За несколько дней до свадебной церемонии к нам начали стекаться гости. Я радовалась, что мне не суждено стать верховной правительницей и получить равную с Тамлином власть и ответственность.

Малая, забытая часть моей личности кричала и негодовала, но…

Как же надоели эти нескончаемые обеды, пикники, охоты.

Меня представляли все новым и новым гостям. Мое лицо болело от постоянных улыбок. Улыбаться приходилось едва ли не круглые сутки. Я уже с нетерпением ждала дня свадьбы, зная: как только пройдет церемония, я отдохну от всех этих любезностей и пустопорожних разговоров. Сколько продлится передышка? Неделю. А может, месяц. Или год.

Тамлин стойко выдерживал все торжества. Он умел затаиваться, как зверь, ничем не выдавая своего внутреннего состояния. Мне он твердил, что все эти торжества – принятый в фэйском обществе способ познакомить меня с его подданными. После стольких лет угнетения они нуждались в пышном празднестве. Тамлин уверял меня, что шумные сборища ему столь же ненавистны, как и мне, и только Ласэн чувствует себя здесь в своей тарелке, поскольку любит веселиться. Однако… я видела Тамлина улыбающимся. Да, он заслужил этот праздник. И его придворные – тоже.

И потому я терпела. Когда рядом не было Тамлина, я цеплялась за Ианту. Если же они оказывались вместе, я не мешала их разговорам и считала время до благословенной минуты, когда очередное торжество окончится и все разойдутся.

– Тебе бы стоило пойти и лечь, – сказала мне Ианта.

Мы стояли, наблюдая, как большой зал заполняется гостями. Я заприметила Ианту полчаса назад и обрадовалась предлогу вежливо покинуть компанию друзей Тамлина, с которыми приходилось поддерживать разговор. Странный разговор, надо заметить. Эти фэйцы либо пялились на меня, либо отчаянно искали темы для разговора. Самой распространенной была охота. Поговорив минуты три, гости умолкали и снова пялились на меня.

– Сейчас я не засну. Не все ли равно, где мучиться час – здесь или в кровати?

Ианта была в своем привычном одеянии. Капюшон наполовину скрывал лицо. Голубой камень ее обруча то вспыхивал, то гас, ловя свет люстр.

Мы стояли возле стены, обшитой дубовыми панелями, невдалеке от дверей зала. Фэйские мужчины, фланировавшие вокруг, поглядывали на Ианту со смешанным чувством благоговения и откровенной похоти. На меня они лишь бросали недолгие взгляды. Я знала, что это никак не связано с моим ярко-зеленым платьем, не говоря уже о внешности: на фоне Ианты я выгядела простушкой. Я вообще старалась не обращать на них внимания.

– Ну как, ты готова к завтрашней церемонии? – спросила Ианта, потягивая искристое вино. – Может, тебе нужна еще какая-то помощь?

Мое сегодняшнее платье было ее подарком. Ианта сказала, что этот оттенок зеленого – символ Двора весны. Она собственноручно няряжала меня, деликатно выпроводив Асиллу. Удивительно, что та послушно ушла без своей привычной воркотни.

– Вполне готова, – соврала я.

Я представляла, какой жалкой трусихой окажусь в глазах Ианты, если попрошу ее и после свадьбы остаться в поместье. Меня страшило расставание с нею на несколько месяцев, в которые я останусь один на один со двором Тамлина и его придворными. Ианты здесь не будет до Нинсара – второстепенного весеннего праздника, знаменующего окончание сева на полях. В это время собирают первые цветы, которые пойдут на изготовление благовоний. Подумать только: несколько месяцев без Ианты! И хотя ее храм не так уж и далеко от нашего поместья, мне казалось, что она уедет на другой конец Притиании.

Двое мужчин, успевших несколько раз пройти мимо, теперь решились приблизиться к нам. Вернее, не к нам – к Ианте.

Я прислонилась к стене. Шершавая деревянная поверхность царапала спину. Мужчины встали по обе стороны от Ианты. Обаятельные, что меня уже не удивляло, ибо большинство фэйских мужчин отличались привлекательной внешностью и ладными фигурами. Оба при оружии. Скорее всего – дозорные Тамлина, несущие караул на границе. Возможно даже, когда-то они служили под началом отца Ианты.

– Приветствуем тебя, верховная жрица, – произнес один, глубоко поклонившись.

Я привыкла к тому, что окружающие целовали серебряные кольца Ианты и просили ее помолиться за них самих, их близких и возлюбленных. Ианта принимала почести как должное. В ее лице ничего не менялось.

