5
Подсознательные воспоминания
Обучение младенцев, психофоны и промывание мозгов
Почему нам нужно быть внимательными, чтобы сохранять воспоминания

Представьте мир, в котором можно взять смартфон, включить режим «учить испанский», уснуть, а наутро проснуться и – хоп! – вы выучили все нужные слова. Или, предположим, чтобы забыть какое-то неприятное происшествие, нужно всего лишь пойти к гипнотизеру и попросить его оказать вам фирменную услугу по удалению энграмм, вызывающих неприятные эмоции. Как насчет того, чтобы бросить курить или без труда сбросить вес? Без проблем – нужно только прослушать кассету, на которой вместе с музыкой задом наперед записаны сообщения, внушающие слушателю, что курить и есть сладости – это плохо!

Существует множество компаний, трубящих об эффективности гипноза при борьбе с вредными привычками, и об аудиокассетах, которые якобы могут «запрограммировать» человека во сне. Но чтобы понять, что на самом деле представляют собой такие заверения, нам сначала нужно разобраться в том, какую роль в работе памяти играет внимание.

Я помню, как на моем первом университетском занятии на тему памяти преподаватель взял со стола лист бумаги. Он подождал, пока 150 нетерпеливых студентов успокоятся, потом поднял гладкий листок и сказал: «Вот что происходит в мире вокруг нас». Затем он сложил листок вдвое. «Это – то, что вы воспринимаете». Он сложил листок еще раз. «Это – то, на что вы обращаете внимание». И снова он сложил листок пополам. «Это – то, что вас интересует». Еще раз пополам. «Это – то, что мозг преобразует в энграммы. А это…» Он в последний раз сложил листок, который теперь был в разы меньше, чем вначале. «Это – то, что вы сможете позже вспомнить».

Студенты начали в замешательстве переглядываться. О чем это он? Преподаватель прервал повисшую паузу следующей фразой: «Давайте постараемся сделать так, чтобы к концу курса моих лекций этот листок остался большим». Толковое начало. Он использовал листок бумаги в качестве дополнительного инструмента, чтобы помочь студентам запомнить основные компоненты самого процесса запоминания. Упомянув базовый постулат о том, что для кодирования информации нам нужно ее воспринять (другими словами, нам нужно видеть, слышать, чувствовать, ощущать запахи и вкусы), он сразу же подчеркнул важность внимания. Зачем? Затем, что внимание – это необходимый элемент формирования воспоминаний. Если выразиться проще, внимание – это клей, соединяющий нашу память с реальностью. Нельзя запомнить внешний раздражитель, не концентрируя на нем свое внимание. Все просто. Внимание и память не могут работать отдельно друг от друга.

Этот базовый принцип работает даже в отношении тех объектов, на которые мы непосредственно смотрим или которые каким-то образом воспринимаем, при этом не обращая на них внимания. Вспомните, как в школе вы смотрели на учителя, думая о чем-то своем, и были не в состоянии осмыслить, а уж тем более позднее вспомнить, о чем шла речь на уроке.

Важность внимания в работе памяти помогает объяснить даже то, почему мы с таким трудом запоминаем имя человека при первой встрече: когда вам представляют кого-то незнакомого, вам часто приходится одновременно воспринимать столько новой информации, что вы не можете уделить достаточно внимания произнесенному имени. Вы заняты другим: «Симпатичный галстук. Что это за акцент? Он, похоже, нервничает. Интересно, у него есть девушка? Что это за одеколон?» Вы думаете о чем угодно, только не о его имени.

Итак, я только что смело заявила, что для работы памяти необходимо внимание, и в качестве общего постулата это так. Однако если говорить начистоту, существует исследование, стремящееся опровергнуть это мнение. В 2012 г. несколько ученых во главе с нейробиологом Анатом Арци из Института Вейцмана в Израиле решили понаблюдать за работой памяти в состоянии, которое само по себе предполагает отключение внимания, – во сне. Результаты их исследования, опубликованного в научном журнале Nature Neuroscience, отражены в прямолинейном заголовке: «Человек способен усваивать новую информацию во сне». Ученые обнаружили, что если спящим участникам давали почувствовать определенный запах, сопровождая его звуками, между ними устанавливались ассоциации, и, слыша те же звуки наяву, человек начинал принюхиваться, словно бессознательно стараясь уловить запах. У участников не было сознательных воспоминаний о моменте, когда они чувствовали этот запах, поэтому, слыша звук, они не могли точно объяснить, какой именно запах с ним ассоциировался. Организаторы эксперимента сделали вывод, что им удалось сгенерировать простые воспоминания, доказательством чего можно считать стремление участников почувствовать запах наяву.

Похоже, в этом случае каким-то образом смогла установиться базовая ассоциативная связь, несмотря на постулат о необходимости внимания для создания воспоминаний. Многие исследователи из самых разных областей, таких как детская психология, медицина, психотерапия и когнитивистика, пытались достичь схожих результатов. Некоторые из них нашли пути к пониманию того, как работает наше внимание, которое может помочь нам максимально эффективно запоминать информацию, а многие в конечном счете развеяли устоявшиеся мифы о работе памяти. Итак, в чем же, по мнению современных ученых, заключается связь между памятью и вниманием? Давайте начнем с самого начала и посмотрим, как работает внимание у младенцев.

Всем нравятся маленькие дети. По крайней мере, создается такое впечатление, учитывая, как часто друзья и родственники выкладывают в социальные сети фотографии со своими мини-копиями. Люди так любят делиться достижениями своих детей, будто человечеству впервые довелось наблюдать развитие младенца. Посмотрите на его первую улыбку! Его первый рисунок! Первое слово! Иногда кажется, что вся эта бесконечная болтовня о детях – и в интернете и в жизни – сводится к одному: «Посмотрите, какой у меня замечательный, удивительный, уникальный ребенок!» И хотя, глядя на это, очень хочется закатить глаза, правда в том, что дети – действительно удивительные создания, находящиеся на пути к полноценному использованию интеллекта, которым мы, как вид, так гордимся. Но чтобы им пользоваться, они должны этому научиться, а процесс обучения предполагает работу памяти: чтобы эффект от восприятия объектов окружающего мира сохранился надолго, мы должны уметь их запоминать.

