Я проспала четыре часа.

Мне не пришлось долго вспоминать, где я и что предшествовало моему появлению здесь. На письменном столе, отделанном палисандровым деревом, тикали часики. Таких маленьких часов я еще не видела. Их мерное «тик-так» словно возвращало меня в тягостную тьму, куда я совсем не хотела возвращаться. Но я хотя бы слегка отдохнула. Утомление еще оставалось, однако не такое, когда думаешь, что сейчас упадешь на кровать и будешь спать, спать, спать до бесконечности.

О случившемся при Дворе весны я подумаю потом. Завтра или… вообще не буду думать.

Хвала богам, внутренний круг Ризанда покинул дом прежде, чем я закончила одеваться.

Риз ждал меня у двери, ведущей в маленькую переднюю, стены которой были отделаны деревом, а пол покрыт мрамором. Вторая дверь, выходящая непосредственно на улицу, тоже была открыта. Риз оглядел мой наряд. Я почти забыла, как одеваются зимой. Правда, в своей смертной жизни я все равно так не одевалась. У меня на ногах были темно-синие замшевые сапоги – теплые и удобные. Вместо легких кофт и платьев пришлось надеть пальто небесно-голубого цвета, доходившее мне до колен. Мою косу Нуала и Серридвена перекинули на спину и уложили красивыми завитками. Домашнюю одежду я сменила на теплые коричневые штаны и кремовую кофту – настолько мягкую, что я могла бы в ней спать. В глубоких карманах пальто лежали вязаные перчатки под цвет сапог.

– Эти двое обожают шуметь, – сказал Ризанд, когда мы подошли к выходу.

В его голосе я уловила некоторую напряженность.

Каждый шаг к залитому солнцем порогу казался мне вечностью. Каждый шаг звал меня в новый, неведомый мир.

Потом тревога исчезла. Меня поглотил город.

Легкий и приятный мороз смягчался теплом желтого солнца. Перед домом была маленькая лужайка. Чувствовалось, что летом за нею тщательно ухаживают, но сейчас трава высохла и стала почти белой. Лужайка вплотную подходила к невысокой чугунной ограде, рядом с которой белели пустые цветочные клумбы. За воротами ограды виднелась чистенькая улица, мощенная светлым камнем. По ней ходили фэйцы и фэйки, одетые сообразно их вкусам. Кто-то был в пальто вроде моего, прекрасно защищавшим от порывов ветра. Некоторые женщины почему-то следовали человеческой моде, предпочитая широкополые юбки, оборки и кружева. Кто-то был в кожаных одеждах, в каких обычно ездят верхом. Меня поразила общая неторопливость горожан. Казалось, никто никуда не спешит. Ветер приносил запах морской соли и лимонной вербены – удивительно, что этот летний запах сохранялся здесь даже зимой. Никто из прохожих не обращал ни малейшего внимания на дом Ризанда. Либо они не знали, чей это дом, либо их совсем не удивляло, что верховный правитель живет в обычном, хоть и богатом доме, на улице, по обе стороны которой стояло множество таких домов. У каждого – зеленая медная крыша и белесые трубы, выдыхавшие облачка дыма.

Вдалеке кричали и смеялись дети.

Я приблизилась к чугунным воротам, отодвинула засов. Холод металла ощущался даже сквозь теплые перчатки. Улица начиналась в трех шагах от ограды. Я остановилась, завороженная открывшимся зрелищем.

Улица шла под уклон. Куда ни глянь – глаз повсюду натыкался на добротные дома, дымящие трубы и сытых, нарядно одетых и вполне беззаботных людей. У самого подножия холма змеилась широкая река. Казалось, она сделана из чистейшего сапфира. Вдали она соединялась с бескрайним водным простором.

Море.

Весь город построен на склонах крутых холмов, окаймлявших реку. Многие здания были отделаны мрамором. Попадались и другие, выстроенные из песчаника теплых тонов. По реке скользили суда с парусами всех форм и размеров. Над парусами носились птицы, сверкая крыльями на не слишком ярком зимнем солнце.

И нигде – ни намека на чудовища. Никакой тьмы. Ни малейших признаков страха или отчаяния.

Город, не знавший осады.

«В последние пять тысяч лет никто сюда не вторгался».

Когда Амаранта распространила свою власть на всю Притианию, Риз бросил все усилия на сохранение Велариса. Не хотелось думать, как и чем он заплатил за спокойствие этого города, но… Но сытые и спокойные горожане не знали ни Амаранты, ни ее приспешников.

А тем временем громадные пространства Притиании превратились в развалины, в кровоточащие раны на целых пятьдесят лет. Наверное, в Веларисе об этом даже не догадывались… Мои пальцы сами собой сжались в кулаки.

