Глава восьмая. Степь
То, что караван выплыл за пределы Булгарии, обнаружили к полудню, ни одного селения на берегу, ни одного возделанного клочка земли. Бескрайняя степь, с редкими вкраплениями деревьев вдоль речушек и ручьёв. Трава уже выгорела к концу лета, небольшие стада диких лошадей и сайгаков пощипывали остатки растительности, не обращая внимания на караван. Даже гудки пароходов, выданные капитанами, не пугали парнокопытных. На несколько секунд животные поднимали голову, чтобы безразличными глазами убедиться в безопасной дистанции до странных сооружений на реке, и возвращались к привычному занятию.
До вечера уральцы не заметили ни одного человека на берегу, однако за ними внимательно наблюдали. Это обнаружилось вечером, когда котлы на кострах закоптились, издавая крепкие ароматы ухи и каши. К лагерю подъехали десятка три всадников, вооружённых луками и копьями.
«Да, ребята, вы будете нашими неграми», – подумал отставной подполковник, обратив внимание, что половина наконечников на копьях была из камня и кости. К всадникам подошли трое караульных и Кисель, старший из дружинников, остальные уральцы продолжали заниматься своими делами, не подавая вида, что заметили посторонних. Старший из всадников, бородатый мужичок, ближе к сорока годам, с европейскими чертами лица, спросил что-то на неизвестном языке. В ответ на жесты караульных, показавших, что не поняли, вопрос повторил на неплохом славянском:
– Кто такие, зачем приплыли?
– Мы уральцы, торгуем, – ответил Кисель, – можем обменять железо на твой товар. Завтра поплывём дальше, к Усть-Итилю.
– Это моя земля, платите за ночлег, – с явно показной свирепостью зарычал всадник.
– Хорошо, – равнодушно ответил дружинник, – мы дадим тебе нож. Эй, принесите один небольшой нож.
Передав кочевнику металлическую заготовку ножа без рукоятки, Кисель пригласил его к костру, пообедать с уральцами. Впечатлённый небрежностью, с какой уральцы отдали железный нож, и видом дружинников, одетых в блестящие кирасы с саблями на боку, вожак спешился и пошёл к костру, в сопровождении пары одноплеменников. Играть в суровых индейцев кочевники не стали, быстро освоились, похлебали уральских угощений и перешли к деловому разговору.
– Мы купим у вас такие ножи, наконечники для копий и стрел, – начал вожак, назвавшийся Отоем, – привозите больше, всё возьмём.
– Что предлагаешь в обмен, – спокойно уточнил Тороп, взявший разговор на себя, – изделия наши дорогие, на что менять будем?
– Всё, что захотите, – не моргнув глазом, предлагал степняк, – кони, овцы, шкуры, девки. Вижу, с вами мало женщин, могу предложить молодых девок, забирайте, не жалко. Коли договоримся, можно в этом месте всегда торг делать.
– К утру привози немного, если успеешь, посмотреть надо, приценится, – поинтересовались торговцы, – утром мы дальше поплывём. Сторгуемся, вернёмся через пару недель, будем мену устраивать. Нас шерсть интересует, недорого и много, на остальной товар надо смотреть.
– Обязательно смотреть надо, хорошо смотреть надо, цену предлагать, – обрадовался Отой, поднимаясь от костра, – рано приедем, товар привезём.
После отъезда степняков, поднявших клубы пыли, Белов упредил Киселя:
– Караулы предупреди, как бы наш знакомый орду воинов не привёл, железо ему страшно понравилось.
– Ребята приготовили пару секретов на ночь, Снежок тоже не промах, – улыбнулся дружинник, – не переживай, учитель, всё будет нормально.
Ночью Белову не спалось, он несколько раз проверял посты, задремать смог лишь при первых лучах солнца. Не прошло и часа, как лагерь уральцев был поднят на ноги шумом приближающихся всадников, за которыми пылили двухколёсные повозки и отара овец. Всадники, убедившись, что уральцы на месте, приближались неспешно, давая время подготовиться к встрече. Торговцы бойко разложили образцы товара, не забыв быстро позавтракать.
– Приветствую вас, мои друзья уральцы, – издалека закричал Отой, – я выполнил своё обещание, привёз свои товары.
– Здрав будь, – отозвался Белов, – выпей со мной кружку чая, пока наши люди займутся торговлей.
Кочевник спешился и прошёл к костру старейшины, невозмутимо приняв глиняную чашку травяного отвара, присел на поваленный ствол дерева рядом с уральцами. Заметив, что многие кладут в кружки сахар, замешивая ложками, Отой осторожно взял белый кусочек и лизнул его. Потом ещё раз, потом откусил чуток и стал пить отвар вприкуску, с выражением небывалого счастья на лице. Торговцы бодро занялись осмотром предложенных кочевниками товаров – овец, шерсти, коней, двух маленьких коровёнок. С повозок выгрузили выделанные бычьи шкуры, куски белого сыра, безделушки из кости, немного пушнины. Как и предполагал Белов, кроме пушнины и шерсти, уральцев ничего не заинтересовало. С той лишь разницей, что пушнину торговцы выменяли сразу, по небывало выгодным расценкам, а шерсть и бычьи шкуры предложили взять через пару недель на обратном пути, обговаривая заранее примерную цену.
Не скрывая радости от обмена, кочевники рассматривали полученные железные ножи и наконечники стрел, уральцы слаженно готовили корабли к отплытию. Старейшина перед погрузкой прошёлся перед рядами товаров, привезёнными кочевниками, высматривая что-либо оригинальное. Ничего неожиданного и оригинального, понятно, не оказалось. С улыбкой отставной сыщик подошёл к двум коровам кочевников, вспоминая бурёнок двадцать первого века. На одну среднерусскую корову монстров, пригнанных кочевниками, пришлось бы по весу не меньше двух, зато стать и размах огромных рогов выдавал в этих коровах недавних потомков диких туров, их уральцы уже видели в своём плавании.
Сравнивая вымя аборигенских худышек, Белов посмотрел на них внимательней, что за ранения на коже животных. Не пьют ли кровь аборигены из живых коров, как масаи, от этого и многочисленные шрамики на боках и вымени?
– Что это на коже, – обратился он к стоявшему у животных парнишке, – вот эти пятна?
Парень не знал славянского языка и побежал к Отою; пока тот подошёл и разобрался, в чём дело, уралец разглядел, что шрамики соседствуют с небольшими пузырьками, явно нарывами. Что-то сильно напоминали эти нарывчики сыщику, он обошёл обеих коровок, рассматривая животных.
– Не «коровья оспа» ли это, – сыщик чуть не пустился вприсядку, – Отой, откуда эти болячки?
– Не знаю, всегда коровы такие, – не хуже Саида ответил степняк, радуя Белова таким незнанием.
– Этих коров я куплю на обратном пути, – он погладил животных по шеям, – именно этих, не других, понятно?
– Да, – не скрывал своего удивления вожак кочевников.
