Глава вторая. Шестой год

С открытием навигации городок встряхнулся от зимней неги, по всем ближайшим селениям направились торговцы на лодках, торопясь выменять как можно больше мехов, ведь многие были женаты и работали на процентах.

Белов не скрывал, что любой из них может завести своё дело, если захочет, но только отработав не менее трёх лет на Бражинск. В Бражинск стали приплывать купцы, отплыли первые пароходы за рудой и углём, под охраной дружинников и новобранцев. Закрутилась, завертелась уже наработанная система торговли. Старейшина даже не пытался вмешиваться, наслаждаясь пристрелкой четырёх пушек. За это время жёны успешно организовали и провели посевные и посадочные работы.

Одну пушку он решил установить на новый большой пароход, построенный для дальних путешествий по Каме. Мастера-механики смонтировали на корабле две самые последние модели паровых двигателей, ресурс которых дошёл до полного летнего сезона без ремонта. Пароход изготовили по чертежам Белова; он был двухпалубный, машины убраны под навес, отдельно оборудовали укрытие для людей из двух слоёв доски-сороковки, с бойницами во все стороны. В силу этого пароходик оказался чисто пассажирским, полезный груз не превышал пары тонн. Зато четыре пассажира с двумя кочегарами могли не сходить на берег почти неделю – запаса угля, воды и пищи было достаточно. Да и, закончись всё это, вода за бортом чистейшая, рыбы вдоволь, леса по берегам в изобилии. После монтажа паровых двигателей установили на носу парохода пушку, на станке, дававшем возможность разворачивать орудие от –30 до +60 градусов по вертикали, и до 45 градусов по горизонтальной плоскости по направлению движения парохода. Естественно, орудие было с железным щитком из пятимиллиметрового листа, достаточным для укрытия двух артиллеристов.

Для проведения ходовых испытаний и обкатки двигателей. Белов сплавал до Лея, отвёз к нему обеих чудинок с целью приискания для них мужей, которым он намеревался предложить в Бражинске любую работу, на выбор. Выгрузив запасы продуктов и одежды, настенные ходики в качестве подарка, старейшина за разговором пожаловался Лею на проблему с прочными резцами для станков и попросил помочь в приобретении алмазов, хотя бы мелких, технических. Чудин обещал помочь, с алмазами в своей длинной жизни он уже сталкивался. После того, как лекарь побеседовал с чудинками, Белов отвёз их обратно в городок. Испытаниями нового судна он остался доволен, пароход уверенно давал до пятнадцати километров в час, при форсировании двигателей – до восемнадцати, хотя это было чревато потерей подшипников через полчаса-час; несмотря на обильную смазку, они всё-таки заметно грелись.

Осенью, когда начинали строить этот пароход, старейшина планировал на нём спуститься в низовья Волги, но зимнее нападение булгар отменило эту турпоездку. Он рисковал вернуться с юга на пепелище, слишком большим и рыхлым стало растущее сообщество уральцев. За зиму население Бражинска выросло втрое, в городе образовался конгломерат молодёжи из разноязыких племён и родов. Единственным авторитетом для них был старейшина Бражинска: несмотря на обязательную учёбу и спортивные занятия, загруженность по работе, у подростков пока было слишком мало общих интересов. Иногда Белов чувствовал себя комендантом большого общежития, вспоминал свою учёбу в Свердловске. Поэтому от планов туристской поездки по Волге пришлось отказаться. Ждан определил на пароход, который назвали «Стражем», две смешанные команды опытных дружинников с новичками, которые по очереди курсировали между Баймаком и Россохом. Россох стал основной стоянкой для «Стража», дружинники регулярно докладывались оттуда по рации, изредка поднимаясь в Бражинск.

Оставшиеся три пушки установили на охранных башнях Бражинска со стороны выселковской и камской дорог; с севера и запада городок был прикрыт скотным двором и старыми мастерскими, обнесёнными частоколом. К концу июня Белов, Ждан и Третьяк определились со способностями новых горожан и перевели вновь набранных подростков на «специализацию», если можно так выразиться. Самых толковых пристроили в мастерские, с обязательным продолжением обучения в школе. Там за них вплотную взялись мастера, которым была обещана неплохая доплата за каждого выученного подручного, с бонусом за качество обучения. Некоторые мастера пытались отнекиваться, мол, сами учились десять лет, столько же и других учить будем. С ними городской глава не спорил, он по собственному опыту знал, что качественно обучать могут немногие. Тем более что основная тяжесть обучения по-прежнему лежала на нём и на нескольких старших учениках, проявивших учительские таланты.

Физически развитых и ловких отроков забрал себе Ждан, готовил из них стрелков и пушкарей для растущих гарнизонов в уральских городах. Командир бражинской, нет, уже уральской дружины, обучал не только бойцов, он набирал будущих разведчиков и диверсантов. Основные понятия по такой деятельности Белов парню дал, да и здравым смыслом командир дружины не был обижен. А термин «уральцы» был введён старостой Бражинска для обозначения всех племён и родов, «взятых под свою руку» бражинцами. Иначе получалось непонятное – угры из Вишура, угры из Виляя, сойки из Россоха, ельцы из Верхнего. Стремясь к быстрейшей ассимиляции, бывший сыщик настрого запретил сравнения среди жителей Бражинска, кто и откуда родом.

– Запомните, – регулярно проводил он беседы с подростками в школе или на тренировках, – вы не угры или булгары, вы уральцы. Ваши старейшины отдали вас всех мне, а я не угр и не булгарин. Поэтому тот, кто не считает себя уральцем, может проваливать обратно в свой бывший род. Да и там никто вас не примет, вы опозорите своих бывших родичей, вас выгонят в лес.

