БЕСЕДА ОБ ИСКУПЛЕНИИ

В древнем мире проблема искупления решалась достаточно просто, потому что древнее сознание находилось во власти определенных юридических представлений об отношении между нами и Богом. Люди жили этими представлениями в своей повседневной действительности. Сушествовали вассально–сюзеренные отношения: человек, который оскорбил своего сюзерена, обязан был дать ему сатисфакцию, удовлетворение. Понятие о чести при феодальных отношениях и после было также тесно связано с представлением о сатисфакции, удовлетворении. Оскорбленная сторона требовала от вассала или от равного партнера, чтобы было возмещено оскорбление действием. И эти представления были перенесены на богословские понятия и на тайну искупления.

Против этого активно выступил в конце прошлого века будущий патриарх Сергий, написав интересную книгу «Догмат искупления», где он со всей категоричностью отверг как не соответствующие духу Писания, духу Нового Завета, духу Евангелия эти юридические представления о том, что люди должны были искать какую–то сатисфакцию оскорбленному Богу, и поскольку они не нашли, то Христос удовлетворяет Своим подвигом оскорбленный гнев Божий, и тем самым решает эту юридическую проблему. На самом деле в Священном Писании господствуют символы иного порядка, символы, скорее, органические, биологические, где тайна искупления ощущается как некий процесс очищения, процесс вживания, процесс присоединения человека, привития человека к иной, Божественной жизни.

Это чем–то напоминает заботу садовника, который прививает здоровые организмы к больным, для того чтобы победить болезнь. Но юридическое понимание догмата искупления, различные его формы в какой–то степени основывались на букве Писания, потому что сам термин «искупление», если его перевести с церковно–славянского на русский язык, означает выкуп. Он, конечно, выглядит юридическим. Термин этот применялся обычно при античной работорговле, когда кто–то освобождал человека, выкупал его из рабства. Он делал его вольноотпущенником, не сам освобождая из рабства, а выкупая его для себя. Это не значит, что сначала человек был рабом одного, потом стал рабом другого. Нет, он был рабом одного, но выкупленный, купленый он стал нравственным должником другого, он стал свободным человеком, но нравственным должником. Есть еще один очень важный аспект этого термина. В символике Ветхого Завета слово «выкуп», «искупление», встречается в связи с проблемой и темой Исхода; Бог говорит: Я вас выкупил и сделал Своим уделом. Это означает, что Бог избранных людей, предназначенных для Его замысла, избавил от зла — но не просто пустил потом в степь, а Он сделал их Своим уделом, т. е. тем местом, на котором Он будет совершать Свои деяния, тем полем битвы, той творческой лабораторией, тем центром применения высших Божественных сил, которые Он основывает на земле.

И это слово повторяет потом апостол Петр, обращаясь к Церкви, что вы народ избранный, удел Божий. А когда Моисей говорит: вы будете царством священников и народом святым — что здесь имеется в виду? Что эта группа людей должна служить Богу. Царство священников — народ святой, т. е. посвященный Ему на служение, вот буквальный смысл. Таким образом, Бог принимает искупленных, выкупленных, вырванных из рабства для Себя. И эта модель в дальнейшем распространяется на деяния Христа, который людей вырывает из царства зла и ведет их туда, где они могут создать Божий удел. Так изображает нам Священное Писание. Возникает некий организм, живущий по иным принципам. В нем Христос воплощается, этот организм — сами верующие, Церковь. Он хочет, чтобы мы были Его телом. Что значит тело? Тело — то, что живет, действует, движется, проявляет активность.

В нас должна быть Божия активность осуществлена — в этом идея апостола Павла, что Церковь есть Тело Христово. «Вы имеете ум Христов, — говорит он. — Живу не я, но живет во мне Христос» — это значит, что мы Им приобретены, искуплены из рабства, освобождены. Значит, тайна искупления — это, прежде всего, тайна освобождения. Второе — это тайна присоединения к уделу Божию, где Бог действует. И третье — это тайна несения на себе бремени.

Здесь мы должны перейти в историко–космический масштаб. Вселенная возникает и развивается по двойственным законам: вселенная развивается, с одной стороны, по замыслу Божию, а с другой — в нее все время вторгаются элементы, этому замыслу противостоящие. Я формулирую это кратко такой фразой: слеп, кто не видит гармонии мира, — но столь же слеп, кто не видит дисгармонии того же самого мира. Если гармония мира проистекает из высшего замысла Творца, если Бог ее видит при сотворении мира из вневременной точки, когда говорит, что «мир прекрасен весьма», добротен (слово, которое употреблено в Библии, непереводимо по–русски, «тов меод» — значит очень хороший), так это Бог видит, а в историческом процессе происходит еще столкновение полярных сил, поляризовавшихся внутри самого творения. То, что силы, противоборствующие Божественному замыслу, существуют — очевидный факт. И эти силы в Библии описаны всегда символическим, иконным, картинным языком: бушующее море как символ хаоса; дракон, который это море олицетворяет; змей, который искушает Адама, и т. д.