«Если это «коровья оспа», нам здорово повезло, – рассуждал уралец, стоя на борту парохода. – Удастся обезопасить детей от распространенной в эти века эпидемии. Ещё бы с антибиотиками решить, и любая чума нам не страшна».
Весь день ни одного человека на берегу не появлялось, к стоянке уральцев никто не вышел, не так и заселена степь, как подумали путники. Другой день также прошёл тихо, без общения с аборигенами, на ночь уральцы устроились привычно быстро и спокойно, оставив два поста и гуляющего поблизости Снежка. Ирбису пока не удалось встретить самку своей породы, но путешествие откровенно радовало его, зверь с нетерпением ждал вечерних прогулок. С азартом уйдя в темноту, снежный барс уже через пару минут огласил окрестности своим рыком, вызывая всех хищников на поединок. Уральцы быстро уснули, молодые ребята выматывались за день. Стремясь добраться до моря быстрее, на лодках гребли весь день вёслами, а пароходы шли в полхода. Отдыхавшая днём команда вечером усиленно запасалась дровами, вырубая весь сухостой на стоянках. Белов в своей «прежней жизни» часто плавал по Волге и сейчас сравнивал нынешнюю растительность с будущей. Не в пользу последней, понятно. Никаких бескрайних полей, перекати-поля, пылевых бурь при отсутствии рек и ручьёв.
Даже степью трудно назвать нынешнее побережье Волги, берега великой реки почти сплошь покрыты островками леса, переходящими в рощи. Каждый впадающий ручеёк закрыт от солнца и постороннего взгляда густыми зарослями ивы, липовыми, дубовыми и вязовыми зарослями. Немногочисленные аборигены и купцы не успевали вырубать даже сушняк, не говоря о сплошных вырубках живого леса. Соответственно берега кишели всяческой живностью, уральцы ставили на ночь силки, утром разживаясь свежим мясом, разнообразившим меню путешественников. Кроме замеченных косяков диких лошадей – тарпанов, стад сайгаков и туров, любопытные путники рассмотрели стада нескольких видов антилоп, которых сопровождали хищники, явно походившие на гепардов и леопардов.
Этим вечером Белов долго лежал без сна, раздумывая о предстоящих встречах с казарами. Неожиданно тревожное чувство ворвалось в его мысли: это ирбис попал в беду, сразу понял уралец. Он быстро собрался, взял оба револьвера, ружьё и саблю, предупредил Киселя, что погуляет, и выскользнул навстречу темноте. Впрочем, темно было для других уральцев, сыщик отлично видел в сумерках, направляясь в сторону, откуда шли сигналы страха и отчаянья. Давление страха всё нарастало, обеспокоенный человек побежал вверх по течению небольшого ручья, поднявшись выше русла, где заросли расступались. Ускорившись спуртовым рывком, за пару минут уралец выскочил на небольшую поляну, на краю которой прижался к земле ирбис, напряжённо бивший хвостом по земле.
Проследив его взгляд, сыщик обнаружил гору хвороста, метра два высотой, в которой рассмотрел два красных глаза. Первой мыслью была встреча с леопардом или тигром, пока человек не понял настоящее расстояние между глазами. От этого сравнения его пробил холодный пот, расстояние было не меньше полуметра, даже ближе к семидесяти сантиметрам. Или пещерный лев, или другой гигант, даже на тигра такие размеры не походили. Белов не маньяк, чтобы охотиться на неизвестного гиганта, лавры охотников за динозаврами его не привлекали. Самое верное, уйти отсюда живыми, передал свои мысли Снежку человек, отталкивая его коленом назад в заросли. Там и для небольшого барса больше шансов скрыться от крупного преследователя.
Убедившись, что ирбис ушел на десяток метров, Белов сосредоточился на попытках ментального восприятия неизвестного гиганта. Время тянулось незаметно, пока он вслушивался в тишину, обострив свои чувства. Глядя в красные глаза, он пытался рассмотреть морду чудовища или часть его тела, почти скрытого темнотой. Постепенно его глаза выхватили правую лапу, часть плеча, верх неровного черепа. В ментальной сфере уралец прослушивал несколько диапазонов, близких к икам, как единственным реликтовым хищникам, известным в этом мире. Никаких живых сигналов не было, в авантюрной привычке Белов послал в сторону неизвестного зверя сильнейший посыл с просьбой выйти на свет, усиленный дружелюбием и предложением пищи. Он повторял его несколько раз, в душе намереваясь развернуться и уйти через пару минут.
На слабый свет звёзд из темноты медленно выдвинулось огромное животное, при взгляде на которое Белов едва не рассмеялся. Трудно удержаться, когда видишь сказочного дракона, не хватало эльфов и гоблинов. Повесив ружьё на плечо, человек, не сомневаясь в безопасности, шагнул навстречу рептилии. Дракон осторожно глядел на него неморгающими глазами, не двигаясь дальше. Почти спокойно человек подошёл к большой ящерице, на расстояние метра, и очень медленно притронулся к коже зверя. Ничего похожего на голую кожу рептилий, небольшой ворсистый мех, дававший приятое тепло. Медленно поглаживая зверя, он рассматривал дракона.
Животное напоминало большую игуану, без крыльев, естественно, длиной метров семь-восемь. Посылая сигналы спокойствия, сыщик пытался ощутить ответную реакцию, чтобы понять прочность контакта. Ощутив беспокойство и любопытство ирбиса, наблюдавшего из кустов, человек послал ему просьбу поймать небольшого зверя и принести сюда, угостить нового знакомого. Барс быстро понял и скрылся в роще, буквально за пару минут принёс крупную птицу, похожую на дрофу. Человек благоразумно не пустил зверя на поляну, сходил за тушкой птицы сам и принёс дракону, как окончательно стал звать зверя.
Зверь повёл себя странно: не попытавшись сделать даже шага вперёд, лапой подгрёб к себе птицу и стал пожирать её с видом сильно проголодавшегося существа. Отойдя от морды зверя, человек стал обходить туловище дракона, измеряя длину тела шагами, так и есть, его длина была не меньше девяти шагов, а свой шаг в 75 сантиметров сыщик применял в качестве эталона ещё с первых годов службы, когда за неимением рулетки составлял планы на местах происшествий. Дракон быстро справился с птицей, чувствовалось, что он здорово оголодал, что непонятно при таком изобилии дичи в округе. Белов обошёл зверя с хвоста и наткнулся на два огромных ствола дерева, вернее бревна, между которыми была зажата правая задняя лапа дракона. Явно ловушка, сделанная человеком для поимки огромного зверя, успешно выполнившая свою роль.
«Таким способом были истреблены драконы, – грустно подытожил сыщик, – никакими рыцарями и Добрынями, понятно, не пахло. Что же мне делать с глупой скотиной, отдавать на расправу аборигенам жалко, с собой не взять, охрану оставить невозможно».
– Ладно, скотина неразумная, – тихо сказал Белов себе под нос, – я тебя освобожу, попробуй дожить до моего возвращения. Смог же ты прожить раньше без меня.
