Прошла неделя. Наступил день уплаты десятины.

При этом с Тамлином мы провели ничтожно мало времени – всего один день. Мы гуляли по саду, предавались телесным утехам на поле, среди жарких от солнца трав. Потом обедали вдвоем, без Ласэна и Ианты. И вдруг его вызвали на границу. С чем это связано и куда он едет, Тамлин мне не сказал. Только потребовал, чтобы я ни в коем случае не покидала поместье. Еще он добавил, что отныне меня будут постоянно охранять.

И потому всю неделю я была предоставлена сама себе. Я снова просыпалась среди ночи, и меня выворачивало после кошмарного сна. Снова мое лицо намокало от слез. С Иантой мы виделись несколько раз. Если она что-то и знала о злодейском убийстве на севере, со мной этого не обсуждала. Да мне и самой совсем не хотелось говорить о вещах, постоянно занимавших мой ум. И потому, оказавшись в обществе Ианты, я помогала ей выбирать мне одежду, драгоценности и прическу для грядущего дня уплаты десятины.

Когда я, не удержавшись, спросила, чего ожидать от этого события, Ианта заверила меня, что Тамлин обо всем позаботится, а мне нужно лишь находиться рядом и наблюдать.

Это радовало. Как хорошо, что я избавлена от речей и действий.

Но татуированный глаз на левой ладони по-прежнему глядел на меня, и мне стоило огромных усилий не смотреть на него самой и не вспоминать слова Риза.

Тамлин вернулся накануне, поздно вечером. Я старалась не приставать к нему с расспросами. На его плечах и так лежало тяжкое бремя власти. И потом, сомневаюсь, что он рассказал бы мне намного больше, чем Ианта.

Мы с Тамлином сидели в главном зале, на возвышении. Вокруг все блестело мрамором и золотом. Передо мною тянулась нескончаемая вереница плательщиков, и все смотрели на меня. Многие не могли сдержать слез благодарности и благословляли меня на избавление Притиании от страшной чумы по имени Амаранта.

Ианта была в своем обычном жреческом одеянии с капюшоном. Она стояла возле дверей – благословляла уходящих, ободряла тех, кто робел и терялся в моем присутствии, и сообщала всем, что теперь, когда одержана победа добра над злом, мир стал лучше.

Через двадцать минут я уже ерзала на стуле, устав от скопления фэйцев и фэйри. Спустя четыре часа я вообще перестала воспринимать какие-либо слова.

А они все шли и шли – посланники, представляющие каждый город, селение или сообщество подданных Двора весны. Тамлину несли золото и драгоценные камни, кур, овощи, фрукты, ткани. Вид оплаты не имел значения; главное, чтобы она точно соответствовала сумме, которую надлежало заплатить. Ласэн стоял рядом с возвышением, учитывал все приношения и делал соответствующие записи. Он был вооружен до зубов, равно как и десяток караульных, расставленных по всему залу. Ласэн именовал это помещение залом принятия, однако мне оно здорово напоминало тронный зал. Может, он придумал такое название, поскольку иные слова…

Поскольку я слишком много времени провела в ином тронном зале. А Тамлин и того больше.

Но там я не сидела на возвышении – меня заставляли вставать на колени. Там я с опаской приближалась к ступеням. Совсем как худенькая серокожая фэйри. Одна из многочисленной толпы, где перемешались все сословия.

Одежды на ней не было. Длинные темные волосы прикрывали высокую крепкую грудь. Ее громадные глаза на остром личике были совсем черными, словно пруд со стоячей водой. Когда она двигалась, ее кожа странно переливалась на послеполуденном солнце.

На лице Ласэна появилась гримаса недовольства, но он воздержался от замечаний и лишь смотрел, как водяная фэйри склонила голову и сложила длинные тонкие ручки на груди, прикрытой волосами.

– От имени водяных фэйри я приветствую тебя, верховный правитель, – произнесла она.

Ее речь больше напоминала шипение. Ее красивые, чувственные губы окаймляли рот, полный острых неровных зубов, похожих на щучьи. Заостренные черты лица лишь оттеняли угольно-черные глаза.