Возмущение нарастало, угрожая меня захватить. Тогда я повернулась в другую сторону и продолжила рассматривать окрестности.

Вдалеке, словно вечные стражи города, стеной высились красные горы с плоскими вершинами. Из такого же камня были построены некоторые здания. Горы изгибались вдоль северной оконечности Велариса. Река терялась в их тени. По сути, город стоял в окружении гор. На севере цепь острых пиков, напоминавших зубы хищной рыбы, отсекала веселые городские холмы от моря. Но горы у меня за спиной… Они были похожи на спящих великанов. Даже не спящих, а дремлющих, готовых в любое мгновение проснуться.

Словно в ответ на мои мысли, уже знакомая, но все равно непонятная сила забурлила у меня внутри. Она терлась о мои кости, как трется о ноги кошка, выпрашивающая внимание.

– Видишь средний пик? – послышался за спиной голос Риза.

Я даже забыла, что он вышел вместе со мной. Риз махнул рукой, показывая на самую крупную гору. Казалось, ее вершину нарочно срезали, сделав ровной и плоской. Чуть ниже, в отвесном склоне, виднелись широкие проемы и ряды окон. К склону приближались две темные крылатые фигуры.

– Это мой второй дом в городе. Дом ветра.

Похоже, летящие фигуры не столько махали крыльями, сколько позволяли воздушному потоку нести себя.

– Сегодня вечером мы там обедаем, – сообщил Ризанд.

Похоже, грядущее событие раздражало его, но он был не в силах отменить этот обед.

Меня волновало совсем другое.

– Как? – спросила я, снова поворачиваясь к городу.

Ризанд понял мой вопрос.

– Повезло, – ответил он.

– Повезло? Надо же, какой ты везучий, – тихо, но с нескрываемым недовольством сказала я. – Когда остальную Притианию превращали в развалины, твой народ и твой город благоденствовали.

Ветер теребил темные волосы Риза. Лицо его оставалось непроницаемым.

– А у тебя не мелькала мысль распространить это везение еще на какие-нибудь земли? Еще на кого-то?

Мой голос напоминал хруст щебня.

– Другие города известны миру, – все с тем же спокойствием ответил он. – Веларис тысячелетиями оставался неизвестным. Амаранта не тронула его, поскольку не знала о его существовании. И никто из ее зверья тоже. Да и другие дворы не знают, что есть такой город.

– Как это возможно?

– Благодаря многочисленным и прочным слоям магической защиты, созданной моими далекими и безжалостными предками. Да, они были безжалостными в своем стремлении сохранить этот островок добра в нашем жестоком, извращенном мире.

– А когда Амаранта, – я едва сумела произнести ненавистное имя, – вторглась в Притианию, у тебя не возникло желания сделать этот город пристанищем для гонимых?

Глаза Ризанда вспыхнули. Чувствовалось, его самообладание небеспредельно.

– Когда Амаранта вторглась в Притианию, я оказался перед тяжелейшим выбором… И не перед одним. Времени на раздумья у меня не было.

Я окинула взглядом ожерелье крутых холмов вокруг города и морскую гладь.

– Вряд ли ты захочешь рассказывать мне, – сказала я.

И все же мне было любопытно, как ему удалось сохранить этот уголок покоя и красоты.

– Сейчас не время для подобных разговоров.

Отлично. Знакомые слова. Их я уже тысячу раз слышала при Дворе весны. Все мои попытки добиться своего оканчивались ничем. Что толку сейчас о них вспоминать?

Но я не собиралась и здесь сидеть взаперти. Такого я не могла себе позволить. Не для того я покинула Двор весны, чтобы и здесь томиться бездельем, лить слезы от бессильной злости, а в промежутках есть и спать. Конечно же, я буду выходить в этот город, даже если мне тяжело, даже если размеры города… Котел милосердный, да он громадный!

– Скажи, чем этот город заслужил, чтобы спасать его ценой всех остальных городов и деревень Притиании?

Фиолетовые глаза Ризанда были такими же суровыми, как волны зимнего моря, плещущие вдали.

– Всем, – коротко ответил он.

И Ризанд не преувеличивал.

Веларис напоминал огромный самоцвет, поворачивающийся ко мне все новыми гранями. Взять хотя бы бесчисленные чайные заведения с открытыми верандами. Наверняка они обогревались неведомой мне магией, поскольку свободных мест за изящными столиками почти не было. На таких же изящных стульях сидели, оживленно беседуя и смеясь, беззаботные фэйцы. Были тут и фэйри, красивой и совершенно незнакомой мне породы. Река, разделявшая город, называлась Сидра. Вскоре я узнала о четырех главных городских рыночных площадях, именуемых здесь дворцами. Две находились на южном берегу Сидры, а две другие – на северном.

