Тронулись. Я специально наблюдал, с каким усилием он тронется с места. Переключив цепь на другую звёздочку с помощью рычажка на своём руле, Илья практически без усилий крутанул педалями, и мы поехали.

— А что за сплав-то такой? — постучав костяшками пальцев по корпусу рикши, спросил я у него.

— Не знаю, — не оборачиваясь, ответил он, — это тут уже наши металлурги, или как их там называют, делают. Металл лёгкий и прочный, из него много чего и делают.

— Ты сам-то давно тут?

— Полтора года. Вышел на даче родительской в дождь за дровами, молния ударила, и я уже тут. Смешно вспомнить, — он чуть засмеялся, — но я так с дровами в руках около оазиса и очутился. Ещё в шортах и в шлёпанцах. Охранники на вышках меня увидели, ржать стали. А я, когда их увидел, просто обалдел. Рыцари стоят, смотрят на меня и ржут.

— Я бы тоже охренел, — чуть слышно сказал Няма.

— Потом мне сказали, где я. В шоке был полнейшем. Дали угол в общаге, спросили, что делать умею. А я студентом был там, ни хрена не умел, в общем. Первое время тут на стройке работал в качестве «принеси, подай, отойди, не мешай». За несколько месяцев скопил чуток, плюс подъёмные, которые мне тут в первый же день выдали, отложил, ну и купил рикшу эту. Вот, таксую теперь.

— И как? — с интересом спросил я. — На жизнь хватает?

— Конечно, всегда хочется больше, — продолжая крутить педали, ответил Илья, — но я не жалуюсь. Снимаю студию. Мебель и техника вся есть, купил. Не голодаю. На девушку свою тоже могу потратить, она у меня в поликлинике медсестрой работает. Так и живём. Вы-то откуда? — немного помолчав, спросил он.

Пока он нам всё это рассказывал, мы ехали по городу и рассматривали его. Дома и домики, здания. Скорее всего, мы ехали по одной из главных дорог. Асфальт, везде асфальт, мля, чистенько. Лошадки едут, велосипедисты, люди, я бы даже сказал — много людей. Кафе и рестораны. Глаз то и дело выхватывал висящие на зданиях коробки кондиционеров, камеры наружного наблюдения, торчащие антенны и тарелки, много моргающих и светящихся вывесок.

— Сейчас расскажем, откуда мы, — ответил я. — Ты нам только говори, где мы едем-то.

— Ах да, простите! — спохватился он. — Сейчас мы едем по одной из главной улиц. Наш город весь прямоугольный. Через пару километров начнётся центр, будет ещё два квадрата и всё. Туда лошадям нельзя. Ну, типа как Садовое кольцо в Москве, это граница. Внутри того прямоугольника — стадион и основные здания. Раньше жилые постройки были. Потом, когда город стал расширяться, их переделали в кафе, ресторанчики, спортзалы, бары, клубы и дискотеки. Вот народ и ходит туда тусить. Ну и парки различные.

— Ясно, спасибо, — поблагодарил я его и продолжил рассматривать пробегающий мимо нас город и параллельно начал ему рассказывать, откуда мы.

— Это значит, у вас там все на машинах ездят? — переспросил он и аж обернулся к нам, когда я ему про тачки рассказал. — Круто! Машину бы я купил у вас, если, конечно, деньги позволят. А сколько она стоит там у вас?

— Ну, минимум пятнадцать тысяч Лин.

— Это сколько на наши Зены-то? — задумчиво произнёс он.

— Без понятия, — честно ответил я. — Нам, скорее всего, ещё предстоит курс тут установить.

Тут я действительно задумался. Как это сделать? Среднюю зарплату узнавать? Надо же будет как-то взаиморасчёты производить. Ладно, это уже не моя головная боль.

Около тридцати минут мы покружили по центру Киженя. Мне очень понравилось. Стадион объехали вокруг даже пару раз. Я представлял себе, что он будет напоминать такую свалку, что ли. Даже не свалку, а здание, в котором долгое время жили люди, ну там заколоченные окна, какие-то пристройки возведенные, выбитые окна, раскрашенные стены и всё такое. Ничего подобного. Стадион был как с картинки — полностью идеальный внешний вид. Думаю, что и внутри он такой же. Илья сказал, что в нём проводят различные соревнования. Вот же молодцы местные, сохранили все и отреставрировали. Приятно посмотреть.