В плане физического мира мы будем называть это хаосом, потоком, влекущим мир к смерти, в энтропийное состояние. И таким образом, история мироздания, космогенеза, становится историей борьбы, борьбы между хаосом и Логосом, Божественным разумом, который кодирует свои мысли в мире. Почему диалектика Гераклита, диалектика Гегеля находят в мире противоречия? Почему еще заратустрийская религия увидела в мире чередование света и тьмы? Потому что мир биполярен: один полюс идет от созидающего Бога, другой полюс от деградирующей силы твари. Здесь возникает вопрос: откуда возникло это стремление от Бога, побега в ничто? Описать его в рациональных терминах — значит его осмыслить, а осмыслить бессмысленное невозможно. Осмыслить можно его только условно, только поэзия дает нам картину этого иррационального порыва в ничто, только образы художественных произведений; например, картины зла, которые рисуют Достоевский и Бодлер, показывают, что есть воля ко злу, но объяснить ее логически невозможно.

Побег во тьму. Наиболее интересную такую попытку давал Бердяев, основываясь на учении Шеллинга и Якова Бёме. Его точка зрения заключалась в следующем: свобода как абсолютная потенция, как абсолютная возможность идти куда угодно, в том числе в бездну небытия, не зависит от Бога, потому что она является как бы сущностью, внеположенной Богу. И поэтому, когда Бог созидает мир, этот полюс остается и он все время как бы отравляет бытие. Но Бердяев выражается тоже мифологемами, так же как Шеллинг, он явно пользуется мифологическим языком. Яков Бёме говорит, что «ungrund» — первоначальная необъяснимая, неописуемая бездна, в которой пребывает Божество, из которого рождается Бог как личность, содержит в смешанном виде и зло и добро — это интуиция, это прозрение, это поэзия, это миф, это не то, что возможно рационально, по–настоящему описать.

Но фактом остается, что в творении Божием есть противоборствующие стихии, столь же тварные, как и все остальное, но сопротивляющиеся Богу и почему–то Богом допускаемые. Мы можем, конечно, догадаться почему. Потому что тварь — это есть единое целое, и чтобы преодолеть этот антибожественный вектор, этот импульс, идущий во тьму, она сама должна быть свободна, сама тварь. Но у твари в целом свободы нет, свободен должен быть тот, кто ее олицетворяет, а олицетворяет ее человек. Он возникает после столкновения между хаосом и Логосом, при рождении, организации структуры, элементарных законов для элементарных частиц; при создании жизни, которая разрушается, но передает эстафету дальше своим потомкам, и, наконец, при создании человека, когда жизнь уже передает информацию дальше без генетического кода, просто передает.

Я очень люблю слова немецкого поэта Новалиса: «Человек — это мессия природы». Человек вводится в природу, дух человеческий в сочетании с плотью, чтобы нести в каждой своей клетке море животных, растений, — мы же микрокосм, мы все в себе несем, в нас живут все существа, и мы призваны участвовать в борьбе хаоса и Логоса, включаясь в Логос, в просветление. Но человек не выполнил этой миссии, и тогда начинает действовать Бог Сам через человека. Не только Божественная информация с большой буквы, не только Логос творящий, а наконец, Логос воплощающийся в человеке начинает действовать в мире.

В начале был Логос, и Логос был у Бога, и Логос стал плотью, — читаем мы у апостола Иоанна. Стал плотью — что это значит? Человеком стал, на библейском языке слово «плоть» означает человека. Таким образом, мировые эволюции, если мы назовем это так, Бог все время стимулирует, особенным образом стимулирует при создании духовного существа, человека, и наконец, когда Сам Он входит в мировой процесс, Он берет на Себя зло мира как Крест, и Он двигает дальше этот мир, возглавляя шествие к Царству Божию. Христос берет на Себя страдание мира. Бог впервые включается в эту борьбу, но включается по Божественному принципу. Божественный принцип — постоянное умаление, как бы сокращение Божественной силы перед лицом твари, чтобы дать ей свободу проявления, свободу самоосуществления. И человек приходит в мир, в котором ему надо бороться, бороться с искушениями и с окружающей природой, в которой царит зло.

Что соблазняет человека? Его соблазняет воля к власти. Воля к власти — самый серьезный импульс и самый тяжелый грех человека. За всеми социальными, политическими, культурными битвами стоит воля к власти.

Фрейд напрасно думал, что в основе всего — либидо, секс. Ничего подобного. Миллионы людей отказывались от секса, миллионы людей отказывались от брака — но от власти никто никогда не отказывался, это всегда нужно помнить. И человеческая цивилизация построена на грехопадении, на первородном грехе, она сохранила в себе этот импульс власти, и поэтому вся магия была построена именно на стремлении властвовать над природой, как и наша цивилизация техническая. С точки зрения воли к власти, с точки зрения властолюбия, можно описать всю мировую историю, и это будет правда.