Освобождать дракона прямо сейчас после осмотра ловушки, уралец не рискнул, даже его способностей не хватит. Он оставил дракона и ушёл с поляны, попросив ирбиса проследить за драконом до рассвета. Любопытный барс согласился, запрыгнув на дерево. Вернувшись в лагерь, Белов быстро уснул, намереваясь проснуться на рассвете.
С первыми лучами солнца десяток крепких парней с топорами и ломами пришли к ловушке, где дожидался голодной смерти дракон. При виде людей зверь попытался рваться из ловушки, но быстро был успокоен, Белов опасался, что хищник отгрызёт себе зажатую стволами конечность. Пока человек стоял у головы дракона и гладил его по загривку, уральцы поддели ломами верхний ствол ловушки и привычно соорудили пару рычагов. Такие навыки имели все уральцы; строили в Бражинске и Уральске много, и всё без кранов, надо полагать. Поэтому пользоваться рычагами и лебёдками умели все строители этого века, как догадывался Белов, и без его влияния. В некоторых приспособах аборигены удивляли его оригинальным использованием рычага из подручных материалов.
Ждать результатов пришлось недолго, вскоре ловушка освободила лапу дракона, уральцы быстро отступили, не провоцируя зверя. С драконом остался Белов и любопытный Снежок, наблюдавший с ветвей соседнего вяза. Когда дракон отошёл от ловушки, подволакивая повреждённую ногу, Белову удалось уложить его на землю, чтобы осмотреть покалеченную лапу. Мощнейшие мышцы и хвост спасли кость от перелома, дракон не будет калекой. Человек вынес к зверю тушки двух поросят, пойманных в силки за ночь.
– Давай, отъедайся, – похлопал зверя он по загривку, – жди меня, на обратном пути зайду в гости.
На берегу уже успели вытесать грубое изображение дракона из ствола липы, а ниже написать глаголицей «Дракона не трогать». Ствол быстро вкопали недалеко от поляны с ловушкой, на изображение дракона Белов положил золотую монету, за хлопоты охотнику на драконов.
Разведчики, прошедшие по тропкам в степь, на расстоянии десяти километров не нашли признаков жилья и человеческих следов. Те, кто осматривал ловушку, предположили, что деревья срублены и насторожены больше месяца назад. Зато разведчики нашли огромную нору в километре от берега Волги, вероятное жильё дракона. Судя по следам, дракон жил в скучном одиночестве, питаясь в основном рыбой и черепахами, чьи панцири достигали метра в диаметре. Чем помешал рыбоядный дракон аборигенам, непонятно, особенно, учитывая плотность местного населения ноль целых ноль десятых человек на квадратный километр.
На следующей ночёвке уральцы с любопытством осмотрели прибрежную полосу в поисках драконов, нашли две заброшенные норы, значит, есть на берегах драконы, есть.
– Заповедник, что ли, организовать в этих местах, – рассуждал Белов, в поисках возможности сохранить драконов от уничтожения, – так назовут Кощеем Бессмертным, на меня же и охотиться начнут. Надо по-другому подойти, организовать племя с тотемным животным в виде дракона. Где только племя взять, уральцев самих-то мало, даже ради драконов некого переселять на Волгу.
– Места здесь богатые, – восхищался Кисель, известный авантюрист, побывавший на всех окраинах уральских земель, – я бы крепость отстроил да распахал землицы.
– Будет засуха, останешься без зерна, кони и другая скотина вымрет, – поинтересовался Тороп, – на одной рыбе зимовать станешь?
– Сена накосим с весны, у соседей купим зерна, запасы сделаем, – возразил дружинник, – торговля будет знатная, земля пока ничейная. Ей-ей, набрать полсотни охотников, да пригнать весной плоты. За одно лето отстроились бы и засеяли землицу. Устроили бы торговлю уральским товаром, развели бы табун коней.
– Давай рискнём, уральский мечтатель, – улыбнулся Белов, – собирай зимой охотников, снаряжение и товары дадим. Туго придётся вам здесь, особенно зимой. К весне и почтовые голуби будут готовы, возьмёте для быстрой связи нескольких. Только уговор: драконов охранять честно, самим не трогать и чужим не давать.
– Договорились, учитель, – обрадовался Кисель, сразу занявшийся агитацией на переезд уральцев из команды кораблей.
Парни азартно высматривали удобные места, искали воду, смотрели землю на стоянках. Лесные жители, впервые увидевшие степной простор, не могли поверить, что можно сразу пахать землю, не вырубать, не корчевать пни, выжигая вырубку. Все уральцы с детства помогали отцам и родичам расчищать пашни, весенними голодными неделями сохраняли зерно для посева. Несмотря на годы проживания в Бражинске, уральцы не забыли, как пахать и сеять, занимаясь этим каждую весну.
Белов, понимая всю привлекательность форпоста на Волге, где можно обеспечить зерном всех уральцев, завести своё овцеводство с дешёвой шерстью, опасался нападений окрестных кочевников на небольшую группу уральцев. Чтобы обезопасить поселенцев, нужно было оружие и много боеприпасов. Типичная гонка вооружений получается. Нападают враги – вооружаемся, не нападают враги – опять вооружаемся. Почти как в фильме «Чапаев»: белые пришли – грабят, красные – опять грабят. Так никаких ресурсов не хватит, почти треть уральцев работала на вооружение. Если бы не высокие цены на уральские товары и низкая себестоимость железных изделий, Белов давно остался бы один, хорошо, если живой.
Форт на Волге, кроме так называемой продовольственной безопасности, мог служить рекламой и неплохой торговой точкой для уральских товаров. Волга – главный торговый путь самой восточной Европы и всего Приуралья. Об уральцах узнают все торговцы, с юга и севера, то, чего добивался сам Белов. Можно ожидать притока купцов и ремесленников, как, впрочем, и любителей лёгкой поживы, тех же варягов и нурманов.
– Не опасайся, командир, – успокаивал его Тороп, – теперь мы учёные, отобьемся от любых врагов. Врасплох нас не застанут, надо строить крепость на Волге. Летом наши пароходы сюда полным ходом за неделю доберутся, зимой по льду конница ещё быстрее дойдёт. Не пропадут наши ребята, Кисель – ушлый парень.
Что интересно, некоторые варяги тоже склонялись к тому, чтобы основать крепость в этих местах. На них повлияла не только земля, сколько встреча с драконом и неожиданно доброе отношение к нему Белова. С авантюрной логикой фаталистов варяги обсуждали эту встречу, склоняясь к мысли, что город под эгидой дракона станет великим, а место и оружие уральцев в этом ему здорово помогут.
