за это объяснение.
– Почему?
– Из-за ее подруги-стукачки, Мариэтты, – ответил Гарри.
– И правильно! – гневно воскликнул Рон, положив расписание на стол. – Если бы не она…
Рон пустился проклинать Мариэтту Эджком, что очень устраивало Гарри: ему оставалось лишь смотреть волком, кивать, изрекать «вот именно», когда Рон замолкал, чтобы перевести дух, а самому тем временем думать, думать, думать об увиденном в дубльдуме – и с каждой минутой терзаться все мучительнее.
Воспоминания грызли его. Он никогда не сомневался в порядочности родителей и с легкостью отметал клевету Злея, полагая, что тот просто хочет опорочить память Джеймса. И разве Огрид с Сириусом не твердили постоянно, что отец Гарри был прекрасным человеком? (Да уж, а сам-то Сириус, – возразил противный голосок в голове, – не лучше, если не хуже…) Конечно, однажды Гарри слышал, как профессор Макгонаголл назвала отца и Сириуса баламутами, но, насколько он понял, имелся в виду некий прообраз близнецов Уизли… а Гарри не мог себе представить, чтобы Фред и Джордж забавы ради подвесили кого-то вверх ногами… разве что если взаправду ненавидят… может, Малфоя… если человек действительно заслужил…
Гарри уговаривал себя, что Злей, возможно, как-то обидел Джеймса, но разве Лили не спросила: «Что он вам сделал?» И разве Джеймс не сказал: «Нас не устраивает скорее самый факт его существования»? Джеймс все затеял только потому, что Сириус пожаловался на скуку. Гарри вспомнилось, что говорил Люпин на площади Мракэнтлен: Думбльдор, мол, назначил его старостой, чтобы он мог приструнить Джеймса и Сириуса… Но в дубльдуме Люпин взирал на происходящее молча…
Гарри то и дело напоминал себе, что Лили пыталась заступиться за Злея, – по крайней мере, мама была приличным человеком. Но, вспоминая ее лицо, Гарри мучился не меньше; она явно презирала Джеймса, и непонятно, как их угораздило пожениться. Неужели Джеймс ее заставил?..
Почти пять лет мысль об отце служила ему источником утешения, гордости, вдохновения. Когда говорили, что он – вылитый Джеймс, Гарри млел от удовольствия. А сейчас… сейчас при мысли об отце накатывали холод и горечь.
Дни становились ветренее, но теплее и солнечнее, а Гарри вместе с другими пяти-и семиклассниками торчал в четырех стенах и повторял пройденное, снуя челноком из общей гостиной в библиотеку и обратно. Он притворялся, что переживает из-за надвигающихся экзаменов, – и его одноклассники, до тошноты уставшие от занятий, охотно в это верили.
– Гарри, я к тебе обращаюсь! Ау! Ты меня слышишь?
– А?
Он обернулся. К библиотечному столу, за которым он сидел в одиночестве, приблизилась ужасно растрепанная Джинни Уизли. Воскресный вечер подходил к концу; Гермиона ушла в гриффиндорскую башню заниматься древними рунами; Рон был на квидишном поле.
– Ой, привет, – сказал Гарри, придвигая к себе книги. – А почему ты не на тренировке?
– Она кончилась, – ответила Джинни. – Рон повел Джека Слопера в лазарет.
– А что случилось?
– Точно непонятно, но, кажется, он сам себя нокаутировал битой. – Джинни тяжело вздохнула. – Ладно, не важно… Тут посылка пришла… Только что. Новая процедура досмотра – спасибо Кхембридж.
Джинни водрузила на стол весьма небрежно упакованную коробку: посылку явно вскрывали. Сверху красными чернилами значилось: «Проверено главным инспектором “Хогварца”».
– Пасхальные яйца от мамы, – объяснила Джинни. – Вот твое… на.
Она протянула ему красивое шоколадное яйцо, украшенное маленькими сахарными Пронырами и, судя по упаковке, с шипучими шмельками внутри. Гарри посмотрел на подарок – и вдруг в ужасе почувствовал, что к горлу подступает комок.
– Гарри, ты чего? – тихо спросила Джинни.
– Ничего, – хрипло ответил он. От сдерживаемых слез заболело горло. Он решительно не понимал, почему пасхальное яйцо так странно на него подействовало.
– Ты последнее время очень грустный, – настаивала Джинни. – Знаешь, если бы ты просто поговорил с Чо…
– Я вовсе не с Чо хотел бы поговорить, – неожиданно признался Гарри.
– А с кем?
– Я…
Он огляделся, проверяя, не подслушивает ли кто. Через несколько стеллажей от них мадам Щипц выдавала огромную кипу книг почти обезумевшей Ханне Аббот.
– Я хотел бы поговорить с Сириусом, – тихо сказал Гарри. – Но это невозможно.
Чтобы чем-то заняться, он развернул яйцо, отломил от него порядочный кусок и положил в рот.
– Ну, – медленно проговорила Джинни, тоже отламывая кусочек, – если тебе и вправду охота поговорить с Сириусом, я думаю, это можно устроить.
– Брось, – безнадежно отмахнулся Гарри. – Кхембридж охраняет все камины и читает всю почту.