Если вы – один из тех родителей, которые беспокоятся, что их ребенок не такой сообразительный, как его сверстники, тогда вас наверняка привлекают товары, ориентированные на возрастную категорию детей до двух лет, и, если верить рекламе, предназначенные для развития мышления и памяти малышей. Услышав о результатах исследования 1993 г., в котором написано, что музыка Моцарта помогает студентам лучше сдавать экзамены, родители заставляют своих малолетних детишек слушать Моцарта, чтобы у них развивалось логическое мышление. Они находят видеоролики, которые якобы развивают интеллект ребенка, обучая его тому, как следует воспринимать мир, и показывая, как можно рассуждать. Родители тратят деньги, чтобы научиться общаться с ребенком при помощи жестов. Есть огромное количество разных способов обучения младенцев, и предполагается, что все они основаны на проверенных научных данных.

Компании, торгующие подобными образовательными материалами для маленьких детей, как правило, приводят положительные отзывы от родителей, которые рассказывают, сколько нового узнал их крошка Джим или малютка Дженет. Часто они упоминают, как легко эти видео привлекают внимание малыша. А раз внимание обеспечивает хорошую работу памяти, значит, в этом и кроется секрет их эффективности, правильно?

Неправильно. Хотя внимание действительно (за исключением редких случаев) необходимо для создания воспоминаний, сама по себе концентрация внимания на объекте не предполагает, что воспоминание о нем обязательно останется в памяти. К тому же, говоря о внимании младенцев, мы часто имеем в виду одно, а именно – сколько времени ребенок смотрит на тот или иной объект. В науке это называется взглядом внимания (англ. attentional gaze). Как мы знаем из личного опыта, смотреть на что-то еще не значит концентрировать на этом все свое внимание, нужно также внутренне сфокусироваться на той информации, которую вы хотите закодировать и запомнить, необходимо воспринимать ее системно и отсеивать все лишние данные, поступающие в этот же момент.

Для маленького ребенка эта задача, скорее всего, окажется невыполнимой. Младенец еще не способен различить, какая часть информации, мерцающей на волшебном экране, перед которым его посадили, наиболее важна. Возможно, этот экран даже не покажется ему самым интересным и заслуживающим внимания объектом в комнате. Учитывая все это, похоже, совсем невелики шансы того, что ребенок сможет отфильтровать и сохранить те сообщения, которые стремятся до него донести родители. Не говоря уже о том, что в первые месяцы жизни ребенок, возможно, даже физически не сможет рассмотреть сложное обучающее видео, которое ему показывают, потому что он еще не способен фокусировать взгляд на расстоянии более пары десятков сантиметров от собственного носа. Так что, к сожалению, ваш ребенок вряд ли запомнит что-нибудь полезное из какой-нибудь телепередачи, пока вы моете посуду.

Но вы не обязаны верить мне на слово. В исследовании 2010 г., опубликованном под названием «Учат ли чему-нибудь обучающие видео для детей?», Джуди Делоач и ее коллеги из Виргинского университета изучили, насколько успешно дети в возрасте от 12 до 18 месяцев учились говорить на материале популярных обучающих видео. Они обнаружили, что дети, которым показывали обучающие видеоролики, запоминали не больше и не меньше слов, чем те младенцы, чьи родители не получали никаких инструкций по поводу обучения детей языку. Однако они также выяснили, что карапузы запоминали гораздо больше слов, если им не показывали никаких видео, но учили говорить во время повседневных занятий. Похоже, детям больше нравятся реалити-шоу. Другие исследования принесли похожие результаты: живая подача языковых правил и заданий – это намного более эффективный способ развить языковые навыки ребенка, чем любые видеоматериалы.

Большинство исследователей пришли к выводу, что просмотр обучающих видео никак не влияет на развитие ребенка, а одно крупное исследование этой области рынка и вовсе указывает на их негативное воздействие: в 2007 г. Фредерик Циммерман и его коллеги из Вашингтонского университета выяснили, что частый просмотр телепрограмм крайне негативно сказывается на языковом развитии ребенка. В ходе эксперимента 1008 участников отвечали на вопросы о том, как часто их маленькие дети смотрят телевизор. Их также попросили заполнить небольшой опросник Макартура и Бейтс, который позволяет определить уровень языкового развития ребенка. При сопоставлении результатов ученые обнаружили, что чем больше ребенок в возрасте от 8 до 16 месяцев смотрит телевизор, тем скуднее его словарный запас: на 6–8 слов меньше на каждый час просмотра в день.

Бесполезность обучающих детских видео считается настолько тщательно доказанной в академических и профессиональных кругах, что авторитетные педиатрические учреждения даже выработали конкретные рекомендации по этому поводу. Например, в 2011 г. Американская академия педиатрии однозначно заявила, что детям в возрасте до двух лет вообще не следует показывать какие-либо материалы с экрана – будь то планшет, смартфон, компьютер или телевизор. Вместо этого родителям следует играть и вживую взаимодействовать с ребенком, если они хотят как можно больше способствовать его развитию. Возможно, это не лучшие новости для 90 % родителей, которые большую часть времени позволяют ребенку сидеть перед экраном, и с практической точки зрения это, может быть, непросто, но можно попытаться ограничить использование гаджетов настолько, насколько это возможно. В следующий раз, когда вы будете присматривать за маленьким ребенком и вам надо будет заняться делами, лучше уложите его спать, отправьте к бабушке или посадите в игровой манеж, но только не перед телевизором.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что для успешной работы памяти внимание должно работать совместно с рядом других физиологических и психологических факторов. Недостаточно просто смотреть на объект и реагировать на него полностью или частично. Можно даже задаться вопросом: считается ли это вообще концентрацией внимания? И если нет, тогда что такое внимание?

Вы слепы. И это хорошо. Более того, вы не одни. Мы все слепы. Видите ли, ученые могут спорить о нюансах функционирования нашего внимания, но все они, как правило, сходятся в одном: оно предполагает отбор важной информации для ее дальнейшей обработки и одновременное блокирование всей прочей информации. Фокусируя внимание на чем-то одном, вы вынужденно становитесь слепыми по отношению к большей части информации, которую вы получаете из внутренних и внешних источников. Это проверенный фильтр, позволяющий вам разобраться в постоянном гомоне ваших мыслей и ощущений, который постоянно пытается сообщить вам, что вы голодны, что вы слегка замерзли, что на сидящем рядом человеке надета неоновая футболка, что надо не забыть позвонить родителям, что у вас болит колено, что рядом кто-то разговаривает о чем-то интересном, что вам нравится эта песня и что… ах да, может, все-таки стоит поработать? Обычно, будучи удивительным существом по имени человек, вы все это преодолеваете, даже не замечая.

