Построил я лет десять назад в деревне домик, небольшой, чтобы ездить на отдых в отпуск, чтоб не надоедать кому-то из родственников, а иметь, как говорится, собственный угол. Через пару лет мои деревенские соседи тоже решили обновить свое жилье – дом поставили. И вот в очередной мой приезд тетка Анна, моя соседка, спрашивает:

– Как с домовым-то отношения у тебя, хороши ли?

– Да я его ни разу не видал, приезжаю на неделю-две. Он меня не беспокоит, и я претензий к нему не имею.

– Значит, домовому ты понравился, раз у вас все хорошо. А вообще-то надо было в дом-то вселяться, как это в старину делали. Я вот по-старинному переезжала. Домовушник-то меня иногда навещает, ведь живу-то одна. После смерти хозяина моего домовой часто показывается мне: сядет на лавочку у окошечка и тихо-тихо песенку распевает, какую-то очень знакомую, а слов понять не могу. А как только окликну его, что, мол, распелся-то, он как дымок и растает.

– А как в старину-то заселялись? – спрашиваю тетку Анну.

– А как запомнилось с детства, я так и сделала. В старой избе замесила тесто, разбила в него пару яичек, сахарку, маслица, соли добавила. В корзинку буханку хлеба ржаного положила, соли пачку, бутылочку святой воды. Латку с тестом тоже в корзинку поставила. Взяла старую икону из красного угла да еще кошку под мышку и пошла в новую избу. Кошку запустила первой туда, а потом, перекрестясь, и сама вошла.

Из приготовленного теста утром испекла пирог. Вышел он ровный да румяный. Но есть его, по старинному обычаю, нельзя было три дня. И вот, когда я его через три дня поставила на обеденный стол, чтобы гостей угостить, пирог по самому центру дал трещину, а это дурная примета – хозяин-то мой мало после того и пожил. Да и мне-то, чувствую, уж недолго осталось одной вековать.

– Ну, а как вы домового ублажали?

– А задобрили мы его пирогом и рюмочку налили, и чокнулись все гости с ним, и расположенья его попросили. Угощенье домовушнику на теплую печку поставили. И заговор я прочитала: «Хозяин-батюшка, сударь домовой, меня полюби да пожалуй, добро мое береги, скотинку мою береги, угощение мое прими и винца отпей из полной чаши!» А потом взяла я кошку и на печку подсадила со словами: «Дарю тебе, батюшка-домовой, мохнатого зверя на богатый двор». Да тут случилось непредвиденное. Кошка-то была молодая, неизвестно чего испугалась – прыгнула за полатку, а потом молнией с печи, и хвостом опрокинула рюмку с угощеньем для домового. Налила я ему вторую рюмочку, да только неспокойно стало на душе моей. Что-то, видно, я не так сделала, ведь не зря по ночам приходит ко мне батюшка-домовой со своими печальными песенками.

Через неделю я уехал из деревни в город. Тетя Анна перекрестила меня на прощанье:

– Наверное, уж не увидимся на этом свете. А потом, через несколько дней, пришло известие: темной августовской ночью отдала Богу душу моя деревенская тетушка Анна. Видно, убаюкал батюшка-домовой старушку вечным сном.