Глава тринадцатая
База

От недосыпа интуиция отключается. Данька наткнулся на засаду когда сделал крюк в сторону от дороги. У него закрывались глаза от усталости, и он решил спрятать флаер в какой-нибудь лощине среди холмов, чтобы передремать пару часов. Выбранное убежище оказалось привлекательным не только для него. Впрочем, ничего толком разглядеть он не успел – фары флаера освещали лишь крутой травянистый склон. После того как Данька откинул колпак кабины, излучение станнера армейского образца моментально превратило его мышцы в кисель, а через секунду отключилось и сознание.

Когда он пришел в себя, то мигом вспомнил произошедшее и немного удивился, что его руки свободны. Осторожно разлепив веки, он попытался незаметно оглядеться. Потом открыл глаза.

Он лежал на обычной жесткой койке, стоявшей возле стены капсулы подземного лагеря "Армейская пещера". Это была не привычная для него, круглая, напоминающая юрту третья модель, а явно более современная модификация: кубической формы, с довольно высоким потолком. В небольшом помещении вокруг круглого стола стояли несколько трехногих пластиковых табуреток, по углам приткнулись три низких армейских койки, на четвертой лежал он сам. Кроме Даньки в комнате никого не было.

Еще один повод для радости: диверс-доспех у него не отобрали. А вот инфобраслет, револьвер Нэтти, бластер и дробовик исчезли. Ладно, разберемся… Он сел и сунул ноги в обнаружившиеся на полу ботинки.

Шелест автоматической двери заставил его поднять голову.

Застывший на пороге рослый мужчина в армейской форме без знаков отличий и с голографической маской на лице молча смотрел на него. В правой руке он держал дымящуюся кружку, в левой – серую папку с электронным замком. Данька спокойно прикидывал как именно при должной ловкости опрокинуть горячий чай на тюремщика, когда тот заговорил.

– Привет, курсант Одинец. Или тебе больше нравится, чтобы я обращался к тебе по имени, Данила?

Данька пожал плечами и ткнул наугад:

– Браво! У ордена хорошая картотека.

Человек поставил кружку на стол и уселся на табурет.

– Пей чай, Данила. Ты не угадал.

Данька принюхался к запаху свежезаваренного черного чая и картинно поднял глаза к серому пластиковому потолку.

– Значит то же самое, но с противоположным знаком. – И предположил более уверенно, чем думал на самом деле: – Имперская военная разведка.

Под круговертью искривлявших черты лица радужных пятен человек улыбнулся. Данька понял это по едва заметному изменению позы, а потом его догадку подтвердила интонация.

– Не совсем горячо, но уже тепло. Кстати, глотни чаю. После парализующего излучения хорошо ставит мозги на место.

Данька с улыбкой развел руками и, встав, потянулся к кружке.

– Только не надо плескать в меня кипяточком и прыгать через стол. – Всё с той же веселой интонацией попросил человек в маске. – Пожалуйста.

Данька молча отхлебнул добросовестно заваренного черного чая, рассматривая крепко сбитую фигуру собеседника.

– И что же делать имперскому министерству безопасности на планете под галактическим протекторатом другой цивилизации. Как это говорят в кино… – Данька снова нарочито закатил глаза. – "Это не ваша юрисдикция!". А?..

На сей раз человек в маске рассмеялся в голос.

– Предмет забот министерства безопасности Галактической Империи – Галактическая Империя. А состоит наша с вами, молодой человек, Галактическая Империя не из каменюк, вращающихся вокруг звезд, а из тех, кто на этих каменюках обитает. Из граждан. Из людей. О людях, Данила, мы тут и заботимся. Протекторат протекторатом, но население… во всяком случае значительная часть его, имеет гражданство Галактической Империи. По крайней мере пока… А своих мы не бросаем.

Данька заткнул большие пальцы за ремень диверс-доспеха и широко улыбнулся.