За несколько часов нашей прогулки я успела посмотреть только две. Каждая площадь была вымощена белым камнем. Колонны, окружавшие их со всех сторон, служили опорой для зданий верхнего яруса, красиво расписанных и украшенных затейливой резьбой. Эти здания служили и своеобразной крышей, и потому посетители рынка могли не опасаться снега или дождя. Лавки и магазины располагались на первых этажах.

Первый рынок, куда меня привел Ризанд, назывался дворцом рукоделия и драгоценностей. Здесь торговали одеждой, обувью, всем необходимым для шитья и обувного ремесла, а также драгоценностями. От обилия ювелирных лавок у меня зарябило в глазах, но в душе я оставалась равнодушной и отрешенной. Меня не трогала игра солнечных лучей на редких по красоте тканях. Они были повсюду: на открытых прилавках, где их раскачивал речной ветер, в широких окнах магазинов побогаче. Я безучастно смотрела на бархатные подушечки с золотыми украшениями. Вспыхивали красные огоньки рубинов, мерцали зеленые недра изумрудов, словно изнутри светились крупные жемчужины, но я не смотрела на них, как не смотрела и на свой палец, ныне свободный от кольца.

Риз заглянул в несколько ювелирных лавок, сообщив, что ему нужно купить подарок для подруги. Я всякий раз оставалась снаружи, в тени зданий. Мне хватало самой прогулки. Сразу вспомнились нескончаемые празднества в поместье. Возможно, здесь на меня не станут глазеть и лить благодарственные слезы. Не станут оценивать вдоль и поперек… Но если и здесь начнется нечто подобное, я точно запрусь у себя в комнате и не вылезу.

Возможно, мои опасения были напрасными. Никто из прохожих не обернулся на меня. Они и на Ризанда-то не особо смотрели. Думаю, они попросту не знали, кто я такая. А может, этим счастливым и беспечным горожанам было все равно, кто рядом с ними.

Второй рынок назывался дворцом мяса и соли. На другом берегу стоял его «брат-близнец» – Дворец живности и пряностей. На обоих рынках торговали мясом и многочисленными мясными кушаньями. Да и слово «живность» не было случайным: на этом рынке продавался скот и домашняя птица. Стояли здесь и целые ряды, заполненные сластями, и такие же ряды пряностей. Часть из них была знакома моему носу по далекому детству, когда я сама еще не задумывалась о будущем, а моему отцу оно казалось безоблачным и надежным.

Ризанд шел не рядом со мной, а отставая на пару шагов. Руки он, по обыкновению, держал в карманах. От него я узнала, что многие дома и магазины действительно обогреваются с помощью магии, в особенности столь любимые горожанами открытые веранды чайных и иных заведений. Я слушала его пояснения, но вопросов не задавала. Мне даже не было любопытно, как именно магия обогревает дома и веранды.

Никто не сторонился Ризанда, не шептался у него за спиной, не плевал ему под ноги, как в Подгорье. Наоборот, заметив его, многие тепло и искренне улыбались. Некоторые подходили, пожимали руку, поздравляли с возвращением. Меня удивило, что он помнил имена всех. И его называли по имени, без всяких титулов.

Чем дальше, тем спокойнее и молчаливее становился Риз. Квартал, куда мы забрели, выделялся особо яркими цветами зданий. Они стояли на вершине холма, обрывавшегося к реке. Были тут и магазины. Я взглянула на первую попавшуюся витрину, и у меня внутри что-то оборвалось.

Дверь магазина была приветливо приоткрыта. Здесь торговали красками, кистями, картинами и статуэтками.

– Пожалуй, это самое знаменитое место во всем Веларисе, – сказал Риз. – Здесь обитают художники и ремесленники, творящие искусство. Одних выставочных залов чуть ли не сотня. Словом, здесь можно найти все, что нужно для собственного творчества, и купить плоды чужого. Картины, скульптура, керамика, поделки из дерева – все что угодно. Вообще же, это место называют Радугой Велариса. На другом берегу Сидры тоже есть холм. Его вершину облюбовали актеры, музыканты, танцоры. Видишь, вон там кусочек золота поблескивает? Это один из главных театров. Их у нас пять, но этот – самый знаменитый. Есть театры поменьше. Есть даже амфитеатр на морских скалах…

Ризанд умолк, заметив, что я продолжаю разглядывать улицу и ее причудливые здания.

