ГЛАВА 10
Как ни странно, но утром никто не решился потревожить сон Алильены. Не прибегали запуганные посыльные с приказом срочно отправиться к Корди, не пытались проникнуть в ее покои под каким-нибудь предлогом настойчивые шпионки в платьях служанок.
И завтрак тоже никто не принес.
Проснувшаяся с рассветом магиня успела, не вылезая из мягких перин роскошной кровати, спокойно обдумать все показавшиеся ей с вечера странными поступки и слова барона и матери, изобрести несколько новых знаков для переговоров с Ленсом, сходить умыться, одеться и проголодаться.
А в дверь все никто не стучал. Уже проснулась юная танцовщица, неслышно, мышкой сбегала в умывальню, убрала с кушетки покрывало и подушечку и села на ковер у самой двери, безмолвная и неподвижная, как статуя.
Потом появился Ленс, так же крадучись пробежал мимо балдахина стоящей на небольшом возвышении кровати, вскоре вернулся, постоял, изучая танцовщицу, и тихо направился к постели.
— Сестрица? — приподняв полог, позвал он, обнаружив сидящую в подушках Лил, одетую в очередное почерневшее платье.
Магиня задумчиво грызла яблоко, а рядом с ней стояло блюдо, на котором в причудливом порядке было разложено немного фруктов и сладостей. Мальчишка бдительно оглядел небрежно растопыренные пальцы сестры, конфеты, фрукты и скорчил кислую рожицу:
— Я хочу есть.
— Возьми, — безучастно буркнула Лил.
— Это не еда, у меня от яблок в животе бурчит.
— Возьми конфету.
— Я хочу блинов. Позвони, пусть принесут!
— Я не хочу, — отказалась магиня, бросила огрызок и принялась преувеличенно тщательно вытирать пальцы.
— Можно я пошлю вон ту черномазую?
— Она моя горничная.
— А кормить ее ты не будешь? — осведомился Ленс, внимательно поглядывая на мелькание загорелых пальцев сестры.
— Меня не интересует, где едят слуги, — огрызнулась Лил, резко отодвинула блюдо, смешав тщательно выложенную картинку, и спрыгнула с постели.
Прошла в умывальню, распахнула дверь в сад и остановилась, заметив перечеркнувшую проем тонкую, как волос, светящуюся линию. Похоже, выходить из дома ей все-таки нельзя, и кто-то только и ждет, чтобы пленница начала нарушать неизвестные ей правила. Или показала, на что способна, если попадется в очень подлую ловушку.
А вот этого ей делать пока не стоит, и предупредить Ленса тоже нужно очень незаметно. Караулящие их шпионы были бы полными идиотами, если бы круглосуточно не следили за этой дверью, а дураков, как всем известно, Корди возле себя не держит.
Лил снова захлопнула дверь, задвинула засов и направилась прочь, решая по дороге, как поступить с танцовщицей. У девчонки вполне хватит ума попытаться уйти отсюда этим путем, но вряд ли кто-то станет ее спасать. Методы Корди, особенно когда он намеревается посадить кого-то на незримую цепь, не только далеки от порядочных, но и откровенно бесчеловечны.
— Где тут завтракают? — отряхнув с платья несуществующие соринки, высокомерно осведомилась Лил у уныло бродившего по гостиной брата, потом оглянулась на новую горничную и приказала: — Сходи узнай, где тебе поесть, потом вернешься.
Больше она пока ничего для девчонки сделать не могла.
— Я покажу дорогу в столовую, — опередил их Ленс, схватился за засов, секунду помедлил, решительно распахнул дверь и двинулся вперед, изредка важно оглядываясь на сестру.
В огромном трапезном зале по-прежнему били вверх фонтанчики с разными напитками, сновали накрахмаленные, как куколки, служанки, слышался звон бокалов и вилок.