– По крайней мере некоторых? Как красиво.

– …Своих мы эвакуируем. – Продолжил человек в маске, словно не заметив Данькиного ехидства.

– …И очень благородно. Даже чересчур. – Выдержав короткую паузу, Данька добавил. – Особенно по отношению к населению Олдтауна. Оттуда, думаю, никто живым не ушел.

Человек в маске развел руками.

– Ты меня не понял, Данила. За местное население мы не в ответе. Эвакуируем отдельных граждан, случайно попавших сюда. Туристов всяких самодеятельных, которые не знали куда суют голову… Или вот курсантов, любящих экстремально проводить каникулы.

– А местные пусть значит помирают?

– А куда мы их денем? Целые города? Или со всеми инопланетниками разом войну начнем? Узко мыслишь, курсант Одинец. Впрочем, думай что хочешь, моё дело предупредить. И если ждешь допроса – то его не будет. Мне без разницы, зачем ты здесь очутился.

И он выложил на стол папку, откуда извлек несколько листов пластбума.

– Это положение об эвакуации гражданина Галактической Империи с планеты, находящейся под галактическим протекторатом. Через недельку вывезем на торговом корабле. Тебя и еще нескольких безумных туристов. Доставим гарантированно, поскольку "крестам-полумесяцам" на это наплевать, им же лучше чтобы на их планете посторонние не шлялись, так что на нашу деятельность смотрят сквозь пальцы… Распишись на каждом экземпляре что ознакомлен с ситуацией на планете и предложение об эвакуации получил.

Данька, не говоря ни слова, шагнул к столу, взял протянутую человеком в маске ручку и молча расписался.

– Вот и славно. Внизу второй страницы обведено рамкой предупреждение о том, что уход с эвакуационного пункта автоматически приравнивается к отказу от эвакуации. Там дополнительная подпись. Что смотришь? Думал в силовые наручники тебя закуем, и на Метрополис отправим? Хочешь найти себе могилу на Ленте-5 – никто не мешает. Нам главное чтобы родственнички потом правительству иски за детишек-экстремалов не выставляли.

Человек убрал документы в папку и встал. Потом бросил взгляд на инфобраслет.

– Через полчаса приходи в столовую на завтрак. У нас тут весёлая компания.

Когда человек в маске уже стоял у дверей, Данька спросил его.

– Так вы сдаете Ленту-5 орденским и беркам?

Человек обернулся и пожал плечами.

– Командование мне не докладывается. Вытаскивание своих граждан с опасной планеты это нормально, но само по себе, ни о чем таком не говорит.

– Тогда как насчет чистки граждан этой планеты по религиозному признаку? Жителей Ленты-5, также являющихся и гражданами Галактической Империи? Или вы это специально позволяете, чтобы создать повод к войне?

Последовало новое пожатие плечами.

– Не знаю, Данила. Я в генштабе не служу. И у меня император совета не спрашивает. Думаю, возможны многие варианты. Не опаздывай на завтрак.

Дверь закрылась.

Несмотря на довольно низкий потолок, столовая казалась просторной. Это явно был центр базы безопасников, собранной из нескольких армейских пещер: двери вели в четырехместные комнаты вроде той, в которой очнулся Данька, или в подсобные помещения. Заметил он и запертую дверь-гармошку шлюза, ведущего на поверхность.

Блестящая поверхность обеденного стола вызвала у Даньки неаппетитные хирургические ассоциации. За столом, на складном табурете сидел маленький круглый человек и энергично работал ложкой над раскрытой дымящейся коробкой армейского рациона.

Данька успел медленно сосчитать до десяти, когда человек поднял голову, взмахнул свободной от ложки рукой и весело сказал:

– Привет пополнению!

– Привет.

Данька медленно уселся за стол. Человек махнул рукой на приземистый кухонный шкаф:

– Наша армейская жратва там. Рационы с авторазогревом. Есть разные блюда. Завтракай, не стесняйся. – Потом стукнул ложкой о коробку с едой и протянул руку через стол. – Я Гюнтер.

