Темпл — юридическая коллегия в Лондоне, где получали образование будущие адвокаты. (Прим. составителя)

Обложит имение поборами и виндикациями или придумает еще что-нибудь, только чтоб передать имение кому-либо другому.—Читателя-англичанина, возможно, удивит широта юридических познаний Тэди и та легкость, с которой он сыплет юридическими терминами, но в Ирландии любой бедняк, будь то фермер, ткач, лавочник или дворецкий, подчас является, помимо всего прочего, и юристом. Он прекрасно разбирается в судебных предписаниях, делах о возвращении земель, государственной опеке, постановлениях, компенсациях и пр., и термины эти ему так же примелькались, как любому стряпчему. Законы они все просто обожают. Это своего рода лотерея, в которой ставишь свой ум и хитрость против собственности соседа, сознавая, что терять тебе нечего, а выиграть можно многое. «Ты у меня ответишь, как полагается по закону, это уж точно!» — говорит англичанин, уповая на справедливость. «Ты у меня ответишь перед его честью», — грозит ирландец в надежде на пристрастность судьи.

Тяжела жизнь ирландского мирового судьи на следующий день после ярмарки, особенно если он живет возле небольшого городка. Поражает число убитых (убитых не значит мертвых, а просто пострадавших) и раненых, которые приходят к его чести с разбитыми головами или синяками; но еще более поражает число тех, кто, несмотря на то что, трудясь с утра до ночи, едва зарабатывает себе на пропитание, готов без малейших возражений потерять шесть-семь часов в день, ожидая во дворе мирового судьи, чтобы только пожаловаться — на что? да ни на что! Их невозможно убедить в том, что время — это деньги. Собственное время они не ценят, и думают, что и другие свое время ни во что не ставят. А поэтому они спокойно рассказывают мировому судье часовую историю о го-лове (то есть о шестипенсовике), а если тот выражает нетерпение, то они относят это за счет тайного предубеждения против себя. Метод у них таков: они заучивают свой рассказ наизусть и передают, как они говорят, все как было, то есть от начала и до конца, без остановки.

— Я вижу, мой друг, что ты уже часа три сидишь у меня во дворе. В чем же дело?

— С позволения вашей чести, об этом я и хотел бы сказать вашей чести одно слово.

— Ну, говори, да только побыстрее. Что там у тебя стряслось?

— Ничего, с позволения вашей чести, так-таки совсем ничего, только вот насчет корма для коня, с позволения вашей чести, которого вот этот человек продал мне на масленицу на ярмарке в Гуртишанноне, а конь этот трижды брал да и ложился и совсем меня убил; я уж не говорю вашей чести, что не далее, как вчера вечером, он улегся прямо в доме, а ведь там кругом дети, и это господняя милость, что он их не придавил или не упал в огонь да не сгорел. Так что, с позволения вашей чести, сегодня я отвел его назад владельцу, вот он стоит — он пошумел, пошумел, да и отдал мне мою кобылу, на которую я махнул (то есть обменял) его коня. Но теперь он не желает платить за выпас за все то время, что конь был у меня, хоть обещал заплатить, если конь не подойдет, а он у меня и дня не проработал, ни плохо, ни хорошо, пока, с позволения вашей чести, он у меня был, а коновала я к нему пять раз водил. Так что, с позволения вашей чести, я знаю, что ваша честь будет мне другом, потому как я лучше пойду к вашей чести, чтоб ваша честь меня рассудила, чем к любому другому судье во всей Ирландии. Так вот я и привел его к вашей чести и знаю, что ваша честь велит ему заплатить мне за выпас или скажет, могу я его вызвать на следующее выездное заседание суда, с позволения вашей чести, или нет?

Тут второй, сунув языком табачную жвачку в какую-то тайную дыру во рту, начинает свою защиту:

— С позволения вашей чести, я, конечно, вашей чести врать не стану, но только тут от начала и до конца ни одного слова правды, а я, клянусь душой, его чести ни слова лжи не скажу, хоть заплатите мне за коня, выпас и все прочее. Потому как, с позволения вашей чести, я на вашу честь полагаюсь, что ваша честь отнесется ко мне по справедливости, а не будет слушать всяких там, вроде вот этого. С позволения вашей чести, он почему меня к вашей чести привел? Да потому, что давно уже на меня зуб имеет из-за овса, который я вашей чести продал, а он и позавидовал, да еще из-за шали, что его жена взяла в лавке у моей сестры, вон там, да так и не заплатила; так я предлагал шаль посчитать за корма и за все ему дать расписку, но только он, ваша честь, не хочет, и все со зла. Вот он меня и привел к вашей чести, думает, ваша честь на меня сердится за то, что я срубил дерево в парке, но только я, с позволения вашей чести, этого не делал, — пусть им ни дна не будет, ни покрышки, тем, кто меня оболгал перед вашей честью, да еще у меня за спиной!

Так если ваша честь разрешит, я вам про этого коня, что он обменял на мою кобылу, все как есть расскажу. На прошлой ярмарке встретил я этого вот человека, Джемми Даффи, то есть, ваша честь, там внизу у дороги, где мост сломан, а ваша честь еще собирается его в этом году починить, — вечная вам за то слава! А он как раз возвращается с яр-марки, дело было на масленицу, и шел моей дорогой. «Как поживаешь, Джемми?» — говорю.

— «Очень хорошо, сердечно тебя благодарю, Брайан», — говорит. — «А не завернуть ли нам к Пэдди Сэлмону в трактир и не выпить ли по стаканчику виски ради нашего знакомства?» «Что ж,— говорю, — Джемми, я бы с моим удовольствием, да только я виски пить не могу, потому,как я клятву дал целый месяц его не пить». Это все с того дня, ваша честь, как ваша честь встретили меня на дороге и заметили мне, что я едва на ногах стою, так я поднабрался, — хотя, клянусь душой, ваша честь слишком плохо обо мне в тот раз подумали, — пусть ни дна им не будет, ни покрышки, тем, кто меня оболгал перед вашей честью, да еще у меня за спиной! Да, значит, как я вам сказал, ваша честь, сидим мы, о том, о сем беседуем, он виски пьет и предлагает мне вдруг обменять его кобылу, которую он не смог продать на ярмарке в Гуртишанноне, потому как никто, ваша честь, не хотел на себя брать эту обузу, на моего коня, и чтоб его ублажить, я и взял эту кобылу — пропади она пропадом, да и он вместе с ней. В первый же раз, как я ее запряг, она так лягалась,  что разломала в щепы новую телегу, а телега мне обошлась в два фунта десять шиллингов, и я надеюсь, что ваша честь заставит его заплатить мне за телегу прежде, чем я заплачу ему за выпас, хоть я платить ему никак-никак не должен, а только чтоб его ублажить. Но пусть ваша честь решает, да и какой там выпас с этой животиной? Всего-то два шиллинга да шесть пенсов с половиной, с позволения вашей чести. Ну, а я поступлю, как ваша честь мне велит, хорошо мне от этого будет или плохо. Пусть ваша милость решает... Эти слова буквально означают: «Пусть ваша милость во всем этом сам разбирается».

Издатель знаком с одним мировым судьей в Ирландии, который так страшился этой фразы, что нередко выплачивал истцам спорную сумму, только чтоб они примирились и чтоб избежать необходимости выслушивать все как было.  Однако он вскоре излечился от этой манеры откупаться от споров — ибо число тех, кто из чистого уважения к его чести приходил к нему, «чтобы он их рассудил, потому как они лучше придут к нему, чем к любому другому  во всей Ирландии», росло с ужасающей быстротой.  (Глоссарий М.Э.)