По улице в обе стороны шли фэйцы и фэйри. Они-то и привлекли мое внимание. Такую породу фэйри я видела впервые. У некоторых были очень длинные руки и ноги. Головы почти лысые – то ли потому, что фэйри их брили, то ли такие от рождения. Но сильнее всего поражала их кожа: почти черная, она светилась изнутри мягким светом, напоминавшим лунный. Помимо чернокожих, попадались чешуйчатые фэйри. Их кожу покрывали переливающиеся чешуйки, которые при ходьбе постоянно меняли цвет. Далеко не у всех были ноги в привычном, «человеческом» понимании. У кого-то они больше напоминали когтистые лапы, у иных – полосатые ноги зебры с изящными копытами. Между прочим, у некоторых фэйри из головы торчали рога. Одежда этих странных существ тоже отличалась: одни кутались в теплые пальто, шарфы и рукавицы, другие шли почти голыми, ничем не прикрывая чешуйчатые и шерстистые тела. Ни у них самих, ни у остальных прохожих это не вызывало ни капли смущения. Все они были чем-то поглощены или заняты. Кто-то выбирал место для написания картины с натуры, кто-то спешил за покупками. А кто-то – покрытый пылью, глиной и пятнами краски – был вынужден прервать работу и отправиться пополнять запасы.

Художники. Я никогда не причисляла себя к художникам, никогда не называла свои картины и рисунки произведениями искусства, однако…

Там, где когда-то жили цвет, свет и формы, теперь осталась лишь грязная тюремная камера.

– Я устала, – сказала я, не поворачиваясь к Ризу.

Я чувствовала на себе его взгляд, но сейчас мне было все равно, поставлен у меня в мозгу заслон или нет. Хочет читать мои мысли – пусть читает.

– Можем как-нибудь прийти сюда снова, – только и сказал он. – Нам и так пора заканчивать прогулку. Время близится к обеду.

Солнце опускалось за холмы, туда, где Сидра встречалась с морем. Весь город окрасился в розовые и золотистые тона.

Меня не тянуло запечатлеть эту красоту. Горожане останавливались, любуясь изменчивыми предвечерними красками. У них была свобода любоваться своим городом когда вздумается. У них была свобода наслаждаться жизнью. Им в голову не приходило, что так бывает не везде и не всегда.

Мне вдруг захотелось наорать на них. Захотелось вытащить из мостовой камень и швырнуть в ближайшую витрину. Во мне снова забурлила неведомая сила. Выпустить бы ее наружу, показать бы им – сытеньким, довольным собой, – что́ сделали со мной и остальным миром, пока они тут любовались закатами и распивали чаи над рекой.

– Полегче, – пробормотал Риз.

Я резко повернулась к нему, тяжело дыша. Лицо Риза вновь стало непроницаемым.

– Мои подданные ни в чем не виноваты.

Мой гнев вдруг исчез. Казалось, он долго выбирался наружу, а на последней ступеньке поскользнулся и плюхнулся, словно клякса, на белесые камни мостовой.

Ризанд был прав. Жители Велариса ни в чем не виноваты. Но мне сейчас не хотелось думать ни о них, ни о чем-либо вообще.

– Я устала, – повторила я.

Риз мотнул головой, однако спорить не стал.

– Завтра мы погуляем вечером, – объявил он, поворачиваясь ко мне. – Веларис прекрасен и днем, но город строили в расчете на то, что любоваться им будут в темноте.

Наверное, так оно и есть, раз Веларис называли городом Звездного света. Разговаривать мне по-прежнему не хотелось.

А этим вечером меня ждал обед. С ним. В Доме ветра. Преодолев нежелание общаться, я спросила:

– Кто сегодня будет на обеде?

Риз вел меня вверх по крутой улице. У меня болела поясница. Неужели я так ослабла, растеряв все свое проворство?

– Там соберется мой внутренний круг. Хочу, чтобы ты познакомилась с ними и потом решила, хочешь ли здесь остаться. Если согласишься работать со мной, тебе придется общаться и с ними. С Мор ты уже знакома. Что касается еще троих…

– Это они приходили сегодня утром?

Риз кивнул:

– Их зовут Кассиан, Азриель и Амрена.

– Кто они?

Он что-то говорил об иллирианцах, но у Амрены – женщины с пронзительным голосом – крыльев не было. Во всяком случае, я их не заметила, глядя через матовое стекло.

– Они – связующие звенья внутри нашего круга, – ответил Ризанд, как будто я знала, что это такое. – Амрена – моя непосредственная заместительница.

Женщина? Увидев мое удивленное лицо, Риз добавил:

– А Мор – вторая заместительница. Только глупец может думать, будто мои иллирианские воины – главные хищники в нашем кругу.

Значит, веселая, непочтительная Мор – вторая заместительница верховного правителя Двора ночи.

– Ты лучше поймешь мои слова, когда познакомишься с Амреной. Внешне она похожа на фэйку, но сделана совсем из другого теста.

Ризанд кивнул, отвечая на приветствие супружеской пары, шедшей нам навстречу.