Основатель Бражинска согласился с уральцами, крепость на реке принесёт много пользы, которая превысит все необходимые расходы на строительство и оборону. Кто знает, какие отношения будут с казарами, не придётся ли торговать только на Волге. К тому же вряд ли в Усть-Итиле и Дербенте найдутся искусные механики, так необходимые уральцам. Надо добираться до Византии, самый грузоподъемный путь туда по Дону и Днепру. Днепр отпадает, а Дон течёт где-то неподалёку, немного западнее. Если несколькими крепостями закрепить безопасный путь от Уральска до Чёрного моря, появится огромный рынок сбыта для предметов роскоши, драгоценностей и доспехов. Своего железа в Византийской империи, как предполагал сыщик, должно быть мало, исключительно бронза и медь. Уральское железо, доставленное в порт Константинополя, пойдёт ненамного дешевле золота. Если не удастся найти там желающих переселиться в Уральск ремесленников, можно просто купить рабов-специалистов.
От размышлений его отвлекли крики на передних лодках, где гребцы показывали на ику, кувыркавшегося в воде в двадцати метрах ниже по течению. Белов присмотрелся и не сдержал восклицания, его четвероногий друг боролся с огромной чёрной рыбиной, то скрываясь под водой, то показываясь в воздухе.
– Так он и задохнуться может, – обеспокоилсяон, подплывая на пароходе ближе, – надо помочь гиганту, как мне его подруге в глаза смотреть, в случае чего.
Стоя на носу парохода, подплывшего к бурунам на воде, Белов пристально всматривался в глубину, зажав в руке револьвер. Похоже, что выдра-гигант проигрывала схватку, на поверхности никто не появился. Он быстро скинул обувь и прыгнул в воду, резкими рывками погружаясь в сторону редких пузырей воздуха, показывавших, что ика жив. Вот и характерный шум в ушах, всегда определявший первые десять метров погружения, вода заметно потемнела. Ещё столько же метров вниз и пора прислушаться, глаза различали только вытянутые руки, человек прислушался к своим ментальным ощущениям. Жив ика, подавал свой фон с глубины, немного левее, пловец начал погружаться в ту сторону, жалея, что не прихватил груз для большей скорости. Впрочем, два револьвера и короткий меч на поясе не хуже груза уменьшали его плавучесть.
Вот выросла тёмная стена, по мере приближения рассыпавшаяся на чешуйчатые кольца, обвивавшие почти неподвижное тело ики, мохнатый хищник судорожно подёргивался, не в силах разжать душившие его объятия. Деваться некуда, придётся спасать одного реликта, убивая другого, человеку теплокровные выдры ближе и роднее, нежели гигантская рыба.
«Где же у неё голова, – пловец начал огибать клубок тел, всматриваясь в сумеречные силуэты, – вот ты где, угорь-переросток».
Белов воткнул на всю длину меч в голову подводной змеи, но не заметил никакого результата, тело рептилии не шевельнулось. Испугавшись, что не задел мозг земноводного, человек выдернул меч и дважды всадил его в голову, немного позади глаз. Наконец по гигантским кольцам пошли судороги, боясь гибели гигантской выдры, сыщик рискнул выстрелить под водой, разрядив оба револьвера в глаз огромной змеи, он заметно повредился от этих булавочных уколов. Механизм поворота барабана под водой не сработал, мужчина чувствовал, что ика гибнет на его глазах. Не придумав ничего больше, человек стал просто вытягивать из колец змея своего четвероногого приятеля.
Тело ики было безжизненным, только слабый ментальный сигнал указывал на присутствие жизни. Несмотря на все усилия друга, выдра оставалась на дне, пока змея не стала медленно ослаблять свои кольца. Белов удвоил усилия, чувствуя приближающееся удушье. Даже с его новыми способностями запасы кислорода заканчивались, пора всплывать. Бросать ику под водой, на верную гибель, было обидно и стыдно. Сыщик рванул за переднюю лапу выдры из всех сил, упираясь ногами в чешуйчатые кольца, и почувствовал, что тело зверя подалось. Не жалея саму выдру, пловец продолжал тянуть её наверх, пока ноги не оттолкнулись от змеиной кожи. Человек и выдра начали медленно, затем, ускоряясь, всплывать к поверхности. Белов забыл про зверя, воздуха в груди не осталось, в глазах темнело. Не выпуская правой рукой зажатую лапу выдры, левой рукой и ногами пловец грёб, выбираясь к воздуху. Казалось, они никогда не доберутся до поверхности, в мозгу сыщика уже закрутились золотистые кольца, он начал терять сознание, когда остатками разума почувствовал шлепок по воде и рискнул вдохнуть.
Пока человек и выдра приходили в себя, качаясь на волнах медленного течения реки, к ним спешили пароход и обе лодки, гребцы которых первыми заметили схватку. К тому времени, когда они добрались, сыщик уже пришёл в себя и не стал забираться в лодку, а зацепился за борт, придерживая ику на плаву.
– Давайте к берегу, быстрее, – попросил пловец, – правый рядом.
Уральцы впятером подтащили выдру на правый, ближний, берег, чтобы ика мог отдышаться и прийти в себя. Белов убедился, что мохнатый приятель дышит, почувствовал его ментальную благодарность и выбрался на берег, разжигать костёр. Несмотря на палящее солнце, его заметно знобило, появился огромный аппетит. Ива принесла с парохода хлеб, копчёное мясо, жареную рыбу, квас. Уставший ныряльщик набросился на еду, восполняя огромные затраты энергии, не пытаясь прислушиваться к расспросам экипажа. Только умяв добрый килограмм мяса и каравай хлеба, он принялся немногословно отвечать на расспросы.
– Змей там остался, под водой, – он показал на берегу, – метров десять или больше, толстый, как это поваленное дерево.
– Он мертв?
– Не знаю, может, живой остался, – задумался уралец, не имея никакого желания возвращаться под воду. Только сейчас он осмотрел себя, на теле остались лохмотья штанов и ремень. Ни рубахи, ни револьверов и меча, естественно, не было. Белов не смог бы объяснить, когда с него была сорвана рубаха. Да что рубаха, он не рассказал сейчас бы, откуда на его груди и спине резаные раны, к счастью, неглубокие, и почему ноги и руки в огромных ссадинах и синяках. Живыми выбрались, этого достаточно. Кстати, как там ика?
Гигант, почувствовав внимание к себе, смог доползти до костра, где принялся неторопливо, но жадно, уплетать подсунутое мясо и рыбу. Как прочувствовал его ощущения человек, серьёзных ранений выдра не получила, ушибы да несколько поломанных рёбер. Пока израненные приятели отдыхали и приходили в себя, караван пристал к берегу, уральцы разбили лагерь, занялись приготовлением пищи. Управившись с ужином, ребята принялись за футбол, кожаный мяч парни взяли с собой в плавание.
Командные игры Белов культивировал очень внимательно, каждый житель Бражинска и Уральска, за исключением наёмных мастеров, обязательно занимался командными видами спорта, как правило, не одним. Летом футбол и волейбол, конное и водное поло, зимой – хоккей и коньки, лыжные гонки. Сам старейшина уральцев регулярно участвовал в состязаниях и тренировках, не только ради пропаганды. Он и дома, в прошлом-будущем, увлекался волейболом и лыжами, а в футбол играл, наверно, каждый мальчишка. Пользуясь тем, что половина уральцев в силу возраста не обзавелась семьёй, отставной сыщик после работы и в выходные дни привлекал ребят к соревнованиям и тренировкам. Некоторые виды он специально сделал необязательными, такие, как рукопашный бой и стрельбу из ружей. Эти занятия проводили только дружинники и кандидаты в дружину, а стрельба была доступна ещё женатым бражинцам, но только из револьверов. Очень удачный опыт, когда жители отбились от нападения практически без потерь, вдохновил самих уральцев и командиров на регулярные стрельбы, не реже раза в месяц для всех семейных мужчин обязательно, для их жён – по желанию. Уходило на это немало драгоценных патронов, но безопасность дороже любых денег.