Проводилось немало экспериментальных исследований, показавших, насколько «слепыми» мы становимся, когда фокусируем на чем-то свое внимание. Одно из самых известных в 1999 г. опубликовали Даниэль Симонс и Кристофер Чабрис из Гарвардского университета. Они попросили участников посмотреть короткий видеоролик, в котором несколько человек передавали друг другу мяч, и посчитать количество пасов. После просмотра участников сразу же просили записать, сколько пасов они насчитали, после чего им задавали ряд необычных вопросов, в том числе: «Вы видели, как мимо камеры прошла горилла?» Казалось бы, гориллу было очень трудно не заметить: в середине видео прямо сквозь группу людей, передающих мяч, неторопливым шагом прошла женщина, одетая в костюм гориллы. Предоставив феноменальное доказательство выборочной слепоты, которая свойственна нам во время фокусировки внимания, 46 % участников ее не заметили, потому что были слишком заняты подсчетом пасов. Этот эффект назвали «слепотой к изменениям» (англ. change blindness).

Эффект слепоты к изменениям может проявиться не только при просмотре фотографий или видеозаписей, но и в обычной жизни. В 1998 г. ученые-психологи Даниэль Симонс и Даниэль Левин опубликовали исследование, которое показало, что, если прохожий просит вас показать ему дорогу, вы на секунду отвлекаетесь, а на месте прохожего посреди разговора оказывается другой человек, вы, скорее всего, не сразу заметите, что разговариваете с кем-то другим. В 2010 г. еще один ученый-психолог Айра Хайман и его коллеги из Университета Западного Вашингтона показали, что идущий по улице человек способен не заметить проезжающего мимо клоуна на одноколесном велосипеде, если в это время он разговаривает по телефону. Слепота к изменениям – это причина, по которой мы можем не заметить новую стрижку любимого человека или сказать что-нибудь вроде «он как из-под земли выскочил!», когда находимся за рулем. Этот феномен достаточно распространен, а может быть, даже универсален среди всех животных, и недавно его проявления были замечены у голубей и шимпанзе. Похоже, даже когда мы смотрим, мы не всегда видим.

Слепота к изменениям – это побочный результат совместной работы двух механизмов, которым необходимо обрабатывать огромные количества информации. Первый из них – это наша ограниченная способность воспринимать окружающий мир при помощи органов чувств, второй – наша ограниченная кратковременная память. Как упоминалось в первой главе, наша кратковременная память действительно способна сохранять информацию только в течение очень короткого времени, всего около 30 секунд, и ее возможности крайне ограниченны. Это значит, что если мы переживаем насыщенный опыт, мы никак не сможем запомнить всех его деталей.

Возможно, есть и третья причина. Айра Хайман считает, что мы испытываем эффект слепоты к изменениям из-за того, что храним концептуальное представление пережитого опыта в памяти. Оно может быть довольно абстрактным – это те самые следы-обобщения, которые мы обсуждали в третьей главе. Айра Хайман отмечает: «У меня, например, очень размытое представление о том, как выглядят мои друзья. Как это ни странно, мое взаимодействие с друзьями и с миром от этого только выигрывает. Я должен узнавать друга в разной одежде, в разных местах, при разном освещении и после того, как он подстригся». Таким образом, можно предположить, что эти функции памяти, которые могут показаться недостатками, на самом деле существуют для расширения наших адаптивных возможностей.

Складывается впечатление, что многие из нас не просто слепы к изменениям, а слепы вдвойне. В 2000 г. Даниэль Левин и его коллеги из Кентского государственного университета продемонстрировали, что многие из нас совершают метакогнитивную ошибку под названием «слепота к слепоте к изменениям». Участников попросили оценить вероятность того, что они заметят изменения в четырех разных ситуациях. До этого были проведены эксперименты, доказавшие возникновение эффекта слепоты к изменениям у 100 % людей в трех из этих ситуаций. Четвертая ситуация представляла собой упоминавшийся ранее эксперимент, в ходе которого к участнику на улице подходил прохожий, чтобы спросить у него дорогу, а затем, когда участник на секунду отвлекался, на месте собеседника оказывался другой человек. И все же во всех четырех случаях от 70 до 97,6 % участников с большой долей уверенности заявляли, что смогут заметить описанные изменения – похоже, мы грубо переоцениваем собственные возможности обработки информации о переживаемом опыте и недооцениваем свою склонность к слепоте к изменениям.

Итак, похоже, наша способность фокусировать внимание дает нам возможность заметить лишь небольшую часть информации, чтобы у нас был шанс ее обработать и в определенной ситуации запомнить на будущее. Память снабжает механизмы внимания исходными данными, чтобы на основе прошлого опыта стало ясно, какая информация «важна», а внимание поставляет данные в память, обновляя наши внутренние представления о мире. Но хотя исследователи спорят о том, как в результате этих процессов получаются долговременные воспоминания, все они согласны, что сон – это состояние, которое в основе своей предполагает отсутствие внимания. Тем не менее складывается впечатление, что мы можем усваивать и запоминать новую информацию во сне – как в том эксперименте, когда спящим участникам давали почувствовать определенный запах, сопровождая его звуком. Так что же все-таки происходит с памятью, когда мы спим?

Я обычно воспринимаю сон как досадную необходимость. Если бы я могла, я бы совсем не уделяла ему времени. Больше всего сон раздражает тем, что ученые даже не уверены, зачем он нам необходим. Все знают, сколько нужно спать – от 7 до 9 часов в сутки. Все знают, каково это – находиться в почти бессознательном состоянии и при этом видеть яркие галлюцинации. Все также знают, в каких обстоятельствах легче всего оказаться в этом состоянии – полная тишина, прохлада и темнота. Но зачем нам это? Простой ответ «чтобы отдохнуть и восстановиться» кажется откровенно неполным, ведь мы бы наверняка могли делать это, лежа на диване и не теряя сознания.

В обзорном исследовании 2015 г. биопсихологи Гордон Фелд и Сюзанна Дикельманн из Тюбингенского университета в Германии пишут, что сон – это состояние «активной автономной переработки информации, необходимое для правильного функционирования механизмов обучения и памяти». Они также предполагают, что во время фазы глубокого сна мозг воспроизводит хранящиеся в памяти энграммы, будто заново проигрывая произошедшие за день события. Помимо всего прочего, они пишут, что так называемая «теория активной консолидации систем» может помочь нам понять связь между сном и памятью. Согласно этой теории во время так называемой фазы медленного сна усиливаются воспоминания, только что созданные наяву. Таким образом, по их мнению, сон помогает укрепить воспоминания в памяти путем повторного включения связей между нейронами и воспроизведения пережитого опыта, что помогает сохранить некоторые воспоминания надолго.