Данька пожал руку и назвал своё имя. Разговаривать не хотелось. Впрочем, в компании Гюнтера это и не требовалось: тот обладал талантом непрерывно болтать, не отрываясь от еды.

– …Как в кино, – повторял Гюнтер,- ну просто как в кино!.. Все эти разобщенные племена… да я шучу, ну ты понимаешь, общества всякие, социальные группы, соперничающие на одной планете, все эти религиозные заморочки, противостояние, орден, служба безопасности вот… мне это как будущему социологу безумно, просто безумно интересно! Я правда эти супер… ну спецпещеры всякие, что изнутри холма породу спекают, расправляются и – бумс!! – готовый дом!.. Вот только в фильмах такое и видел!

Как понял Данька, студент-первокурсник из немецкой колонии с отдаленной планеты, пока что воспринимал всё происходящее с ним как увлекательное приключение. " И как его сюда занесло?". Впрочем, это было сейчас не слишком важно.

– И много вас тут? – спросил Данька, встав из-за стола и направившись к универсальному кухонному комбайну возле стены. Ему пришло в голову, что он давно не пил хорошего кофе. Вряд ли в этом плане можно было всерьез рассчитывать на кухонный комбайн тайной базы безопасников на орденской планете, но попытаться всё же стоило.

– Не считая хозяина этого гостеприимного места, вместе с тобой нас тут четверо. Наша влюбленная парочка еще не встала… – В хихиканье Гюнтера Данька без труда различил оттенок зависти. – И я не удивляюсь! Такая девочка! Модель! – Он едва заметно вздохнул. – Да вообще-то оба они как с картинки… И такими глазами друг на друга смотрят… Это, брат, настоящая любовь!.. Хорошо, кстати, что ты появился: этих я едва вижу – из постели круглые сутки и не вылеза…

Зашелестела дверь, раздались смешки.

– А у нас пополнение! – громко пророкотал Гюнтер.

– Привет новичкам! – услышал Данька за спиной нарочито бодрый мужской голос.

– Всем привет… я еще сплю… – пробормотал негромкий женский.

Данька поставил пластиковую кружку на одну из полок кухонного комбайна и тщательно вытер о штанину выплеснувшийся на пальцы горячий кофе.

Рядом щелкнули дверцей кухонного шкафа.

Данька медленно-медленно взял кружку и наконец обернулся к столу.

Действительно… "Оба как с картинки"…

Мужчина, уже колдовавший над коробкой армейского рациона, и впрямь был красив, от правильных черт лица и густой каштановой шевелюры до широкоплечей мускулистой фигуры и лопатоподобных сильных ладоней. Про девушку, которая сонно навалилась на стол, подперев руками подбородок так, что свисавшие волосы закрывали её лицо, сказать нечто определенное, кроме её роста и прически, было сложно.

– Сергей! – представился мужчина полагающимся к такой внешности звучным и красивым баритоном и протянул ему руку.

"Лет двадцать семь… тридцати точно нет", – подумал Данька, отвечая на рукопожатие. Свободной рукой он полез в карман.

– Данила.

Произнося своё имя, он перевел взгляд на девушку.

Та при звуке Данькиного голоса вздрогнула и выпрямилась.

Данька уселся напротив и сказал:

– Привет, Женя. Ты кое-что потеряла.

И положил на стол оплавленный красно-белый браслет с одной кожаной завязкой.

– "…Уход с эвакуационного пункта автоматически приравнивается к отказу от эвакуации", – процитировал Данька, упорно глядя в центр клоунски кривляющейся голографической маски безопасника. – Я ухожу. Я отказываюсь. Мои стволы отдай. Быстро. И боеприпасы не забудь.

Хозяин базы крутил головой, пытаясь осознать, и не понимая, что же именно произошло в его отсутствие.

