НАВСТРЕЧУ ХРИСТУ

Вновь звучит над миром ангельская песнь: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение». Почти двадцать веков отделяют нас от той святой ночи, когда впервые прозвучала эта ликующая песнь. С тех пор многое изменилось в жизни человечества: целые народы и империи сошли со сцены истории, возникали и вновь исчезали государства, знания людей о вселенной шагнули далеко вперед, во многих отношениях раздвинулся кругозор человека. В мире непрестанно чередовались социальные, военные и духовные потрясения, самый облик земли стал неузнаваем. Лишь одно осталось неизменным, как сама вечность, — это кроткий, но властный призыв, прозвучавший миру две тысячи лет тому назад.

Почему так волнует нас евангельский рассказ о Младенце, рожденном в убогом вертепе? Почему такая светлая радость озаряет наши сердца в праздник Рождества Христова? Быть может, причина этого кроется в воспоминаниях детства — воспоминаниях, связанных с тихо падающим снегом, запахом свечей и елки, с трогательными рождественскими напевами и звездными зимними ночами? Нет, не только память о детстве говорит нашему сердцу в день Рождества. Вечная, неумирающая сила этого праздника — в его всемирно-духовном значении. Это не простое воспоминание о давно прошедшем событии. Рождение в мир Богочеловека — факт вневременного значения. Таинство Вифлеемского вертепа совершается вечно. Миру, погруженному во тьму, «воссиял свет Разума», и сияние Его непреходяще.

Как тогда, так и теперь люди по-разному встречают грядущего Богочеловека. Тогда, в далекой Иудее, мир обернулся к Нему всей своей многоликостью. С тех пор шествие Христа непрестанно повторяет эту встречу, преодолевая текучесть и власть времени.

Перед многими закрытыми дверьми стучал Иосиф в надежде найти приют Пречистой

Рождество Христово прп. Андрей Рублев

Деве! Жители городка крепко спали, утомленные житейскими заботами и тревогами. Окна их домов были плотно закрыты. Бесчувствие и страх, боязнь стеснить себя делали их равнодушными к мольбам Марии, а если, наконец, и нашлись такие, что не отказали в убежище, то отвели место для Ее ночлега не в стенах дома, а в загоне для скота. Но разве так было только тогда, в далекие от нас исторические дни переписи Августа? Разве не повторяется то же самое из века в век? Сколько сердец испуганно затворяют свои двери, когда Христос стучится в них! Одни боятся нарушить обывательский покой, стеснить себя; другие просто коснеют в лености; духовная жажда погасла в них, огонь веры даже не тлеет. Правда, среди людей есть и такие, которые не прочь отвести Богу некоторое место, но это место подобно забытым задворкам.

Но вот перед нами другая картина. Окрестности Вифлеема… Пастухи, расположившиеся под открытым небом… С непосредственностью детской веры принимают они ангельское благовестие! Это те люди, перед которым Истина открывается во всей своей покоряющей силе. Это те люди, которые не ждут, не медлят, не пускаются в долгие рассуждения, когда нужно действовать. Пастухи не стали долго обдумывать слова Ангела и колебаться — они немедленно поспешили в Вифлеем, чтобы посмотреть «о чем возвестил им Господь». И, придя, первые удостоились припасть к колыбели Спасения.

Но к этой колыбели ведут и другие пути. Навстречу Христу выходит древняя языческая мудрость.

Жители Иерусалима, привыкшие видеть пеструю толпу путешественников и богомольцев, вероятно, не обратили особого внимания на восточный караван, который двигался по улицам их города. Но вскоре все заговорили об этих чужеземцах, ибо стало известно, что они пришли поклониться Новорожденному Царю Иудейскому. «Мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему», — говорили они. Кто были эти люди, которых наука о звездах привела в сретение рожденного Христа, мы не знаем. Но мы знаем, что в течение сотен веков до рождения Христа среди народов шла медленная подготовительная работа к восприятию света Евангелия. Смутное предчувствие истины, тоска по Богу внятно говорят во всех великих культурах древности. «Милосердый, милостивый Отец, — начертано на глиняной табличке из Вавилонии, — в Твоих руках жизнь всей земли. Владыко, Божество Твое, как далекое небо, как широкое море, полно благолепия… Кто велик на небе? Ты Один». Древний Вавилон уже знал изречение: «Воздай добром тому, кто сделал тебе зло». Египет хранил свои великие традиции, уходящие в туманные дали истории, и проносил через века мистическое мироощущение и непобедимую жажду бессмертия.

Люди столетиями вглядывались в темное небо, прислушивались к голосу природы, и образ истинного Бога представал перед ними, еще неясный и несовершенный. «Философия вела греков ко Христу», — говорил св. Климент Александрийский. Путь мудрости более сознательный, чем путь детской веры, но это был и более трудный, окольный путь. Звезда вела волхвов сначала в Иерусалим и только потом указала путь к Вифлеему. Они не слышали ангельского пения, не видели сияния славы, они видели только звезду, которая мерцала в небе, указывая им желанную цель. Путь волхвов — тяжелый, длинный путь исканий, но они приходят все же к колыбели Младенца с драгоценными дарами в руках.

Это путь всех «умножающих познание», ищущих и обретающих Бога.

Но вот весть о рожденном Младенце доходит до престарелого царя Ирода. Жестокий и мнительный деспот с ужасом узнает, что чужеземцы расспрашивают на улицах города: «Где родившийся Царь Иудейский?» Для Ирода нет ничего страшнее, чем объявление его власти незаконной. В тревоге мечется больной старик, на совести которого — кровь любимой жены, сыновей, родных, у скорбного одра которого толпятся бесчисленные мрачные тени. Он вызвал волхвов, расспрашивал их о Рожденном, советовался со знатоками Писания. В помутившемся разуме преступника родился замысел новой кровавой расправы. Он готов был поверить, что Рожденный — обетованный Мессия. Но это не остановило его. «Пока я царь, — думалось ему, — никому не избежать моей руки, хотя бы и Мессии». Что было этому безжалостному идумеянину до исполнения библейских пророчеств?

Последние дни Ирода ознаменовываются все новыми и новыми безумствами и злодеяниями. «Рахиль плачет о детях своих…» Но Того, Кого ищут палачи, уже нет в Вифлееме…

И во все века подобным образом «верующие» ироды горят злобой и лукавством. Они верят и ненавидят. Верят — и совершают надругательства над Рожденным Младенцем. Верят — и жаждут Его крови. Не они ли в дни второй мировой войны разрушали храмы, истребляли невинных людей, совершали неслыханные преступления пред Богом и человечеством, кощунственно уверяя, что они с Богом? Не их ли образ вывел великий русский писатель в «Великом инквизиторе»?..

Звонят рождественские колокола, возвещая о великом таинстве рождения Искупителя мира. Вновь и вновь приходит Он в мир, вновь и вновь окружают верующие люди Вифлеемский вертеп, и никто из них не может остаться равнодушным к этому великому событию. Одни из них, будучи отягченными грехами, боятся Его или ненавидят, другие же в радостном предвкушении спасения присоединяются к ангельскому хору: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение».

Свящ. А. Мень (с. Алабино) ЖМП. 1961. № 1. С. 45–47