Нейробиолог Гордон Вэнг и его коллеги из Стэнфордского университета в исследовании 2011 г. пришли к выводу, что сон особенно важен для того, чтобы снизить мозговую активность с того уровня, которого она достигает в течение дня, а также чтобы отключить некоторые из менее значимых связей и повысить производительность (упоминавшийся ранее нейрональный прунинг). Вэнг и его коллеги считают, что этот процесс позволяет нам сохранить следы самых важных воспоминаний и избавиться от менее значимых «посторонних шумов».

Еще один фактор, который помогает объяснить, зачем нашему мозгу нужно снижать активность посредством сна, – это его зависимость от глутамата. Большинство людей знают слово «глутамат» в значении «глутамат натрия», который добавляют в продукты питания и который имеет схожее химическое строение с глутаматом из нашего мозга. Глутамат – это один из самых часто используемых мозгом нейромедиаторов, который служит для открытия некоторых из основных каналов связи между клетками. Эти каналы позволяют поставлять в клетки кальций, который их активирует и создает необходимые условия для химического кодирования энграмм, что позволяет нам создавать и использовать информационные сети, необходимые для формирования сложных воспоминаний. Другими словами, выработка глутамата в мозге – это часть химического процесса, на основе которого происходит формирование воспоминаний. Большая часть этого глутамата остается в мозге до тех пор, пока тот его не переработает и не избавится от него во сне. Но несмотря на то, что глутамат нужен нам для генерирования воспоминаний, в больших количествах он может быть вреден. Его избыток провоцирует эксайтотоксичность, при которой клетки мозга повреждаются и гибнут в результате избыточной выработки кальция, вызванной гиперактивацией глутаматных рецепторов. По всей видимости, сон дает мозгу возможность избавиться от избытка произведенного глутамата, в сущности предотвращая саморазрушение нейронов.

Однако отнюдь не все процессы замедляются во время сна. В 2014 г. группа исследователей, в том числе Гуан Ян из Школы медицины Нью-Йоркского университета, обнаружили, что, если после обучения немного вздремнуть, ускоряется формирование дендритных шипиков, что считается одним из основополагающих процессов в формировании воспоминаний. Дендритные шипики – это крошечные бугорки на дендритах (соединениях между клетками мозга), напоминающие по форме дверные ручки. Именно на них располагается большая часть синапсов. В целом чем больше дендритных шипиков, тем лучше память. Янг и его коллеги выяснили это, проведя эксперимент, во время которого они заставляли мышей бежать по быстро крутящемуся барабану, приобретая новый моторный навык. Затем ученые заглянули в мозг мышей, заранее введя в него протеин, который заставлял задействованные клетки, отвечающие за моторику, светиться флуоресцентным желтым цветом, так что можно было отслеживать их рост. Ученые обнаружили, что мозг мышей, которым после эксперимента не давали спать, образовывал гораздо меньше дендритных шипиков, а значит, формировал более слабые воспоминания, чем мозг мышей, которым удавалось поспать.

Эти процессы, происходящие с памятью, пока мы спим, возможно, помогут нам понять, почему мы видим сны: часто мы видим во сне события, людей, ситуации или эмоции, напоминающие те, что наполняли наш день. Мы знаем, что во сне мозг различными способами оптимизирует и усиливает воспоминания. Возможно, в ходе этого процесса родственные энграммы могут задействоваться через простые ассоциации, заставляя человека видеть сны. Конечно же часто сны представляют собой странные комбинации энграмм, отражающих события, которые никогда не могли бы произойти в реальности.

Итак, похоже, что сон – это способ усилить, упорядочить и трансформировать воспоминания. Когда речь заходит о закреплении новых или сложных воспоминаний, оказывается верной старая поговорка: утро вечера мудренее. Но возникает другой вопрос: можно ли, находясь в состоянии сна, усвоить новую многоплановую информацию?

В 1920-х гг. появилось изобретение, получившее название «психофон». Патент на него в 1928 г. приобрел Алоиз Сэлиджер, бизнесмен из Нью-Йорка. Согласно интервью, опубликованному в 1933 г. в еженедельнике The New Yorker, он был «высоким, худощавым мужчиной с тонкими губами, широким лбом и пронизывающим взглядом».

Созданное им устройство представляло собой проигрыватель пластинок, приводящийся в действие часами, чтобы он мог включиться автоматически, пока хозяин спал. После того как это «контролируемое при помощи времени устройство убеждения» приводилось в действие, оно начинало проигрывать запись голоса Сэлиджера. Он говорил от первого лица, успокаивающим тоном, начиная с фразы о том, что покупатель его записи спит, и внушая ему, что его подсознание с этого момента будет следовать записанным на пластинке инструкциям. Затем начиналась терапия: Сэлиджер повторял фразы, подобные следующим: «Деньги стремятся ко мне и приходят ко мне. Сделки стремятся ко мне и приходят ко мне… Я богат. Я успешен…» По словам Сэлиджера, этот метод работал, потому что «было доказано, что естественный сон сродни гипнотическому, и во время естественного сна подсознание наиболее восприимчиво к внушению».

Если заглянуть в интернет, можно обнаружить, что похожие аудиозаписи, которые якобы должны помочь покупателю осуществить его мечты, до сих пор очень популярны и продаются в качестве материалов для «обучения во сне». Продавцы сыплют самыми разными обещаниями: «развейте в себе мощную мотивацию», «преодолейте социофобию», «похудейте со скоростью мысли» или «улучшите свою память на 75 %». Некоторые даже предлагают программы, замедляющие старение. Согласно научному обзору, составленному Мадалиной Сукала из Школы медицины Икан в Нью-Йорке и ее коллегами из разных стран, в 2013 г. владельцам смартфонов было доступно по меньшей мере 1455 разных гипнотических приложений, которые представляют собой современную версию психофона.