Данька отстраненно подумал, что похоже у безопасника не такое полное досье на него, раз он не может связать его с Женькой. А потом подумал что красавцу Сергею сейчас труднее всех, потому что, судя по растерянному виду, он всё не мог сообразить как же ему в этой ситуации себя вести.

Гюнтер сидел над коробкой армейского рациона с открытым ртом, переводя взгляд с безопасника на Даньку, с Даньки на Женьку, и обратно, не в силах сообразить что происходит.

Женька, сжав губы и обхватив себя руками, смотрела куда-то в стол. Кровь то приливала к её лицу, то оно становилось совершенно серого оттенка.

Безопасник наконец пожал плечами, ушел и вернулся с Данькиным рюкзаком в руках и висящем через плечо дробовиком.

– Дело твое, – сказал он подчеркнуто ровным голосом. – Только я бы на твоем месте… Стоп. Заряжать оружие только снаружи.

Данька согласно кивнул и отправил револьвер Нэтти в кобуру на бедре. Потом надел рюкзак. Взял в левую руку дробовик и протянул правую ладонь человеку в маске. Тот вяло пожал её.

– Вы уж постарайтесь доставить их всех… Домой… В целости и сохранности.

– Доставим. Служба такая. – Безопасник неожиданно подтянулся, едва ли не по стойке смирно. Данька подумал, что видимо в глазах безопасника Данька вооруженный, пусть и с патронами в рюкзаке, подсознательно имел куда больший вес чем Данька безоружный.

Потом он повернулся к остальным.

– Бывай, Гюнтер.

Данька быстро пожал ему руку, и, пока тот не сообразил задать ни один из тех вопросов, что явно вертелись на языке у болтливого любителя плотных завтраков, протянул руку Сергею.

– Удачи.

Равнодушно глядя в красивое лицо Сергея, Данька с некоторым злорадством подумал, что ума красавец похоже невеликого. Во всяком случае, по Данькиному разумению, когда не знаешь как быть, пытаться сломать малознакомому человеку ладонь в рукопожатии – не самый умный поступок.

Когда попытка демонстрации силы провалилась, Данька едва заметно пожал плечами и отвернувшись от красавца, бросил взгляд на Женьку. Та по-прежнему изучала поверхность стола.

– Женя, счастливо. – Произнес он ровным голосом. – Не говори моим, что меня здесь встретила. – Тут он изобразил легкую усмешку. – Сестра тебе мою "легенду" расскажет.

– Как там наши? Все здоровы? – спросила Женька осипшим голосом. Теперь она смотрела куда-то в сторону.

Данька кивнул.

– Да. Все здоровы.

Повернулся и пошел к шлюзу.

У подножия соседнего холма он нашел небольшую впадину, в которой можно было удобно усесться и оставаться незамеченным со стороны дороги.

Дробовик он зарядил сразу же, как только вышел с базы безопасников. Теперь Данька вынул из рюкзака и защелкнул на запястье инфобраслет, потом достал коробку патронов и вытянул из кобуры револьвер. Освободил барабан. Вставил первый патрон в камору и медленно крутанул барабан. На какое-то мгновение замер, покусал нижнюю губу, покачал головой и принялся патрон за патроном наполнять пустые каморы.

Убрав револьвер в кобуру, он взялся за бластер, потом застыл и прислушался. Неподалеку послышались человеческие голоса.

– Только этого мне не хватало… – пробормотал он одними губами.

Мгновение над заросшим чахлой травой холмом висела тишина. Потом где-то рядом знакомый голос прокричал:

– Данька! Ты где?

Данька вздохнул и громко сказал:

– Не кричи. Спускайся сюда.

Зашелестели камешки, и на краю впадины появилась Женька.

Данька повел правой рукой в сторону.

– Сядь туда. А то тебя с дороги видно.

Женька подчинилась.