– Когда растешь рядом с Фредом и Джорджем, – задумчиво произнесла Джинни, – поневоле приходишь к выводу, что возможно все, на что у тебя хватит смелости.
Гарри посмотрел на нее. Может, дело в шоколаде (Люпин всегда давал его после столкновений с дементорами), а может, в том, что он наконец высказал вслух желание, которое жгло его всю неделю; так или иначе, ему полегчало – у него появилась надежда.
– ВЫ ЧТО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕТЕ?
– Ой-ёй, – прошептала Джинни вскакивая. – Совсем забыла…
К ним со всех ног бежала мадам Щипц. Морщинистое лицо было искажено яростью.
– Шоколад в библиотеке! – верещала мадам Щипц. – Вон! Вон! ВОН!
Она взмахнула волшебной палочкой и, пока Гарри и Джинни стремглав неслись к двери, книжки, рюкзак и чернильница, не отставая, летели за ними и пребольно били по головам.
Вскоре после каникул, будто для того, чтобы подчеркнуть важность предстоящих экзаменов, на столах гриффиндорской гостиной появились брошюры, листовки и проспекты, рекламирующие различные колдовские профессии. На доске повесили объявление:
ПРОФЕСCИОНАЛЬНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
Всем пятиклассникам надлежит обсудить с кураторами свои будущие профессии. Беседы состоятся в первую неделю летнего триместра. Ниже указаны даты и время индивидуальных встреч.
Просмотрев список, Гарри узнал, что в понедельник в половине третьего должен быть в кабинете профессора Макгонаголл – значит, почти целиком пропустит прорицание. Выходные перед началом триместра Гарри вместе с другими пятиклассниками провел за изучением многочисленных проспектов и брошюр.
– Нет уж, знахарем я быть не хочу, – сказал Рон в последний вечер каникул. Он сидел, читая листок с эмблемой больницы св. Лоскута: перекрещенные кость и волшебная палочка. – Тут сказано, что на Претруднейшей Аттестации Умений Колдуна нужно получить как минимум «С» по зельеделию, гербологии, превращениям, заклинаниям и защите от сил зла. В общем… мама дорогая… буквально всего ничего…
– Но это же очень ответственная работа, – рассеянно отозвалась Гермиона, внимательно просматривая яркую розово-оранжевую брошюрку, озаглавленную «РЕШИЛИ СТАТЬ КОЛДУНОМ ПО СВЯЗЯМ С МУГЛАМИ?». – Вот здесь особенно много не требуется: достаточно иметь С.О.В.У. по мугловедению. «Гораздо важнее энтузиазм, терпение и хорошее чувство юмора!»
– Тому, кто решит связаться с моим дядей, понадобится не просто чувство юмора, – мрачно изрек Гарри. – Еще умение вовремя увернуться, например. – Сам Гарри читал проспект о банковском деле. – Послушайте: «Хотите иметь интересную работу, много путешествовать и получать солидные ценные доплаты за риск? Колдовской банк “Гринготтс” ждет вас! Нам нужны умелые взломщики заклятий! Проводится набор персонала для работы за рубежом. Уникальные перспективы…» Тут, правда, нужна арифмантика; Гермиона, ты бы подошла!
– Работа в банке меня не вдохновляет, – пробормотала Гермиона, увлеченно читая рекламку с призывом «СУМЕЕТЕ ЛИ ВЫ ДРЕССИРОВАТЬ СЛУЖЕБНЫХ ТРОЛЛЕЙ?».
– Эй, – шепнул чей-то голос у Гарри над ухом. Он оглянулся и увидел Фреда и Джорджа. – Джинни замолвила за тебя словечко, – сказал Фред и закинул ноги на соседний столик. Несколько буклетов министерства магии свалились на пол. – Она говорит, ты желаешь пообщаться с Сириусом?
– Что? – вскинулась Гермиона. Ее рука, потянувшаяся было к «ХОТИТЕ НАДЕЛАТЬ ШУМА В ДЕПАРТАМЕНТЕ ВОЛШЕБНЫХ ПРОИСШЕСТВИЙ И КАТАСТРОФ?», застыла на полпути.
– Ну… – с напускной небрежностью бросил Гарри, – я подумал, неплохо бы…
– Что за глупости? – Гермиона распрямилась и посмотрела на Гарри так, будто сама не верила тому, что видит. – Кхембридж роется в каминах, обыскивает сов!..
– Мы знаем, как это обойти. – Джордж с довольной улыбкой потянулся. – Нужен отвлекающий маневр. Вы, может быть, заметили, что в каникулы мы вели себя исключительно тихо?
– Стоит ли, подумали мы, мешать людям отдыхать? – подхватил Фред. – Не стоит, ответили мы сами себе. И потом, мы бы помешали людям не только отдыхать, но и заниматься, а это никак не годится.
Он церемонно поклонился Гермионе. Ее подобная забота явно ошеломила.
– Но с завтрашнего дня начинаются трудовые будни, – бойко продолжал Фред. – И, коль скоро мы все равно затеваем небольшой шурум-бурум, почему бы Гарри им не воспользоваться и не поболтать с Сириусом?