Проанализируйте любое выдающееся событие, и вы увидите, какую колоссальную роль играла жажда власти, воля к власти. Дело в том, что этот импульс не оставляет человека до старости. Человек может уже не интересоваться пищей, он может не интересоваться массой жизненных удовольствий, он может еле двигаться — но власть остается единственным и последним, что ему мило и радостно.

Грехопадение — это и был первый момент, когда в человеке восторжествовала воля к власти, потому что, я подчеркиваю, познание добра и зла в библейской символике означает не знание интеллектуальное, а владение, ибо глагол «даат» означает «близкое соприкосновение» и употребляется в применении к владению мастерством, к супружеским отношениям и другим подобным вещам. А термин «добро и зло» является идеомой, «тов ве–ра» — это короткое слово означает добро и зло и не имеет ничего общего с моральными категориями, потому что «тов» означает добротное, приятное, полезное, а «ра» значит мерзкое, ядовитое — это два полюса бытия, идеома, которая означает просто все бытие как таковое, природа как таковая, мир как таковой.

И когда Бог включается в поток человеческого рода, Он находит Себе там людей, которые отказываются от этой власти, которые говорят «да будет воля Твоя». Кто это? Это Авраам; это Моисей, который в общем не по своему желанию все делает, он только повинуется; — это пророки. И наконец, это происходит в лице Христа — с полной, совершенной отдачей: «Я не творю волю Мою, но волю пославшего Меня Отца».

Почему Церковь так настаивает на том, что Христос был абсолютный, совершенный Человек? Потому что без этого все потеряло бы смысл. Христос был не только воплотившимся для нас Богом, но Он был одним из нас, Он был человеческим братом, Он был нашим братом по плоти и крови, Он был частью человеческого рода — и от лица человеческого рода Он сказал Богу «да». Благодаря этой тайне мир двинулся дальше. Почему апостол говорит, что Христос не захотел «ни восхищения ни пщева»? Это славянский оборот. Он не захотел похитить звания Божия, а Он смирил Себя, умалил до образа раба. Здесь апостол противопоставляет Адама, который захотел быть как Бог, Христу, Который отказался от всего, Который принял на Себя судьбу осужденных, изгоев.

Он не был священником — заметьте, как сказал один писатель, единственный истинный священник никогда не был священником, — Он не был власть имущим, Он не принадлежал ни к какой категории, Его царственное происхождение чисто символическое, Он не учился в каких–то особых академиях, Он жил самым обычным, Он спустился на дно жизни, был оплеван толпой, был осужден гражданским религиозным судом, Он был в конце концов богохульником и мятежником — Он принял на Себя все страдание мира, включился в него. И тем самым, два мира, мир Божественный и мир страдающего человечества и страдающей твари, соединились — в удел Бог взял Себе мир вновь. И Христос, несущий крест, как бы продолжает нести на Себе всю человеческую эволюцию дальше. Ведь Он вознесся — это значит, что Он проник во все формы мироздания. Очень важные слова в Символе веры, который мы повторяем: " и сидящего одесную Отца». Мы должны отбросить пластическое представление об этом сидении одесную Отца — это значит, что Христос пребывает там, где Бог, а Бог пребывает всюду.

Таким образом, Богочеловек становится плотью мира, и плоть мира, мироздание, становится плотью Богочеловека — Он освящает все. Понимаете, Человек Иисус, идущий по пустыне, — это не изолированный фантом в космосе, а существо, являющееся частью биосферы, ноосферы, частью природы. Связанный с ней, Он ест, пьет — Он весь тут. И тем самым, поскольку Он включен в единство мироздания, через Него Божественное включается в свое творение. И здесь поэтому искупление является тайной, которая продолжает акт творения. Никакой средневековой сатисфакции, никакой юридической подмены, замены, игры и процесса. Нет судебного процесса, а есть процесс исцеления человечества, который связан с общим замыслом миротворения.

Если Бог исцеляет материю, закладывая в нее силы эволюции, исцеляет мертвое, давая ему импульс жизни, исцеляет умирающую жизнь, вкладывая в нее человека, несущего такую духовную бессмертную информацию, и, наконец, исцеляет историю мира и человека, входя туда Сам, — вот это и есть тайна искупления человеческого рода и всего мира, ибо апостол Павел говорит загадочные слова, что вся тварь стенает доныне и мучается, ожидая откровения сынов Божиих. То есть в таком болезненном состоянии несовершенства, незавершенности находится вся природа, которая стонет в ожидании этого дня. И Христос, хотя и пришел для людей, но раз Он воплотился в этом мире, — значит, так или иначе, Его искупление распространится на все мироздание. Это подтверждается словами Священного Писания: не только нового человека увидел ясновидец Иоанн — возрожденного, воскресшего, приобретшего, по замыслу Божию, великие силы, — но также увидел он новое небо и новую землю, ибо старые миновали. Вот в чем смысл. Вот, в двух словах, что такое есть искупление. Но опять–таки — это все слова и символы. Мы не можем передать это с адекватной ясностью.