– Амрена старше этого города, однако до сих пор не избавилась от тщеславия. Обожает собирать разные безделушки и побрякушки, как… огнедышащая дракониха в пещере. Так что… будь начеку. Характеры у вас похожи. Стоит наступить на хвост – такое полезет. Мне совсем не хочется, чтобы она застигла тебя врасплох.

А мне большей частью было откровенно наплевать на Амрену и на то, кто она такая.

– Значит, если между нами возникнет стычка и я сорву с нее ожерелье, она меня изжарит и съест?

Он усмехнулся:

– Нет. Амрена способна на куда более крупные пакости. Когда она поцапалась с Мор, от моего любимого места отдыха в горах осталась лишь куча пепла. – Риз мне подмигнул. – Скажу больше. Я – самый могущественный верховный правитель, каких знала история Притиании. И то я отважился всего один раз прервать Амрену, поскольку мне требовалось сообщить важные вещи. Это было в прошлом столетии.

«Самый могущественный верховный правитель, каких знала история Притиании».

Это значит – долгие тысячелетия существования Притиании. Риз… Риз с его усмешками, сарказмом и глазами соблазнителя…

А Амрена – еще хуже. И старше. Значит, ей больше пяти тысяч лет.

Я ждала, что меня ударит страх. Ждала внутреннего крика, требующего найти способ отказаться от обеда. Но… ничего. А может, такая кончина была бы даже… милосердной.

Широкая ладонь легла мне на лицо. Он не сделал мне больно, просто заставил посмотреть на него.

– И думать об этом не смей, – прошипел Ризанд, бешено сверкая глазами. – Ни единой секунды.

Связующая нить между нами туго натянулась. Все заслоны в моем мозгу рухнули. Как и тогда, в Подгорье, я на мгновение переместилась из своего тела в его. Я взглянула на себя его глазами.

Я и не подозревала, что выгляжу… так.

Изможденное лицо, заостренные скулы, серо-голубые глаза, лишенные блеска, под ними – темные мешки. Пухлые губы, доставшиеся в наследство от отца, сморщились, а ключицы выпирали даже из-под теплого пальто. Я выглядела так, словно… словно гнев, горе и отчаяние съедали меня заживо, словно я опять голодала. Но это был голод иного рода: мне не хватало радости и жизни…

Потом я вернулась в свое тело и сердито посмотрела на Риза:

– Опять твои трюки?

– Нет, – хрипло ответил он, убирая руку от моего лица. – Как ты сумела пробраться? Как преодолела мой заслон? – спросил он, наклоняя голову вбок.

Я не понимала, о чем он говорит. Я ничего не делала. Всего лишь… проскользнула. Мне не хотелось это обсуждать. Особенно здесь, особенно с ним. Я торопливо зашагала вверх по склону. Мои ноги – до неприличия тощие и совершенно бесполезные – противились каждому шагу, словно я шла по раскаленным углям.

Риз схватил меня за руку – осторожно, но достаточно сильно, чтобы я остановилась.

– В чьи еще мозги ты вот так же случайно проникала?

В мозг Ласэна.

– В мозг Ласэна? – усмехнулся он. – До чего же препротивное место для прогулок.

– Нечего лезть ко мне в голову, – прорычала я.

– Твой заслон опустился.

Я торопливо вернула заслон на место.

– Ты с таким же успехом могла прокричать мне его имя.

Ризанд снова наклонил голову, внимательно поглядывая на меня.

– Возможно, тебе передалась моя сила… – Он пожевал нижнюю губу, усмехнулся. – Тогда все вполне объяснимо. Мой заслон ошибочно принимал тебя за меня и позволял проникать ко мне в мозг. Поразительно.

Мне захотелось плюнуть ему на сапоги.

– Можешь забирать свою силу обратно. Обойдусь и без нее.

Он лукаво улыбнулся:

– Сила – не подарок, который можно забрать. Эта сила привязана к твоей жизни. Единственный способ ее вернуть – убить тебя. А поскольку мне нравится твое общество, я не воспользуюсь твоим предложением.

Мы прошли несколько шагов, и Ризанд сказал:

– Тебе необходимо быть особо бдительной и не позволять своим заслонам опускаться. Особенно после того, как ты узнала о существовании Велариса. Если ты отправишься за пределы Двора ночи и кто-то, проникнув в твой разум, узнает о существовании этого места…

У него на подбородке подрагивала жилка.

– Тех из нас, кому войти в чужой разум не сложнее, чем войти в соседнюю комнату, называют «дематии». Нас мало, эта способность не передается по наследству, а является даром Матери. И тем не менее нас достаточно разбросано по всему миру, чтобы другие… в основном те, в чьих руках власть и влияние, старательно учились защищаться от наших визитов. А еще они стараются заполучить дематия себе на службу. Такие тоже находятся. Поэтому, Фейра, если ты столкнешься с дематием, не будучи защищенной, он вытянет из твоего мозга все, что пожелает. Дематии посильнее способны сделать тебя своей невольной рабыней. Ты будешь выполнять их приказы, сама не подозревая, что кто-то заставляет тебя это делать. Мои земли – тайна для чужаков. Представляешь, каким ценным источником сведений ты могла бы стать?