А на том возвышении, где вчера танцевала смуглая степнячка, сидел клоун в невероятно яркой одежде. На нем были широкие алые атласные штаны, нежно-зеленая рубаха, расшитая разноцветными алхимическими знаками, синяя, как колокольчик, парчовая жилетка и золотистые сапоги. На плечи клоуна спадали ярко-рыжие волнистые волосы, украшенные повязанной по-пиратски косынкой, черной в крупный алый горох, а в ушах покачивались серьги черненого серебра в виде гексаграмм с огромными рубинами в центре.
В руках затейник держал серебряную свирель, но выдувал из нее не звуки, а легкие облачка разноцветного дыма, расплывавшиеся в зыбкие круги. Под потолком летало уже не менее двух десятков таких туманных обручей, а клоун все продолжал свое занятие. Неторопливо и спокойно, так, словно за столом перед ним сидел не самодовольный, раскрасневшийся от вина барон Корди, а простой лавочник.
— Какие красивые штучки, — рассмотрев летающие облачка, с преувеличенным восторгом выдохнул Ленс, многозначительно глянул на Алильену и высокомерно окликнул служанку: — Эй, ты! Принеси блинов и шоколаду!
И уверенно шлепнулся на стул в ближайшей нише.
— А мне булочки, сыр и кипяток, — велела подскочившей горничной магиня. — Да побыстрее.
И словно не поверив словам брата, нехотя присмотрелась внимательнее к плавающим под потолком кругам. Ничего особенного, если не считать того, что для магического взора каждый чуть светится от влитой силы. Ну это и неудивительно, вряд ли лицедею удалось бы заинтересовать Корди простой дудочкой.
— Доброе утро, — вежливо поклонился почти бегом прибежавший к ним дворецкий. — Его светлость велели вам сесть за свой стол.
— Началось, — откровенно скривился Ленс. — Сейчас воспитывать начнет. Как надоело.
Алильене очень хотелось отказаться и ехидно сообщить лакею в фисташковом камзоле, что она не служанка барона Корди и подчиняться ему не должна, но она прекрасно понимала, какой глупостью это будет. Слишком много у дядюшки возможностей наказать и их самих и маменьку. Да и со всех сторон, как ни прикинь, им с Ленсом намного выгоднее сидеть поблизости от барона.
Поэтому девушка невозмутимо поднялась и неторопливо направилась в ту часть зала, где завтракал барон. Корди выбрал довольно длинный стол, стоящий посредине зала, и восседал прямо напротив подиума с клоуном. Справа от него сидела мать Алильены, слева — несколько роскошно разодетых господ, явно из числа друзей и приближенных Корди.
Сегодня сидящих за столами людей было намного больше, чем за ужином. С правой стороны от Лавинии, нарядной, как манекен в лавке портнихи, пустовало два места, и трудно было не понять, для кого они приготовлены. И можно даже не сомневаться, теперь так будет всегда. Оставлять их с Ленсом без присмотра дядюшка явно не собирался.
Подходя ближе к барону, Алильена почти безотчетно, скорее по привычке, чем сознательно, проверила магическим зрением всех окружающих и едва не оступилась, рассмотрев сияющий почти рядом хорошо знакомый синий огонек магического резерва. Как удержалась, сумев и дальше передвигать ноги так же безмятежно и размеренно, и сама не поняла, но через десяток секунд, поймав прилетевший от Ленса крохотный комок силы, выдохнула почти спокойно, хотя в голове бешеной каруселью неслись заполошные мысли.
Теперь Алильена изучала клоуна почти в открытую, благо повод был. Все вокруг с таким же интересом смотрели на одетого до неприличия ярко мужчину. Но лишь они с Ленсом могли видеть, как жарко горят рядом с его аурой огоньки не менее двух десятков амулетов и артефактов. Медальонов, браслетов, пояса, серег и колец.
«Кольцо!» — обожгло девичью душу воспоминание, и Алильена тотчас нашла взглядом пальцы клоуна, лениво перебирающие кнопки волшебной свирели. И на миг пойманной птичкой замерло сердце, когда ее взгляд различил среди светящихся на мужской руке огоньков самый яркий, солнечный лучик. Отдавая свое колечко, Лил щедро добавила в его защиту магии.