За следующие пятнадцать минут мы быстренько объехали весь центр Киженя. Видели их центральный парк, много детских площадок, школы, садики. Всё, как у людей. Короче, обычный российский посёлок городского типа в глубинке, только более нафаршированный электроникой.

— Сейчас поедем в соседние оазисы, — громко сказал нам Колобок из рикши, притормозив рядом с нами. Сказав, поехал дальше, повторяя это едущей перед нами рикше с нашими пацанами. Кажется, там Туман с Апрелем сидели.

Вот мы снова пересекли это «Садовое». Это я так эту улицу окрестил, больно она широкая и на ней куча лошадей ездит. Кстати говоря, пока катались тут по дорогам, где ездят кони, я видел несколько рикш. Рикши стояли около мест остановки лошадей и что-то собирали с земли и асфальта. Приглядевшись, понял, что это они конский навоз убирают. Обладеть просто! Теперь понятно, почему у них так чисто. Навалила лошадка какашек, тут же подъехал чувак и всё убрал.

Потом мы выехали на какую-то дорогу и было видно, что эта прямая, как стрела, лента шоссе уходит далеко вдаль. По бокам — деревья и кустарники, а вокруг — пустыня, песок, как у нас. Они действительно положили асфальт через пустыню и соединили между собой оазисы хорошей дорогой, а вдоль неё высадили зелень. Вот и последней перекрёсток. Всё, Кижень позади. Мы на их шоссе. Ширина метров пятнадцать точно, две полосы: правая — для рикш, левая — для конных экипажей. Илья не спеша крутил педали, а нас обогнала какая-то карета, запряжённая четвёркой. Хорошо идёт, кстати. Только цоканье подков по асфальту. Мужик с бабкой на телеге, везущие кучу сена, следом — ещё одна телега, которая была загружена коробками, и, судя по всему, это коробки с телевизорами, больно упаковки специфические.

Внезапно у Ильи зазвонил телефон.

— Да, дорогая, — ответил он, всё также крутя педали. Вот же выносливости у него! Мы уже больше часа катаемся, а он крутит и крутит педали, периодически только переключает цепь на ту или иную звёздочку. — Да, сегодня, как обычно. Что сейчас делаю? Везу наших гостей на одно из производств. Да-да, те самые, что на машинах приехали. Да-да, и та большая, чёрная, вся гладкая, тоже их.

Мы с Нямой только улыбнулись на это.

— Целую, люблю, — Илья отключился и, не оборачиваясь к нам, сказал. — Женщины. Для них все машины одинаковы.

— Это точно! — засмеялся я. Хотя, например, моя Светка с лёгкостью назовёт ту или иную модель, да и Наташа Сливы тоже, а вот Ирина Большого не отличает тачки. Ей что Мерин, что Бэха, что Авдотья, — машина и есть машина.

Проехав по этому шоссе около шести километров, ну, плюс-минус, мы заехали в другой оазис. На въезде — охрана из трёх рыцарей. Нам они только рукой махнули. Сидят, телек зырят. Блин, ну как так-то? У меня сейчас мозг просто воспламенится. Чуваки экипированы: шлемы, руки, ноги, каркас этот, как у черепахи, на туловище, пара мечей у каждого. И сидят, телек смотрят! Нет, они его не смотрят, они в Денди играют! Охренеть просто! Туман бы у нас таким часовым быстро задницу порвал на британский флаг. Причем из небольшого домика, стоящего при въезде, на всю музыка орёт, иностранщина какая-то, мелодия ещё такая знакомая. Оттуда, вон, чувак вышел, раздетый по пояс. Помахав нам рукой, он стоял и разговаривал по телефону. Мля, я тоже себе трубу хочу! Надо будет сегодня обязательно этого мэра расспросить, как нам купить у них все оборудование для сотовых.

— Вот тут у нас кареты и телеги различные собирают, — сказал Илья, показав нам налево. — Это одно из производств.

Там мы увидели несколько достаточно больших построек, и тут же из ворот одного из зданий трое мужчин на специальных салазках выкатили будущую карету. Она была практически готова, только без колёс. Прикольная такая, больше на головастика похожа, зализанная вся.

— Туда, правда, заезжать нельзя, — немного разочарованно произнёс наш водитель. — У каждого производства свои секреты.

