Среда
42
– …Ты серьезно? Полночь уже!
– Сколько?
Пока я, прихрамывая, подходил к стойке портье, трубка молчала. Потом Молоток Робинсон снова заговорил:
– Сто двадцать в день. Плюс накладные расходы.
– И мне нужен полный расклад по нему, к семи утра. Родители, детство, полиция – в общем, всё.
– Завтра утром? Ты что, не в своем…
– А говорил, что в этих делах неплохо разбираешься.
Ночной портье куда-то испарился, так что я, не торопясь, зашел за стойку и стал рыться в висевших на крючках ключах от комнат. Ключа от триста четырнадцатого номера не было. Это значило, что он, по всей видимости, находится у доктора Фреда Дочерти. В самом низу висел ключ с кожаным брелком, на котором было написано «Мастер».
– Что-то ты немного времени мне даешь, а? – Вздохнул. – Ладно, посмотрю, что можно сделать. Ничего пока не обещаю.
Я снял с крючка мастер-ключ, похромал к лифтам и нажал пальцем на кнопку вызова.
– Когда я разговаривал с твоими работодателями, они мне сказали, что ты не такой бестолковый, как о тебе медсестры рассказывали. Думаю, не облажаешься. Ну а если облажаешься, тогда придется провести с тобой воспитательную беседу. Ты меня понял?
– Я же тебе сказал, что там не было моей вины. Для такой работы нужно…
– И все строго между нами. Никаких проводок через бухгалтерию фирмы. Докладываешь только мне, а если кто-нибудь будет спрашивать, скажешь, что взял пару дней по личным обстоятельствам. Что у тебя вирусная инфекция или еще что-нибудь, сейчас многие болеют.
Дзынь – двери лифта раскрылись, из него полились звуки «Четырех времен года» Вивальди.
– Договорились.
Нажал на кнопку третьего этажа. Пока лифт жужжал и лязгал, поднимаясь наверх, я, зажав телефон между плечом и ухом, натянул на руки пару синих нитриловых перчаток.
– Мне нужно знать, где он бывает, с кем разговаривает, и есть ли у него какой-нибудь гараж или дом загородный.
– Никуда он от меня не денется, как подросток от прыщей.
Дзынь – двери лифта открылись в коридор с полом в клетку.
На стене табличка:
КОМНАТЫ 301–312 *** КОМНАТЫ 313–336
Коридор направо сделал крутой поворот, потом пара ступенек вверх.
– Если увидишь что-то подозрительное, сразу звонишь мне. Ничего не трогаешь, никуда не несешься сломя голову, просто звонишь мне.
– Да, да, я знаю, как…
– Повтори.
Вздохнул:
– Я звоню тебе.
– Хорошо. – Вынул мастер-ключ. Свет из-под двери триста четырнадцатого номера не пробивался, так что доктор Дочерти либо уже спит, либо его нет в комнате. – А сейчас заткнись на пару минут.
Вставил ключ в замок. Повернул, нежно и медленно. Щелк. Тихо-тихо открыл дверь.
Шторы были задернуты неплотно, и через щель в комнату просачивался жидкий желтый свет, обесцвечивавший ее и превращавший цветной ковер в черно-белый.
Постель застелена, на одеяле ни одной морщинки, на одной из подушек меню рум-сервиса. Замечательная комната. И довольно большая, есть еще небольшая тахта и кофейный столик у окна. И ни единого пятнышка.
Снова заговорил по телефону:
– Начнешь наблюдение за «Пайнмэнтл Хоутел» в пять тридцать утра, не позже.
– А к семи полный расклад по клиенту? Ты про сон что-нибудь слышал?
– После смерти отоспишься. – Я закончил разговор и сунул мобильник в карман.
В одной прикроватной тумбочке лежали Библия и фен для волос, в другой – аккуратно разложенные трусы с носками. Узкий выдвижной ящик рабочего стола забит обычной гостиничной дребеденью – листовки, буклеты, папки и все такое. Под кроватью ничего нет. Ванная комната – дезодорант, зубная щетка в пластиковом держателе, зубная паста, нить для зубов, два тюбика геля для волос, флакон с лосьоном после бритья.
В гардеробе прятался красный чемодан на колесиках. Вытащил его оттуда, покопался внутри. В одном углу пакет из супермаркета, набитый грязным бельем, пара книг в сетчатых карманах на внутренней стороне крышки. Над ними весьма вместительное отделение, закрытое на молнию. Аккуратно открыл.
Так, так… Сунул руку внутрь, вытащил наружу три пары черных кружевных трусиков. Следующей на свет была извлечена красная губная помада, потом пара серебряных сережек с синими камешками и с самого дна – бюстгальтер пуш-ап.
