Еще в довоенные годы разносила почту по деревням одна девка. Нагрузит сумку газетами да письмами доверху и с раннего утречка до поздней ноченьки обходит все деревеньки, а расстояния-то между ними где три, а где и все пятнадцать километров. Одной из дальних была деревенька Глубокое. Дорога туда шла через темные чащобы да хлипкие болотины. Но молодая почтариха была не из боязливых: дрянные людишки в те времена по лесам не шастали, а нечистой силы девка не боялась – она ведь была комсомолкой-атеисточкой, хотя и крещеной сызмальства.

Вот понесла она однажды почту в Глубокое. И на каком-то гнилом месте оступилась в колдобину – а это был след лесового.

Только ногу-то вытащила из ямы, слышит хриплый голос:

– Иди за мной и никуда не сворачивай!

Огляделась девка вокруг – никого не видно. А ноженьки-то ее сами вперед побежали, да не по дороге, а прямо лесом, по кустам, по валежинам, по кочкам и лесным лягам.

Бежит она, изодрала все платье, обутка полная воды, пот с нее ручьем течет, а присесть, чтоб передохнуть, не может. Неведомая ей нечистая сила, будто на аркане, тащит за собой. Только тяжеленную свою почтовую сумку девка не бросила – уж очень она ответственная работница была. Да и потом – как объяснишь начальству потерю почты?

А в ту пору у лесного озера, расположенного вдоль глубокозерского тракта, на бережку варил уху дед Михаил, местный житель. Он здесь уже целую неделю рыбачил да морошку собирал. Жил в избушке, стоявшей на маленьком пригорке, над озерком. Видит старик: бежит вдоль берега девка, бьется о кусты да сушины (сумка на боку болтается), того и гляди, в воду брякнется и утопнет. Привстал дед Миша и кричит ей:

– Остановись, крещеная! Что с тобой? Какая нечистая сила за тобой гонится?

А был он человек глубоко верующий и стал ее крестить да еще какую-то молитву про себя читать. Тут почтариха сразу и остановилась, ноги подкосились, она прямо в болотину и села.

Принес старик девку к костру, чаем сладким напоил. Потом она и ушки похлебала, и рыбки свежей поела – в себя пришла. Рассказала, какая беда с ней по дороге приключилась.

– Эх, девка! Попала ты своей ногой в след лесового. Вот и повел тебя леший по своей дорожке, и увел бы – косточек не сыскать! Да, видно, Господь Бог послал меня тебе на выручку. Теперь ты ничего не бойся. Забирай свою сумку и иди с Богом. Да перед дорогой перекрестись. Молись почаще – и никакая нечистая сила тебя не осилит.

И действительно, после того случая с почтарихой ничего худого не было.

Также работала, разносила почту и, наверное, добрым словом вспоминала всегда деда Мишу, своего спасителя, и молилась ежедневно Творцу.

А дед Миша, проводив гостью, поставил к ночи сети на озеро. Снял с рогаток несколько щукарей, вычистил их, засолил. Попил чайку и было уже собрался в избушку, на отдых. Вдруг, откуда ни возьмись, зашумела тайга, поднялся ветер, озеро аж вскипело, как котел. Деду Мише отчего-то стало страшновато, и тут он увидел перед собой великана – ростом с хорошую лесину. Одет этот пришелец был в полувоенную форму с золотыми пуговицами. Несомненно, это явился сам лесовой. Он глядел прямо в глаза старика и внезапно по-военному гаркнул:

– Смотри на меня! Не отворачивайся!

Дед Миша был неглупым мужиком: в этой чертовой фразе он сумел узреть свое спасение. Отвернувшись от лесового, он бегом проскочил в свою избушку, где под нарами тряслась от страха его верная собачонка Венка. Запершись на старый крюк, прикрыв окошечко доской, под вой бури просидел взаперти старик всю ночь, моля Бога и уповая на милосердие Господне за свои грехи.

Утром буря кончилась. Старик вышел на улицу. Ярко светило летнее солнце, зеркальная гладь озера чуть-чуть подрагивала. Вокруг валялось много сваленных деревьев. Но на крыше стариковской избушки не было ни веток, ни стволов, никаких палок, как будто ее только что вымели хорошей метлой…

Вот какая история произошла в кенозерском лесу в давние времена.