Я не впервые видела водяную фэйри. Они обитали в пруду, у границы садов поместья. Их там было пятеро, живущих среди камышей и кувшинок. Я редко видела их целиком; в основном – только блестящие головы, торчащие над водой. Я и представить не могла, сколь отталкивающе выглядят их тела. Хвала Котлу, я была не настолько безрассудна, чтобы отважиться поплавать в том пруду. Я глядела на фэйри и зримо представляла, как она схватила бы меня тоненькими пальчиками, вонзив ногти в кожу, а потом уволокла бы под воду, не дав даже вскрикнуть.

– Добро пожаловать, – ответил ей Тамлин.

Церемония длилась пять часов, а Тамлин оставался бодрым и свежим, как утром. Наверное, теперь, когда вернулась его магическая сила, он почти не уставал.

Водяная фэйри приблизилась еще на шаг. Ноги у нее тоже были тонкими и пятнистыми, а ногти напоминали когти. Ласэн как бы ненароком поднялся на пару ступенек, оказавшись между мною и серокожей фэйри. Вот почему его поставили с моей стороны помоста.

Я скрипнула зубами.

Если Тамлин и Ласэн не верили в войну с Сонным королевством, чего тогда они опасались? Кто отважится напасть на нас здесь, в нашем доме, на нашей земле? Уж не эта ли тщедушная водяная фэйри? Даже Ианта прекратила раздачу благословений и с любопытством наблюдала, что будет дальше.

Водяная фэйри отвесила низкий поклон. Настолько низкий, что ее черные волосы покрыли мрамор.

– Прости меня, верховный правитель, но в нашем озере совсем не осталось рыбы.

Лицо Тамлина было непроницаемым, как у каменной статуи.

– И все равно ты обязана внести десятину.

Корона, венчающая его голову, ярко сверкала в лучах солнца. Она была в форме венка из первых весенних цветов и переливалась изумрудами, сапфирами и аметистами. К Тамлину по наследству перешло еще четыре такие короны.

Водяная фэйри простерла ладони, приготовившись сказать еще что-то, однако Тамлин не дал ей и рта раскрыть.

– Исключений я не делаю никому. У тебя есть три дня, чтобы заплатить установленную десятину. Иначе в следующий раз ты будешь должна заплатить вдвое больше.

Мне стоило немалых усилий оторвать взгляд от его неподвижного лица. Вот только заткнуть уши, чтобы не слышать безжалостных слов, я не могла. Ианта кивнула. Казалось, она вся в своих мыслях, но я прекрасно понимала, кому адресован кивок.

Водяным фэйри нечего есть. Неужели Тамлин всерьез ожидал, что они пошлют ему рыбу?

– Пощади нас, – прошептала должница, стискивая заостренные зубы. Ее затрясло. Серебристая, с серыми пятнами кожа заблестела от пота. – В озере совсем не осталось рыбы.

На лице Тамлина не дрогнул ни единый мускул.

– Даю вам три дня.

– Но у нас нет золота!

– Не смей меня перебивать!

Я отвернулась. Таким безжалостным я его еще не видела.

– Прощения прошу, господин, – пробормотала водяная фэйри, опустив голову еще ниже.

– У тебя есть три дня, чтобы заплатить долг, или же в следующем месяце принести вдвое больше, – повторил Тамлин. – Если попытаешься уклониться, последствия тебе известны.

Он махнул рукой, показывая, что больше не задерживает должницу. Разговор с нею окончен.

Когда водяная фэйри взглянула на Тамлина в последний раз, ее глаза кричали от отчаяния. Она поплелась к двери. А возле помоста уже дожидался очередной плательщик – козлоногий лесной фэйри, принесший большую корзину грибов.

– Нам совсем не нужна ее корзина рыбы, – тихо сказала я. – Зачем обрекать эту фэйри на страдания?

Тамлин смотрел не на меня, а на открытую дверь. Должница поравнялась с Иантой. Та отошла в сторону и сжала рукой свой пояс с драгоценными камнями. Неужели верховная жрица боялась, что эта несчастная фэйри сорвет с нее пояс, чтобы заплатить долг?

– Я не могу делать исключения, – хмурясь, ответил мне Тамлин. – Стоит потрафить одному, и остальные потребуют, чтобы и им простили долги.

Я впилась в подлокотники своего маленького дубового стула, казавшегося игрушечным по сравнению с резным троном, на котором восседал Тамлин.

– Нам не нужны приношения, которые твои подданные отрывают от себя с кровью. Ну зачем нам моток золотого руна или банка варенья? Если в их озере не осталось рыбы, три дня ничего не изменят. К чему обрекать ее на голод? Почему бы не помочь ей и не запустить в пруд мальков? Через какое-то время там снова будет много рыбы.