– Хорошо, – проговорила Гермиона с видом человека, объясняющего элементарную вещь непроходимому тупице, – допустим, отвлекающий маневр удался. Но откуда Гарри будет говорить с Сириусом?
– Из кабинета Кхембридж, – негромко сказал Гарри.
Он обдумывал это две недели и не видел альтернативы. Кхембридж сама сказала, что ее камин – единственный, за которым не ведется наблюдение.
– Ты что… совсем того? – прошептала Гермиона.
Рон, опустив листовку о промышленном выращивании грибковых культур, прислушивался к разговору.
– Не совсем, – пожал плечами Гарри.
– Для начала, как ты туда проникнешь?
На этот вопрос у Гарри был ответ.
– Нож Сириуса, – сказал он.
– Какой еще нож?
– На позапрошлое Рождество Сириус подарил мне нож – открывает любой замок, – пояснил Гарри. – Даже если Кхембридж заколдовала дверь и «алохомора» не поможет, а я сильно подозреваю, что так и есть…
– А ты что думаешь? – требовательно обратилась Гермиона к Рону, и Гарри невольно вспомнился его первый ужин на площади Мракэнтлен и миссис Уизли, точно так же воззвавшая к мужу.
– Не знаю, – ответил Рон, испуганный тем, что должен иметь какое-то мнение. – Раз Гарри так хочет, то ему и решать – правда?
– Слова истинного друга и истинного Уизли, – одобрил Фред, крепко хлопнув Рона по спине. – Отлично. Операцию назначаем на завтра, сразу после уроков: чем больше народу будет в коридорах, тем лучше… Гарри, чтобы выманить Кхембридж из кабинета, мы все устроим где-нибудь в восточном крыле… Думаю, мы можем тебе гарантировать… сколько? минут двадцать? – Он оглянулся на Джорджа.
– Легко, – сказал тот.
– А что за отвлекающий маневр? – спросил Рон.
– Увидишь, маленький братец, – сказал Фред, и они с Джорджем встали из-за стола. – Если, конечно, завтра в районе пяти вечера подгребешь к коридору Грегори Льстивого.
На следующий день Гарри проснулся очень рано. Нервничал он не меньше, чем в день дисциплинарного слушания, – и не только потому, что предстояло пробраться к камину Кхембридж, хотя и этого было бы достаточно. Однако сегодня его ждала еще и встреча со Злеем – первая с тех пор, как тот вышвырнул Гарри из своего кабинета.
Гарри немного полежал в постели, размышляя о предстоящих испытаниях, потом бесшумно встал и прошел к окну у кровати Невилла. Утро прекрасное, небо – ясной, дымчатой, опаловой голубизны. Гарри смотрел на высокий бук, под которым его отец издевался над Злеем, не представляя, как Сириус сможет оправдать этот поступок. Но отчаянно хотелось выслушать Сириуса – может, были смягчающие обстоятельства, может, найдется хоть какое-то извинение поведению Джеймса…
Тут Гарри различил движение на опушке Запретного леса. Он прищурился против слепящих солнечных лучей и увидел, как из чащи выходит Огрид. Тот, прихрамывая, добрел до хижины и скрылся внутри. Гарри пару минут понаблюдал. Огрид не выходил, но над трубой вскоре завился дымок. Ну, если Огрид сумел развести огонь, значит, не так сильно ранен.
Гарри вернулся к своему сундуку и стал одеваться.
Учитывая обстоятельства, Гарри не надеялся, что день пройдет спокойно, и тем не менее оказался не готов к бесконечным мольбам, увещаниям и воззваниям Гермионы. На истории магии она впервые в жизни не обращала внимания на лекцию профессора Биннза и бомбардировала Гарри упреками, которых он очень старался не слышать.
– …если она тебя поймает, тебя не просто исключат, она догадается, что ты разговаривал со Шляриком, и заставит принять признавалиум, и будет допрашивать…
– Гермиона, – возмущенно зашептал Рон, – ты когда-нибудь отстанешь от Гарри и начнешь слушать Биннза? Или я должен сам все это конспектировать?
– Ничего, поконспектируешь, не умрешь!
К тому времени, как они спустились в подземелье Злея, ни Рон, ни Гарри с Гермионой уже не разговаривали. Это, впрочем, нимало ее не смущало. Наоборот, пользуясь их молчанием, она продолжала монотонно бубнить, изрекая зловещие предсказания таким неистово-шипящим шепотом, что Шеймас целых пять минут проверял, не течет ли у него котел.
Злей вел себя так, словно Гарри не существует. Гарри был к этому привычен – такова была излюбленная тактика дяди Вернона – и, в сущности, радовался, что Злей не придумал чего-нибудь похуже. Собственно, если учесть, сколько издевок и презрительных насмешек выпадало на его долю раньше, новая манера Злея его даже устраивала. Гарри с удовольствием отметил, что, как только его оставили в покое, он без особых трудностей и вполне успешно приготовил закаляющее зелье. В конце урока, перелив немного отвара во флакончик и закрыв пробкой, он отнес его на учительский стол; возможно, наконец-то удастся получить по зельеделию «С».
Едва отвернувшись от стола, он услышал звон стекла. Малфой радостно захохотал. Гарри круто развернулся. Осколки его флакончика рассыпались по полу. Злей с жестоким удовлетворением посмотрел Гарри в глаза.