Внимательно слушавшие подростки никогда не возражали, потому что каждое слово было правдой. В этом родоплеменном мире жизнью любого человека распоряжалась община, от новорожденного до старейшины. Даже сильные воины и молодые парни не могли уйти из рода, из общины, без разрешения старейшины. Другое дело, что многие старейшины сами стремились выжить «особо умных», боясь их как своих соперников. Но отказаться от рода не пытался никто. Были изгои и в это время, в основном те, кто потерял родичей от болезни или невзгод, или откровенные негодяи, изгнанные или убежавшие из родов. Поэтому слово изгой считалось нецензурным оскорблением.

Так стараниями Белова на берегах Камы возникал новый род уральцев, пока слабый, без корней, но быстро растущий и богатеющий. Разговорным и письменным языком отставной подполковник сразу ввёл русский, получалось только в Бражинске да с приезжими купцами. Тут он надеялся на время, которое сгладит языковые нормы славянского и адаптированного русского. Зато официальный письменный быстро вытеснял резы, очень напоминавшие глаголицу, в силу своей простоты и скорости написания. Немало этому способствовало, кроме обучения неприлично большого числа подростков грамоте, появление первой плохонькой бумаги на целлюлозной фабрике, в Сторожке. Пока вся бумага, качеством даже хуже обёрточной, уходила на школьные нужды. Но мастера-бумагоделы, недавние ученики этой самой школы, постепенно поднимали качество, через пару лет можно будет сшивать тетради, на это надеялись все заинтересованные лица, в первую очередь Третьяк, для записи своих литейных экспериментов, и Влада – для ведения добротного торгового учёта.

Торговцы быстро заметили простоту и понятность русского алфавита в сравнении с написанием старых букв, где слова писались зачастую без гласных букв и промежутков, что больше походило на шифровку. Тем более, что все торговые записи бражинцы вели только на русском языке с арабскими цифрами и требовали того же от своих представителей.

Так вот, подростков, не склонных к технике и военному делу, с началом лета активно привлекали к оборонительным и строительным работам. Как ни пытался старейшина города обойтись без этого средневекового украшения, но пришлось окружить город рвом и невысоким частоколом, метров пять, не больше. Зато строили частокол по нормам пушечной обороны, с ровными стенами и выступающими башнями, в которые планировали установить пушки; изготовлением их занялись ученики Третьяка. Ров делали неглубокий, до двух метров, никакой воды туда заливать Белов не собирался, вполне хватало отходов нефтяного крекинга, накопившихся за последние годы. Их планировали вылить в ров в случае опасности, затем поджечь. Потому и туеса с тёмной густой смесью стояли за воротами крепости, в ожидании своего часа. За лето, пока земля мягкая, успели закончить только ров и вал, частокол оставался на следующий год.

В этом году подчинённые Влады могли позволить себе небольшие капризы, торговцев в город прибывало вдвое больше прошлогоднего, в основном за счёт булгар. Поражение булгарской дружины стало своеобразной рекламой для торговцев. Расстроенный Зырята по пути в столицу останавливался во всех городах, невольно показывая письмо и образцы товаров местным жителям, да подробно рассказывал, как добираться до Бражинска. Не меньше десятка новых купцов до августа побывали в Бражинске. По рекомендации Влады, кузнецы перешли на более простой набор товаров: те же ножи, косы, наконечники стрел и прочее. Применение мощного водяного молота и использование доменных печей делало даже этот консервативный товар втрое дешевле, чем у других кузнецов. Полученной прибыли было достаточно для стремительного роста потребления и уровня жизни бражинцев. Это ещё без предметов роскоши, таких, как зажигалки, золотые и серебряные украшения, самодельные зеркала. Белов пустил все осколки окон, выбитых в зимнем нападении, на зеркала.

Получение серебряной амальгамы было простеньким школьным опытом, но, памятуя о дороговизне самого изделия, Белов засекретил все работы по зеркалам. Он выложил из кирпича небольшой пристрой к своему дому, в котором быстро научил Алину амальгировать стеклянные осколки. Кислоты на пороховом производстве было предостаточно, серебро тоже было своё. Жена начала с маленьких кусочков, постепенно набралась опыта. Неправильные геометрически осколки она же обрезала стеклорезом, которых в доме было два, после чего передавала ювелирам. Те оправляли зеркала в серебряные оклады, некоторые и в золото. Такие зеркальца были хоть и дорогим товаром, однако на складе не залёживались. Постепенно к своей работе Алина привлекла всех трёх детей от первого мужа, старшему из которых исполнилось двенадцать лет, а девочкам-погодкам десять и девять. По меркам этого мира почти взрослые люди, ребята быстро освоили несложную процедуру, стремительно переводя осколки стёкол в дорогой товар.

Пользуясь летним временем, Белов сам решил добиться получения прозрачного стекла. Мастера-стеклодувы продолжали неспешно гнать серо-бурую посуду для мастерских, забросив немногочисленные попытки сварить прозрачное стекло. Начал заниматься стеклом старейшина в июне, а первый прозрачный пузырь стеклодувы выдули в октябре. За эти четыре месяца «Страж» привёз не одну тонну песка с берегов Камы и её притоков, из Соли-Камской навозили тонн десять различной селитры и калийных солей. Глядя на муки стеклодувов, старатели даже предложили шлифовать горный хрусталь, неплохие выходы которого были недалеко от золотого прииска.

Тем временем Бражинск продолжал прирастать населением. Десяток мастеров с семьями привёз Окунь из Сулара и соседних селений, четыре семьи маленького рода угров пришли сами, попросились принять в город. Неожиданно сработал прошлогодний призыв Белова о приёме всех беглых и преступников, кроме убийц. За лето к нему добрались пятеро беглецов и две пары молодожёнов. Все поклялись, что не проливали людскую кровь, четверо бежали от долгов, реза (проценты) за которые росла наполовину каждый год, прямо как у нас в девяностые годы. Таких людей сам бог велел приютить, женившихся без разрешения родных – тоже дело святое, а пятый – одиночка – оказался интересным человеком.