Белов изначально не желал воспитывать уральцев в жертвенности, свойственной русской истории, когда ради экономии боеприпасов командиры бросали на верную гибель солдат. Всё время, проведённое в этом мире, он вдалбливал в головы уральцев, особенно руководителей, что человек дороже любого оружия и любых вещей. С большим трудом удавалось выбить элементы фатализма из мироощущения аборигенов, как, мол, боги решат, так и будет. День за днём он доказывал и повторял, что боги помогают только смелым и решительным, никакой предопределённости нет, судьба человека, по крайней мере уральца, в его собственных руках. В отношении молодёжи получалось, особенно после удачных, практически бескровных для уральцев сражений.
Со взрослыми было сложнее, они часто приводили в ярость своим тупым равнодушием к судьбе, ладно бы своей, так и своих детей. Чего стоили несколько случаев, свидетелем которых стал сам Белов, когда из лодки выпадал в реку ребёнок, а его родители-угры меланхолично наблюдали, заберётся он обратно в лодку, или утонет. На вопросы, почему не помогают сыну, отвечали, мол, боги воды решили забрать к себе ребёнка, нельзя им противиться. После двух таких случаев, произошедших практически на его глазах, старейшина принудительно обучал плаванию всех жителей Бражинска и Уральска и требовал от всех обучать своих детей. Почти семь лет постоянного спортивного образа жизни дали свои результаты, в свободное время уральцы предпочитали погонять мяч, нежели травить байки у костра, особенно в хорошую погоду да на просторном месте.
Вот и сейчас, воспользовавшись ранней остановкой, уральцы разбились на команды и гоняли мяч до темноты, под громкие крики болельщиков, в основном варягов. Не обращали внимания на футбол одни караульные, ушедшие в секреты далеко в степь, да Снежок, сорвавшийся в ближайшую рощу. Даже ика недовольно поднимал голову после особенно громких криков болельщиков. Так и ушли на ночлег весёлые, возбуждённые уральцы, долго спорившие между собой по результатам игры. Впервые за всё плавание по этой реке уральцы заночевали на правом берегу, на высоких холмах в полусотне метров от лодок и пароходов.
Разбудил Белова Снежок, лизавший его щёку.
– Нападение, – понял сыщик, собирая оружие, принесённое из запасов на пароходе, – далеко?
Ирбис передал образы всадников, ожидающих в лощине. Вся округа терялась в предрассветной темноте, до рассвета оставались считанные минуты. В темпе, как можно тише, уральцы поднялись и заняли оборону, сожалея, что не выкопали накануне ров. Барса Белов отправил к дозорным с указанием возвращаться, подобные знаки отработали ещё в начале плавания. Вскоре вернулись все дозорные, один из них подтвердил, что слышал конский топот, но не стал поднимать тревогу, кони в темноте не пойдут.
Готовясь к обороне, уральцы отступили за линию костров, где лежали политые бензином дрова, готовые вспыхнуть от первой искры. На обрыве высокого берега Волги остались только вооружённые, в доспехах, уральцы, вернее наёмные варяги. Все торговцы, даже вооруженные, спустились к реке, кочегары тоже отправились поднимать пары на случай отступления. С собой они унесли всё имущество, ничто не мешало уральцам отплыть тихо, не принимая бой. Но была вероятность, что местные кочевники просто желают познакомиться, да и на первую встречу в полсотни выстрелов уральцы настроились, в случае чего.
Чуть больше двух десятков вооружённых парней лежали на краю обрыва, вглядываясь в предрассветную мглу, барс и ика уже были на пароходе. После вчерашнего Белов еле уговорил ику плыть один день не в реке, а с людьми. В утреннем тумане, стелившемся над сухими стеблями степных трав, предводитель разглядел тёмные силуэты и передал по цепочке:
– Идут, готовьтесь.
Тёмные пятна приближались, распадаясь на всадников, в полусотне метров Белов насчитал больше тридцати фигур, привычно обговаривая с соседями цели, чтобы не тратить зря патроны. Степняки шли тихо, не пуская коней вскачь до последних двадцати метров, когда горячая кровь не выдержала. С громкими криками всадники пошли крупной рысью, размахивая зажатыми в руках копьями или топорами. В намерениях незваных гостей сомнений не оставалось, Белов поджёг бензиновую дорожку к приготовленному хворосту. Пока голубоватый язычок пламени добирался, он громко крикнул:
– Огонь! – Он первым открыл стрельбу, выстрелив из револьвера, благо до цели было метров двадцать.
Защёлкали вразнобой выстрелы из ружей, кроме Белова и Киселя, револьверы были только у пушкарей и Окуня, а тех загнали на пароходы, несмотря ни на какие просьбы. Варягам пока огнестрельное оружие не доверяли, да и не было столько ружей. В команде же путников только пять дружинников имели ружья. После того, как часть первого ряда атакующих всадников выбили, а оставшиеся повернули коней в стороны и ушли вдоль берега, уральцы ожидали если не отступления, то остановки атаки, быстро перезаряжая ружья. Как ни странно, вторая цепь всадников продолжила атаку, даже не остановившись, словно всегда слышали выстрелы из ружей и атака на пехоту была привычным делом. Некоторые всадники, правда, пытались ускорить движение, пуская коней вскачь, трое успели добраться до линии костров, где Кисель их остановил выстрелами из револьвера. Всадники упали прямо в огонь, распространяя тяжёлый запах горящей кожи и мяса, а кони разбежались.
Нет, один из упавших степняков попытался выбраться из огня, Белов подбежал и вытащил кочевника из костра, оттащил его к линии обороны. Наскоро осмотрев раненого, потерявшего сознание от боли в раненой руке, за которую его волок уралец, других ранений, кроме разбитого выстрелом плеча не обнаружил. К этому времени достаточно рассвело, чтобы заметить большое скопление всадников в сотне метров от стоянки. Судя по их поведению, две отбитые атаки не уменьшили решимости. Когда стало очевидно, что степняки будут брать измором и подъезжают на расстояние прямого выстрела, первые стрелы начали падать на стоянку, пока мимо уральцев.
– Всё, отходим на лодки, – крикнул Белов, щиты уральцы не взяли, пленник есть, рисковать нет смысла.
Дружинники погрузились в лодки и отплыли от берега, степняки ещё несколько минут продолжали осыпать стрелами покинутую стоянку. Пока первые всадники появились на берегу, лодки и пароходы уральцев скрывались за поворотом реки, прижавшись к левому, безопасному берегу. Настырные кочевники преследовали караван весь день по правому берегу, вечером демонстративно разложили костры на берегу, наблюдая за уральцами, устраивавшими лагерь.