И если до этой секунды у нее еще оставались крупицы сомнений в том, кто именно скрыт под маской безвкусно наряженного клоуна, то теперь девушка окончательно убедилась в своей правоте. Это он, Инк, и он все-таки пришел, не остался на свободе, не захотел про них забыть.
Жаркое счастье внезапно полыхнуло в душе буйным костром, и сердце заспешило куда-то с суматошной радостью, выплескивая на щеки предательский румянец. И пусть она вовсе не единственная, ради кого он сюда заявился, есть еще Ленс. А как всегда говорил их папенька, для искусников ученики дороги, как родные дети. Самое главное — он здесь, рядом, и можно прикоснуться невидимой лапой магии к его рукаву, хоть на миг заглянуть в любимые глаза, поддержать энергией в крайнем случае.
Но, несмотря на бушующую в душе радость, где-то в глубине разума Лил никак не желала смириться с безрассудным и самоубийственным решением любимого. И если бы имела в этом замке хоть какую-то власть, то искусника уже выводили бы за ворота. И он бы даже сопротивляться не стал, бить ни в чем не повинных людей светлым мастерам не позволяют правила гильдии.
Жаль только, подобное не в ее власти. Как ни печально, но Алильене сейчас ни взглядом, ни движением пальца нельзя показать Инку всю величину ее несогласия с его сумасшедшим поступком. Ведь трудно не сообразить, как сильно мнение сестры не понравится Ленсу, ликующему в этот момент ничуть не менее ее самой. Однако братишка прячет свою радость намного лучше, чем Лил, и ей тоже нужно быть побдительнее и не забывать ни на секунду, как внимательны их враги.
Девушка высокомерно поджала губы и невозмутимо прошла мимо искусника к своему месту, холодно усмехнувшись, когда опередивший ее Ленс втиснулся в стоящее возле матери кресло и получил в вихрастый висок нежный поцелуй.
Сама Лил буркнула короткое приветствие с безликой вежливостью и удобно устроилась рядом с братом. Небрежно приняла торопливо поданную горничной чашку с горячим чаем и только после этого скучающе глянула на клоуна.
И едва сдержала разочарованный вздох: он снова был немолод и ни грана не похож на самого себя.
— Что скажешь о нем, Аленсин? — добродушно поинтересовался дядюшка у будущего пасынка, по-хозяйски обнимая плечи Лавинии крепкой рукой, усыпанной очень непростыми кольцами.
Услышав этот провокационный вопрос, Лил ехидно усмехнулась про себя столь откровенной ловушке барона. Можно даже не сомневаться, одаренные рабы и черные искусники Корди давно рассмотрели с помощью своих артефактов все амулеты искусника и доложили о них хозяину. Но никому из них не под силу разглядеть огонек запаса магии учителя. Хотя, как однажды признался на тренировке Инк, полный резерв Алильены через артефактный браслет виделся ему как небольшой амулет.
По счастью, такие мощные артефакты имеются далеко не у каждого искусника, да и резерв, или аура, учителя пока намного меньше, чем у нее самой. Но даже если кто-то очень внимательный и сумеет рассмотреть резерв искусника, то сочтет его спрятанным на теле амулетом, поэтому разоблачение Инку пока не грозит. И посвященный в тайну сестры Ленс тоже должен это понимать.
— Клоун спокойный и не злой, — внимательно посмотрев на замаскированного учителя, чистосердечно сообщил мальчишка и тут же с детской любознательностью поинтересовался: — А много фокусов он умеет делать?
— Не то слово, — довольно хохотнул Густав. — У меня писари, записывающие все его выходки, уже третью книгу заканчивают.
— Не может быть, — совершенно искренне не поверила Алильена и краем глаза заметила, как сидевший рядом с ней мужчина утвердительно кивнул, внимательно глядя на свой браслет.
— Еще как может, — снова развеселился дядюшка. — Если знать, кто перед тобой.
Лил равнодушно покосилась на соседа и смолчала, а Ленс, наоборот, так и подпрыгнул от любопытства:
— А кто?