Компании, предлагающие эти товары, дают смелые обещания, и потенциал описываемых ими товаров можно было бы применить в разных областях. Нетрудно представить, как заинтересовались бы этими устройствами военные, профессиональные и образовательные организации, если бы была доказана их эффективность. И, нужно отметить, в прошлом веке так и было. Для того чтобы проверить эффективность обучения во сне научным путем, в 1956 г. испытатели оружия Чарлз Саймон и Уильям Эммонс из корпорации RAND, компании, производящей исследования для армии США, провели ряд экспериментов. Предположительно они хотели выяснить, можно ли использовать эти технологии в ходе тренировок военных или даже в качестве оружия. Они проанализировали реакцию участников эксперимента на материалы, предоставленные им в состоянии разной степени бодрствования. При этом они использовали электроэнцефалографию (ЭЭГ), чтобы убедиться, что человек действительно спит. На самом деле, хотя это кажется очевидным условием проведения подобных экспериментов, они были одними из первых исследователей, которые начали проверять, спит ли человек на самом деле.

Саймон и Эммонс пришли к следующему выводу: «Результаты исследования свидетельствуют, что возможность обучения во сне маловероятна». Они обнаружили, что восприятие обучающих материалов во сне не приносит видимого эффекта. В результате подобные методы обучения перестали всерьез восприниматься научным сообществом. Большинство исследователей решили, что вопрос закрыт и что нет необходимости в его дальнейшем исследовании. Но всегда есть те, кто не теряет надежды, и исследования продолжились, хоть и очень медленными темпами.

В 1995 г. был проведен ряд нейровизуализационных и поведенческих экспериментов, целью которых было изучение реакции страха у крыс. Организаторы – Элизабет Хенневин и ее коллеги из Парижского университета – сделали вывод, что мозг крыс мог образовывать новые ассоциации во сне и что информация, которая предоставлялась животным во сне, могла сказаться на их поведении во время бодрствования. Они также отметили, что этого эффекта проще всего достичь во время фазы так называемого быстрого (парадоксального), а не глубокого сна. Для фазы быстрого сна характерны быстрые движения глазных яблок и мозговые волны, схожие с теми, что наблюдаются во время бодрствования. Отсюда и слово парадокс в названии этой фазы: мозг ведет себя так, как будто человек бодрствует, хотя на самом деле он спит. Элизабет Хенневин и ее коллеги взяли на себя смелость предположить, что те же процессы обучения во сне могут происходить и в человеческом мозге, поскольку он похож на крысиный по многим значимым параметрам. Если мозг находится в состоянии, близком к бодрствованию, можно ли предположить, что спящий человек способен воспринимать раздражители, проявляя пусть даже самые базовые реакции? Если да, тогда в фазе парадоксального сна может скрываться секрет обучения во сне.

В 2014 г., почти два десятилетия спустя, группа ученых во главе с Марен Корди из Цюрихского университета в Швейцарии постаралась проверить похожие предположения об ускоренном обучении во сне, используя знания, полученные нейробиологами и исследователями сна. Они подключили к головам 16 участников эксперимента проводки с электродами, подсоединенные к устройствам, измерявшим их психологические реакции по нескольким параметрам. Они использовали ЭЭГ для измерения мозговой активности, электромиографию (ЭМГ) – для измерения мускульной активности и электроокулографию (ЭОГ) – для наблюдения за движениями глазных яблок. В совокупности эти показатели должны были подтвердить, действительно ли человек спит и находится ли он в фазе глубокого или парадоксального сна.

Эксперимент начинался в 9 часов вечера. Участников подключали к аппаратуре и оставляли спать с 10:30 до 2 часов ночи. Затем их будили и просили выполнить задание: вспомнить местонахождение 15 пар карточек с изображениями животных и предметов обихода (нечто похожее на настольные игры «Память» или «Концентрация»). Во время выполнения этого задания участникам давали почувствовать определенный запах. Затем им снова предлагали уснуть, и, когда приборы показывали, что человек находится в фазе быстрого сна, ученые либо давали ему почувствовать тот же запах, либо не делали ничего. Предполагалось, что повторное восприятие этого запаха спровоцирует воспроизведение воспоминания о выполнении задания и таким образом усилит его.

Итак, что же удалось выяснить Марен Корди и ее напарникам? Ничего, что могло бы подтвердить гипотезу о том, что мы можем учиться или даже просто сохранять в памяти новую многоплановую информацию, пока мы спим. Исследователи не обнаружили никаких улучшений памяти у людей, которым повторно давали почувствовать тот же запах во сне.

Можем ли мы на самом деле усваивать новую сложную информацию или значительным образом укреплять существующие воспоминания, пока спим, как утверждают компании, торгующие материалами для обучения во сне? Определенно нет. Нет никаких доказательств того, что мы можем запоминать слова или факты или получать какую-либо пользу от давящей на личность пропаганды, пока мы спим, – даже если эту информацию нам предоставят в удобной форме приложения для смартфона. Как написали в 2013 г. Мадалина Сукала и ее коллеги, «технологии обогнали науку, способную подтвердить их эффективность». Единственные, кто богатеет с помощью обучающих записей о том, как «прийти к успеху со скоростью мысли», – это те, кто ими торгует.

Но есть ли другие способы повлиять на разум человека, когда он не обращает внимания на раздражители? Продавцы психофонов пошли дальше и попытались создать рынок базовых гипнотических услуг. Возможно, недостаточно, чтобы человек просто уснул и потом его начала гипнотизировать какая-то аудиозапись. Возможно, если эту услугу предоставит профессионал, начинающий работать, когда человек еще бодрствует, мы все-таки сможем достичь тех целей, о которых разглагольствуют продавцы материалов для обучения во сне. Может быть, нам даже удастся заглянуть в тайные глубины нашей памяти.

«Его не существует». Вот как я обычно на это отвечаю.

Когда мои студенты, друзья или родственники заводят разговор о гипнозе, я обычно от них отмахиваюсь. Я говорю, что гипноз – это выдумка, потому что я знаю, что так оно и есть. Я высокомерно не допускаю сомнений в собственном мнении и отвергаю другие точки зрения, как один из тех гостей, с которыми никто не хочет беседовать за ужином.

Тем не менее моя мать уверена, что однажды она подверглась гипнозу – вышла на сцену скептиком, а вернулась уверовавшей. И она далеко не единственная – есть немало гипнотизеров, которые зарабатывают на жизнь при помощи пышных представлений, во время которых они могут заставить человека выпрямиться как доска или снять с себя всю одежду. Есть и другие гипнотизеры, которые заявляют, что могут использовать свои навыки на благо психотерапии или медицины. Один мой друг, у которого есть докторская степень по медицине, настаивает, что гипноз может помочь облегчить боль и что его можно использовать вместо наркоза. Он так же упрямо заявляет, что гипноз существует, как я настаиваю на том, что это выдумка.