Ширина Волги гарантировала относительную безопасность, если коварные туземцы не решатся переправиться в другом месте. К вечеру уральцам удалось разговорить пленника, переводчиком выступил один из казар, возвращавшийся домой. Степняк довольно внятно смог объяснить, что нападение на уральцев организовали шаманы нескольких родов. Три шамана срочно собрали за ночь всех воинов из ближайших кочевий, провели короткую политинформацию. Там, в теме текущего момента объяснили, что нехорошие люди убили святыню многих степных родов, Великого Змея, живущего в реке. Нужно срочно уничтожить этих святотатцев, пока они не извели остальное семейство змеев, а за ними и все роды кочевников. Потому и нападали воины, невзирая на потери, они не грабить собирались, а защищали свои семьи, свои кочевья.
– Командир, – подошёл к Белову Лютыня, – эти степняки не успокоятся, они обязательно переправятся и нападут на нас. Пленник в этом не сомневается, поэтому всё нам рассказал. Он уверен, что нас живыми не выпустят.
– Возможно, он прав, – согласился старейшина, – нам деваться некуда, ночевать будем здесь. Ирбис и стража нас прикроют с суши, с воды присмотрит ика, рано утром поплывём дальше.
– Эх, остаться бы здесь на пару дней да показать этим шаманам, где раки зимуют, – Кисель со времён парализующего проклятия ненавидел любых колдунов. – Ничего, отстроим весной крепость, изведём всех шаманов со змеями вместе.
– Правильно, наша задача добраться до моря и выгодно обменять товары, – подытожил Белов, – воевать будем потом, в свободное от работы время.
Однако шаманы имели своё мнение о судьбе уральцев: с началом темноты с противоположного берега стали доноситься ритмичные звуки барабанов и бубнов. Пленник подтвердил, что пляски с бубнами под барабан непременный атрибут любого шаманского действа. Сомнений в нападении не оставалось, все торговцы улеглись спать прямо в лодках, чтобы отплыть при первой необходимости. Благо стояла жара, речная прохлада давала облегчение и приносила сон. Белов постарался уснуть на пару часов, поскольку после полуночи намеревался сам обходить посты, лучше него никто ночью не видел.
Большую часть ночи он привёл в проверке постов, вслушиваясь в ночную жизнь саванны, именно таким словом подмывало назвать окружающую степь. Жирафов со слонами, конечно, не было, однако ночные звуки подозрительно напоминали крики леопардов и рыканье тигров. Ирбис, умчавшийся в соседнюю рощу, похоже, нашёл себе пару, так понял человек его эмоции. Ика, притаившийся у берега, признаков беспокойства не подавал, за него можно не беспокоиться, второго водного змея выдра-гигант не пропустит, как и поклонников этой рептилии. Ближе к рассвету начали умолкать голоса ночных крикунов выше лагеря по течению, видимо, подходили кочевники.
Белов прошёл в том направлении, устроил наблюдательный пост на небольшом вязе, стоявшем на краю прибрежной рощи. Не успел он забраться на дерево, как стали появляться воины, в полный рост спокойно приближавшиеся к лагерю уральцев. Враги были уверены, что их никто не увидит, ночь безлунная и пасмурная. Если бы не обострённые чувства сыщика, полученные при лечении, ни один дозорный не разглядел бы врагов на расстоянии почти сотни метров. Белова так и подмывало открыть огонь, настолько удобно, как мишени, приближались степняки. Очевидно, потерпев неудачу в конном строю, они решили нападать пешими, подкравшись как можно ближе. Когда из лощины вышли последние воины, передовые уже приближались к вязу, с которого их пересчитывал Белов. Насчитав семьдесят восемь человек, уралец спрыгнул и направился в лагерь, по дороге обдумывая наглую мысль.
Сравнивая количество пеших врагов и свои наблюдения за степняками, с детства имевший фотографическую зрительную память, отставной сыщик пришёл к выводу, что в нападении участвуют практически все степняки. Сейчас он вспомнил и заново пересчитал преследовавших уральцев весь день всадников, их было от девяноста до ста человек. Вывод был нехитрый, в лагере степняков остались не больше двадцати воинов, с учётом шаманов ещё меньше. Старейшина был уверен, что уральцы отобьют нападение, но нельзя постоянно отбиваться – неплохой шахматист, он любил играть в атаке и считал лучшей защитой именно нападение. Эта тактика помогла на Каме, не захвати бражинцы несколько городов, до сих пор каждый год отбивались бы от соседей.
Сейчас он обдумывал, кого отправить в нападение на пустующий лагерь кочевников за реку. После короткого совета с дружинниками на лодке отправился Лютыня с шестью варягами, горевший жаждой сражения. Добровольцы, отправившиеся с ним, благодаря нагрудным солярным знакам, не сомневались в своей неуязвимости перед любыми заклинаниями. Парни отплыли на самой быстрой лодке, по расчётам они успевали до рассвета добраться до противоположного берега Волги. Кисель, тем временем, расставлял людей, намереваясь не только разбить степняков, но и преследовать до полного уничтожения или пленения. Он не сомневался, что в степи надо максимально жёстко пресекать любые нападения, степняк должен бояться уральцев. Никакой жалости, при нападении – уничтожать всех, в крайнем случае, брать в плен. Чтобы, как зимой на Каме: напал на уральцев – домой не вернёшься.
Через полчаса Белов заметил первых степняков, подбиравшихся к «мирно спавшему» лагерю уральцев, подал знак Торопу, занялся подсчётом обнаруженных врагов. До нападения удалось насчитать сорок восемь мужчин, остальные, очевидно, подобрались с другой стороны стоянки. На этот раз уральцы взяли револьверы у пушкарей, которых отправили на пароходы. Поэтому скорострельность и огневая мощь выросла вдвое, в рукопашной револьвер значительно удобнее ружья. А от пуль десятого калибра с расстояния в пару метров, как убедились уральцы, тело врага отбрасывало назад, особенно, когда пуля попадала в кость.
Стремясь обнаружить себя как можно позднее, степняки стали нападать ещё в предрассветном сумраке, пытаясь на ощупь ударить бронзовым ножом. Пользуясь преимуществом в зрении, Белов заколол троих нападавших, пока четвёртый не успел вскрикнуть, подняв общую тревогу.
– Огонь, – крикнул Тороп, единственный из торговцев, оставшийся в лагере, и первым выстрелил в ближайшего степняка.
От канонады, раздавшейся на небольшой поляне, заложило уши даже у привычного сыщика, как же чувствовали себя кочевники, его разобрало любопытство, несмотря на несвоевременность такой мысли. Руки действовали автоматически, отстреляв барабан, Белов укрылся за деревом, перезаряжая револьвер. Когда он выглянул, прошло всего три секунды, стрельба утихла, над поляной стояла острая гарь от пороха, живых кочевников не наблюдалось.