– Упало, – еле слышно прошептал он. – Ноль баллов, Поттер.
От ярости Гарри лишился дара речи. Он вернулся на свое место, намереваясь налить еще один флакончик и добиться от Злея справедливости, но с ужасом увидел, что котел пуст.
– Прости! – пролепетала Гермиона, прижимая ладони ко рту. – Прости, пожалуйста! Я думала, ты закончил, и решила все убрать!
Гарри не нашел в себе сил ответить. Едва прозвонил колокол, он, не оглядываясь, убежал из подземелья, а за обедом сел между Невиллом и Шеймасом, лишь бы Гермиона больше его не пилила.
Гарри так расстроился, что совсем забыл про профориентацию и вспомнил только на прорицании, когда Рон спросил, почему он не у Макгонаголл. Гарри стремглав полетел наверх и, опоздав всего на несколько минут, ворвался в кабинет куратора.
– Извините, профессор, – пропыхтел он. – Я забыл.
– Ничего, Поттер, – сказала она.
В углу кто-то фыркнул. Гарри обернулся.
И увидел Кхембридж в пышном кружевном воротничке и с пергаментом на коленях. На губах ее играла надменная улыбочка.
– Садитесь, Поттер, – велела профессор Макгонаголл, чуть дрожащими руками перебирая брошюры на столе.
Гарри сел к Кхембридж спиной, стараясь не слышать шуршания ее пера.
– Итак, Поттер, вы пришли поговорить о вашей будущей профессии, чтобы я смогла посоветовать, какие предметы вам следует изучать в шестом и седьмом классах, – заговорила профессор Макгонаголл. – Вы уже думали, чем хотели бы заниматься после школы?
– Эмм… – промычал Гарри.
Скрип пера ужасно мешал сосредоточиться.
– Да? – ободряюще сказала профессор Макгонаголл.
– Ну, я думал, что, наверно, неплохо стать аврором, – промямлил Гарри.
– Для этого нужна очень хорошая успеваемость. – Профессор Макгонаголл извлекла из кипы бумаг темную брошюрку. – Так… П.А.У.К. 5 минимум и оценки не ниже «сверх стандарта». Кроме того, претенденты в обязательном порядке проходят серию психологических тестов и испытания на профпригодность в штаб-квартире авроров. Это трудная профессия, Поттер, туда принимают только самых достойных. И, насколько я помню, за последние три года никого не взяли.
Профессор Кхембридж еле слышно кашлянула, словно проверяя, насколько незаметно может это сделать. Профессор Макгонаголл не обратила на нее ни малейшего внимания.
– Полагаю, вы хотите знать, какие предметы вам потребуются? – несколько повысив голос, продолжила она.
– Да, – кивнул Гарри. – Наверно, защита от сил зла?
– Разумеется, – подтвердила профессор Макгонаголл. – Также я бы советовала…
Профессор Кхембридж кашлянула еще раз, погромче. Профессор Макгонаголл на мгновение прикрыла глаза, потом открыла и, как ни в чем не бывало, продолжила:
– Я бы советовала изучать превращения – это умение нередко пригождается аврорам в их работе. Да, должна сразу предупредить вас, Поттер: в старшие классы я принимаю учащихся, сдавших экзамены на Совершенно Обычный Волшебный Уровень с оценками не ниже «сверх стандарта». Сейчас вы работаете, я бы сказала, на средненькое «нормально», поэтому вам необходимо как следует стараться, чтобы хорошо сдать экзамены и получить право продолжать обучение моему предмету. Далее. Вам нужно хорошо знать заклинания – это всегда полезно – и зельеделие. Да-да, Поттер, зельеделие, – добавила она с легкой улыбкой. – Знание ядов и противоядий принципиально важно для авроров. При этом, должна вам сказать, профессор Злей принимает только и исключительно тех, кто сдал экзамены на С.О.В.У. с оценкой «великолепно», поэтому…
Профессор Кхембридж кашлянула довольно отчетливо.
– Хотите леденец от кашля, Долорес? – бросила профессор Макгонаголл, даже на нее не поглядев.
– Ах нет, большое спасибо, – отозвалась Кхембридж с жеманным смешком, который Гарри так люто ненавидел. – Я лишь хотела узнать, не могу ли прервать вас на по-о-олсекундочки.
– И, осмелюсь предположить, узнали, что можете, – сквозь зубы процедила профессор Макгонаголл.
– Я немного засомневалась: а обладает ли мистер Поттер подходящим темпераментом для того, чтобы стать аврором? – сладко пропела профессор Кхембридж.
– Вот как? – с отменным безразличием сказала профессор Макгонаголл. – Что же, Поттер, – продолжила она так, будто никто ее не перебивал, – если ваши намерения серьезны, я бы рекомендовала вам подтянуть оценки по превращениям и зельеделию. Как я вижу, профессор Флитвик последние два года ставил вам «нормально» и «сверх стандарта»… с заклинаниями, по-видимому, все в порядке. Что касается защиты от сил зла, то здесь ваша успеваемость в целом высока; профессор Люпин считал, что у вас… Может быть, все-таки предложить вам леденцы от кашля, Долорес?
