Когда я попросил Билли припомнить, что случилось 11 сентября, он верно вспомнил, что событие было связано с самолетом, но не более того. В тот момент я лишь подумал, что он на верном пути, и особо не размышлял об этом. Теперь же я спрашиваю себя: а не заменилось ли в голове Билли одно воспоминание на другое? В 2009 году самолет авиакомпании US Airways столкнулся со стаей канадских казарок, из-за чего у него отказали двигатели. Показав восхитительный пример маневрирования в условиях чрезвычайной ситуации, команда успешно посадила самолет на реке Гудзон, избежав человеческих потерь. Разумеется, благодаря героическим действиям команды все и правда выдохнули с облегчением. Возможно, именно это «Гудзонское чудо», как его позже назовут, и стало тем событием, которое Билли спутал с 11 сентября. Вероятно, его мозг заполнил пробел в одном воспоминании фрагментом из другого.

Как показывают исследования, в абсолютно всех случаях конфабуляции фрагменты для выдуманной истории человек берет и из реальных событий своего личного прошлого, и из чужого опыта. Мозг группирует эти элементы заново. В ходе одного эксперимента, например, швейцарские ученые набрали три группы испытуемых: пациентов с амнезией, которые не конфабулировали, пациентов с амнезией, которые конфабулировали, и контрольную группу здоровых людей. Ученые показали испытуемым ряд изображений и попросили их определить, видели ли они их раньше, говоря «да» или «нет».

Члены контрольной группы без особых затруднений отвечали «да» (их ответы помечены символами T1), когда им второй раз показывали трубу. Пациентам с амнезией было чуть сложнее, но существенного различия в результатах «конфабуляторов» и «неконфабуляторов» не обнаружилось.

Спустя час ученые провели второй эксперимент с тем же набором картинок, но теперь они изменили их порядок и повторяли уже другое изображение. Они попросили участников не учитывать предыдущее задание и говорить «да», только если изображение повторяется в ходе текущего этапа. Набор правильных ответов выглядел так.

В этот раз члены контрольной группы и неконфабулирующие пациенты с амнезией показали те же результаты, что и на первом этапе. А вот «конфабуляторы» повели себя совершенно иначе: стали чаще соглашаться. Они говорили «да» не только при виде самолета, но и при виде неповторяющихся изображений, например дома или трубы. Их мозг перепутал второй этап с первым, и они начали конфабулировать. Они не могли разобраться, какие картинки соотносятся с текущим заданием, и придумали себе ложные воспоминания на основе прошлого опыта.

В ходе еще одного исследования данного феномена группа ученых проверила, насколько хорошо 12 испытуемых помнят классические сказки или библейские истории. Все пациенты пережили разрыв аневризмы в артерии, которая питает лобную долю. Нейропсихологические тесты показали, что все пациенты страдают от потери памяти, но лишь у четверых зафиксировали конфабуляцию. Ученые попросили «конфабуляторов» и «неконфабуляторов» выбрать любые четыре истории из списка, который включал в себя такие известные и всеми любимые сказки, как «Красная Шапочка», «Белоснежка», «Джек и бобовый стебель», «Гензель и Гретель», а также известные библейские истории о Моисее и исходе евреев из Египта и Ноевом ковчеге. Задача состояла в том, чтобы изложить выбранный сюжет от начала до конца, так детально, как только получится. Ученые записывали каждое слово испытуемых, требуя от них полного погружения в воспоминания и живых описаний.

Затем ученые оценили рассказы участников, исходя из завершенности, количества ошибок и их типа (отклонение в деталях, смешивание элементов разных историй и др.). К примеру, один пациент сказал: «Ведьма построила пряничный домик и перенесла его к Гензелю и Гретель». Это отклонение от оригинальной версии, по которой Гензель и Гретель набрели на пряничный домик, когда шли по лесу. Другой пациент утверждал, что Красную Шапочку изнасиловали. Две группы пациентов – с конфабуляцией и без нее – отклонялись от оригинала примерно одинаковое количество раз. Однако конфабулирующие пациенты гораздо чаще заимствовали детали из других сказок и библейских историй и вносили их в свое повествование. Например, при попытке рассказать историю о Гензеле и Гретель один из конфабулирующих пациентов сказал: «Гензель и Гретель… они поднимались в гору, чтобы наполнить ведро водой». Очевидно, рассказчик спутал Гензель и Гретель с Джеком и Джилл – персонажами известной детской песенки. Другой пациент заявил, что у Белоснежки были «две сводные сестры, которые очень ее не любили», тогда как на самом деле Белоснежка жила с гномами, носящими говорящие имена. Это у Золушки был конфликт с сестрами.