Кроме того, есть немало людей, которые абсолютно уверены, что при помощи гипноза можно улучшить память. Согласно обзорной статье 2014 г., опубликованной Джулианой Маццони из Университета Халла совместно с ее коллегами, один из самых распространенных стереотипов о гипнозе – это убеждение, что он может помочь человеку выйти за границы обычных мнемонических возможностей, усовершенствовать его способность запоминать новую информацию и, возможно, даже позволить ему проникнуть в прошлое и восстановить захороненные в глубинах памяти воспоминания.

Ответом на это могут служить несколько самых последних опросных исследований. Например, в ходе исследования 2011 г. ученые-психологи Дэн Симонс и Крис Чабрис опросили 1500 взрослых граждан США. Они намеренно отобрали как можно более разных участников, чтобы наиболее наглядно представить мнение среднестатистического американца. Из общего числа опрошенных 55 % заявили, что, по их мнению, память можно улучшить при помощи гипноза. Лоуренс Патихис и его коллеги из Калифорнийского университета в Ирвайне в 2014 г. провели еще одно исследование – тоже в США. Согласно полученным результатам, 44 % студентов считали, что «посредством гипноза можно восстановить воспоминания, которых человек до этого не помнил». Что ж, может быть, я слишком сурова. Раз столько людей верят в силу гипноза и рассказывают захватывающие истории о его действии, наверное, к ним стоит прислушаться?

Если провести небольшой обзор академической литературы, мы найдем невероятное количество статей на тему гипноза и памяти. Но не все исследования равноценны, и нельзя не обращать внимания на качество этих материалов. Мы не можем делать уверенные выводы на основе слабых исследований. Но те, кто занимается изучением гипноза, похоже, тоже знают об этом: существует свод правил, которым должны следовать исследователи гипноза, выработанный учеными Питером Шиханом и Кемпбеллом Перри. Его самая ранняя версия появилась в 1976 г. Согласно этим рекомендациям, «особенности поведения, проявившиеся после гипноза, можно считать его результатом только в случае, если исследователь уверен, что подобная реакция не могла проявиться в нормальном состоянии бодрствования без воздействия гипноза». Другими словами, необходимо убедиться, что результат гипноза проявляется именно благодаря использованию этого метода, а не влиянию посторонних жизненных факторов. Если вы попросите вашего друга в нормальном бодрствующем состоянии прокукарекать петухом и он это сделает, кукареканье под гипнозом не убедит ученых в том, что он загипнотизирован.

Итак, приготовьтесь: сейчас вас накроет волна рандомизированных контролируемых испытаний (а они обычно считаются священным Граалем академической науки), которые могут опровергнуть некоторые из ваших убеждений о гипнозе. Одни из самых заметных недавних исследований показывают, что гипноз может быть эффективным средством облегчения боли. Медики подтверждают эффективность его использования для ослабления боли при проведении операции без наркоза, с его помощью можно достичь долгосрочного снятия симптомов синдрома раздраженного кишечника (СРК) и помочь людям, страдающим от фибромиалгии. Здесь же, как всегда, упоминается и борьба с курением: исследователи утверждают, что гипноз может помочь вам бросить эту вредную привычку. Однако исследования, доказывающие действенность гипноза для формирования новых воспоминаний или восстановления старых, отсутствуют среди результатов поиска.

Это заставляет меня задуматься, не носит ли мой спор с матерью и другими людьми скорее терминологический характер. Тот метод, который большинство людей называют гипнозом, похоже, действительно может в определенной ситуации принести полезные результаты. Это наводит меня на мысль, что, возможно, некоторые люди используют слово «гипноз» в более широком смысле или и вовсе в другом значении.

Говоря о гипнозе, мы часто имеем в виду гипноз, каким он был изначально. Мы имеем в виду измененное состояние сознания, в которое человека может погрузить только гипнотизер, особую процедуру, которая чем-то в теории и на практике отличается от других, негипнотических методов, процедуру, которая, по мнению некоторых, может помочь человеку вспомнить то, чего он до этого не помнил, возможно, даже ранние детские воспоминания.

У меня гипноз ассоциируется с модными словечками, такими как «транс», «реадаптация» и «подсознательные блоки». Что ж, предположим, что это мои личные предубеждения, и современные гипнотерапевты пользуются другим определением.

Представьте на секунду, что вам нужно придумать хорошее определение понятия «гипноз». С чего бы вы начали? В 2011 г. в Великобритании состоялись две большие встречи гипнотизеров – одна была организована Британским обществом медицинского и стоматологического гипноза, а вторая – Британским обществом экспериментального и клинического гипноза. На них обсуждался именно этот вопрос. Похоже, не я одна склонна думать, что необходимо дать точное определение гипноза. В докладе, составленном по итогам этой встречи, проведенном под руководством Ирвинга Кирша, говорится, что «было единогласно решено, что принятые определения гипноза и гипнабельности логически противоречивы и что необходимо изменить по крайней мере одно из них». Логически противоречивы?

По моему мнению, эти противоречия служат очередной причиной с недоверием относиться к понятию гипноза. Согласно этому докладу, гипноз подразумевает внушение, посредством которого достигается гипнотическое состояние. Но тогда необходимым условием гипноза становится внушаемость, или, в данном случае, гипнабельность, человека. Возникает логическая ошибка, порочный круг, и невозможно сказать, гипноз ли заставляет человека поддаваться внушению, или внушаемость заставляет его реагировать на гипноз. Далее в докладе объясняется, что гипнабельные люди склонны следовать указаниям другого человека, даже если они не «загипнотизированы» на самом деле. Это создает проблему, поскольку мы снова возвращаемся к истории с нашим кукарекающим другом, который может кукарекать и сам по себе, в результате чего представляется невозможным изучать гипноз как таковой.

Не важно, имеете ли вы дело с клиническим или стоматологическим гипнозом: когда ключевые понятия вашей области не просто сталкиваются, но и вовсе противоречат друг другу, становится ясно, что возникла проблема. К сожалению, участники встречи так и не пришли к общему решению по этому вопросу, поэтому противоречия все еще остаются неразрешенными, а формальные определения – крайне размытыми. Нужно больше чем пустословие. Нужно определение.