Я помнила свои голодные годы, когда у меня сводило живот, и потому не могла просто взять и забыть историю с водяной фэйри. Мне хотелось кричать от несправедливости Тамлина.

Наверное, он прочитал это у меня на лице, поскольку его изумрудные глаза немного смягчились.

– Я следую незыблемой традиции, на которой держится благополучие нашего двора. Так поступал мой дед. Так поступал мой отец. Так будет поступать мой сын. – Он улыбнулся, дотронувшись до моей руки, и добавил: – Когда-нибудь.

Когда-нибудь. Если мы вообще поженимся. Если я не буду для него такой обузой, как сейчас. Если мы оставим позади тени, не дающие нам покоя сейчас. После моего возвращения мы совсем не говорили о свадьбе. К счастью, Ианта тоже о ней молчала.

– И все-таки мы могли бы помочь этой фэйри. Раздобыть мальков совсем не сложно.

– Нам и так хватает дел. Милостыня еще никому всерьез не помогала.

Я открыла рот и тут же закрыла снова. Сейчас не время для споров.

Тамлин подал знак томившемуся козлоногому фэйри.

– Здесь душно. Выйду на воздух, – сказала я и быстро встала.

Я сбежала по ступеням, прежде чем Тамлин успел возразить. Я старалась не замечать ни троих караульных, которых он отправил вслед за мною, ни глазеющих и перешептывающихся плательщиков.

Ианта тоже пыталась меня удержать, но я пронеслась мимо, даже не взглянув на нее.

Выйдя через главный вход, я быстро спустилась, лавируя между стоящими в очереди. На меня оглядывались – знать и низшие сословия. Я искала глазами должницу и наконец заметила ее фигуру. Водяная фэйри заворачивала за угол, торопясь к своему пруду. Она шла, вытирая глаза.

– Эй, подожди! – крикнула я и побежала к ней.

Я быстро ее догнала. Караульные остановились на почтительном расстоянии. Водяная фэйри тоже остановилась, повернувшись ко мне с умопомрачительной быстротой и изящностью. И все равно вне воды она выглядела настолько отталкивающе, что я усилием воли заставила себя смотреть ей в лицо. Караульные наблюдали, положив руки на эфесы мечей.

Носа у нее не было – только две щелочки. Чуть ниже ушей располагались жабры.

Должница слегка наклонила голову. Это не было поклоном, поскольку я ничего собой не представляла. Однако она узнала во мне живую игрушку верховного правителя.

– Что тебе угодно? – прошипела она, блеснув щучьими зубами.

– Какова величина твоей десятины?

При виде тонких пальчиков и острых словно бритва зубов мое сердце заколотилось быстрее. В свое время Тамлин мне рассказывал, что водяные фэйри всеядны. И если в их пруду не осталось рыбы…

– Сколько золота ему нужно? Точнее, сколько стоит твоя рыба, если пересчитать на золото?

– Гораздо больше, чем есть у тебя в кармане.

– Но у меня есть не только в кармане.

Я торопливо сняла с руки золотой браслет, усыпанный рубинами. Ианта уверяла, что он больше подходит к моему сегодняшнему платью, чем серебряный, который я обычно надевала. Я протянула браслет должнице:

– Возьми.

Раньше, чем она успела протянуть тоненькую ручку, я сняла золотое ожерелье и вынула из ушей золотые сережки-капельки.

– Бери все. Отдай ему долг, а потом купи себе еды.

У водяной фэйри округлились глаза. В близлежащей деревне каждую неделю устраивали торговый день. И хотя продавцов было не ахти сколько – правление Амаранты отучило фэйри торговать, – там можно было купить все необходимое.

– Какую плату ты потребуешь? – спросила должница.

– Никакой. Я тебе не в долг даю, а насовсем. Бери.

Я протянула руки с драгоценностями.

Водяная фэйри хмуро поглядела на сокровища:

– И ты ничего не хочешь взамен?

– Ничего. Бери.

Фэйри, стоящие в очереди вблизи нас, все видели и слышали. Они недоуменно смотрели на нас.

Бросив еще один взгляд на драгоценности, водяная фэйри протянула к ним тонкие липкие пальцы. Они коснулись моих, и я сумела не вздрогнуть. В серых пальцах фэйри украшения напоминали солнечный свет, разлитый по водной поверхности.