– Доложить потери, – крикнул отставной подполковник, контролируя взглядом свой сектор обстрела.
– Трое раненых, один сломал ногу, – быстро разобрался Тороп.
– Давай за убежавшими. Раненых на пароход, я поплыву на правый берег, – Белов пошёл считать трофеи.
Убитых и тяжелораненых степняков на поляне насчитали шестнадцать, остальные убежали. Преследовать шестьдесят врагов одним десятком варягов очевидная глупость, учитывая, что через полчаса уральцы покинут место ночлега, скорее всего, навсегда. Осмотр погибших кочевников ничего интересного не дал, все найденные ножи и короткие мечи, как и ожидали, были бронзовыми. Интерес представляли несколько бронзовых наручей да полдесятка метательных ножей, на всех было изображение змеев. Тяжелораненых пленников, с молчаливого согласия командиров, уральцы прирезали. К этому времени все отплывали, направляясь к примеченному накануне вражескому лагерю. Там наверняка слышали выстрелы, возможно, поняли провал своих диверсантов.
Уральцы не собирались вступать в новый бой, группа Лютыни должна по времени справиться с захватом пленных. Командиры рассчитывали в темпе погрузить пленников и продолжить плавание, оставив допросы на будущее. Намерения оказались здравыми, с середины реки все заметили Лютыню с остальными уральцами, стаскивавших на берег связанных туземцев.
– Всё нормально, командир, – доложил весёлый варяг, не ожидая вопросов, – взяли шесть пленных, раненых не имеем, много трофеев.
– Сколько убежали, – поинтересовался Белов, спрыгивая на берег, – где кони?
– Ушли двое, конных, – возбуждённый удачной вылазкой, спешил поделиться другой варяг, – за холмом табун в две сотни голов, что будем делать?
– Коней придётся бросить, грузите быстро сёдла и всё барахло, надо плыть дальше, – определился старейшина, – так мы до зимы к морю не выйдем. В темпе вальса заканчивайте погрузку.
На весь трофейный табун набралось полсотни сёдел, бедновато живут кочевники. Путных трофеев не было совсем, немного бронзового оружия, остальное костяные и каменные раритеты, их бы в местный краеведческий музей – жаль, таких нет. Всё, что не взяли с собой, уральцы побросали в воду, затем отплыли. Завтракали на воде, обмениваясь впечатлениями об удачных схватках. Пленников посадили в пустую каюту, предварительно обыскали и связали. Разговаривать с шаманами уральцы решили после обеда, немного отдохнув. Белов успел заметить, как округлились глаза туземцев, заметивших рядом с ним Снежка и гиганта-выдру. Что ж, проще будет разговаривать, решил уралец, наслаждаясь удивлением шаманов. Знай наших, не лыком шиты.
Не успела флотилия отойти на десяток километров, как в авангарде послышались испуганные крики. Взглянув туда, Белов похолодел, по воде шли стежки изгибов плывущего гигантского змея, которые приближались к первой лодке. До встречи с лодкой оставались считанные метры, гребцы зачарованно смотрели на подплывающую смерть, не зная, что делать. Ика стоял на носу парохода со вздыбленным загривком, намереваясь броситься в воду. Сыщик успел опустить руку на голову гигантской выдры, подавая команду остановиться – мол, сам справится.
– Прыгайте в воду, за борт, – закричал Белов, направляясь к носовому орудию, – плывите к нам, быстро.
Парни бросились в воду, через секунду метровая голова плывущего змея ударила в борт лодки, проломив доски. Гигантская рептилия отвела голову назад для второго удара, глядя на отброшенную ударом лодку, из которой сыпались меха, приготовленные на продажу. Мгновениями неподвижности воспользовался Белов, выстрелив в голову плавающей твари, целясь в глаз, размером с доброе блюдце. Закон подлости сыграл своё, он промахнулся в такую цель с двадцати метров. Однако пуля, ударившая по черепу змеи, сделала своё дело. Тварь приняла тонущую лодку за сопротивляющегося врага и обвила рассыпающееся судёнышко своими кольцами, сжимая деревянного «врага».
– Целься в лодку, быстро, – заорал Белов пушкарям с носового орудия, раздосадованный промахом. – Огонь!
Пароход вздрогнул, картечь вспенила воду вокруг лодки, река окрасилась в бурый оттенок красного цвета. Туго соображающая рептилия стала бить хвостом, размолов остатки лодки в щепки.
– Ещё раз, огонь, – крикнул предводитель пушкарям и выстрелил из перезаряженного ружья.
На этот раз он не промахнулся, ещё бы, пароход подошёл к твари на десять метров, пуля прошла через левый глаз. Ожидаемого вытекания глаза не вышло, пуля прошла сквозь глазное яблоко, как через пластиковый муляж. Белов, чертыхаясь, перезаряжал ружьё, пушкари выстрелили в упор. На таком расстоянии картечь не успела разойтись и разорвала тело змея, брызги крови долетели до парохода, тёплыми каплями оросили всех людей. Вконец разбитая лодка с двумя кусками большого червяка ушла под воду за пару секунд.
Дружинники помогали забираться на пароход торговцам с разбитой лодки, пушкари суетились, заряжая пушку, сыщик подозрительно осматривал поверхность реки, боясь увидеть вторую тварь. Разум успокаивал его, таких чудовищ много не бывает, опыт советовал готовиться к худшему. Пока побеждал разум, других змеев действительно нигде не наблюдалось. Человек вздрогнул от прикосновения к ноге, это ика лапой тронул его, привлекая внимание к себе. «Других змей в реке нет», – уверенно передал водный хищник своему другу.
– Будем надеяться, – потрепал его по загривку рукой уралец, потом спросил зверя, – голову змея на поверхность поднимешь?
Послав уверенное согласие, ика скользнул в воду. Белов направился к спасшимся торговцам, чтобы узнать примерный ущерб. Парни действовали правильно, надо им помочь. Из каюты с пленными шаманами раздался оглушительный вой, перешедший в громкие выкрики, судя по экспрессии, явные проклятия.
– Вот это интересно, неужели шаманы держали ментальный контакт с гигантскими змеями. – Белов позвал казарина-переводчика.
– Спроси у них, сколько ещё змеев осталось, – старейшина отвел переводчика к пленникам. – Я буду продавать чучела больших червяков в Усть-Итиле.
Переводчик прислушался и переспросил самого вменяемого шамана, потом ещё раз. Затем выдал:
– Они проклинают тебя за уничтожение покровителя племени, большого змея. Шаманы угрожают тебе местью всего племени, говорят, что твоя смерть будет неотвратимой и страшной.
– Сколько осталось воинов в их племени? – мужчина задумался, надо решать с этими маньяками.
– Они говорят, что двадцать раз по двадцать воинов, – перевёл казарин. – Думаю, что обманывают. Я слышал, что в племени большого змея триста воинов.
– Было триста воинов, – уточнил подошедший Кисель, – до вчерашнего дня. Сейчас стало двести.