Сурон, так он назвался, был блондином лет тридцати, с непривычно образной речью и логическим изложением аргументов. Когда старейшина спросил его о мотиве побега, тот неожиданно закрылся в себе, повторяя только, что никого не убивал и вреда никому не чинил. Сначала бывший опер решил, что это шпион, неважно чей, но отсутствие легенды не вязалось с явно выраженным интеллектом. Оставив подробности на потом, старейшина отвёл ему место для проживания и определил в школу, как всех новичков.

В июле отправился с купцами домой Аслан, а старейшине пришлось уменьшить свою стеклодувную занятость. В городе стали стихийно возникать капища различных богов, устраиваемые выходцами из различных селений и родов. Пока среди жителей были одни подростки, такого было меньше, но подростки растут, приходят новые жители, уже взрослые. Сам Белов был хоть и крещён, но верил только в себя и свои силы, даже атеистом он себя не считал. Однако необходимость единой религии, а иначе в этом мире нельзя, он понимал, хоть и задержался с решением проблемы. Теперь жизнь взяла своё, заставила срочно навёрстывать упущенное, иначе разноплеменное, да с разными богами, общество уральцев никогда не станет единым и рухнет сразу после смерти Белова, если не раньше.

Несколько дней он читал литературу по истории религии, которой оказалось всего две брошюрки, мифологию славян в изложении Марии Семёновой да сказки, все, сколько было в доме. Сперва он жалел, что нигде не встретился с христианами, намереваясь пойти по пути наименьшего сопротивления. Окрестить всех горожан, всё равно христианство победит в Европе. Потом вспомнил, что в его мире христианство стало одной из самых непопулярных религий, уступившей не только мусульманству, но и буддизму, индуизму и прочим политеизмам. Сразу пришли на память крестовые походы, инквизиция, тёмная история с татаро-монгольским игом, от которого выиграла только православная церковь. Постоянные церковные раздоры, протестантство и прочая сектантская мерзость, рассчитанная на привлечение и воспитание послушных рабов.

В памяти всплыла Япония, сохранившая свои национальные верования до двадцать первого века, причём ни у кого из европейцев не хватит наглости обозвать японцев дикарями, в большей степени именно из-за высокого технического и технологического уровня. Собственно, подумал Белов, такое общество он и стремится создать в Бражинске и Уральской республике. Значит, можно смело выбирать наиболее популярную языческую религию и продвигать её, создавать миссионерские школы, насаждать в дружественных племенах, подкрепляя материальными стимулами. Пусть первое и второе поколение уральцев будут верить старым богам и духам, зато их потомки сольют все суеверия на основе базовой официальной религии. А устойчивость общества в течение нескольких столетий и его высокое развитие будет привлекать в новую религию и других.

Белов хорошо владел оперативной обстановкой в городе, знал о существующих суевериях и слухах, поэтому создание официальной религии решил совместить с красочным обрядом. В качестве основы для официальной религии старейшина выбрал славянские мифы, с которыми были неплохо знакомы не только славяне, но и большинство угров в городе. Он решил обозначить главных богов – Сварога, Рода и Макошь, прародителей человека, практически святая троица, как у христиан, остальной антураж додумают сами священники. Служителей богов глава Бражинска сразу решил отличать от волхвов, с которыми, правда, ни разу не встречался.

Белов выбрал первых двенадцать «апостолов», учеников, которые отличались добротой и вдумчивым отношением к работе. Парни не сразу поняли, чего от них нужно, зато, когда дошло, что они будут сильнее любых шаманов, глаза загорелись у всех. Отставной сыщик выбрал пригорок для строительства будущего храма, где намеревался устроить открытие официальной религии. В качестве амулетов он взял крест в окружности, знак солнца, «коловрат», понятный практически всем окрестным племенам. Изготовив два десятка серебряных амулетов с изображением креста в окружности, уралец приступил к действу. Этому предшествовала почти месячная подготовка общественного мнения, выступления старейшины, Третьяка, Ждана и других руководителей о необходимости единства уральцев, их единых небесных покровителей и защиты от чужих богов. Когда горожане достигли пика нетерпения, объявили общий сбор.

Рано утром, перед восходом, на пригорок, собрался весь городок. Белов и двенадцать учеников, одетые в синие рясы с капюшонами, стояли вокруг серебряной купели, под которой был установлен очаг, заполненный пропитанными бензином дровами. Утро обещало быть ясным, накануне возле очага городской глава установил лупу, сфокусированную на восходящее солнце. Ожидая, пока солнечные лучи спустятся с вершин деревьев до очага, он начал издалека, рассказывая славянскую версию создания мира. К сожалению, короткая речь уже подошла к концу, а очаг не желал разгораться. Пришлось старейшине вместе с учениками начать покаяние, признаваясь в том, что горожане забыли богов-прародителей, не поминают предков, не возносят молитвы к светлым силам, отчего и страдают. Находясь от возвышения с очагом в десяти метрах, он отлично видел, как солнечные лучи приближаются к лупе. Когда солнце задело край стекла, он перешёл от покаяния к призывам о помощи, его слова подхватили не только ученики, но и вошедшие в раж горожане. С привычным цинизмом Белов сравнил громкие крики с новогодними призывами Снегурочки и Деда Мороза на детских утренниках. Не хватало только слов: «Раз, два, три, ёлочка, гори!» На этих мыслях очаг ярко вспыхнул, и уже через пять минут вода в купели начала закипать.

Белов объявил эту воду святой и демонстративно окунул туда первый амулет, держа его за цепочку.

– Всё, если боги услышали нас, изображение солнца защитит любого из нас от любой нечисти и порчи, от сглаза и проклятья. Чтобы никто из нас не пострадал, надевайте освящённые амулеты, молитесь вместе со священниками, помогайте строить храм, который сегодня же начнём воздвигать на этом святом месте. Знайте, что отныне ни один колдун, шаман или волхв не страшен для тех, кто верит в Сварога, Рода и Макошь, наших пращуров, и носит на груди священный знак солнца.