Некоторое время они молчали. Стрекотали какие-то местные насекомые. Данька внезапно подумал, а поймет ли местная цикада цикаду с Земли, если вдруг они встретятся? Или они как и положено природой, будут казаться друг другу инопланетянами?

Женька вдруг кивнула на револьвер и спросила:

– Полюбил огнестрельное старьё? Зачем он тебе?

Данька жевал травинку и сосредоточенно смотрел в никуда.

– Это память… Об одном хорошем человеке. Я должен был ему помочь… Но не успел.

– А-а… – неопределенно протянула Женька. – Понятно.

Они снова замолчали.

"Понятно ей…".

– Данька, понимаешь… – Женька тоже уставилась куда-то в траву, и кровь опять отхлынула от её лица.

– Понимаю. – Сказал Данька максимально нейтральным голосом.

Женька дернулась как от удара, но промолчала.

– Знаешь, я недавно был на Ярре…

– И как там? – с чрезмерным интересом спросила Женька.

– Там хорошо. И в числе прочего хорошего, там всем юным гражданам обоих полов, достигшим периода полового созревания, настоятельно рекомендуется посещать публичные дома. В определенный период, который школьный психолог устанавливает для каждого конкретного ярранца… или ярранки.

– И зачем же?..

– Чтобы мальчики и девочки смолоду учились отличать похоть от любви. – Он помолчал, а потом добавил: – Жалко, что у нас нет подобного обычая… и такого опыта. Думаю, это сильно улучшает жизнь.

– Ты правда так считаешь? – спросила Женька сдавленным голосом.

– Да, – кивнул Данька, глядя в сторону. – Во всяком случае, ярранцы именно этой воспитательной мерой объясняют свои крепкие браки. Несмотря на полную свободу нравов.

В разговоре снова повисла пауза.

– Прости меня… – Наконец тихо, почти шепотом сказала Женька. – Я… не знала, что так получится… так… Сергей – заместитель начальника орбитальной станции… его доставили в приют после крушения, и мы с ним вместе сбежали.

Данька, не поворачивая головы, махнул рукой.

– Дело твоё… И жизнь твоя. Я… рад, что ты жива и здорова.

Женька сделала какое-то неопределенное движение плечами, и на долю секунды Даньке вдруг показалось, что вот сейчас она повернется к нему, знакомым движением обхватит его руками за шею и тягостный морок последних месяцев и последнего часа рассеется… и всё станет по-прежнему. Но Женька не двинулась с места.

Тогда Данька заставил себя произнести:

– Мне кажется этот… хозяин бункера… он не слишком упертый. Он впустит обратно. Ему нужна отчетность, любому чиновнику на госслужбе прежде всего нужна хорошая отчетность. Количество спасенных… и прочие показатели.

– И?

– Возвращайся и улетай с безопасниками …и с Сергеем… улетай с планеты. Твои извинения приняты. Мне ты ничего не должна… А у меня тут еще свои дела, и… со мной вам будет небезопасно.

Женька вздохнула.

– Как это щедро… Как благородно… Даже жаль отказываться.

Она, наконец, повернула лицо к Даньке и спросила:

– Ты ведь нашел моего брата?

Данька кивнул.

Когда она принялась рассказывать, Данька поймал себя на том, что слушает он Женьку очень спокойно, отстраненно, едва ли не вполуха. "Жизнь человеческая состоит из кошмаров… – подумал он. – Когда я привыкну к кошмарам и начну их воспринимать как норму… Наверное, тогда надо будет застрелиться…".