Неужели я еще и дематий, раз сумела залезть в мозг Ризанда? Еще один дурацкий титул, который будут произносить шепотом, едва завидев меня.

– Я так понимаю, что в войне с Сонным королевством, если она начнется, армия короля сюда не вторгнется, – сказала я, махнув в сторону города. – Значит, избалованные жители Велариса… не умеющие защищать свой разум… получат твою защиту. И пока Притиания снова будет истекать кровью, в их жизни ничего не изменится?

Я не стала дожидаться его ответа и прибавила шагу. Мое поведение было глупым и ребячливым, но душа моя сейчас напоминала море, где бушуют нескончаемые бури и где уже невозможно понять, в какой стороне суша.

Риз не пытался идти со мной рядом. Весь остаток пути до его дома он держался на шаг позади.

Некая малая часть моей личности твердила мне: «Ты сумела пережить Амаранту. Ты сумела пережить уход от Тамлина. Ты сумела пережить перемещение в это новое, странное тело…» Но эта холодная дыра в груди… я сомневалась, что сумею ее пережить.

Даже в тяжелые годы, когда припасов в доме оставалось от силы на неделю и у порога уже маячил голод, свет и цвет не исчезали из моей души. Может, став фэйкой, я что-то в себе сломала? А может, это Амаранта что-то сломала во мне.

Или я сама сломала, когда убила двух ни в чем не повинных фэйцев и мои руки потеплели от их крови.

– Ни в коем случае, – заявила я.

Мы разговаривали на крыше дома Ризанда. К вечеру похолодало, и я засунула руки в карманы пальто. Нас окружало подобие зимнего сада: несколько вечнозеленых кустарников в кадках, круглый железный стол и пара стульев – для меня и Ризанда.

Вокруг нас перемигивались огни Велариса. Казалось, даже звезды – рубиново-красные, цвета аметиста и жемчуга – опустились чуть ниже и тоже перемигивались. Полная луна изливала свет на мраморные стены зданий и мосты, отчего они казались светящимися изнутри. Откуда-то доносилась музыка: звуки струнных инструментов и негромкие удары барабанов. По обоим берегам Сидры тянулись ярко освещенные набережные, изобиловавшие магазинчиками и заведениями. Последние были полны посетителей. Спать в Веларисе ложились поздно.

Жизнь. Этот город наполнен жизнью. Я почти ощущала ее вкус у себя на языке.

Ризанд, по обыкновению, был в черном наряде, отделанном серебряными нитями. Он стоял, сложив руки на груди. Его громадные крылья слегка шелестели.

– Нет, – повторила я.

– Дом ветра надежно защищен, как и этот дом. Даже от верховных правителей. Никто чужой не сможет совершить переброс туда. Не спрашивай, кто это придумал и с какой целью. Но добраться туда можно только двумя способами. Или подниматься по ступеням, а их десять тысяч, или лететь. Поверь мне, Фейра, подниматься долго и утомительно.

Каждое его крыло оканчивалось когтем. Лунный свет делал их перламутровыми. Ризанд улыбнулся – этой улыбки я не видела у него весь день.

– Обещаю, что не сброшу тебя по дороге.

Я хмуро посмотрела на свое темно-синее платье, выбранное для сегодняшнего обеда. Оно было из плотной материи и с длинными рукавами, но с вырезом, куда и задувал холодный ветер. Поначалу я хотела одеться так же, как для прогулки по городу, но затем предпочла теплу изящество. Сейчас я ругала себя за опрометчивый выбор. Холод ухитрялся забираться даже под пальто. Но если внутренний круг – это нечто вроде двора Тамлина… лучше одеться более официально. Я поморщилась на полосу ночи, лежащую между зимним садом на крыше и Домом ветра.

– Ветер порвет мне платье.

Ризанд улыбался, как наглый, самоуверенный кот.

– Я поднимусь по лестницам, – сердито заявила я ему.

Наконец-то, после нескольких часов полного оцепенения, я хоть что-то почувствовала. Я направилась к двери. Ризанд выбросил крыло, загородив мне путь. Перепонки на крыле слегка мерцали.

– Нуала целый час возилась с моей прической.

Пусть и не целый час, но она очень старалась, пока я сидела как воды в рот набрав. Нуала завила мне локоны и соорудила вокруг макушки настоящее произведение искусства, усеянное золотыми заколками. Мне вдруг захотелось остаться одной, посидеть в тишине комнаты – это намного приятнее, чем… общение с внутренним кругом.