– О нет, благодарю, не нужно, Минерва, – манерничая, отказалась профессор Кхембридж, которая только что громко кашлянула. – Просто меня обеспокоило, что вы, должно быть, не видели справки о последних оценках Гарри по защите от сил зла. А я уверена, что вложила в его дело записку…
– Эту? – Профессор Макгонаголл с явным омерзением достала из папки розовый пергамент, поглядела на него, приподняв брови, и без комментариев убрала обратно. – Так вот, Поттер, профессор Люпин считал, что у вас ярко выраженные способности к этому предмету, а очевидно, что для аврора…
– Разве вы не поняли моей записки, Минерва? – медовым голосом осведомилась профессор Кхембридж, позабыв кашлянуть.
– Разумеется, поняла, – ответила профессор Макгонаголл. Она сильно сжимала зубы, и слова выходили неразборчиво.
– В таком случае я… я не понимаю… не вполне понимаю, зачем вы даете Поттеру ложную надежду…
– Ложную надежду? – повторила профессор Макгонаголл. Она упорно не хотела повернуться к Кхембридж. – У него высшие оценки по всем тестам…
– Очень жаль, но я вынуждена возразить вам, Минерва. Как видно из моей записки, Гарри очень плохо успевает по моему предмету…
– Видимо, мне следовало выразиться яснее, – сказала профессор Макгонаголл, поворачиваясь наконец к Кхембридж и глядя ей прямо в глаза. – У него высшие оценки по всем тестам, которые проводили компетентные преподаватели.
Улыбка пропала с лица Кхембридж так внезапно, словно у нее в голове перегорела лампочка. Она откинулась на спинку стула, открыла чистый лист и принялась строчить с неимоверной скоростью. Выпуклые глаза метались из стороны в сторону. Профессор Макгонаголл повернулась к Гарри. Ее глаза горели, тонкие ноздри раздувались.
– Какие-нибудь вопросы, Поттер?
– Да, – сказал Гарри. – Допустим, с оценками все нормально. А что это за психологические тесты и испытания, которые надо проходить?
– Нужно продемонстрировать умение не сдаваться в трудных обстоятельствах и работать в условиях стресса, – ответила профессор Макгонаголл, – а еще, поскольку обучение авроров длится дополнительные три года, упорство и хорошую работоспособность, не говоря о прекрасных практических навыках использования защитной магии. Все это означает, что после школы вам предстоит еще очень много учиться, и если вы не готовы…
– Кроме того, вам будет интересно узнать, – ледяным тоном перебила ее Кхембридж, – что министерство досконально изучает личные дела претендентов. И их криминальное прошлое.
– …если вы не готовы после окончания «Хогварца» снова сдавать экзамены, вам следует подумать о другой…
– …а следовательно, этот юноша имеет не больше шансов стать аврором, чем Думбльдор – вернуться в «Хогварц».
– То есть шансы высоки, – заметила профессор Макгонаголл.
– Поттер был под судом, – громогласно объявила Кхембридж.
– Поттер был оправдан по всем статьям, – еще громче отозвалась Макгонаголл.
Профессор Кхембридж встала. При ее росте этого можно было и не заметить, но наигранное жеманство на широком дряблом лице уступило место такой холодной ярости, что Гарри стало страшно.
– У Поттера нет ни единого шанса стать аврором!
Макгонаголл тоже встала. С ее стороны это был куда более эффектный ход – она как башня возвышалась над профессором Кхембридж.
– Поттер, – звеняще произнесла она, – я помогу вам стать аврором, даже если это будет последнее дело моей жизни! И даже если мне придется каждый день с вами заниматься, я позабочусь, чтобы вы достигли необходимых результатов!
– Министр магии никогда не возьмет Гарри Поттера на работу! – сильно повысив голос, воскликнула профессор Кхембридж.
– Вполне вероятно, к тому времени у нас будет новый министр! – крикнула профессор Макгонаголл.
– Ага! – завизжала профессор Кхембридж, тыча коротким пальцем. – Вот! Вот-вот-вот! Так я и думала! Вот чего вы хотите, Минерва Макгонаголл! Чтобы в кресло Корнелиуса Фуджа сел Альбус Думбльдор? Метите на мое место? Хотите стать старшим заместителем министра и директором школы в придачу?
– Вы бредите, – с надменной невозмутимостью отозвалась профессор Макгонаголл. – Поттер, наша беседа окончена.
Гарри перекинул рюкзак через плечо и, не осмелившись даже взглянуть на профессора Кхембридж, поспешил выйти. Он шел по коридору, и вслед ему неслись громкие крики: Кхембридж и Макгонаголл истошно орали друг на друга.
Чуть позже войдя в класс, профессор Кхембридж все еще дышала, как марафонец на финише.