…Когда Женька обнаружила что попала не на тот корабль, к тому же в салоне которого находилось полтора десятка перепуганных девушек, она развернулась обратно, к шлюзу, и её попытались задержать. По её словам, она сшибла с ног двоих охранников, после чего кто-то применил станнер… Пришла в себя она после парализующего излучения, когда корабль-ловушка уже ушел в гиперпрыжок и девушки в салоне отпаивали её водой из пластиковых бутылок. Охрана контактировала с ними минимально, стараясь не соваться в салон из-за барьера силового поля и ограничивали их – тоже по минимуму. Никто не запрещал им разговаривать, а когда они осмелели настолько, что принялись перешучиваться и хохотать, никто не пытался их остановить. Причину она поняла позже. При активном участии Женьки узницы устроили мозговой штурм ситуации и достаточно быстро сопоставили, что все они либо не отличались "примерным поведением", либо были в своих семьях паршивыми овцами, от которых родичам было бы на руку избавиться. Оптимизма это не прибавляло, но на миру и смерть красна… словом, девчонки храбрились, храбрились как могли…

…Алексей Эс, в кабинете которого она оказалась сразу после того как корабль опустился на Ленту-5, оказался очень учтив. С Женьки сняли пластиковые наручники, которым она была скована с момента приземления. То, что это и есть тот самый Вертун, она догадалась практически сразу. Потому что он немедленно заговорил с ней о её брате… О Яре… Заговорил ни как о герое расы, как говорили с придыханием те, кто знал его по учебникам и документальному кино… и ни с тщательно скрываемой тоской, как звучала речь тех, кто знал его лично… и без нарочитой фамильярности, как говорили те, кто едва знал Яра лично или не знал вовсе, но теперь рвался в его друзья. В словах Вертуна звучала едва заметная отстраненная зависть, зависть окрашенная восхищением. Так мог говорить один спортсмен о другом, равном ему по мастерству, но который на очередном этапе чемпионата временно обошел его… но только временно… Эта почти нескрываемая заинтересованность убеждала более всего остального. И свою роль приманки-заложницы Женька поняла еще раньше, чем Вертун озвучил свое предложение написать письмо "твоему упорному приятелю, который не то что Яра – дьявола из преисподней вытащит". Когда она отказалась, Вертун выглядел так, словно иного не ожидал, и уговаривать её практически не пытался. Сказал только с зубастой улыбкой, что способен переубедить кого угодно…

…Когда в одиночной камере Женьку за руки-за ноги привязали к креслу, а потом вкатили в вену какую-то гадость, она ждала чего угодно. Любых пыток, но не того что произошло дальше. В угол напротив нее охранники поставили мягкое кресло, в котором возник Вертун, с запотевшим бокалом коктейля в руке. Округлым жестом конферансье, он указал на стену напротив Женьки и стена стала прозрачной…

– …Скрытые камеры в салоне корабля, на котором я прилетела. Все эти дни они фиксировали каждое произнесенное слово. Вертун знал, с кем из девчонок я успела особенно сдружиться за эти несколько дней в гиперпрыжке. Теперь они были по ту сторону прозрачной стены. Их приводили по одной. Там были солдаты в форме без знаков отличий, такие накачанные свиньи… наверное какой-то спецназ… человек двадцать или больше. Каждую из девушек они избивали… А потом насиловали… После того как первая из них потеряла сознание и её вынесли из комнаты, Вертун обернулся ко мне и учтиво спросил, не передумала ли я, и не желаю ли я согласиться на его предложение? Если да, то экзекуцию… он с таким удовольствием произносил это слово… экзекуцию можно прекратить. От этой дряни, которую мне вкололи, я перестала чувствовать своё тело и не могла даже пошевелить языком. Я пыталась разжать губы… Но не могла почувствовать своих губ…

"Ай-яй-яй, – говорил Вертун, – как же вы жестоки к своим подругам, Евгения Александровна. Что ж, придется продолжить…". Он знал что я не могу ответить и издевательски салютовал мне коктейлем в руке… и в комнату за прозрачной стеной приводили следующую девушку… так повторялось снова и снова… Препарат парализовал меня, и я не могла ни отвернуться, ни закрыть глаза… Я могла только смотреть и слушать крики.