Крыло Риза обвило меня и подвинуло ближе, я почувствовала тепло его сильного тела.

– Обещаю, что не позволю ветру испортить твою прическу.

Он протянул руку, словно намереваясь поправить выбившийся локон, но тут же ее опустил.

– Если мне нужно решить, хочу ли я помогать тебе в войне против Сонного королевства, почему нельзя устроить встречу твоего внутреннего круга здесь?

– Они уже собрались там и ждут нас. И потом, Дом ветра несравненно просторнее. Там, в случае чего, у меня не появится желания скинуть их всех с горы.

Я сглотнула. Вершина горы, где стоял Дом ветра, светилась множеством огоньков. Они сливались, образуя подобие золотой короны. Но между мной и этой сверкающей короной лежало приличное расстояние, которое мне очень не хотелось преодолевать. Возможностей переубедить Ризанда у меня почти не было, однако я решила пустить в ход последний довод:

– Ты хочешь сказать, что этот дом слишком мал, а личности твоих друзей слишком велики, и потому ты опасаешься, что я могу не сдержаться, они тоже и тогда от твоего уютного жилища останутся одни стены?

Его крыло подтолкнуло меня еще ближе.

– А если я действительно опасаюсь? – спросил Риз, окутывая меня волной тепла.

– Я – не поломанная кукла, – заявила я, хотя наш дневной разговор и возможность посмотреть на себя его глазами утверждали обратное.

Но я позволила ему сделать следующий шаг.

– У меня и в мыслях не было назвать тебя поломанной куклой. Однако это не значит, что я брошу тебя на растерзание волкам. Если ты действительно хочешь работать со мной, чтобы не допустить армии Сонного королевства на наши земли и сохранить стену, я тебе предлагаю вначале познакомиться с моими друзьями. Ты должна сама решить, справишься ли ты со всем этим. И еще я хочу, чтобы встреча проходила на моих условиях, а не тогда, когда им вздумается снова прорваться в этот дом.

– Я даже не знала, что у тебя есть друзья.

Из меня так и лезли резкость и злость. Мне это нравилось. Лучше такие чувства, чем полное отсутствие всяких.

– Ты же не спрашивала, – холодно улыбнулся Ризанд.

Теперь он был совсем рядом. Его рука обвила мою талию. Он закрыл меня крыльями. Я опять попала в клетку.

Крылья отодвинулись, но его рука еще крепче сжала мне талию. Он готовился ко взлету. Матерь и Котел, храните меня!

– Если тебе что-то не понравится, одно слово, и мы вернемся сюда. Я не стану задавать никаких вопросов. И если ты почувствуешь, что тебе невыносимо работать со мной и с ними, тебя тоже ни о чем не спросят. Вне зависимости от моих нужд, мы сумеем сделать так, чтобы ты жила здесь в свое удовольствие. Выбор, Фейра, всегда за тобой.

Мне хотелось уцепиться за эти слова и сказать, что я желаю остаться здесь. Но остаться ради чего? Чтобы завалиться спать? Чтобы избежать встречи, на которой мне необходимо быть, прежде чем решать, как и что делать со своей дальнейшей бессмертной жизнью? Неужели я действительно так боюсь лететь с ним?

Я смотрела на крылья, на руку, обвившую мою талию.

– Только прошу тебя, не сбрось меня по дороге. Пожалуйста…

Мы взмыли в небо со скоростью метеора.

Прежде чем эхо успело вернуть мои вопли, под нами замелькали городские огни. Я, словно маленький ребенок, сидела на руках у Ризанда – одну он просунул мне под согнутые колени, другой крепко держал мою спину. Он махал крыльями, забираясь все выше и выше – к звездам, в темное небо, напоминающее черную реку. Мы летели, а в ушах пел ветер.

Веларис остался далеко внизу. Теперь город напоминал бархатное покрывало, усеянное драгоценными камнями. Даже наши заостренные уши больше не улавливали звуков музыки. Воздух был холодным, но, к моему удивлению, я не чувствовала яростных порывов ветра. В лицо дул приятный легкий ветерок. Мы летели строго по прямой, держа курс на Дом ветра.

Тело Риза ощущалось крепким и теплым – разумная природная стихия, созданная для таких полетов. Даже его запах напоминал мне о ветре – запах дождя, соли и, кажется, лимона.

Мы поймали восходящий поток, и он понес нас вверх с такой скоростью, что я вцепилась в камзол Риза. У меня свело живот. Риз тихо засмеялся и сказал, щекоча мне ухо:

– Я ожидал, что ты будешь вопить громче и дольше. Должно быть, я плохо старался.