– Здравствуй, Брон, – сказала она высокому фэйцу с каштановыми волосами, стоявшему слева. – И тебе привет, Харт, – обратилась она к черноволосому, уступавшему другу в росте, зато более крепко сбитому.

Затем Ианта кокетливо изогнула губы. Сигнал, означавший: Ианта искала того, кто разделит с нею постель на грядущую ночь.

– Давненько я не видела вас, дорогие возмутители спокойствия.

Последовало еще несколько кокетливых фраз. Я вдруг почувствовала, что Брон и Харт проявляют интерес и ко мне.

– Позвольте вам представить госпожу Фейру, – сказала Ианта. Она качнула капюшоном, затем почтительно склонила голову. – Если вы до сих пор не видели спасительницу Притиании, можете лицезреть ее во всем великолепии.

– Видели, – тихо ответил Харт, и они с Броном отвесили мне глубокие поклоны. – Мы видели тебя в Подгорье.

Я тоже наклонила голову.

– Поздравляем со скорой свадьбой, – произнес улыбающийся Брон. – Вполне достойный конец.

Видимо, он хотел произнести другое слово – например, «завершение». Если бы не усилия семи верховных правителей, у меня действительно был бы достойный конец. Горела бы сейчас в аду.

– Котел благословил всех нас союзом Тамлина и Фейры, – продолжала Ианта.

Фэйцы торопливо закивали, что-то бормоча. Мне не хотелось им отвечать.

– Я вот что скажу, – продолжал Брон. – До сих пор не могу забыть твой поединок с Мидденгардским червем. Потрясающе. Такого восхитительного зрелища я еще не видел.

Мне захотелось вжаться в стену и не думать об удушающем зловонии глины и разинутой пасти червя, готовой перемолоть меня острыми пиками зубов.

– Благодарю, – выдавила я из себя.

– Я слышала об этом ужасном событии, – сказала Ианта, придвигаясь ко мне.

Она больше не улыбалась.

– Потрясающая храбрость. Просто дух захватывает, – продолжала она.

Как же я была ей благодарна за это ободряющее прикосновение. За стиснутую руку. Я знала: такими вот прикосновениями Ианта способна воодушевить толпы юных фэек, и те примкнут к ее ордену. Не для поклонения Матери и Котлу, а ведомые любопытством. Они жаждали узнать, как она живет, как ей удается так сиять и любить себя, перемещаясь от мужчины к мужчине с той же легкостью, с какой пробует угощения на пиру.

– Мы пропустили вчерашнюю охоту, – весело произнес Харт. – Жаль, не видели твоих охотничьих талантов. Надеюсь, в будущем месяце верховный правитель определит нас в караул вблизи поместья. Мы бы сочли за честь сопровождать тебя на выездах.

Тамлин не выпустит меня с ними ни в следующем месяце, ни через тысячу лет. Я не собиралась говорить им, что потеряла интерес к стрельбе из лука и к охоте вообще. Пару дней назад я силой заставила себя поехать на охоту. Это была настоящая пытка. На меня глазели со всех сторон, отчего я не могла сделать ни единого выстрела.

Харт и Брон ждали моего ответа, поэтому я сказала:

– И я почту за честь ехать с такими сопровождающими.

– Мой отец определил вас обоих завтра в караул или вы будете на церемонии? – спросила Ианта, непринужденно касаясь руки Брона.

Потому я и радовалась, что Ианта руководила приготовлениями к свадьбе, а завтра возьмет на себя проведение свадебной церемонии. Не знаю, научусь ли я когда-нибудь такой же непринужденности.

Брон ей что-то ответил, но Харт не отрывал взгляда от меня. От моих скрещенных рук и татуированных пальцев.

– Вы что-нибудь слышали о верховном правителе? – спросил он, не произнося имени того, о ком я старалась забыть.

Ианта оторопела. Теперь и глаза Брона скользили по моей разрисованной руке.

– Нет, – ответила я, с усилием выдерживая взгляд Харта.

– Вероятно, он сильно напуган. Еще бы, когда к Тамлину вернулась былая магическая сила…

– В таком случае ты плохо знаешь Ризанда, – вырвалось у меня.

Харт заморгал. Даже Ианта не нашла что сказать. Возможно, это были самые впечатляющие слова, какие я произнесла за все время нескончаемых торжеств.

– Если понадобится, мы его остановим, – самоуверенно заявил Харт, переминаясь с ноги на ногу.

Ему было неуютно под моим взглядом, однако я не собиралась отводить глаза или придавать лицу более учтивое выражение.