— Искусник Юдган, — объявил барон так гордо, словно нашел клад с грудами самых невероятных артефактов.
Хотя именно так и было на самом деле, тотчас сообразила Алильена. Судя по слухам, этот Юдган делал самые мощные защитные и целительские амулеты и лекарственные зелья на всем центральном континенте.
— Но ведь… — задумался Ленс, — говорят, он никогда никому не попадается!
— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — усмехнулся Корди, и его взгляд на миг стал жестким и тяжелым. — Хотя Юдган мне и не попался. Я просто пригласил его в гости и намерен сделать все, чтобы ему здесь понравилось.
Лил постаралась сохранить невозмутимое выражение лица, хотя ей хотелось зло рассмеяться прямо в эту нагло лгущую морду. И одновременно выбросить проклятого дядюшку на середину зала и добавить магии всем его мощным артефактам, чтобы, не выдержав напора, начали лопаться кристаллы камней, вскипая вокруг жестокого самодура лавиной огня и молний. Вот этот фокус надолго запомнился бы льстиво заглядывающим в глаза хозяина прихлебателям.
Но так поступать пока нельзя ни в коем случае, от ринувшихся на защиту хозяина преданных охранников барона достанется всем без разбора. И матери, и Инку, и кучке слуг, напряженно поглядывающих на барона и его гостей в ожидании указаний.
— Юдган, — приветливо, как родного и самого любимого брата, окликнул клоуна Густав, — ты не устал? Может, тебе хочется перекусить или искупаться? Для тебя приготовлены лучшие гостевые покои на третьем этаже, и там уже ждут шесть самых красивых служанок, которые с удовольствием выполнят любое желание.
— Спасибо, — вежливо, но слегка отстраненно поблагодарил клоун, выдул еще один туманный ободок, на этот раз сиреневый, пустил его под потолок и безмятежно признался: — Но прерывать испытание сейчас нельзя.
— Какое испытание?! — неверяще нахмурился барон, мгновенно убирая руку с плеча Лавинии и хватаясь за самый яркий из замеченных Алильеной амулетов. — Разве это не фокус?!
— Это артефакт, — так же невозмутимо сообщил Юдган, выпуская розовый дымок. — Мне его достали совсем недавно. Нужно было проверить, и как раз пришли твои люди. Тут у тебя проверять удобнее всего, много энергии и одаренных.
— А что умеет этот артефакт? — звонко осведомился Ленс, глядя на клоуна наивно, как пятилетний ребенок.
— Я как раз пытаюсь понять, — задумчиво ответил ему Инквар, сделал свирелью размашистый знак, словно в его руках была удочка, и в тот же миг одно из колец скользнуло на голову крупному мужчине в роскошной одежде, сидевшему за столом неподалеку от Корди.
Тот подавился непрожеванным куском мяса, вытаращил глаза и, стремительно бледнея, затрясся мелкой дрожью.
— Почему ты выбрал барона Отрейка? — суховато осведомился Корди, открыто делая рукой условный жест.
И в тот же миг вокруг него, отодвинув в сторону кресло с невестой, живым щитом встали четверо черных искусников, сидевших до этого за соседним столом.
— У него много сильных амулетов, — глянув на один из своих браслетов, учтиво пояснил хозяину Юдган. — Туманный пояс может взять немного магии.
— Какой пояс? — так же вежливо, скрывая любопытство, осведомился старший из искусников.
— Думаю, защитный, — отстраненно буркнул Юдган и вдруг, поморщившись, с укоризной уставился на подопытного: — И не стыдно тебе? Ты же мужчина! Ну чего ты так испугался? Тебе ведь не больно!
— Горячо, — просипел побелевший барон трясущимися губами.
— В штанах? — задумался на миг Юдган и с издевкой добавил: — Ну это ты сам виноват.
— И что теперь с ним будет? — усмехнувшись, косо глянул на трясущегося барона Корди.
— С поясом? — Клоун вскинул честный, как у младенца, взгляд. — Ничего. Пояса уже нет, они сразу тают, когда прерывается связь со свирелью.