– Надеюсь, ты передумаешь, Гарри, насчет того, что вы затеваете, – зашептала Гермиона, едва они открыли учебники на главе тридцать четыре, «Политика непротивления и ведение переговоров». – Кхембридж и так жутко злая…
Кхембридж то и дело бросала на Гарри яростные взгляды. Тот сидел, не поднимая головы и невидяще уставившись в «Теорию защитной магии», и думал, думал…
Что скажет Макгонаголл, которая выказала ему такое доверие, если его застукают в кабинете Кхембридж? И что, собственно, мешает ему вернуться после уроков в гриффиндорскую башню? А летом, в каникулы, расспросить Сириуса о сцене в дубльдуме. Вроде бы ничто не мешает… но при мысли о таком благоразумном поступке на душе становится ужасно тяжко… и потом, близнецы… они уже спланировали отвлекающий маневр… и еще нож, подаренный Сириусом, лежит сейчас в рюкзаке вместе с отцовским плащом-невидимкой…
Однако факт остается фактом: если его поймают…
– Думбльдор пожертвовал собой, чтобы тебя не исключили! – шептала Гермиона, закрываясь учебником. – Если тебя выгонят, все окажется напрасно!
Еще есть время передумать… и жить дальше, постоянно помня о том, чтó сделал отец погожим летним днем двадцать лет назад…
В памяти Гарри вдруг всплыли слова Сириуса, сказанные им в камине гриффиндорской башни…
А ты не так похож на своего отца, как я думал. Джеймс любил риск…
Но хочет ли Гарри теперь походить на отца?
Прозвонил колокол.
– Гарри, не делай этого, пожалуйста, не делай! – жалобно сказала Гермиона.
Гарри не ответил; он не знал, как поступить.
Рон твердо решил не высказывать своего мнения и не давать советов. Он даже не смотрел на Гарри, но, когда Гермиона в очередной раз открыла рот, намереваясь возобновить уговоры, очень тихо сказал ей:
– Слушай, хватит, а? Он сам взрослый.
С лихорадочно бьющимся сердцем Гарри вышел из класса и на середине коридора услышал вдалеке шум отвлекающего маневра. Откуда-то сверху неслись крики, визг; школьники, выходя из классов, застывали на месте и испуганно поднимали глаза к потолку…
Кхембридж проворно, насколько позволяли коротенькие ножки, вылетела из класса и, на ходу доставая палочку, побежала в другой конец коридора. Теперь или никогда.
– Гарри! Прошу тебя! – слабым голосом взмолилась Гермиона.
Но он уже решился и, повыше вздернув рюкзак, припустил бегом, ловко огибая ребят, бежавших навстречу – смотреть, что случилось в восточном крыле.
Скоро он оказался в коридоре у кабинета Кхембридж. Там было пусто. Скользнув за громадные рыцарские доспехи – шлем со скрипом повернулся, любопытствуя, что собирается делать дерзкий мальчишка, – Гарри рывком распахнул рюкзак, выхватил нож, накинул плащ-невидимку, выбрался из-за доспехов и крадучись зашагал к кабинету.
Он вставил лезвие в щель вдоль косяка, аккуратно провел вверх-вниз и вытащил. Раздался тихий щелчок; дверь распахнулась. Гарри нырнул в кабинет, торопливо закрыл дверь за собой и осмотрелся.
Все здесь было неподвижно; лишь на стене, над конфискованными метлами, весело резвились уродские котята.
Гарри снял плащ, подошел к камину и сразу нашел то, что нужно: коробочку с блестящей кружаной мукой.
Он склонился к пустому очагу. Руки дрожали. Он никогда не делал этого раньше, но приблизительно представлял, как надо пользоваться мукой. Сунув голову в камин, он взял крупную щепоть и сыпанул на аккуратно сложенные дрова; те мгновенно вспыхнули изумрудным огнем.
– Площадь Мракэнтлен, дом двенадцать! – громко и четко сказал Гарри.
Это было очень странно. Он и раньше путешествовал на кружаной муке, но тогда в сети колдовских каминов, паутиной опутывавших страну, крутилось все его тело; теперь в изумрудном пламени веретеном завертелась одна голова, а колени неподвижно стояли на полу в кабинете Кхембридж…
Вращение прекратилось столь же неожиданно, как и началось. Явственно ощущая на голове несуществующую горячую шапку, Гарри открыл глаза – его затошнило – и увидел длинный деревянный стол, за которым, склонясь над листом пергамента, сидел какой-то человек.
– Сириус?
Человек вздрогнул и оглянулся. Это оказался не Сириус, а Люпин.
– Гарри! – потрясенно воскликнул он. – Что ты здесь… что случилось? Все в порядке?
– Да, – сказал Гарри. – Просто я… мне… захотелось поболтать с Сириусом.
– Сейчас позову, – ошарашенный Люпин встал. – Сириус пошел на чердак искать Шкверчка, он опять прячется…
Люпин торопливо вышел из кухни, и Гарри стало не на что смотреть, кроме стула и ножек стола. Странно, Сириус ни разу не говорил, что разговаривать из камина так неудобно; у Гарри от стояния на каменном полу уже заболели колени.
Очень скоро вернулись Люпин и Сириус.
– В чем дело? – Сириус тревожно откинул с глаз длинные черные волосы, опустился на пол перед камином и оказался лицом к лицу с Гарри. Люпин, тоже крайне обеспокоенный, встал на колени. – Что случилось? Тебе нужна помощь?
– Нет, – ответил Гарри, – не в том дело… просто мне надо поговорить… о папе.
