Во время отпуска глава Кречетовской администрации Александр Петрович Карелин, большой рыбак и охотник, пригласил меня в верховья реки Ухты.

– Хочешь получить удовольствие от истинной рыбалки, приезжай, рассчитывай денька на два, заодно и сущика на зиму заготовишь.

Сборы были недолгими. С сыном Сергеем сели в старенькие «Жигули» и через полтора часа были уже в Кречетове.

Проводником нашим стал шурин Сергей Серехин из Солзы. Этот лесозаготовительный поселок стал никому не нужен, и безработные мужики промышляли в основном рыбалкой, охотой, сбором грибов и ягод.

До места добирались уже на видавшем виды проржавевшем насквозь уазике. Остановились у самой реки. Рядом с дорогой стояла новая лесничья избушка, в которой и предстояло переночевать.

Александр Петрович отыскал в укромном месте спрятанную лодку «Пелу-Фиорд». Но четверым в ней тесно. Пришлось взять бесхозную деревянную неуклюжую плоскодонку.

Так друг за другом и поплыли против течения.

Рыбалка действительно оказалась славной. За каких-то пару часов вчетвером надергали пол-«хапужника» окуней со столовую ложку. Были отдельные экземпляры и по полкило. И все это на обыкновенную удочку с мормышкой на червя. Удовольствие – не передать словами. Это не то что из сетки вынимать. Ради таких вот минут стоит ехать и за тридевять земель.

Но самым неожиданным для нас было приготовление сущика в походных условиях. Недалеко от берега в лесу была сооружена печь, в которой местные рыбаки и сушили свою рыбу.

Этого количества пойманной нами рыбы как раз было достаточно на одну закладку.

– Давай вы топите печь, а мы с Сергеем еще для ухи половим, – предложил Александр Петрович своему шурину. – Лучше тебя эту технологию никто не знает.

Да, Сергей Серехин оказался не только большим мастером в этом деле, но и учителем для меня.

Печь стояла под навесом. Представляла она из себя глинобитный купол с толстыми стенками. Сделал печь Аркадий Михайлович Кушаков из деревни Шильда, и она служит вот уже второй десяток лет. Добрым словом его вспоминают до сих пор все рыбаки. Его уже в живых нет, а память вот осталась.

Сергей взялся колоть дрова, а я чистил колючих окуней. Протапливали печь часа три.

– Когда стенки внутри начинают белеть – это означает, что она достаточно прокалилась и жару хватит на всю ночь. Рыба высохнет с одного раза, – пояснил он.

Вскоре черные стенки и в самом деле подернулись матовой белизной. Остатки головешек, чтобы не упустить жар, Сергей выгреб в специальную яму и залил. Сосновым помелом он тщательно вымел остатки искрящейся золы, постоянно окуная помело в воду.

Я принес тем временем заготовленный заранее камыш, которым мы и выстлали весь под. Сергей подставил лопату, и мы поштучно уложили на нее рядами окуней. Теперь предстояло засунуть ее подальше в топку и перевернуть. У него это получалось довольно ловко.

Последние порции окуньков пришлось укладывать в печь при свете берестяного факела, который я держал внутри топки.

Наконец отверстие печи было закрыто толстым деревянным ставнем (заслонкой). Сергей подпер еще и кочергой.

– Вот и вся технология. Результат утром, – промолвил он, ополоснув руки от сажи.

Переночевав в жарко натопленной избушке, утром снова стали толкаться на шестах вверх по речушке. Наши напарники снова ловили окуней, а нам оставалось довершать процесс.

Куполообразные бока печи снаружи были сплошь усеяны всевозможными насекомыми, которых привлекло тепло.

Рыба высохла с прилипшими к ней соломинками и при ворошении, казалось, издавала даже мелодичный звон.

– Вот тебе и сущик на зиму. Килограмма три будет.

Прикинул: в свежем виде мы наловили не меньше двенадцати кило. Да, зимой уха из сущика – всегда в охотку. Да и для больного желудка очень полезна. А главное – рыба годами не портится, и хранить ее просто: подвесил в наволочке поближе к печи – всегда под рукой. Бери – уху вари, вспоминай лето и осень.