— Я про Фелина Отрейка.
— И с ним тоже ничего, я же пока испытываю только самые слабые пояса. А у барона очень сильные защитные амулеты… и боевые тоже.
— У меня нет боевых! — испуганно взвизгнул Отрейк.
— В правом сапоге огненный и воздушный, скорее всего начинен редким ядом, — снова покрутив свои браслеты, уверенно заложил Отрейка клоун. — А на спине отражающий, тоже огненный. Ну и какие-то мелкие заклинания в кольцах.
— Густав, ты неверно понял… — Теперь лицо Отрейка было не просто белым, оно отдавало трупной синевой. — Поверь, это просто на всякий случай! Ты же знаешь, какие про него ходят слухи! Он сумасшедший и сейчас сам это подтвердил.
— Сумасшедший испытывал бы артефакт на самых слабых и ничем не защищенных людях, — жестко оборвал его выкрики Юдган. — И делал бы это во дворе или в поле, где на стенах нет таких щитов, как здесь. И выпустил бы сразу самый мощный обруч. А я всегда сначала думаю, потом действую, и еще никто не может обвинить меня в неаккуратном обращении с артефактами и причинении вреда людям.
— А барон Хиллар? — тонко усмехнулся Корди.
— Он напал на меня первым, подло и исподтишка, — невозмутимо пожал плечами клоун, втягивая обратно в дудочку покорные облачка. — А таких поступков я не прощаю никому. Спасибо за покои, Густав, но мне бы комнатку внизу, я не люблю верхних этажей. И красивых служанок тоже. Но если дашь на время в помощники кого-нибудь из одаренных, не откажусь.
— Дядя! — состроив просительную мордочку, так и подпрыгнул Ленс. — А можно меня? Ну пожалуйста!
— Аленсин! — встревоженно охнула Лавиния. — Это опасно!
— Зато он фокусы умеет делать, — насупился Ленс. — А я давно хотел посмотреть поближе.
— Боюсь, он тебя не возьмет, — лицемерно поджал губы Корди и самым кислым тоном поинтересовался у искусника: — Устроит тебя такой помощник, Юдган?
— Если он умеет быстро бегать и не лазит по чужим шкатулкам, то подойдет, — равнодушно дернул плечом клоун, засунул куда-то свирель, поднялся с подиума и шагнул к выходу: — Так где мне отдыхать?
— Можно в моих комнатах, это близко, — обрадованно ринулся вслед за ним Ленс. — Я там все равно не сплю. Вылезают ночью из потайного хода всякие вампирки и набрасываются, как дикие. Но ты же не испугаешься вампиров?
— Нет, я давно ничего не боюсь, — небрежно отмахнулся Юдган и, приостановившись, оглянулся на Корди: — Но сначала нужно спросить у хозяина. Густав, как насчет этой комнаты? Кстати, помощник может спать по соседству, я сделаю ему амулет от наваждений.
— Выбирай, где тебе удобнее, — расплылся в широченной улыбке Корди.
Проводил искусника и мальчишку добродушным взглядом, и тотчас все улыбки стекли с его лица, словно смытые штормовой волной.
— Завтрак окончен. Фелин, тебя проводят к карете, меня пока не интересует тот вопрос. Лавиния, иди погуляй в садике, какая-то ты бледная. Можешь взять с собой Алильену, мои телохранители присмотрят, чтобы вас никто не обидел. Нилк, Бикет, со мной в кабинет.
Алильена спокойно наблюдала, как стремительно освобождают зал сотрапезники хозяина, мышками снуют слуги, закручивая краны винных фонтанчиков и собирая со столов почти нетронутые блюда, и понимала, как ошибалась, подсчитывая рабов Корди. На самом деле рабы здесь все, даже трусливый барон Отрейк. И хотя между ним и стоявшими вчера на крыльце одаренными глубокая пропасть, в одном все они равны. Если дядюшке потребуется, он не раздумывая подпишет смертный приговор любому из них. Вернее, тому, от чьей гибели получит большую пользу.