– Довольно, – прошипела я, пытаясь глядеть на приближающуюся корону горных огней.

Звезды и огни города казались зеркалами, и мы летели между ними. Иногда они менялись местами. Так повторялось несколько раз, пока у меня не возникло ощущение, что мы плывем по звездному морю. Мне почему-то стало чуточку легче.

– В детстве я тайком выбирался из Дома ветра, – говорил мне на ухо Риз. – Выпрыгивал из окна и летал, летал всю ночь, кружа над городом, над рекой и даже над морем. Иногда я и сейчас так летаю.

– Представляю, как волновались твои родители.

– Отец вообще об этом не знал. А мать… – Он умолк. – Она была иллирианка. Иногда, застигнув меня вылезающим из окна, она сначала ругала меня за безобразное поведение, а потом… мы выпрыгивали вместе и летали до зари.

– У тебя замечательная мать, – сказала я.

– Была.

Короткое слово ударило чужой болью. Похоже, я коснулась незаживающей раны в душе Риза, и потому воздержалась от расспросов о его прошлом.

Восходящий поток поднимал нас, пока мы не оказались вровень с широким балконом, залитым золотистым светом фонарей. В дальнем конце виднелись открытые стеклянные двери. За ними располагалась громадная, но вполне уютная столовая. Похоже, ее вырубили непосредственно в горной породе. Стены столовой были отделаны редкими породами дерева. Я заметила, что каждый стул сделан так, чтобы сидящему не мешали его крылья.

Риз приземлился с таким же изяществом, как и взлетал. Я быстро высвободилась из его рук и стала разглядывать город, лежащий внизу.

В моей смертной охотничьей жизни я слишком часто сидела на деревьях, карауля добычу. Это отучило меня бояться высоты. Но сейчас я стояла на высоте, несоизмеримой с самым большим деревом. Внизу простирался не только город, но и бескрайняя темная гладь – море… Возможно, у меня сохранились глупые человеческие представления, но я не понимала истинных размеров мира. Как же велика должна быть Притиания, если столь огромный город оставался скрытым от Амаранты, а остальные верховные правители даже не подозревали о его существовании.

Ризанд молча стоял рядом.

– Выкладывай, что тебя тревожит, – наконец сказал он.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Ты расскажешь, что у тебя на уме. Потом я расскажу, о чем думаю сам.

Я покачала головой и повернулась лицом к городу.

– Хорошо, тогда я начну с себя, – сказал он. – Я сейчас думал о пятидесяти годах, проведенных в Подгорье. Иногда я позволял себе помечтать об этом месте, но не ожидал, что снова увижу Веларис. И еще… я до сих пор жалею, что не я ее убил. И наконец, я думал: если грянет война, у меня не скоро появится возможность снова оказаться здесь, в такой же вечер.

Его глаза скользили по мне. Риз ждал моего ответа.

Я не стала вновь спрашивать, как он сумел утаить Веларис от Амаранты. Все равно не ответит. Вместо этого я спросила:

– Ты думаешь, скоро начнется война?

– У нас не обмен вопросами. Я рассказал тебе о… трех своих тенях на душе. Расскажи об одной своей.

Я смотрела на раскинувшийся город, на беспокойное море. Воздух зимнего вечера был на удивление сухим.

Возможно, у меня еще остались крохи смелости. Или – беспечности. К тому же мы стояли так высоко, что мои слова могли услышать только Риз и ветер.

– Думаю, что я была влюбленной дурочкой, которой показали кусочек Двора весны, а она и не посмела просить о большем. Наверняка там есть немало земель, куда бы меня никогда не пустили. Мне бы даже не позволили узнать о них. Возможно, я бы и жила в неведении, словно кошка или комнатная собачонка. И еще я думаю…

Мне стало трудно говорить. Слова застревали в горле, их приходилось выталкивать силой, но я все же сказала:

– Я думаю, что была одинокой, отчаявшейся девчонкой и потому влюбилась в первого, кто подарил мне крупицу доброты и надежности. Наверное, он это знал. Может, не относительно меня, но ему хотелось быть таким для кого-то. Для меня прежней этого, возможно, и хватило бы. Но я нынешняя на такую уловку уже не попадусь.

Вот так.

Мои слова были полны ненависти, своекорыстия и неблагодарности. Если вспомнить обо всем, что Тамлин сделал для меня…

Его имя зазвенело у меня в мозгу. Подумать только, еще вчера я была пленницей его поместья. Нет-нет, сейчас не время и не место думать об этом. Потом.

– Это – целых пять теней, – сказал Ризанд. – Похоже, с меня еще две. Но позже, – добавил он, оглядываясь.

У дверей стояли двое крылатых фэйцев, знакомых мне по утреннему вторжению.

Оба улыбались.