– Спроси, что они выберут, – Белов принял решение, – привести племя большого змея в подчинение уральцам или немедленную смерть?
Мнения шаманов разделились, трое самых матёрых гордо отказались и были брошены в реку с камнем на шее. Оставшиеся двое предпочли жизнь, как понял сыщик, не из трусости, а с фатализмом подчинения победителю гигантского змея. К этому времени ика вынырнул из воды, с трудом транспортируя голову рептилии с двухметровым обрубком туловища.
– Вот и наглядное пособие подоспело, – старейшина показал послушным шаманам на ику. – Я отдам вам голову большого змея, чтобы проще дошло до ваших соплеменников, на чьей стороне сила и удача. Если племя решит подчиниться уральцам, через неделю на этом месте должны ждать меня все старейшины родов с дарами. Пусть принесут двадцать тюков шерсти и две коровы с запасом корма на десять дней, доставят трех женщин для ухода за скотиной. Если племя отвергнет моё предложение, забудьте о мести, и в знак отказа от мести выдайте мне оставшихся шаманов, кроме вас, разумеется. Их надо привязать к столбам на этом месте. Не увижу на обратном пути старейшин или шаманов, всё племя большого змея уничтожу.
Всё понятно? – уточнил уралец, высаживая шаманов и пленного воина на правом берегу Волги. – Сроку даю две недели. Обещаю, если племя примет покровительство уральцев, никакие враги не будут вам страшны, а всё оружие через три года будет железным, в обмен на ваши товары, конечно.
Весь день и следующую ночь уральцы опасались новых нападений, усиленно охраняя стоянку. Всё прошло спокойно: ни агрессивных туземцев, ни кровожадных монстров. Дальше дело пошло веселей. Пустынные земли закончились через день, на берегах вновь стали появляться кочевники, затем поселения казар на левом берегу Волги, черкасов на правом берегу великой реки.
Стада сайгаков и диких лошадей стали встречаться чаще, заросли вдоль рек реже, приближалась дельта Волги. Попытки торговать в селениях черкасов и казар ничего не дали, у них просто не было товаров, нужных уральцам. Пушнину те продали весной, а солёная рыба и мясо путешественников не прельщали. Ика несколько раз приплывал к людям с огромными рыбинами длиной больше двух метров, которыми угощал своих друзей. Считая свои полные сети, недостатка в рыбе путешественники не испытывали.
За всё плавание по Волге уральцы встретили почти десяток торговцев, как правило, шедших на двух-трёх кораблях. Три купца-нурмана не остановились для встречи, явно опасаясь нападения, предпочли отстояться недалеко от берега. Пятеро ладожан, напротив, с интересом пристали к бортам пароходов, задавали массу вопросов, рассказали о своих делах. Словом, проявили себя обычными торговцами, коммуникабельными, любопытными, даже оставили свои адреса в Ладоге, приглашали в гости. Сами также, обещали будущим летом прибыть в Уральск обязательно, поражённые уральскими товарами. Два арабских купца были сдержаны и ограничились только приветствиями. На вопрос, знают ли Сагита, отмолчались.
Всё же разница в прибрежных селениях бросалась в глаза всем уральцам. В этих краях селения не прятались вдали от реки, гордо стояли на берегу, даже не огороженные частоколами. Черкасы и казары были подлинными хозяевами здешних мест, жили смело, не опасаясь нападений врагов. Небогато, но сытно и спокойно, без опаски занимались домашними работами, плавали на длинных долблёных челнах, скакали наперегонки по берегу, объезжая жеребцов из своих многочисленных табунов. Женщины обоих племён не походили на забитых жён кочевников, сидели в сёдлах наравне с мужчинами, даже носили на поясах кинжалы.
Плывшие с уральцами казары стали постепенно сходить на берег, некоторые приплывали попрощаться. Белов убедился, что люди этого времени не считали бывших врагов в сражении своими личными врагами, принимая поражение чем-то вроде проигрыша в шахматы по меркам двадцать первого века. Да и месяцы совместной жизни и работы сблизили вчерашних противников.
Благодушное настроение, овладевшее уральцами, сбила попытка нападения на лагерь полусотней местных лоботрясов, решивших, очевидно, пощипать жирных купцов. Случилось это за день пути до Усть-Итиля, в одной из проток, на которые разделилась Волга вблизи Каспия. Не успели уральцы разбить лагерь, разжигая костры и устанавливая шатры, как из прибрежных зарослей нагло вышли полсотни вооружённых парней. Очевидно, насчитав всего двадцать вооружённых саблями варягов, разбойники не сомневались в своём превосходстве. Главарь уверенно вышел вперёд и предложил сдаться, отдать товары, тогда торговцев не тронут. Говорил он на достаточно понятном славянском языке, понятны были и его намерения.
– Да пошёл ты в задницу, – выступил навстречу местному робин гуду бывший сыщик, порядком уставший от непрошеных гостей за плавание. Если так проходит каждый купеческий рейс, нужен особый склад характера для занятий торговлей. – Даю пять минут, чтобы вы свалили отсюда по-быстрому, иначе мы ваши вещи отберём.
Белов не интересовался, поняли аборигены слова «пять минут» или нет, сейчас он был готов перестрелять их всех, наплевав на последствия. Преступники часто бывают неплохими психологами, его состояние главарь понял, решив проверить «на вшивость», насколько реальны угрозы торговца. По его знаку трое самых шустрых разбойников вышли вперёд, деловито подошли к лодкам, попытались вытащить тюки с грузом. Раздражённый сыщик понял, что их проверяют, и ответил максимально жёстко: тремя выстрелами из револьвера уложил троих наглецов на землю. Одному пуля разбила череп, двое других стонали, катаясь по земле.
– Ещё надо? – демонстративно направил револьвер на главаря Белов. – Проваливайте быстро, считаю до трёх.
Один из соседей главаря дёрнулся навстречу, но был отброшен выстрелом, а ствол револьвера снова глядел на главаря. Остальные уральцы тоже направили ружья на бандитов, выбрав свою мишень. Такие действия стали весомым аргументом, разбойники моментально скрылись в зарослях, подобрав своих раненых и убитого. Ирбис скользнул за ними в заросли, ночная охрана была гарантирована. Протоку уральцы выбрали по указанию трёх казар, решивших добираться до Усть-Итиля вместе с ними. На них и подумали, отбившись от местных бандитов, что те подставили их специально. Только здравый смысл и заступничество Белова спасло недавних пленников от тяжёлой участи.
– Ну, утопите вы их, – убеждал уральцев и варягов сыщик, – а кто нас дальше поведёт. В протоках мы неделю и больше плутать будем, казары обещали к завтрашнему вечеру в Усть-Итиль добраться. Потерпите сутки, лучше за казарами присмотрите, чтобы не сбежали.
Ночевали спокойно, вечером следующего дня действительно добрались до предместий Усть-Итиля, где распрощались с проводниками-казарами. Выбрав небольшой пустырь, уральцы разбили стоянку, намереваясь заняться всеми делами по обустройству с утра.