После этих слов каждый возжелал получить «коловрат», срочно пришлось налаживать их производство. Пока строители рубили из брёвен храм, рассчитанный на триста человек, Белову пришлось в темпе перерабатывать молитвы, найденные в Евангелии, под текущий момент. Столкнувшись с трудностью восприятия этих молитв неподготовленными людьми, он не погнушался использовать для молитвенника и вольные переложения некоторых стихотворений, сонетов Шекспира, например. Одновременно первые священники создавали примитивную утварь и обсуждали со старейшиной процедуры ежедневных служений и праздничных, брачных и других случаев. Белов настолько не разбирался в церковных обрядах, что потребовал обязательного выполнения только нескольких условий, куда входили громкие молитвы, обрызгивание святой водой, тайна исповеди и регулярность богослужений, невзирая на любые условия. Глава уральцев полагал, что до исповеди с отпущением грехов дело дойдёт ещё не скоро, но уже после открытия храма к молодым священникам пошли со своими проблемами парни, а к Белову – девушки и женщины.

Не вдаваясь в подробности личных проблем, опытный психолог-практик организовал небольшой психологический тренинг для священников, где разбирал основные проблемы семейной жизни, подростков, и способы их разрешения, благо милицейского и житейского опыта было предостаточно. Там же обучал учеников основам психологии, различным способам воздействия на психику. После открытия храма появилась насущная необходимость заполнения пустого пространства внутри него. Белов озаботился созданием первых икон, которые изготовил путём приклеивания красочных иллюстраций на просушенные доски, затем многократно покрытые лаком. Запасы лака закончились после четырёх икон, для остальных пришлось экспериментировать, изготавливая лак поначалу из смеси живицы и скипидара. Ювелиры изготовили золотую и серебряную посуду, светильники на цепях, к первым холодам убранство храма выглядело достаточно эффектно.

В конце августа старейшина уральцев решил покатать своё семейство на пароходе и сплавать до Соли-Камской. Новостей от дружинников, стерегущих границу с Булгарией, не поступало, опасности нападения в ближайшее время не предвиделось. Погода же поражала, любой курорт отдыхает, солнечные тёплые дни перемежались с регулярными грозами, самое лучшее время года. Взяв с собой Третьяка с семьёй, Белов загрузился в «Стража», чтобы прокатиться по Каме, навестить Лея и побывать в Прииске. Чудин опять принялся расспрашивать уральца о самочувствии и осмотрел внимательно всех его детей, после чего отвёл Белова к себе в пещеру.

– Я говорил тебе, что ни один из твоего племени не выдерживал прежде того лечения, что тебе помогло? – внимательно глядя на него, спросил Лей.

– Наверное, я мутант, какой, – улыбнулся Белов, – поэтому и жив остался.

– Нет, по всем признакам, ты обычный человек, как и твои дети, – Лей задумался, – но у тебя появились способности, которыми раньше обладал каждый чудин. Ты изменился физически, можешь воздействовать на животных силой мысли. До лечения ты не умел этого, и твои способности не передались детям. Откуда они у тебя?

– Давай, предположим, – задумался Белов, – что эти способности я получил в результате какого-либо воздействия, которого нет в этом мире. Логично? А твое лечение высвободило эти способности, скрытые до этой поры.

– Давай, предположим, – Лей заметно волновался, – я уже давно так подумал, поэтому и выспрашивал тебя о твоей прежней жизни. Никакого принципиального отличия в питании, образе жизни или климате я не нашёл. Что ты мне забыл сообщить? О каком излучении и воздействии на твой организм ты промолчал?

– Излучении, говоришь? – Белов вспомнил, что действительно не рассказывал чудину о радиоизлучении, пронизывавшем весь мир. – Расскажу я тебе об излучении.

Популярная лекция о радиосвязи, локации, телевидении и прочих достижениях цивилизации заняла больше часа. Столько же ушло на вопросы Лея, который вознамерился заняться радиоделом и собрать передатчики для изучения воздействия радиоволн на организм человека и чудина. Белов пообещал по возвращении отправить к нему всё, что есть по радиоделу, от учебников и старых журналов «Радио», до справочников по электронике. Лея так захватила версия о воздействии радиоволн на человека, что он без всякого сожаления передал уральцу небольшой мешочек с алмазами, от одного до сорока карат, которые тот намеревался использовать для резцов по твёрдым сплавам.

Чудина впечатлила идея радиоизлучения, он не отпустил гостей и проговорил с Беловым всю ночь. Старейшина уральцев рассказал всё, что знал, стараясь направить интерес Лея на изучение и создание полупроводниковых элементов на базе искусственных и естественных кристаллов, знания о которых у чудинов были огромными. В ином случае предстояло развивать слишком много производств для создания радиотехники, одно изготовление радиоламп требовало огромных усилий. На все работы уйдут не просто годы, десятилетия труда, к которому надо привлекать сотни и тысячи работников. В условиях малочисленности населения и отсутствия технической базы, это утопия.

Лей так загорелся своими планами, что не стал ожидать возвращения Белова, а собрался спуститься на лодке до Бражинска сразу после отъезда гостей. Уральцы завтракали прямо на пароходе, направляясь вверх по Каме, когда Белов заметил пару гигантских выдр и подвёл пароход ближе, мысленно уговаривая зверей не бояться. Он рискнул и вытянул над бортом руку, приглашая животных поиграть, ткнув носом в его ладонь. К его удивлению, оба зверя подплыли к борту «Стража» и поочерёдно стали поднимать головы над водой, задевая носом ладонь. Белов попробовал более сложные команды, предложил запрыгнуть зверю на нижнюю палубу, самец легко это сделал. Старейшина подошёл к лежавшему на борту парохода зверю, и оба с заметным любопытством прикоснулись друг к другу: человек ладонями провёл по плечам и лапам выдры, вернее ики, а ика, в свою очередь, обнюхал человека и потрогал лапами кожу сапог. Белов, потрясённый удавшимся контактом, не стал задерживать зверя и мысленно попрощался с ним, запоминая настрой для контакта. Выдра медленно соскользнула с борта парохода, и оба зверя исчезли в глубине реки.