Пациенты с конфабуляцией, как правило, подсознательно заимствуют совершенно сторонние идеи или воспоминания и соединяют их с тем, над чем в данный момент раздумывают. Ничего не возникает на пустом месте. Группа ученых решила проверить, что станут делать пациенты с конфабуляцией, когда столкнутся со сведениями, отсутствующими в их памяти. Ученые задали испытуемым вопросы, связанные с несуществующими персонажами, местами или явлениями, например: «Где Премола?», или «Кто такая Принцесса Лолита?», или «Что такое водокнюб?». Пациенты с конфабуляцией не стали изобретать ответы активнее неконфабулирующих испытуемых. Они попросту признались в своем неведении. У них не было опыта, относящегося к упомянутым темам, а значит, не было и материала для составления ответа. В ходе похожего эксперимента «конфабуляторов» попросили назвать столицы европейских и африканских стран. Испытуемые чаще придумывали названия европейских городов, чем африканских. У них было меньше опыта в области африканской географии – и потому они просто признавались в своем неведении вместо того, чтобы конфабулировать.

Когда Билли рассказывал о своем прошлом, он не стремился никого обмануть. Он брал разрозненные фрагменты своей жизни, заменял одни на другие, соединял их. Но была одна особенность. Он никогда не признавался, что чего-то не знает. Он словно защищал свое «Я», отрицая наличие пробелов в своих воспоминаниях. Более того, отвечая на вопросы, он обращался к собственному опыту, черпал из него отдельные сведения и сплетал их воедино, чтобы ликвидировать пустоты. Из-за повреждения в мозговой системе Билли кусками терял собственную историю; в определенном смысле он терял самого себя. Это классический пример конфабуляции, но какова же ее причина?

Прошло уже несколько недель с того момента, как Билли поступил к нам в больницу, но мы все еще ничего не поняли. Последовательность событий, приведших его к госпитализации, абсолютно не прояснилась. Но вот однажды Билли вместе с другими пациентами стал выполнять задание по рисованию: нужно было изобразить любимые предметы.

– Я нарисую мою любимую химическую реакцию! – воскликнул Билли. Логично, учитывая, что он несколько лет проработал в лаборатории, где смешивал химические элементы. Не медля ни секунды, Билли изобразил что-то у себя в тетради.

Судя по всему, это была зарисовка химической реакции. Один студент-медик заинтересовался его схемой.

– Билли, а что здесь нарисовано?

– Это реакция, в результате которой получается кетамин. Он уже почти получился. Осталась лишь пара штрихов. Я такое в лаборатории делал.

– Почему ты решил нарисовать именно кетамин?

– Он веселит. Самое то для вечеринок. Я постоянно его ел.

Я не так уж много знал о кетамине, так что немедленно приступил к изучению вопроса. Кетамин, или, как его еще называют, «особый К», используется в медицине как краткосрочное анестезирующее средство для быстрых хирургических процедур. В развлекательной среде его называют «наркотиком для изнасилования на свидании», потому что он практически не чувствуется, если подмешать его в коктейль, путает мысли, раскрепощает, вызывает краткосрочную потерю памяти. Если после потребления кетамина прошло достаточно времени, то обычный тест на наркотики может его и не выявить. Очевидно, что хроническое злоупотребление кетамином может навредить мозгу и вызвать серьезную потерю памяти и конфабуляцию. И в самом деле, повторная диагностика мозга Билли с помощью аппарата МРТ показала диффузные повреждения в пазухах мозга. Билли поставили диагноз «острая токсическая энцефалопатия», что можно вольно перевести как «отравление мозга наркотиками». К счастью, состояние Билли улучшалось изо дня в день, память восстанавливалась. В нашу последнюю встречу он положил руку мне на плечо, посмотрел в глаза и сказал: «Дружище, хочу дать тебе один совет: держись от кетамина подальше». Совет хороший, но не в этом состоял главный урок, который я усвоил благодаря общению с Билли. За каждым внешне необъяснимым действием, утверждением или убеждением стоит психосоциальная или нейробиологическая предпосылка. Многое из того, что Билли говорил, многое из того, во что он верил, было ложным, нереалистичным, ненормальным и даже бессмысленным. Но при рассмотрении происходящего с учетом того, что творилось у пациента в мозге, все встало на свои места.

В основе того, как мозг интерпретирует наш опыт, обрабатывает воспоминания и создает нашу историю, лежит своя логика. Система подсознания создает связи между фрагментами нашей жизни, отслеживает наши эмоции в каждый из моментов и решает, на что обратить особое внимание, организует эпизоды из нашего опыта так, что получается история – полноценная, единая и в первую очередь сугубо личная, интимная. Эта история и есть наша жизнь.

Однако когда фрагменты этого повествования отсутствуют – либо из-за мозгового повреждения, либо из-за того, что нам неловко их помнить, мозг следует все тому же логическому предписанию и устраняет пустоты. Подобно тому, как мы, собирая мозаику, заполняем пробелы подходящей деталью, подсознание выискивает пригодные фрагменты воспоминаний и идей и заимствует из нашего огромного хранилища знаний наиболее подходящие и убедительные элементы. Мозг – рассказчик неизменно эгоцентричный, и он всегда опирается на наши представления и взгляды, страхи и надежды, которые и помогают ему дописывать сюжет. Однако, как нетрудно представить, чем больше пробел в системе памяти или чем сильнее нас смущает некий опыт, тем дальше мозгу приходится заходить, чтобы сохранить целостность повествования. Для окружающих же история, которую рассказывает мозг в таких случаях, кажется несколько… странной.