Дело в том, что, даже если мы примем теорию о существовании некоего туманно определенного состояния, называемого гипнозом, оказывается, что многих людей вообще нельзя загипнотизировать. Исследователь гипноза и профессор медицины Дэвид Шпигель из Стэнфордского университета полагает, что, хотя точное количество людей, не поддающихся гипнозу, неизвестно, оно составляет примерно 25 % населения. Очевидно, что для изучения гипноза необходимо проводить эксперименты с участниками, которые на него реагируют. Положительные эффекты гипноза, описываемые в различных исследованиях, наблюдаются только у гипнабельных людей, а многие – только у крайне гипнабельных, то есть у очень небольшого числа людей. Таким образом, если исследователи утверждают, что те или иные положительные эффекты гипноза проявились у 80 % участников их эксперимента, это звучит замечательно, но на самом деле в реальном мире таких людей может оказаться очень мало.

Если вам захотелось узнать, поддаетесь ли вы гипнозу, просто взгляните на Стэнфордскую шкалу гипнотической восприимчивости. Она состоит из различных упражнений для оценки гипнабельности, которые проводятся под руководством организатора. К примеру, участника могут попросить вытянуть руку. После этого организатор говорит человеку, что у него на руке висит тяжелый груз, просит его представить себе, как груз давит на руку. Если человек начнет опускать руку, делается вывод о том, что он прошел эту часть теста и, возможно, поддается гипнозу.

Таким образом эту реакцию трактуют авторы теста, но другие психологи могут отнести ее на счет внушаемости или податливости – качеств, которые связаны с готовностью человека следовать инструкциям. Как сказал исследователь гипноза Грэм Уэгстаф, «существуют веские основания полагать, что обыкновение приписывать гипнозу особый статус во многом сложилось из-за того, что не учитывается сила социального давления и нормальные человеческие возможности». Он, как и многие другие ученые-психологи, считает, что благоприятные эффекты, причиной которых часто считается гипноз, могут на самом деле проявляться в результате самых обычных явлений, таких как расслабление, работа воображения и прогнозирование возможных результатов.

Итак, мы вернулись к терминологии. Если вы хотите использовать слово «гипноз» как термин, охватывающий те обыкновенные психологические явления, о которых говорит Грэм Уэгстаф, и прежде всего – силу внушения, что ж, пожалуйста. Вполне возможно, что, если попросить человека закрыть глаза и, следуя инструкциям, представить себе что-нибудь замечательное или не чувствовать боль, это принесет благоприятный эффект. Расслабление, спокойствие, позитивный настрой, уверенность в себе – звучит великолепно. Возможно, это даже может помочь нам сконцентрировать внимание на разных частях мозга, разных органах восприятия и разных раздражителях. Кажется, что подобные методы должны иметь (и, на первый взгляд, имеют) настоящий научно подтвержденный эффект, но это можно заметить и не погружаясь в бессмысленную болтовню о гипнотическом состоянии сознания.

Гипнотизируемый человек внимательно следит за инструкциями гипнотизера, он им следует и ведет себя соответствующим образом. Это означает, что его внимание все еще работает, позволяя ему физически и психически реагировать на раздражители. И хотя научно доказано, что гипноз может быть полезен для решения некоторых медицинских и психологических проблем, нет никаких подтверждений того, что он благоприятно влияет на память. Это представление, скорее всего, берет свое начало в массмедиа: в сотнях книг, телепрограмм и фильмов гипноз представлен как ключ к скрытым воспоминаниям. К сожалению, это полнейшая выдумка.

Человек, который находится в состоянии повышенной внушаемости, часто называемом гипнотическим, и которому сообщают информацию об определенном событии, склонен подключать воображение и создавать ложные воспоминания о невозможных событиях. К примеру, в ходе исследования, проведенного еще в 1962 г., ученый-медик Теодор Барбер из Бостонского университета обнаружил, что многие люди, которым внушали, что их при помощи гипноза перенесли в раннее детство, начинали по-детски себя вести и утверждали, что заново переживали детские воспоминания. Однако позднее, когда исследователи проанализировали реакции этих «вернувшихся в детство» участников, оказалось, что их поведение не соответствовало тому, как мог бы вести себя, говорить, чувствовать или воспринимать раздражители оказавшийся на их месте ребенок. Барбер считает, что хотя участник эксперимента может чувствовать себя так, будто он перенесся в первые годы своей жизни, на самом деле это выдуманные сценарии, а не реальные воспоминания. Точно так же, когда гипноз используется на сеансах психотерапии, он может стать причиной возникновения ярких, детальных ложных воспоминаний о несуществующей психологической травме. Мы подробнее поговорим об этом в десятой главе.

Итак, особенно когда речь идет о мире науки и медицины, я остаюсь верной своему убеждению: гипноз? Его не существует.

Я сама, в ходе моих исследований, внушаю людям богатые ложные воспоминания о сложных эмоционально насыщенных событиях. Я убеждаю людей в том, что они сделали то, чего они определенно не делали, после чего они во всех возможных деталях рассказывают мне об этих поступках. Когда я рассказываю другим о своей работе, они непременно спрашивают, использую ли я для этого гипноз. Услышав, что в использовании подобных техник нет никакой необходимости, собеседник, как правило, задает следующий вопрос: «Тогда как же ты промываешь им мозги?»

У меня выражение «промывание мозгов» ассоциируется со злодеями из комиксов про Бэтмена. Оно появилось в 1950-х гг., когда население разных стран пришло в себя от разрушительных последствий двух мировых войн и попыталось осознать, что же все-таки произошло и каким образом нормальные люди смогли допустить такие ужасные вещи, как холокост. В 1957 г. психиатр Уильям Саргант написал, что промывание мозгов – это «совокупность методов воздействия на мозг, доступных самым разным учреждениям, одни из которых руководствуются благими целями, а другие, очевидно, самыми что ни на есть порочными… убеждения, как плохие, так и хорошие, как правдивые, так и ложные, можно насильно внедрить в сознание человека… можно заставить человека изменить своим убеждениям в пользу других, прямо противоположных».

Сама я отношу термин «промывание мозгов» к изменению идеологии или эпистемологии человека – изменению его представлений и знаний о мире, которыми, как ему кажется, он обладает. В ходе некоторых исследований ложных воспоминаний, включая мои собственные, ученым удавалось ненадолго повлиять на представления человека, к примеру, убедить его, что он совершил преступление, чего он не делал. В седьмой главе я подробно опишу, как это делается. Можно сказать, что у этого процесса есть характерные черты промывания мозгов, но мы проводим тщательный дебрифинг, чтобы убедиться, что в результате эксперимента не произошло постоянных изменений в представлениях человека о мире. В ходе этой процедуры организаторы подробно объясняют участникам детали эксперимента, чтобы уничтожить все ложные воспоминания, которые могли появиться у них во время исследования. По моему мнению, «промывание мозгов» также предполагает намерение перепрограммировать базовые идеологические представления человека, а это совсем не то, чем занимаюсь я и мои коллеги. Нас лишь интересует, как работает память.