Мужчины удивленно переглянулись. Но у Гарри не было времени на неловкость или смущение; колени болели все сильнее, и потом, с начала отвлекающего маневра прошло уже минут пять, а Джордж обещал только двадцать. Так что Гарри немедленно приступил к рассказу о том, что видел в дубльдуме.
Когда он закончил, Люпин и Сириус помолчали. Потом Люпин негромко проговорил:
– Мне бы не хотелось, чтобы ты судил об отце по этой истории. Ему было всего пятнадцать…
– Мне тоже пятнадцать! – выпалил Гарри.
– Видишь ли, Гарри, – примирительно сказал Сириус, – Джеймс и Злей ненавидели друг друга с первой секунды. Знаешь ведь, как это бывает, да? Джеймс обладал всем, чего не было у Злея: Джеймса любили, он хорошо играл в квидиш – ему вообще многое хорошо удавалось. А Злей был такой, знаешь, придурок, к тому же в черной магии по уши. У Джеймса, каким бы плохим он тебе ни показался, на этот счет была очень строгая позиция.
– Да, но он пристал к Злею без причины, – возразил Гарри, – просто потому, что тебе было скучно, – чуть извиняющимся тоном закончил он.
– Я этим не горжусь, – быстро ответил Сириус.
Люпин покосился на него и сказал:
– Гарри, пойми, твой отец и Сириус были лучшими решительно во всем, в школе на них едва ли не молились; если иной раз их и заносило…
– Ты хочешь сказать, если иной раз мы вели себя как последние сволочи, – перебил Сириус.
Люпин улыбнулся.
– Он все время ерошил волосы, – с болью в голосе пожаловался Гарри.
Сириус и Люпин рассмеялись.
– Я и забыл, – нежно пробормотал Сириус.
– А с Пронырой он играл? – с жадным интересом спросил Люпин.
– Да, – отозвался Гарри, в недоумении глядя на ностальгирующих взрослых. – Но… мне показалось… он был какой-то идиот.
– Он и был идиот! – утешил Сириус. – Мы все тогда были идиоты! Пожалуй, только Лунат… не до такой степени… – честно прибавил он и посмотрел на Люпина.
Но тот покачал головой.
– Я ни разу не вступился за Злея, – возразил он. – Осудить вас у меня кишка была тонка.
– Не важно, – сказал Сириус, – тебе все-таки удавалось нас пристыдить… а это уже кое-что…
– А еще, – упрямо продолжал Гарри; раз уж он здесь, надо поделиться наболевшим, – он постоянно косился на девочек у озера, хотел произвести на них впечатление!
– При Лили он всегда терял голову, – пожал плечами Сириус, – и вечно перед ней выпендривался.
– Как же она вышла за него замуж?! – в отчаянии спросил Гарри. – Она же его ненавидела!
– Да ничего подобного, – усмехнулся Сириус.
– Они начали встречаться в седьмом классе, – сказал Люпин.
– Когда Джеймс перестал воображать, – добавил Сириус.
– И насылать на людей порчу забавы ради, – подхватил Люпин.
– И на Злея тоже? – недоверчиво спросил Гарри.
– Злей, – задумчиво проговорил Люпин, – это отдельная тема. Он и сам не упускал случая напасть на Джеймса – трудно было ожидать, что Джеймс станет терпеть.
– А мама с этим мирилась?
– Честно говоря, она об этом и не знала, – ответил Сириус. – Джеймс ведь не брал Злея к ним на свидания и не насылал на него заклятия у нее на глазах.
Сириус, хмурясь, глядел на Гарри. У того на лице было написано сомнение.
– Вот что, – сказал Сириус, – твой отец был моим лучшим другом и очень хорошим человеком. В пятнадцать лет многие дурят. Потом он поумнел.
– Ясно, – хмуро кивнул Гарри. – Только я никогда не думал, что мне будет жалко Злея.
– Кстати, о Злее, – вставил Люпин. Между его бровей пролегла чуть заметная морщинка. – Что он-то тебе сказал?
– Сказал, что больше не будет учить меня окклуменции, – равнодушно ответил Гарри, – тоже мне, большая траге…
– ЧТО?! – взревел Сириус. Гарри, ахнув от неожиданности, набрал полный рот пепла.
– Ты серьезно, Гарри? – резко спросил Люпин. – Он перестал давать тебе уроки?
– Да. – Гарри удивился; ему казалось, они делают из мухи слона. – Ничего страшного, мне это все равно, наоборот, сказать по правде, только легче…
– Так, сейчас я пойду и поговорю с этим… – гневно выпалил Сириус и хотел встать, но Люпин его удержал.
– Если кто и поговорит со Злеем, то это буду я! – решительно сказал он. – Но, Гарри, прежде всего сам иди к нему и скажи, что вам ни при каких обстоятельствах нельзя прекращать занятия! Когда Думбльдор узнает…
– Я к нему не пойду, он меня убьет! – возмутился Гарри. – Вы не видели, какой он был, когда выдернул меня из дубльдума.
– Гарри, для тебя сейчас нет ничего важнее обу чения окклуменции! – сурово изрек Люпин. – Ты меня понимаешь? Ничего важнее!