– Верховные жрицы позаботятся об этом, – сказала Ианта, обращаясь ко мне и Харту. – Мы не позволим, чтобы с нашей спасительницей дурно обращались.

Я изобразила безразличие на лице. Может, Тамлин поэтому остановил свой выбор на Ианте? Он рассчитывал заключить союз? От этой мысли мне сдавило грудь.

– Пойду-ка я к себе, – сказала я Ианте. – Передай Тамлину, пусть не скучает. Завтра увидимся.

Завтра, поскольку эту ночь с ним проведем порознь. По словам Ианты, так предписывали давние традиции.

Ианта поцеловала меня в щеку. Ее капюшон на мгновение закрыл пространство зала.

– Я в полном твоем распоряжении… госпожа. Если что-то понадобится, пошли за мной.

Мне от нее ничего не требовалось, но я кивнула.

Прежде чем покинуть зал, я посмотрела на Тамлина и Ласэна, стоявших в окружении фэйцев и фэек. Эта компания не отличалась изысканностью манер, зато… Чувствовалось, сейчас их объединяла не внешняя учтивость, а долгие годы, проведенные в сражениях плечом к плечу. Это – друзья Тамлина. Он знакомил меня с ними, но я тут же забывала их имена и не пыталась вспомнить.

Запрокинув голову, Тамлин искренне смеялся. Они все смеялись взахлеб.

Не дожидаясь, пока он меня заметит, я выпорхнула из зала, промчалась по людным коридорам и оказалась перед тускло освещенной лестницей, ведущей в жилые помещения.

Я уже и не помнила, когда вот так же, взахлеб, смеялась сама. Эта мысль мелькнула у меня, когда я закрыла за собой дверь своей комнаты, оставшись одна.

Потолок опускался, угрожая меня раздавить. Вместе с ним опускались громадные раскаленные прутья. От них веяло нестерпимым жаром. Я корчилась на полу, прикованная цепями. Меня подвела собственная неграмотность. Я не смогла прочесть загадку, написанную на стене, и теперь, к великой радости Амаранты, меня проткнут эти прутья.

Они спускались все ниже и ниже. Я знала: никто не явится и не спасет меня от неминуемой смерти.

Будет больно. Меня ждет медленная смерть, и прежде, чем умереть, я познаю ужасную боль и надышусь запахом собственного горелого мяса. Возможно, я даже стану звать на помощь свою мать, которой никогда не было до меня никакого дела. И все равно я позову ее на помощь…

Я села на постели, вырываясь из невидимых цепей. Руки и ноги стали совершенно ватными.

Быть может, я бы и доковыляла до купальной, если бы меня так жутко не трясло. Мне не хватало воздуха, и я торопилась дышать, дышать, дышать.

Дрожь не унималась. Я обвела глазами спальню. Комната была настоящей, а все недавние ужасы – очередными кошмарами. Яма и раскаленные прутья мне приснились. Я жива, я в полной безопасности.

Из раскрытых окон дул ночной ветер. Он теребил мне волосы, высушивая холодный пот. Темное небо было таким манящим. Неяркие звезды казались крупинками инея.

Мне вспомнились слова Брона про мой поединок с Мидденгардским червем. Для него это было увлекательное зрелище. Он не понимал: стоило мне тогда допустить хотя бы малейшую ошибку, и червь заглотнул бы меня целиком, похрустывая моими костями.

Увеселительница, превратившаяся в спасительницу.

Я доковыляла до окна, открыла его шире и некоторое время любовалась звездным небом. Каменная стена приятно холодила разгоряченный лоб.

Через несколько часов я стану замужней женщиной. Заслуживала ли я такого счастья или нет, но я его обрету. И эта земля со всеми фэйцами и фэйри, населяющими ее… тоже обретет свое счастье. Мы сделаем первые шаги к исцелению. К миру. А потом все пойдет замечательно.

И у меня все будет замечательно.

Свадебное платье не вызывало у меня ничего, кроме ненависти.

Чудовищный изыск из гипюра, шифона и совсем прозрачной ткани, название которой я постоянно забывала. Как это платье отличалось от свободных одежд, к которым я успела привыкнуть. Узкий корсаж. Вырез, подчеркивающий линию груди и заставляющий ее выглядеть чуть пышнее. Я уж не говорю про подол. Я не могла подобрать подходящего слова, чтобы обозначить этот кусок материи, раскачиваемый душистым весенним ветром.