– Ты, Белов, самый сильный колдун, – не удержалась Лариса, – никто не может подходить к ике близко, даже шаманы их боятся.

– Учитель, ты самый смелый, – признались дружинники, называвшие старейшину учителем на тренировках и в быту, – в этих иках три с половиной метра без хвоста, мы заметили по размерам палубы. Они любого зверя разорвут, кроме тигра, пожалуй.

Вся команда и пассажиры загалдели, описывая свои ощущения и восторгаясь Беловым, разговоров хватило на два дня, за которые пароход подплыл к Соли-Камской. Там все сошли на берег и выгрузили товары для обмена и припасы. Наш герой навестил старых знакомых – Кокору Чёрного: тот уже месяц, как вернулся с Прииска и отдыхал дома. Затем уралец повидался с атаманами ватаги, что хорошо помогла в захвате Россоха. Остап и Киря его хорошо запомнили, встретили как друга и поинтересовались, нет ли какой службы для ватажников. Прошедшую зиму ватажники жили одной охотой, соскучились по экстремальным и прибыльным делам, вроде захвата городов.

Белов разговорился с атаманами, они предпринимали небольшие рейды на восток, доходили до Уральского хребта, дальше не решились. Оба выспрашивали старейшину об оружии, приобретённом Кокорой. Слух о его ружье разнёсся за год по всему Приуралью. Ватажников тоже интересовали условия приобретения ружей. Белов обещал подумать об этом и весь обратный путь по Каме рассматривал возможные варианты использования атаманов и их подручных.

У реки, впадавшей в Каму от Прииска, уральцы остановились, Белов ни разу там не был, захотел посмотреть на своих золотодобытчиков, намечалась возможность превратить Прииск в крупный металлургический центр. Пароход пришлось оставить на стоянке, дальше Белов пошёл с Алиной и её старшим сыном, остальные остались на судне, не было смысла тащить в дорогу маленьких детей. До Прииска было часа три пути, прогулка по хорошей погоде, и только. Речка, по правому берегу которой продвигались Беловы, постепенно перешла от медленного течения к быстрому. Из узкой глубокой реки превратилась в широкий бурный ручей, скатывавшийся перекатами с высоких холмов, переходящих в предгорья Урала. Речку все работники Прииска давно называли Золотой, текла она аккурат по границе между уграми, охотниками, и другим племенем угров, синей выдры. Племя это было достаточно миролюбивое, в полном соответствии с тотемным животным, занималось больше рыболовством, чем охотой. Отношения между соседями были мирные, поэтому Белов не опасался нападения.

Двигаясь по берегу, он с удовольствием подмечал следы деятельности людей, которые резко отличались от следов цивилизации в двадцать первом веке, «прошлом мире», как назвал про себя отставной сыщик. Вместо загаженных полян с выжженным дёрном, остатками бутылок и пластиковой упаковки, разбросанных женских прокладок и салфеток, непонятным обилием которых возмущались не только друзья Белова, но и их жёны, радовали глаз аккуратные кострища, с надетыми на рогульки стаканчиками и котелками из бересты, устроенные из жердей мостки на берегах для удобства причаливания. У родников, встречавшихся через каждые два-три километра, заботливо были оставлены ковшики из бересты или луба, через болотистые места проложены связанные жерди для пешеходов. Белов с грустью вспоминал, что такие ковшики у родников были и в «прошлом мире», он сам видел в детстве такие, пока цивилизация не добралась до их городка. Чем ближе он подходил к Прииску, тем больше волновался, не увидит ли вокруг Прииска следы «цивилизованного человека», в виде бесцельно срубленных деревьев и выжженной земли. Не создаёт ли Белов своими прогрессорскими действиями новых врагов природы, способных забыть всё, что впитано с молоком матери о любви к родной земле, о бережном отношении к ней.

Увиденное резко контрастировало с его ожиданиями, Прииск даже издалека вызывал ощущение уместности на этом берегу. Несколько ладных домиков, пристань с полудюжиной лодок, разбитые огородики, уходящие от реки к лесу, даже склад у причала смотрелся естественно, как выросший вместе с лесом. Дымок из труб, запах свежего хлеба притягивали путников, которые машинально ускорили шаг, подходя к строениям, за ними были видны промывочные лотки и кучи грунта, похожие на небольшие стожки сена. К удивлению Белова, ни одного человека на промывке не работало, в душу закрались тревожные мысли.

– Арняй, подожди с Алиной у этой черёмухи, – он остановился у дерева в сотне метров от Прииска, – если там опасности нет, я выйду и крикну. Если этого не будет в течение пяти минут, бегом на пароход, предупредите ребят, чтобы уходили. Я справлюсь сам.

Расстёгивая кобуру с револьвером, Белов осторожно приближался к домам Прииска, пока в двадцати метрах его не учуяли собаки, и пара овчарок с весёлым лаем выбежали навстречу. За ними из дверей дома уже шли дружинники и рабочие. Старейшина с удовольствием заметил, что дружинники вооружены, у всех были мечи в ножнах.

– Все живы-здоровы? – крикнул Белов издали, ожидая неприятностей.

– Да, учитель, все живы, – ответил Сысой, подбегая.

– Рассказывай, – коротко бросил Белов, глядя на покрасневшего отделённого, – что случилось?

– Тут такое дело, – многословно стал разъяснять Сысой, – короче, три дня назад приходили шаманы рода синей выдры и напустили на всех порчу. Сказали, чтобы мы убирались, и не ранили землю, дескать у тех, кто землю будет копать, отнимутся руки и ноги. Трое рабочих и двое дружинников не поверили, сейчас лежат на полатях, кормим с ложки.