— А почему у неё форма такая? — тут же спросил Няма.

— Та часть, которая узкая — для возницы, задняя часть — для генераторов и оборудования. Это будет как раз Мерседес местный, — с охотой ответил нам Илья. — Я вам говорил про такие. Вон, смотрите! — воскликнул он. — Вон, справа такая же едет, четвёркой запряженная.

Перпендикулярно нам ехала как раз такая же головастикоподобная карета. Четвёрка лошадей, возница как раз сидит на её узкой части, сзади — расширение, одно окошко. Я даже дверь успел разглядеть. Карета очень низкая, её крыша была практически вровень с задницами лошадей, только возница выше сидит.

— Вот в таких и кондеи, и телевизоры с DVD делают, и музыку любую вам установят, — продолжал нам говорить Илья. — Обратите внимание на короб сзади и под задними колёсами. Там вся электрика стоит.

Точно. Вон горб такой зализанный у неё сзади плавно переходит под днище кареты. А прикольно смотрится карета эта. Выкрашена в чёрный цвет, тонированные окна, наверху — несколько установленных фар, как на крыше джипов делают, лошади тоже чёрные. Я бы даже сказал, что очень стильно смотрится. Видать, дизайнер (или художник) сначала рисовал её на компьютере, а только потом её уже строили. Именно строили, не собирали. Слишком много у неё плавных линий. Такую нельзя просто так взять и сколотить из дерева. Да и, судя по всему, она из листового железа сделана. Эта чёрная красавица под щёлканье кнутов извозчика лихо повернула на перекрёстке нам навстречу и мигом пролетела мимо. Колёса тонкие, но обрезиненные тоже. Размер колёсиков, думаю, двадцать пятый радиус где-то.

— Крутяк! — выпалил восхищённо Няма, и мы с ним вдвоём аж привстали в этой рикше и проводили карету взглядом. Да и наши ребята, вон, тоже головы ей вслед свернули.

— Эти кареты одни из самых дорогих, — услышали мы голос Ильи. — Стоят почти девяносто тысяч Зен в зависимости от аппаратуры, в ней установленной, ну или опций, если так понятней.

— А рикша эта сколько стоит? — спросил я

— Моя стоит двадцать пять тысяч Зен.

— А сколько ты в месяц имеешь, если не секрет? — осторожно спросил я.

— В хороший месяц — восемь-девять тысяч, в плохой — пять-шесть штук.

Так, картинка потихоньку начинает проясняться.

— Слушай, Илья, — я придвинулся к нему поближе, — только плохого не подумай. А сколько тут вообще у вас средние зарплаты выходят?

— А что тут думать-то плохого? Секретов нет. Средняя зарплата у нас тут как раз пять-шесть штук и выходит.

А у нас средняя — в районе двух с половиной — трех тысяч Лин. Хорошая тачка у нас стоит как раз в районе тридцати пяти — сорока тысяч, я имею в виду современные иномарки. Спортивные тачки-то из облака-разборки понятно, что дороже. А у них тут карета как раз типа этого головастика под сотку. Получается, по грубым прикидкам, один к двум. Так что ли? То есть наши Лины лучше? Не, в любом случае пусть наши экономисты с ихними садятся и обсуждают курс валют. То, что торговля у нас будет, я уже ни капельки не сомневался. Народ по-любому начнёт курсировать между городами, начнется торговля. Ха, я уже говорил, будет такой толчок, что мне даже страшно подумать о перспективах!

— А у вас какая средняя зарплата, — спросил Илья, — если не секрет, конечно?

— Две-три тысячи, — без утайки ответил я ему. — Деньги у нас зовутся Линами. Мы знаем, что у вас они бумажные, у нас пластиковые, — я похлопал по своим карманам, в надежде, что у меня есть собой пара примеров. Но я всё оставил в гостинице. — Извини, дружище, с собой нет, показать не смогу. Например, те же начальники производств или бойцы получают от пяти до восьми тысяч Лин.

— Ну, мне это ни о чем не говорит, — ответил Илья. — Как курс установят, так и будет понятно, что на какие деньги купить можно. А вот в ваш город я бы с удовольствием съездил, посмотрел, как вы там живёте.

— Обязательно съездишь, — обнадёжил я его. — Это — вопрос времени. После нашего появления всё сто процентов закрутится. Куда сейчас едем?