Неудивительно, что Тамлин покатывался со смеху. Даже Асилла, одевая меня, мурлыкала что-то себе под нос, удерживаясь от невпопад произнесенных слов. Еще бы! Ведь Ианта лично выбирала покрой платья, дабы он соответствовал истории обо мне, которую она сегодня поведает гостям. Потом эта история разнесется по Притиании и станет легендой.

Возможно, платье не вызывало бы столько омерзения, если бы не его раздутые рукава – такие огромные, что я видела их даже боковым зрением. Мне сделали замысловатую прическу, половину волос завили кверху, а другую половину – книзу. Волосы украшали жемчужины, драгоценные камни и еще котел знает что. Я призвала на помощь все свое самообладание, чтобы не состроить гримасу перед зеркалом. Меня к нему подвели, дабы я полюбовалась собой перед тем, как спуститься в главный зал. При каждом шаге подол платья шуршал, шелестел и даже шипел.

Я ненадолго остановилась возле дверей крытого двора. Сад украшали ленты и фонарики, дающие красный, кремовый и небесно-голубой свет. Дальше мой путь лежал к самому большому внутреннему двору поместья. Там расставили триста стульев, и все их заняли придворные Тамлина. Затем я пройду по широкому проходу, где на меня будут глазеть с обеих сторон. Проход окончится возвышением и… Тамлином, терпеливо ожидающим моего появления.

Перед заходом солнца Ианта освятит и благословит наш союз, выступая от имени всех двенадцати верховных жриц. Ианта намекнула мне, что жрицы рвались сюда, но она, благодаря своей дипломатии, сумела спасти меня от встречи с остальными одиннадцатью. Либо она действительно оберегала мой покой и силы, либо ловко стянула все внимание на себя. Возможно, и то и другое.

У меня пересохло во рту. Я молча смотрела, как Асилла расправляет шлейф моего немыслимого платья. Хорошо, что это происходило в тени садовых дверей. Ненавистные мне гипюр и шелк снова зашелестели и зашуршали. Мои руки обтягивали длинные – до локтя – перчатки. Асилла сунула мне букет бледных цветов. Я сжала его так сильно, что едва не смяла стебли.

Да, моя татуировка скрылась под шелковыми перчатками. Ианта вручила их мне сегодня утром, достав из шкатулки, отделанной внутри бархатом.

– Ты только не волнуйся, – шепнула мне Асилла.

Предзакатное солнце делало ее лицо цвета древесной коры медово-золотистым.

– А я и не волнуюсь, – хрипловатым, не своим голосом ответила я.

– Ты напоминаешь мне младшего племянника, когда ему стригут волосы.

Асилла закончила расправлять и отряхивать многочисленные складки моего шлейфа. Она шикнула на стайку служанок, решивших тайком полюбоваться на меня перед началом церемонии. Я сделала вид, что не замечаю ни их, ни толпу гостей, рассевшихся во дворе, и сосредоточилась на сдувании несуществующих пылинок с перчатки.

– Ты чудесно выглядишь, – тихо сказала мне Асилла.

Я не сомневалась: она того же мнения о платье, что и я, но поверила ее словам. Я даже поблагодарила ее.

– А вот голос у тебя такой, словно ты собралась на собственные похороны.

Я изобразила улыбку. Асилла в ответ округлила глаза. В это время двери распахнулись – сами собой или под напором бессмертного ветра, – и я услышала негромкую музыку. Асилла слегка подтолкнула меня вперед.

– Ты и глазом моргнуть не успеешь, как все кончится, – пообещала она, направляя меня на закатное солнце.

Все триста гостей встали и повернулись в мою сторону.

Мне вспомнилось другое событие, собравшее не меньше, а то и больше зрителей, – мое последнее испытание в недрах Подгорья. И тогда меня окружали разодетые, сверкающие драгоценностями зрители и зрительницы. Я старалась не вглядываться в лица.

Позади донеслось покашливание Асиллы. Она подавала мне сигнал: пора двигаться. Идти по проходу, к возвышению.

К Тамлину.

В сад я спускалась по короткой лестнице. У меня подгибались колени, и каждый шаг требовал изрядного напряжения сил и воли. Тамлин облачился в зеленый, расшитый золотом камзол. На голове сверкала корона из лавровых листьев. Сегодня Тамлин предстал передо мной таким, какой есть, без магических ухищрений, позволяющих несколько притушить его красоту. Все его великолепие предназначалось мне.

Я смотрела только на него, на моего верховного правителя. И Тамлин смотрел только на меня. Наконец я сошла на мягкую траву, усыпанную лепестками белых роз…

Вперемешку с красными.

Они напоминали капли крови и тянулись до самого возвышения.