– Веди, показывай, – Белов повернулся и махнул рукой Алине с Арняем, – рабочие все заболели или только угры?

– Как ты догадался, учитель, – удивился Сысой, – болеют только угры, но славяне тоже не стали работать, я хотел тебе завтра письмо отправлять, как раз сочинял. Наши ребята тоже опасаются этих шаманов. Может, убить их, тогда проклятье спадёт само?

– Никого убивать мы не будем, – решил Белов после осмотра Прииска и больных парней, – золото не стоит человеческой жизни. Снимайте всё железное оборудование, завтра отсюда уходим.

Пока демонтировали оборудование Прииска и грузили больных в лодки, Белову пришлось с утра заняться театральным действом. С помощью Алины, повидавшей немало в путешествиях с мужем, он разжёг большой костёр на берегу, демонстративно сплясал вокруг, подкидывая различные ветки и предметы в огонь. После того, как все рабочие и дружинники погрузили в лодки оборудование и больных, а сами отошли вниз по реке, Белов кинул в костёр три патрона с вынутыми пулями, которые громко взорвались, подняв столбы пепла. Затем для пущего эффекта выстрелил из револьвера в разные стороны и пеплом от костра насыпал черту вокруг домов, изобразив пеплом же три стрелы от этой черты. Закончив шаманские танцы, сел в позу лотоса и медитировал около получаса, пока Алина стояла рядом, а дружинники и рабочие двигались к Каме. Весь спектакль и дорога заняли большую часть дня, к пароходу добрались уже в сумерках.

Как оказалось, своей доморощенной религией старейшина Бражинска угодил в самое яблочко. Слушая рассказы Сысоя и других ребят, старейшина пришёл именно к этому выводу. Все были напуганы как никогда, привезли с собой двоих дружинников и трёх старателей, у которых отнялись руки и ноги. Непривычно было смотреть на неподвижные тела молодых парней, полностью сохранивших речь и сознание. Старший из дружинников, Сысой, несколько раз пересказал простую историю несчастья. Сам Прииск, оказалось, построили на берегу угорского рода синей выдры. Шаманам не понравилась работа уральцев по добыче золота сразу. Год они терпели, присматриваясь к старателям, даже навестили посёлок, осмотрели дома и мастерские. С весны этого года шаманов будто подменили, практически каждый день несколько угров приходили в Прииск, угрожали старателям, требовали уйти с земли рода синей выдры.

Сысой, толковый парень, несколько раз говорил с охотниками угров, пытаясь выяснить причину такого поведения. Ему удалось узнать, что зимой к местным шаманам приезжал шаман угров-охотников, чьего помощника убил в поединке Белов. Шаман жил в стойбище почти месяц, уговаривая своих коллег. Они проводили вместе камлания, причину скрывали. Сысой попытался встретиться с шаманами рода синей выдры, но не успел. В одно прекрасное или ужасное утро группа шаманов с помощниками пришла к Прииску и заявила, что все, кто выйдет из посёлка на работу, будут наказаны.

Такие обещания уже слышали, поэтому старатели направились к своим лоткам, и трое первых упали, едва прикоснулись к лопатам. Попытки подняться на внезапно ослабевших ногах почти удались, но из леса раздался громкий напев шаманов, с ясно выраженными угрозами. Когда угры услышали эти угрозы, у них не только ноги, но и руки отнялись. Сысой с двумя дружинниками направился к шаманам, что характерно, на него шаманы не подействовали, паралич наступил только у дружинников из угров. Здравомыслящий командир не стал затевать стрельбу по шаманам, сыщик похвалил парня за сдержанность. Пока переносили парализованных в дом, шаманы скрылись в лесу, устраивать преследование Сысой не стал. На следующий день объявился Белов.

Пришлось спешно возвращаться обратно, передавая пятерых парализованных парней лекарям на исследование, в надежде излечения. К счастью, в городе задержался Лей, разбиравший книги по электронике, а в свободное время общавшийся с чудинками на скотном дворе. Он похвалил Белова за организацию городской структуры, дал несколько советов по обустройству мастерских. Он же осмотрел проклятых шаманами парней, после чего разговорился с сыщиком.

– Снять с них проклятье нетрудно, – Лей смотрел на реакцию сыщика, – это смогу не только я, даже ты легко сделаешь. Но пока эти парни считают шаманов сильнее тебя, любой чужак легко их обездвижит.

– Не убивать же теперь всех шаманов подряд, – вздёрнулся уралец, – я понимаю, что аборигены легко внушаемы.

– Они не просто легко внушаемы, – подтвердил чудин, – они в душе своей остались дикарями, боящимися шаманов больше всего. Тебе повезло, Белов, что шаманы достаточно консервативны и не захотели захватить город. Если сюда приедет несколько самоуверенных шаманов, твои ребята ничего против них не смогут сделать. Даже твои жёны по команде лягут и умрут.

– Я же специально собрал здесь молодёжь, чтобы избавиться от предрассудков и консерватизма, – возразил тот, – дружинники не боятся никого и ничего, а мастера верят мне сильнее, чем родичам. Они все грамотные, знают арифметику и начала физики.

– Но сказки и легенды, впитанные с детства, все по-прежнему помнят. Любой шаман или волхв для них авторитетнее тебя со всеми твоими новшествами. Ты понятен и тебя любят. А шаманы и волхвы непонятны, их боятся.

– Ты намекаешь, что нужна религия для заполнения духовной пустоты и вытеснения детских страхов.

– Не только намекаю, а прямо говорю, что без религии, которая будет на голову сильнее других верований, ты никогда не защитишь своих ребят от самого захудалого шамана.

– Понял, займусь прямо сейчас, – Белов повёл Лея к столу, где остывал ужин, – когда парни встанут на ноги?