Там была Лю… ей было четырнадцать, когда её изнасиловал кузен. Он прилетел на их сельскохозяйственную планету на каникулы перед последним курсом финансовой академии… Золотой мальчик. Старший сын прославленного рода. Лю только заикнулась что не оставит этого безнаказанным и вот… попала сюда. Когда за Лю взялись солдаты, с ней случился припадок… может эпилепсия… в общем врач не успел… она умерла… подавилась собственным языком. В десяти шагах от меня. За прозрачной стеной…

Голос Женьки оборвался. Потом, не отрывая ладоней от лица, она продолжила почти спокойным голосом:

– Когда на следующее утро меня навестил Вертун, и светски осведомился, не желаю ли я увидеть продолжение вчерашнего представления, мне ничего не оставалось, как написать письмо. Такое как он хотел. Знаешь, я заметила, что он был и доволен, и разочарован одновременно. Я была для него частью этого… представления… словно деталью, которую следует доточить до нужной формы, с помощью определенного инструмента…Мне кажется, он был бы рад продолжить… – Женька подняла покрасневшие глаза, и внимательно глядя на Даньку, закончила: – Если мне не удастся самой… убей его ты. Пожалуйста.

– …Тогда я и поняла, что это сделаю. Когда сбилась со счета, сколько я дней там… и когда поняла куда попала… и что ничего не смогу изменить.

Она вопросительно взглянула на Даньку.

– Ты в курсе?

– В курсе чего?

Женька пожала плечами.

– Этот "приют" – не просто подпольная тюрьма. Это бордель. Публичный дом с тюремным режимом. Нет, меня, Вертун видимо рассматривал как заложницу и потому не трогал, а остальные девчонки… в общем, их согласия никто не спрашивал. Это любимое место отдыха всей верхушки планеты, орденского руководства… За счет соответствующей вывески, ну "пансион для девушек с трудным характером" и т.д., обеспечивается закрытость заведения – а значит и отличная конспирация, никакого компромата, орден гарантирует.

– Но получается, что родители отправляли их туда…

– Не-а. Думаю, родителям просто обещали изоляцию неудобных отпрысков во внесудебном порядке. Знаешь, ведь большинство людей, когда им обещают надежное решение сложной проблемы, подробностями не интересуются. "Госпожа Дурында, а где ваша дочь?" – "Ой, Вы знаете, она теперь учится в таком чудесном пансионе! Там такие педагоги, что исправляют даже самых трудных подростков. Жаль что он на другой планете, мы теперь редко видимся". Проблема решена и о ней не вспоминают. А если через какое-то время придет извещение о смерти "паршивой овцы"… от болезни или несчастного случая… то семейка облачится в траур и будет принимать соболезнования. Вот и всё.

Данька покрутил головой.

– Нет, ну я многое могу понять… Но это!.. Это же рано или поздно выплывет наружу! И инопланетники плюнут на орден, и тогда любой галактический протекторат отменить будет как пальцами щелкнуть, как бы там берки не ерепенились. На что они рассчитывают?!

– Орден сегодня – это Вертун… он же Алексей Эс… Не интересовалась кто у них там "глава", но у меня сложилось такое впечатление что этот псих единолично вертит всеми… в полном соответствии с фамилией.

– И значит, когда всё накроется… и Галактическая Империя введет на Ленту-5 войска… – задумчиво пробормотал Данька.

Она кивнула.

– Да. Это будет не его печаль.

– А смысл?

Женька пожевала губами.

– Он производит впечатление свихнувшегося, так что его сверхценные идеи просчитать непросто. Но для чего-то ведь он поймал Яра…

Данька покачал головой. Неподалеку в кустах чихнули.

Он поднял взгляд куда-то вверх, потом хлопнул себя по колену, посмотрел на Женьку и сказал:

– Ладно, собираемся. Зови своего красавца… Надо найти транспорт.

И, помедлив, спросил:

– А как вам, кстати, удалось сбежать из приюта?..