– Ладно, ладно, – проворчал Гарри, совершенно расстроившись, не сказать – разозлившись. – Попробую… поговорю с ним… но это не…
Он замолчал. Где-то вдалеке послышались шаги.
– Это что, Шкверчок на лестнице?
– Нет, – обернувшись, сказал Сириус, – это, видимо, с твоей стороны…
Сердце Гарри пропустило несколько ударов.
– Все, я пошел! – И он спешно вытащил голову из камина на площади Мракэнтлен. Несколько мгновений голова бешено вращалась на плечах, а потом Гарри вдруг оказался перед камином Кхембридж – он стоял на коленях, а голова крепко сидела на шее. Языки изумрудного пламени, поморгав напоследок, погасли. Из-за двери донеслось одышливое бормотание:
– Скорей, скорей… Ах, она оставила дверь открытой…
Гарри едва успел набросить плащ-невидимку, когда в кабинет ворвался Филч. Смотритель лучился от восторга и оживленно беседовал сам с собой. Пройдя через комнату, он открыл ящик письменного стола и стал рыться в бумагах.
– Разрешение на порку… разрешение на порку… наконец-то… который год напрашивались…
Он выхватил какой-то пергамент, поцеловал его и, бережно прижимая драгоценный лист к груди, зашаркал к выходу.
Гарри вскочил, убедился, что плащ полностью закрывает и его и рюкзак, распахнул дверь и поспешил за Филчем, который безумными скачками несся вперед. Никогда еще смотритель не бегал так быстро.
Спустившись на один лестничный марш, Гарри решил, что можно появиться, снял плащ, затолкал его в рюкзак и торопливо зашагал дальше. Из вестибюля неслись крики, шум. Гарри сбежал по мраморной лестнице и обнаружил внизу огромное скопление народу.
Все было в точности так, как при увольнении Трелони. Школьники (кое-кто, кажется, по уши в смердосоке), учителя и привидения сгрудились у стен, образовав гигантское кольцо. На переднем крае выделялись члены инспекционной бригады, чем-то очень довольные. Над головами собравшихся висел Дрюзг. Он смотрел вниз, в центр круга, где, точно два загнанных волка, стояли Фред и Джордж Уизли.
– Итак! – победно провозгласил голос Кхембридж. Гарри вдруг понял, что она стоит всего на несколько ступеней ниже его, вновь взирая на своих жертв с высоты. – Значит, вы считаете, это забавно – превратить школьный коридор в болото?
– В общем, да, – ответил Фред, без малейшего страха поднимая на нее глаза.
Филч, работая локтями, протолкался к Кхембридж. От счастья он чуть не рыдал.
– Принес, мадам директор, – прохрипел он, размахивая пергаментом. – Разрешение есть… плети готовы… о, позвольте мне приступить прямо сейчас…
– Очень хорошо, Аргус, – кивнула Кхембридж. – Ну-с, а вы двое, – продолжала она, обращаясь к Фреду и Джорджу, – очень скоро узнаете, как во вверенной мне школе поступают с теми, кто не умеет себя вести.
– Знаете что? – сказал Фред. – Это вряд ли. – И он повернулся к своему близнецу: – Джордж, тебе не кажется, что мы несколько засиделись за партой?
– Сам об этом думаю, – беззаботно согласился Джордж.
– Может, пора проверить, на что мы способны в реальной жизни? – продолжал Фред.
– Давно пора, – поддержал Джордж.
И не успела Кхембридж произнести хоть слово, близнецы дружно подняли палочки и хором сказали:
– Акцио метлы!
Где-то вдалеке раздался громкий треск. Гарри глянул влево, на звук, и в последний миг пригнулся – по коридору стрелами пронеслись метлы Фреда и Джорджа, причем за одной волочилась цепь и металлический штырь. Повернув налево, «Чистые победы» пролетели над лестницей и резко затормозили перед своими хозяевами. Цепь громко звякнула по плиточному полу.
– Едва ли мы встретимся, – сказал Фред профессору Кхембридж, перебрасывая ногу через древко.
– Не трудитесь нам писать, – добавил Джордж, седлая свою метлу.
Фред оглядел молчаливую внимательную толпу.
– Желающих приобрести портативное болото, выставленное в коридоре наверху, милости просим к нам – Диагон-аллея, дом девяносто три, «Удивительные ультрафокусы Уизли»! – громко объявил он. – Наш хохмазин!
– Специальные скидки учащимся «Хогварца», которые поклянутся, что с помощью наших товаров попробуют выжить из школы эту старую курицу, – прибавил Джордж, указывая на профессора Кхембридж.
– ДЕРЖИТЕ ИХ! – завопила она, но было поздно.
Заметив подступающих членов инспекционной бригады, Фред и Джордж оттолкнулись от пола и взвились футов на пятнадцать. Металлическая штанга болталась внизу, грозя задеть неосторожных зевак. Фред завис над толпой напротив полтергейста.
– Выдай им за нас по полной, Дрюзг.
И Дрюзг, который на памяти Гарри ни разу не подчинился ни одному приказу от школьника, сорвал с головы шляпу и отсалютовал близнецам, а те под оглушительные рукоплескания круто развернулись в воздухе и двумя стремительными молниями вылетели в открытую парадную дверь навстречу фантастически красочному закату.