– Я же сказал, что даже ты с этим справишься. Я покажу тебе, что надо делать, дальше у тебя должно получиться… – Лей с удовольствием накладывал себе салат из свежих овощей, запивая молоком. – Соскучился я по молоку, редко привозят.

Для ритуала исцеления как нельзя вовремя пригодился построенный храм Чудесного Явления, куда на следующее утро собрались жители Бражинска и любопытные из окрестных селений. Слухи, как выяснилось, и в древние времена распространялись мгновенно, все соседи знали о колдовстве шаманов и проклятии ими уральцев. Теперь угры с откровенным любопытством ждали результатов излечения, кто окажется сильней: Белов или шаманы рода синей выдры.

Белов распорядился занести носилки с парализованными в храм и поставить у чаши со святой водой, провёл короткий молебен перед собравшимися в храме и демонстративно окунул в серебряный чан со святой водой первый амулет, держа его за цепочку.

– Всё, если боги услышали нас, изображение солнца исцелит наших братьев, – он передал амулет Лею, стоявшему у ближайшего паралитика.

– Боги сняли с тебя порчу, они милостивы к уральцам, – чудин громко выкрикнул заранее согласованную фразу и надел амулет на шею больного, – а теперь вставай, ты здоров!

Парень лежал без движения, все затаили дыхание, даже Лей покраснел, стоя на коленях у носилок. Минута, вторая ожидания, ещё немного и всё рухнет, в толпе начались перешёптывания:

– Зря чудина взяли, он всё испортил.

Белов решительно подошёл и перевернул носилки, парень покатился по полу к зрителям, поворачиваясь, как бревно. Старейшина неспешно шёл за ним, пока тело не остановилось.

– Дружинник Кисель, быстро доложить, как положено, почему лежишь при командире! – гаркнул Белов над ухом лежащего парня так, что тот буквально подпрыгнул и вытянулся перед ним по стойке смирно.

– Лежу по причине своего проклятия! – бодро отрапортовал парень, пытаясь отдать честь.

– К пустой голове руку не прикладывают, – машинально сделал замечание Белов и расхохотался, – ты же здоров, Кисель!

Общий смех поддержал начавшего оседать парня, затем его обнял командир и усадил на приготовленную скамью. Дальнейшее излечение проклятых проходило достаточно спокойно, Белов только помогал ребятам встать, до скамейки они шли сами. Начиная с третьего, по договорённости с Леем, старейшина сам начал снимать проклятие. Для этого оказалось достаточно наложения рук и мысленной команды, с одновременным импульсом силы в основные нервные узлы – некоторые области мозга, позвоночника, солнечное сплетение и другие, показанные Леем. С первой же попытки проклятие снялось, остальных сыщик излечивал с чувством глубокого удовлетворения, как говаривал в свое время наш генсек. Закончил всё мероприятие он словами:

– Чтобы никто из нас не пострадал, надевайте освящённые амулеты, молитесь вместе со священниками, помогайте строить храмы. Знайте, что отныне ни один колдун, шаман или волхв не страшен для тех, кто верит в Сварога, Рода и Макошь, наших пращуров, и носит на груди священный знак солнца.

За всеми хлопотами Белов не заметил, как подкралась осень, пора свадеб. Возможно, на горожан подействовал новый храм и богатое убранство, но свадеб нынче было вдвое больше обычного. Семейные пары создали практически все горожане, холостяками оставались не больше трёх десятков самых молодых парнишек. Многим девушкам так понравилась церемония венчания, что даже давно живущие супруги заново прошли венчание, надеясь получить дополнительное благословение богов.

Чтобы содержание священников не легло бременем на городок, Белов разрешил им изготовление и торговлю освящёнными солярными знаками, изготовление и продажу освящённых икон и других атрибутов, для чего построили две мастерские. Расчёты с мастерами и закупку материалов священники взяли на себя, половина из них раньше были торговцами, остальные мастерами, справятся. Среди горожан нашлись умельцы, довольно профессионально перерисовывавшие лики Рода и Макоши, найденные среди красивых иллюстраций. Создали большую икону размером метр на два про чудесное исцеление пятерых мучеников, сюжет скомпилировал Белов из различных репродукций, в том числе «Возвращение блудного сына». Местный живописец-самородок Снегирь срисовал выбранные места довольно умело. Белов сразу привлёк этого парня к преподаванию рисования в школе.

Глядя на огромное число посетителей храма Чудесного Явления, в котором после уборки урожая побывали все уральцы, в том числе приезжие из Баймака и Иргиза, Белов планировал изготовление сусального золота для крыши храма и пристройку колокольни. Жизнь налаживалась, урожай из «советского» оказался настолько обильным, что бражинцы отказались от посевов местной пшеницы. Сельское хозяйство оказалось самым прибыльным новшеством за прошедшее лето.

Организованные на пробу две бригады, с пароконными упряжками и новыми облегчёнными моделями колёсных плугов и борон, вспахали весной поля не только в Бражинске. С их помощью под часть будущего урожая расширили посевы жители Выселков, Россоха, Виляя и Вишура. Летом обе бригады вернулись в город, усиленно поднимали целину, распахивали вырубки, косили механическими косилками заливные луга. Во время уборки урожая испробовали механические жатки, потери зерна оказались терпимыми, а скорость уборки выросла многократно. Так, что озимыми засеяли в три раза больше площадей, нежели год назад, урожайность «советской» пшеницы и механизация сельхозработ избавили бражинскую общину от призраков голода на предстоящую зиму.

Торговля и производство за лето выросли, горожане были обеспечены всем необходимым на зиму, получила необходимое оформление и духовная жизнь. Не было никаких сомнений, что зимой горожане и жители окрестных селений будут еженедельно посещать храм, а не только дискотеку, и выслушивать там проповеди священников. Основные направления этих проповедей Белов уже разработал и даже подготовил для ребят базовые тексты, куда смело включал отрывки из классиков, например речь Тараса Бульбы о товариществе, с небольшими купюрами. Он сразу договорился со священниками, что весной они разъедутся по всем уральским городам и крупным селениям, будут основывать там подобные храмы. Парни все уже были женаты, но подобное предложение приняли как должное, обстоятельно изучали и конспектировали необходимые проповеди и краткую мифологию славян. Готовили минимальный набор церковной утвари, иконы, солярные знаки, чертежи храмов.