В обычной жизни наблюдается много случаев изменения мыслей или поведения человека, который этого не осознает, хотя я бы и не назвала это «промыванием мозгов», предпочтя более универсальное слово «воздействие». Пропаганда, реклама, выборочное предоставление информации с целью повлиять на наши взгляды и поведение встречаются нам на каждом шагу. Купи эту газировку – станешь счастливым и у тебя будет много друзей. Проголосуй за этого политика – жить станет легче. Пойди в армию – там будет весело и интересно. Очевидно, что подобная информация повсюду вокруг нас и может воздействовать на решения, которые мы принимаем изо дня в день. Но в большинстве подобных ситуаций, даже не отдавая себе отчета, что пропаганда заставляет нас изменить свое мнение, мы обычно осознаем, что видим ее. Иногда это называют осознанной рекламой, то есть рекламой, которую мы непосредственно воспринимаем. Мы осознаем, что видим рекламные щиты на улице и рекламные ролики по телевизору и что товары в супермаркете разложены особым образом, чтобы привлечь наше внимание и выманить у нас деньги. Мы не идиоты. Возможно, все эти методы имеют тот же эффект, что и промывание мозгов, но никто не пытается их скрыть.

Но, возможно, есть и другие, действующие через подсознание сообщения, которых мы не замечаем, хотя они на нас тоже влияют. В 2012 г. исследователь Добромир Рахнев и его коллеги из Колумбийского университета заявили, что «несмотря на преобладающее мнение о том, что для задействования высших когнитивных функций при обработке информации необходима работа внимания и осознанное восприятие, последние исследования показывают, что в некоторых случаях на сложные поведенческие механизмы можно влиять, даже если человек не фокусирует свое внимание осознанно». Это подтверждает и исследование, опубликованное в 2009 г. Симоном ван Гаалем и его коллегами из Амстердамского университета. Они обнаружили, что подсознательные сигналы «стоп» оказывали влияние на людей, выполнявших простое компьютерное задание: различить круги разных цветов. Знак «стоп» появлялся и пропадал настолько быстро (через 16,7 миллисекунды), что участники даже не замечали, что увидели его. Тем не менее после появления этого знака они начинали тратить больше времени на то, чтобы отличить нужный круг и нажать на кнопку.

В ходе другого исследования на эту же тему ученые-психологи Мила Койвисто и Эвелина Риентамо из Университета Турку в Финляндии обнаружили, что тот же эффект может возникнуть, когда человек выполняет задание, связанное с распознаванием животных. Если участнику показывали картинку животного (на такое короткое время, что он даже не замечал этого), потом он распознавал другое изображение этого животного быстрее. Например, участники тратили меньше времени на то, чтобы определить, изображена ли на картинке лошадь, если до этого они бессознательно видели изображение лошади. Однако ученые также сделали вывод о том, что этот метод работал только при выполнении базовых заданий из разряда «животное или нет?», и не улучшал скорость реакции при выполнении более сложных задач, например, когда участников просили определить конкретный вид животного. Эти результаты свидетельствуют о том, что подобные бессознательные процессы, скорее всего, имеют очень ограниченное воздействие на поведение человека.

Хотя подобные подсознательные процессы еще не до конца изучены и их не всегда удается вызвать искусственным путем, исследователи предполагают, что их возникновение связано с так называемым фиксированием установки (прайминг). Это еще одно явление, связанное с памятью, одна из функций имплицитной памяти, процесс, в ходе которого наш прошлый опыт сказывается на настоящем или будущем, хотя в этот момент мы в полной мере не осознаем, что на нас воздействуют старые воспоминания. Это не та память, какой мы ее себе обычно представляем, и эти воспоминания нельзя воспроизвести в визуальном, акустическом или тактильном виде. Как правило, ученые считают этот вид памяти более примитивным, а сохраненные в нем воспоминания близкими к впечатлениям или ощущениям.

Мне нравится эта идея. Я доверяю этому бренду. Мне кажется, что надо снизить скорость. Это представляется мне опасным. Возможно, чтобы закодировать эти глубинные ощущения в виде воспоминаний, нужно уделить им совсем немного внимания, настолько немного, что мы этого даже не замечаем. Именно эти ощущения, дающие нам возможность отличить друга от врага, в течение тысячелетий помогали нашему виду выживать. И все-таки это тоже воспоминания, которые могут сильно на нас влиять, хотя мы и не помним, откуда они взялись.

Когда впервые был открыт эффект фиксирования установки, некоторые решили, что это означает, будто любое подсознательное воздействие будет иметь результат, в том числе бэкмаскинг – внедрение проигрываемых задом наперед сообщений в тексты песен. Многие люди опасались, что подобные эффекты действительно могут использоваться во вред, с целью промывания мозгов. Естественно, ученые тоже захотели узнать, могут ли сообщения, проигранные в обратную сторону, воздействовать на людей. Джон Воуки и Дон Рид из Летбриджского университета навсегда закрыли этот вопрос, проведя ряд исследований, которые описаны в опубликованной в 1985 г. работе под названием «Подсознательные сообщения: между дьяволом и средствами массовой информации». Они захотели выяснить, есть ли какие-нибудь доказательства, подтверждающие, что подобные сообщения могут сказываться на нашем поведении. К какому выводу они пришли? «Проведя множество экспериментов, включавших самые разные задания, мы не смогли найти каких-либо доказательств, подтверждающих эти гипотезы». По мнению этих и других исследователей, человек не может ни обработать, ни запомнить такие обратные сообщения, поэтому мы можем быть абсолютно уверены, что они никак не могут сказаться на нашем поведении и убеждениях.

Итак, я надеюсь, что эта глава должным образом продемонстрировала, что для создания воспоминаний нам необходимо так или иначе фокусировать внимание и что для их консолидации и укрепления крайне важен сон. Я также надеюсь, что она показала вам, почему видеоролики для развития интеллекта у младенцев, записи для обучения во сне, гипноз или подсознательные сообщения следует считать элементами научной фантастики.