Я заставила себя смотреть на Тамлина. На его горделиво расправленные плечи и высоко поднятую голову. Он и представить не мог, какой сокрушенной я была в душе и сколько темноты жило во мне. Я ощущала себя недостойной этих белых одежд. Даже мои руки в шелковых перчатках представлялись мне отвратительно грязными.

А еще мне казалось, что схожие мысли сейчас наполняли головы всех гостей. Они и не могли думать по-иному.

Мне полагалось идти неспешно, однако каждый мой шаг был излишне быстрым, словно я торопилась поскорее оказаться на возвышении, рядом Тамлином. И с Иантой. Сегодня на ней было одеяние темно-синего цвета. Капюшон с неизменным серебряным обручем скрывал ее сияющее лицо.

Спасительница. А не я ли убила двоих ни в чем не повинных фэйцев?

Я была убийцей и вруньей.

Кучка красных лепестков впереди казалась мне лужей крови. Такая же лужа разлилась у моих ног, когда я убила свою первую жертву – фэйского юношу.

До возвышения оставалось десять шагов. Чем ближе к этим красным лепесткам, тем медленнее становились мои шаги. Возле красной кромки я остановилась.

Все внимательно смотрели на меня. Точно так же они глазели на меня тогда, будучи зрителями моих мучений.

Тамлин протянул ко мне руку, слегка сдвинув брови. Мое сердце билось все быстрее.

Я боялась, что меня вытошнит. На красные лепестки, на траву, на ленты, протянутые вдоль спинок стульев.

Мне показалось, что под моей кожей, возле костей, что-то звенело и барабанило. Это что-то поднималось, наполняло мою кровь и неслось вперед.

Слишком много глаз смотрело на меня. Пристально, выжидающе. Здесь собрались свидетели всех преступлений, совершенных мною, всех унижений, через которые я прошла.

И зачем только я надела перчатки? Зачем поддалась на уговоры Ианты?

Заходящее солнце вдруг показалось мне чересчур жарким, а сад, занимавший внутренний двор, – слишком тесным. Пространство, откуда не сбежишь. Такой же неизбежной, неотвратимой станет брачная клятва, которая навсегда соединит меня с Тамлином; точнее, прикует его к моей усталой, сокрушенной душе. А в моей душе нарастало что-то непонятное. Я сотрясалась от неведомой силы, рвущейся наружу.

Так будет всегда. Я не стану лучше, не освобожусь от себя, не выберусь из тюрьмы, где провела три месяца…

– Фейра, – произнес Тамлин.

Он все еще протягивал ко мне руку. Солнце успело скрыться за западной стеной. По траве стелились тени. В воздухе повеяло прохладой.

Если я сейчас повернусь, то дам обильную пищу для пересудов. Сама не знаю почему, но я не могла одолеть последние несколько шагов. Не могла, не могла, не могла…

Мне казалось, что я развалюсь на куски. Здесь. Сейчас. На глазах у гостей. Тогда они увидят, сколь изломана я была.

«Помоги мне! Помоги, помоги», – взывала я, сама не зная к кому. Возможно, к Ласэну, который стоял в переднем ряду, устремив на меня металлический глаз. Возможно, к Ианте – олицетворению покоя, безмятежности и красоты. «Спаси меня. Пожалуйста, спаси. Выведи меня отсюда. Прекрати все это».

Тамлин шагнул ко мне. Тревога притушила блеск его глаз.

Я попятилась. Внутри меня все кричало «нет!».

Ианта еще пыталась спасти положение.

– Взойди же сюда, невеста, и соединись со своей истинной любовью. Пусть любовь восторжествует и одержит победу над тьмою, – ровным, звонким голосом произнесла она.

Она говорила правильные слова. Вот только со мною что-то творилось. Я ощущала, что не гожусь в жены Тамлину. Я ощущала себя ничем и никем. Моя душа, моя вечная душа была проклята.

Я попыталась заставить свои предательские легкие набрать немного воздуха, чтобы произнести хоть слово в ответ. Но сказать что-либо вслух у меня не получалось. А внутренний голос без конца повторял: «Нет, нет, нет».

Мне не понадобилось ничего говорить.

У меня за спиной раздался грохот, словно столкнулись два валуна.

Гости испуганно закричали. Кто-то упал со стульев. Кто-то исчез в разверзнувшейся тьме.

Я резко обернулась. Тьма рассеивалась, как дым, уносимый ветром. Передо мной стоял Ризанд, поправляя лацканы черного камзола.

– Приветствую тебя, дорогая Фейра, – знакомым мурлыкающим голосом произнес он.