Белов читал им лекции по практической психологии и наставлял в основах новой веры. Основные заповеди, к его удивлению, давно существовали в славянской религии, такие, как не укради, не убей, не лги и так далее, как и посты, практически совпадавшие по времени с христианскими постами. Не зря говорят, что христианство впитало в себя лучшие черты старых религий. К соблюдению основных человеческих заповедей он осмелился добавить прощение кающихся грешников и стремление к красоте во всех проявлениях жизни, любовь к природе, которая суть сестра человека и её надо любить и беречь. Срубленные деревья использовать полностью, вырубки засаживать, рудные разработки равнять и высаживать там деревья, родники и реки не засорять, и так далее. Все славянские религии объявлялись родственными и приветствовались; христианство, иудаизм, как и мусульманство, изначально объявлялось религией, враждебной природе, любви и уральцам. Проповедники и активные адепты этих конфессий должны быть изгнаны из всех уральских селений, как враги наших пращуров и правнуков.

Стремясь установить изначально главенство мастеров над другими слоями общества, новоявленная религия прославляла мастерство человека – созидателя, который изготавливает красивые и сложные вещи, сравнивая его с верховным богом – Сварогом; священники должны были ставить мастеров выше правителей и купцов, только искусные воины и учителя могли сравниться с ними. Закладывая основы для будущих священников, Белов не пытался всё разъяснить подробно, надеясь на время, которое либо сотрёт его выдумку, либо огранит новую религию и вознесёт её высоко. Так, на шестом году пребывания в этом мире в Бражинске появилась официальная религия. Тогда же и разрешилась тайна Сурона, который пришёл по осени к старейшине и попросил взять его священником. На вопрос бывшего сыщика, не слишком ли жирно будет, Сурон рассказал о своих скитаниях.

Парень, оказывается, получил духовное образование, пять лет прожил на острове Руяне, в Арконе. Там изучил не только славянскую религию и мифологию, но и основы иудаизма, христианства и мусульманства, не считая угорских и скандинавских мифов. После чего был направлен на Северный Урал, где находился, как понял старейшина, какой-то важный храм, подробности Сурон не сказал. В этом храме парень успел поработать три года, когда самым примитивным образом согрешил, совратив какую-то девицу. Это так он думал до сих пор, а по размышлению Белова, девицу парню подставили специально, чтобы выгнать с хлебной должности, судя по тому, что девица осталась при храме, а Сурона отправили с волчьим билетом. За год скитаний, перебираясь от одного селения к другому, неудачливый волхв добрался до Камы, где услышал о Бражинске, принимающем на жительство всех беглецов, так и попал сюда.

Разговорившись с Суроном, старейшина удивился таким невероятным совпадениям и начал подозревать о существовании если не бога, то похожих на него сил. Очень удачно совпали несколько случайных факторов, с другой стороны, не зря говорит пословица: бережёного бог бережёт. Кто знает, сколько бродячих волхвов за шесть лет проходили мимо города, а необходимость государственной религии приходит в голову рано или поздно всем правителям, во все века. Не так ли случайны обстоятельства встречи отставного подполковника и Сурона, который оказался неплохим идеологом славянства. Пообщавшись с ним неделю, Белов удивился, как при таких волхвах славянство было уничтожено. Много недоговаривает официальная история, ой, много.

Сурон, безусловно, поддержал идеи недопущения монотеизма и активного миссионерства славянской религии, он подсказал многие, явно профессиональные моменты и предложил организовать обучение миссионеров в отдельной школе. Более того, при удачном стечении обстоятельств парень пообещал вызвать в Бражинск до десятка своих приятелей волхвов с целью организации действительно добротного духовного обучения. На вопрос, как быть с Арконой, он пообещал при необходимости связаться с островом для получения моральной поддержки. Как он добавил, вопрос решается хорошим подношением.

Всё, как обычно, подумал Белов, зря клевещут на Россию, коррупция была в Европе всегда, даже тысячу лет назад. К сожалению, Сурон не смог сообщить Белову, в каком веке тот находится. Оказалось, о точной дате рождения Христа, кроме того, что тот рождён зимой, бывший волхв не слышал. Попытки как-либо уточнить время ничего не дали, по словам Сурона, большинство племён живёт так же, как и Прикамье, никаких государств, одни племена и рода. Из государств, известных тому, он перечислил Булгарию, Казарию, Византию, Болгарию, Армению, Персию, Египет. Ни о каком Риме не слышал, упоминал ещё Ливию, Мидию, но эти названия ничего не говорили Белову, кроме воспоминаний о мидиях со специями.

Парень понравился Белову, они договорились, что Сурон станет работать с новообразованными священниками и подбирать людей для миссионерской школы. Так в Бражинске возникла официальная религия, да ещё под руководством профессионала, хотя официально Сурон не был главой священников, а только советником старейшины, но работал очень активно, быстро поставил чтение проповедей на профессиональный уровень, организовал постройку силами верующих и священников религиозной школы, в которой обучал молодых пастырей и желающих горожан.

…Шаманы угров синей выдры камлали третий день, постепенно сужая круги к оставленному селению чужаков. Всё это время шаман угров-охотников поддерживал их, начинал и заканчивал камлание, напоминал об опасности чужаков. О том, что чужаков мало изгнать с этой земли, мало сжечь их селения, нужно еще добраться до их сердца и вырвать его, убить главного чужака – изгоя Белова. Только с его смертью успокоятся потревоженные подземные духи. Только тогда настанет покой в селениях рода синей выдры и придёт богатая охота.