Присел на корточки. Ну и что, может быть, по выходным ему нравилось переодеваться и становиться Сьюзан? Ничего это не доказывало. Вещи отправились обратно – туда, откуда их достали.
По-быстрому обшмонал два костюма, три рубашки и плащ, висевшие в платяном шкафу. И спокойно вышел в коридор, как будто ничего не произошло.
Снова запер дверь на ключ.
Постоял немного.
Вряд ли бы Дочерти оставит в комнате что-нибудь компрометирующее, так ведь? Горничная могла бы найти. Да и не так он глуп, кроме всего прочего…
* * *
В ванной комнате смежного номера кто-то блевал, звуки разносились по всему коридору. Элис стояла на коленях перед унитазом, белые носки дергались в такт с приступами.
Она была в номере всего минут двадцать, и он уже напоминал спальню тинейджера. Одежда по всему полу, одежда на стуле, постель смята, на маленьком столе бумаги разбросаны.
Ее носки снова задергались.
– Ты просто стихийное бедствие какое-то…
Поднял джинсы, сложил и аккуратно повесил на спинку стула. Куртку повесил в шкаф, туда же полосатые топы. Поднял разбросанные по полу трусы с носками. Положил в чемодан. Поставил его в угол.
Элис, застонав, появилась в дверях. Розовая пижама застегнута не на те пуговицы. Волосы свесились на лицо. Бррр…
– Ну, и кто теперь виноват?
– Ты где был? Я… мне… нужно было волосы подержать. Я натянул на кровать одеяло:
– Ты выпила пол-литра воды?
– Иду на посадку. – Еле передвигая ноги, подошла к кровати и упала на нее лицом вниз. – Где ты был?
– Нужно было ключи вернуть. Хочешь, чтобы опять плохо стало?
– Бррр…
Ее ноги были как свинцом налиты, пока я переворачивал ее в нужное положение. Накрыл одеялом. Взял мусорное ведро, поставил рядом с кроватью:
– Хочешь, чтобы проблемы с печенью начались, так что ли?
– Бррррр…
– Я так и думал. – Подошел к окну, задернул шторы.
По Портер-лейн ехала машина, фары высвечивали скелеты деревьев.
– Что бы ты сказала, если бы кто-то предположил, что доктор Дочерти – Потрошитель?
– Я бы… я бы сказала… оставить меня в покое… я хочу… умереть.
Голые ветви дрожали, пригоршни дождевых капель разбивались до смерти об оконное стекло.
– Возраст подходит, совпадает по всем параметрам, которые ты задавала, и он как раз внутри расследования, не так ли? Никто не мог забраться внутрь глубже, чем он.
– Это несколько… Он не может быть… Потрошителем… потому что он… придурок.
– А что, психопаты не могут быть придурками?
– Он… он… – Прищурилась на потолок. – Что мы… что мы знаем о его… прошлом? У него есть… мать? Нет, конечно, у него есть мать, но жива ли она, и била ли она его, когда он был маленький, и почему комната кружится, останови ее, пожалуйста!
Я убрал волосы с ее лица, наклонился и поцеловал в лоб:
– У тебя изо рта воняет, между прочим.
– А что, если… что, если это не он? Что, если мы начнем следить за ним… будем следить за ним… а Дэйв…
– Он совпадает с психологическим портретом, который ты разработала. Вот и все. Остальные линии мы продолжаем разрабатывать.
Она махнула рукой на дверь в смежную комнату:
– Оставь… оставь ее открытой.
– Обещаю. – Выключил лампу на прикроватной тумбочке. Сейчас комната освещалась только светом из моей комнаты. – Завтра никакой выпивки, ладно?
– Эш?
– Что?
– Если бы я не увидела, как ты… как ты несешь труп Пола Мэнсона… в лес… Почему… почему ты мне… соврал?
– Когда у Ребекки умерла морская свинка, мы тело спрятали, а потом сказали, что она убежала жить на ферму. Не хотели, чтобы смерть ее огорчила. – Взял в руку трость, поцарапал ногтем указательного пальца лак на ручке. – Наверное, что-то вроде этого.
Молчание.
– Элис?
– Спасибо, что попытался… – Голос чуть громче едва слышного бормотания. – Эш? Если… доктор Дочерти… и есть Потрошитель, тогда… тогда… зачем все начинать сначала… когда столько времени прошло? Восемь… восемь лет… нет, ничего, просто так.
– Спи давай.
– Может быть… может быть, он… Может быть, он по крикам своих жертв соскучился?
