— Жрать подано, господа, — провозгласил Утес, расставляя с подноса тарелки на низкий столик, вокруг которого мы расселись на подушках, как шахиншахи в гареме.

Мы втроем — я, Утес и Рад — обосновались в «Берлоге-один», белоснежной двухэтажной вилле на севере Аль Кариба. Мы находились в режиме ожидания — ждали вестей от Караван-баши. Утес, когда выдается случай, демонстрирует чудеса кулинарного искусства — он отлично готовит мясо и чай. И на этот раз не ударил в грязь лицом, благо продуктов в холодильнике нам оставили предостаточно.

Что за трапеза без доброй беседы? Вот принято у нас время от времени предаваться умствованиям, что является традицией полезной, поскольку она позволяет поддерживать навыки полемики и системного мышления.

На этот раз диспут затеял Рад — так сказать, на злобу дня. Отхлебнув ароматного чая, он произнес:

— Никогда не мог понять, как обычный человек бодренько так перескакивает грань и превращается в гниду-предателя. Что его толкает?

— Тоже мне бином Ньютона, — хмыкнул я. — Трусость, алчность, гордыня и страсть…

— Это да, — подумав, согласился Рад. — Но есть еще удивительнее феномен, как в случае с нашим объектом — предатели-инициативники. Это что получается, командир! Такой скромненький паскудник приходит к врагам Родины, у которых одна задача — чтобы мы все сдохли в корчах или, на худой конец, были ограблены и вышиблены на историческую обочину, и добровольно предлагает помочь в этом.

— В кипятке их варить надо, — нахмурился Утес, до дрожи ненавидевший предателей. — И в глотку свинец заливать. Наши предки не дураки были, когда такое делали.

— Я одно время интересовался этой темой, — сказал я. — Инициативники — это такой зверинец, скажу я вам. Среди предателей бывают недооцененные карьеристы. Алчные стяжатели. Просто выродки, которым чем хуже, тем лучше. Азартные игроки. Трусы. Патологические бабники. Слабовольные флюгеры, держащие нос по ветру и переходящие на сторону сильного. Мазохисты, которым нравится чувствовать себя кончеными мразями. Разные ничтожества, мотивов которых вообще понять невозможно. Шизофреники. Анархисты. Идиоты, мечтающие перебежать на Запад. Самые необычные — это идейные ненавистники Родины, которым вообще ничего не надо, кроме того, чтобы нашей стране было хуже.

— Это как ненавидеть собственных родителей, — кивнул Утес.

— Да. Перечислять можно долго. Но все это вариации главного. Основная причина предательства — это гниль. Не важно, куда она распространилась и какие чувства задела — честолюбие, страх, жадность, ненависть, ущемленность. Но она есть. Мне кажется, на любом Иуде печать с детства. Есть такие люди, которые рождаются для того, чтобы кого-нибудь предать. Сослуживцев, друзей, родню, как получится. Или Родину — если попадают, пользуясь изворотливостью и беспринципностью, в конторы вроде нашей. Потому что внутри они гнилушки. Внешне вроде обычный человек, а по сути нечто разлагающееся и смердящее.

— Диссертацию писать не пробовали, шеф? — хмыкнул Рад, где-то даже впечатлившийся моей речью.

— Найду себя в публицистике. Буду жечь глаголом сердца людей, — улыбнулся я, но очень невесело.

Мне вспомнилось, как полтора года назад прошел через чистилище. Я тупо попался в расставленные душманами сети. Меня взяли под стволы и захватили в плен. Разговор предстоял долгий и болезненный. От его первых минут у меня осталась пара глубоких шрамов. Было очевидно, что дорога моей жизни заканчивается, и последние ее метры — это пытки, боль и безысходность. И в этот момент я понял, что мое совершенное, натренированное, мощное тело — это ничто. И все страдания, которые я уже испытал и которые ждут меня в коротком будущем, — они преходящи. Но где-то внутри меня горит неуничтожимый огонек, который и составляет мое «Я». Впереди вечность. И предательство — это будет грязный плевок в эту самую вечность. И от этого понимания мне стало тихо и спокойно на душе, как в безветренную погоду на лесном озере. И басмачи каким-то своим чутьем поняли, что я уже не их, что никакими пытками ничего из меня не выбьют… А потом пришли мои ребята. И настала пора душманам молиться о своих душах.

— Все, поболтали и хватит. Я на встречу, — произнес я, поднимаясь на ноги. — Утес — контролируешь меня. Рад — на штабе.

Через час я был на «кукушке». Еще через десять минут там появился Караван-баши. И не с пустыми руками.

— Это видеозаписи, — произнес он, кладя на стол выносной винчестер. — Здесь их много. Как вы будете разбираться?

— Разберемся, уважаемый Караван-баши, — заверил я…

Раду много времени не понадобилось. В тот же день он прогнал данные через свой комп. И выдал нам:

— Есть совпадение. Девяносто пять процентов!

— Ну-ка, дай глянуть, — предложил я.

Мы тщательно просмотрели записи. И пришли к консенсусу с компьютером — прибывший три дня назад в Аль Кариб скромный среднестатистический пассажир, тянувший за собой метровой высоты красный чемодан на колесиках, и есть сотрудник ЦРУ Генри Тейлор.

— Остается узнать, как он уехал из аэропорта, — сказал я.

— Это мы быстро, — пальцы Рада стремительно забегали по клавиатуре.

На мониторе возникали и пропадали изображения. Слава богу, видеокамеры были понатыканы везде — и перед зданием аэропорта, и на автобусной остановке, и на автостоянке.

Рад аж прикусил язык от азарта и напряжения. Неожиданно ударил победно по клавише, заморозил картинку, ткнул пальцем в монитор:

— Вот он! Выходит на площадь перед аэропортом.

Изображение вновь пришло в движение.

— А вот и встречающие, — подал голос стоявший за нашими спинами Утес.

К нашему клиенту подошел высокий сухощавый араб в сандалиях, легких белых брюках и белой рубашке с короткими рукавами. Он поздоровался, взял у Тейлора чемодан. И они исчезли из поля зрения видеокамеры.

Рад снова углубился в работу, время от времени комментируя:

— Вот они заходят на стоянку… Так, а вот и машина!

Очередная видеокамера зафиксировала момент, когда Тейлор садился в желтый «Фольксваген Гольф» — машину скромную, далеко не представительского класса. Сопровождавший араб ловко закинул тяжелый чемодан в багажник. И уселся за руль. Машина тронулась с места и окончательно исчезла из поля зрения. Дальше камер не было.

— Номер машины! — потребовал я. — Ни черта ведь не видно.

— Сейчас сделаем.

Несколько минут Рад колдовал с файлом. И подтвердил свою репутацию кудесника — вытащил номер «Фольксвагена».

— Итак, — подытожил я. — Мы совершенно определенно знаем, что Генри Тейлор здесь.

— Значит, и Сотников тоже где-то здесь, — поддакнул Рад. — И мы не зря здесь прохлаждаемся…