— Сейчас по этому оазису вас прокатим и в депо. На поезда будете наши смотреть?

— Конечно, будем! — хором сказали мы с Нямой.

Прокатившись по этому оазису, мы увидели ещё несколько небольших фирмочек, где производили кареты, телеги, ремонтировали их и тюнинговали. Тут и там также ходили люди, то и дело нам навстречу попадались одинокие всадники, несколько велосипедистов. Перед тем, как поехать в оазис с паровозами, нас завезли в другой оазис, и мы, кстати, пересекли железную дорогу. Там было всё, как положено: два шлагбаума, небольшая будка, бабка с метлой, она около этой будки подметала. Ну, про такие мелочи, как светофор и несколько мощных прожекторов, установленных на крыше этого домика, я молчу. Абсолютно все дороги, по которым мы уже сегодня проезжали, были у них с фонарями. То есть ночью тут достаточно светло. У нас так сделано только от блокпоста через каньон до нового оазиса. Ну ничего, доберёмся и мы до электрификации наших дорог. Но больше всего мне понравилось их озеленение. Трава, кустарники были везде, крупные деревья посажены вдоль каждой дороги через каждые пять метров. Мы же днём сейчас едем. Так вот, тенёк они давали достаточно хороший. На перекрёстках — светофоры. Мы даже несколько обычных таксофонов видели. Ну и разговаривающих по сотовым людей я перестал считать после второго десятка. Телефоны, кажется, тут были у всех. Даже мелкие дети и то, вон, бегали с болтающимися у них на шее телефонами.

Соседний оазис — с производствами: кирпичи, металлургия, химия, стекольный заводик, какие-то технические производства и мастерские. Илья нам, конечно, говорил, что где, но в голове быстро всё перемешалось.

И вот, наконец-то, мы въехали в оазис с тепловозами. Ещё в детстве девятилетним пацаном я ездил с родителями к бабушке в деревню. У неё рядом с домом как раз проходила ветка железной дороги, по которой очень редко, но проезжали поезда. Там меня дед научил класть на рельсы гвозди, которые паровозы превращали в тонкую спицу, только плоскую и вытянутую, толщиной в лист бумаги. Дед мне их затачивал, и я их кидал в забор. Так вот, те, кто хоть раз был около настоящей железной дороги, помнит её запах. Пахнет именно железкой. Так и при въезде в этот оазис в нос сразу этот запах и шибанул. Железка оказалась рядом в двадцати метрах, а по ней неспешно полз большой тепловоз.

— Илья, стой! — не выдержал я.

Остановившись, я вылез из рикши и встал около неё, рассматривая приближающийся к нам этот ярко-красный тепловоз, который тащил за собой четыре вагона. На двух лежали доски, а два были закрыты. Что в них было, естественно, было не понятно.

Но этот звук, запах, это его пыхтенье! Я на миг вернулся в своё детство, аж глаза закрыл от удовольствия и открыл их только тогда, когда почувствовал, как под ногами от массы проезжающего мимо меня небольшого эшелона завибрировала земля. Увидел высунувшегося в окно машиниста, помахал ему рукой. Он мне посигналил! Два раза дунул в свою дудку. Класс! У нас такие же дудки стоят на грузовиках. Но то — машины, а то вот он — ТЕПЛОВОЗ. Настоящий! Я в них, конечно, ни хрена не понимаю, но он едет и тащит что-то за собой.

— В соседний оазис на производство материал повёз, — сказал подошедший ко мне Илья. — У нас тут таких несколько штук. Они как раз между оазисами курсируют.

Я стоял и провожал взглядом уезжающий от меня эшелон. Нам нужны такие же паровозы. Обязательно! Нам нужно проложить эти пятьсот-шестьсот километров железной дороги между городами. Я сяду в вагон ресторан, возьму грамм триста, нет, пятьсот грамм Арменовской настойки, и буду пить её под хорошую закуску, наблюдая за проплывающим мимо пейзажем. Потом возьму свою Светку и утащу её в наше купе, ну а там… Там уже будет интереснее.

— Саня, поехали, — отвлёк меня от своих мыслей Няма. — Наши, вон, уже уехали.

— Догоним, — заверил его Илья. — Срежем.

— Поехали, мужики! — сказал я, еще раз закрывая глаза и втягивая носом запах железки.