– Спасибо тебе, – сказала она и теперь поклонилась по-настоящему. – Я не забуду твоей доброты.

Ее слова выскальзывали изо рта, словно рыба из воды. Я все-таки вздрогнула, когда взглянула в ее громадные черные глаза, угрожавшие проглотить меня целиком.

– И никто из моих сестер не забудет, – добавила водяная фэйри.

Повернувшись, она снова пошла к дому. На лицах караульных я прочла нескрываемый упрек.

Обедала я с Ласэном и Тамлином. Оба молчали. Взгляд Ласэна метался от меня к Тамлину, а потом – к своей тарелке.

Выдержав минут десять тишины, я положила вилку и спросила у Тамлина:

– В чем дело?

– Ты сама прекрасно знаешь в чем, – не раздумывая, ответил он.

Я промолчала.

– Ты отдала этой водяной фэйри свои драгоценности. Драгоценности, подаренные мною.

– У нас дом ломится от золота и драгоценных камней.

Ласэн шумно вздохнул и едва слышно пробормотал:

– Повторение пройденного.

– А почему мне нельзя было отдать ей драгоценности? – с вызовом спросила я. – Они для меня ничего не значат. Нет ни одной вещи, которую я бы надела дважды! Зачем мне склад драгоценностей?

Тамлин слушал, поджав губы.

– Да пойми ты: дело не в драгоценностях! Своим поведением ты подрываешь законы моего двора. Они были установлены не просто так. И когда ты отдаешь этой обжоре золото, чтобы она не померла с голоду, твои действия выставляют меня… слабаком. И не только меня. Весь двор.

– Не говори со мной в таком тоне, – сказала я, оскалив зубы.

Тамлин стукнул кулаком по столу, выдвинул когти, однако они меня не испугали. Я подалась вперед, схватившись руками за край стола:

– Ты до сих пор не представляешь, каково мне было месяцами жить впроголодь. Каждую зиму нам угрожала голодная смерть. Можешь сколько угодно называть эту фэйри обжорой, но у меня тоже есть сестры. Я помню, что значит возвращаться домой с пустыми руками, не добыв никакого пропитания.

Я заставила себя успокоиться, но неведомая сила бурлила во мне, перехлестывая через край.

– Возможно, эта фэйри глупейшим образом растратит деньги. Возможно, она и ее сестры не знают удержу. Но я не хочу обрекать их на голод только потому, что когда-то твои предки придумали нелепые правила.

Ласэн откашлялся:

– Тамлин, Фейра не хотела тебя обидеть.

– Без тебя знаю, что не хотела, – резко ответил Тамлин.

Ласэн выдержал его взгляд.

– Мы знавали худшие события и не застрахованы от них в будущем. Успокойся. Ничего трагического не случилось.

В изумрудных глазах Тамлина плясал неистовый огонь, угрожая сжечь все вокруг.

– Разве я спрашивал твое мнение?

От этих слов, от его взгляда, брошенного на Ласэна, и от того, как Ласэн послушно опустил голову, в моих жилах снова вспыхнула огненная река. «Ласэн, подними же голову, – мысленно умоляла я его. – Поставь его на место. Мы правы, а он ошибается». Ласэн стиснул зубы. Неведомая сила вновь заметалась во мне, готовая выплеснуться на Ласэна. «Да не опускай ты головы!»

А потом я исчезла.

Я оставалась в столовой, я по-прежнему смотрела своими глазами, но одновременно видела помещение под другим углом, будто сидела на другом стуле.

В меня хлынул поток мыслей, образов и воспоминаний. Мысли и чувства были давними, умными и печальными. Невыразимо печальными, пропитанными безнадежностью и чувством вины…

Это продолжалось совсем недолго. Я вернулась в себя, безотрывно глядя на Ласэна.

Его голова. Я побывала в его голове! Проскользнула через стены его разума.

Я встала, бросив салфетку на стол. Мои руки были пугающе спокойными.

Я знала, от кого получила этот дар. То немногое, что я успела съесть, грозило выплеснуться наружу. Усилием воли я подавила рвотный позыв.

– Мы еще не закончили обедать, – прорычал Тамлин.

– Приятного аппетита! – в тон ему рявкнула я и ушла.

Я могла поклясться: под салфеткой остались выжженные следы моих рук. И надеялась, что никто больше их не заметил. А еще я надеялась, что Ласэн не почувствовал вторжения в его разум.