Глава 44

В середине марта Алиенора и Бланка выехали из Бургоса. Их путешествие до Бордо продлится три недели. В семейном кругу расставание было со слезами и объятиями, но потом, на глазах у всего двора, прощальная церемония прошла торжественно и празднично, с большим парадом и фанфарами в честь отъезжающей принцессы и английской королевы. На вьючных лошадей погрузили подарки: шелка, пряности, ароматное мыло, которым славилась Кастилия. Где-то в одном из многочисленных коробов и ящиков был запакован и бесценный сосуд из горного хрусталя, вырезанный мастерами-маврами.

Бланка ехала верхом на угольно-черной лошади, которую вел конюх в алом наряде. Под Алиенорой была белая андалузская кобыла – подарок Леоноры и Альфонсо. Ей предложили богато украшенный паланкин для путешествия, но королева вежливо отказалась. Это правда, что не за горами ее восьмидесятилетие, но в Кастилию она прибыла верхом в самый холодный зимний месяц и уедет таким же образом, только уже по первому весеннему теплу. Алиенора отметила уверенную посадку Бланки в седле. Девочка улыбалась народу тепло, но без фамильярности – она уже излучала ауру настоящей королевы.

Когда город остался позади, они прибавили скорость. Алиенора вспоминала поездки, которые пришлось ей совершить за долгую жизнь. С неустрашимой стойкостью преодолевала она куда более длинные расстояния. Величайшим своим свершением она по-прежнему считала поход в Святую землю с Людовиком, когда доехала от Парижа до Иерусалима, претерпев смертельную опасность, дорожные тяготы и сердечную боль. Во Францию она вернулась другой женщиной, умудренной горьким опытом.

А была еще та первая переправа через Узкое море в декабре вместе с Генрихом, когда они направлялись в Англию. Алиенора помнила мощные взрывы брызг из-под носа корабля, своенравный ветер и широкую торжествующую улыбку Генриха. У нее на руках их сын, второй растет в ее чреве, а впереди – корона. В тот день возможностям не было границ.

Относительно недавно у нее было еще одно очень трудное путешествие через Альпы и дальше, на Сицилию, – с Беренгарией. Столько надежд потерпели крах. И вот она снова в пути, и снова выбирает и везет невесту. На этот раз Алиенора прощалась со своей единственной выжившей дочерью, зная, что больше никогда в жизни ее не увидит. Уезжать от Леоноры с таким знанием было невыносимо трудно. Ну что же, как только она доставит внучку французам, ее миссия завершится. После этого она удалится в Фонтевро, проследит за созданием надгробных памятников и будет доживать свои последние дни в молитвах и созерцании. Печаль снизошла на нее свежим весенним ветром, и Алиенора не отталкивала ее.

По дороге она продолжала наставлять Бланку, но разве можно вместить мудрость восьмидесяти лет в три недели? Оставалось только молиться о том, чтобы девочка, словно семя, получившее воду и питание, дальше росла и цвела самостоятельно.

Через две недели пути они пересекли границу Аквитании и прибыли в старинный крепостной город Дакс, который был знаменит целительными источниками теплой грязи, благотворной для больных суставов. Ричард построил там замок, и путниц ждал гостеприимный кров и удобный ночлег.

Бланке не нравилась идея погружения в лужу теплой серой грязи, однако она закусила губу и решительно – в одной рубашке и с льняным тюрбаном на голове – ступила в купальню вслед за Алиенорой и Рихензой.

– Иди, иди, – подбадривала ее бабушка, – неизвестно, будет ли у тебя еще когда-либо такая возможность, а ты должна стараться попробовать все, пока молода. Чем обширнее твои познания, тем лучше ты будешь править.

– Да, бабушка. – Бланка провела рукой по густой жиже.

Алиенора не переставала изучать ее и сейчас подметила во взгляде девочки любопытство, смешанное с отвращением. Во время путешествия Бланка сохраняла жизнерадостность и отзывчивость, но случались моменты, когда изнутри прорывалась грусть. Пару раз она даже проронила несколько слезинок, которые сразу утерла, но от внимательного бабушкиного взгляда это не ускользнуло.

– Должно быть, ты скучаешь по дому и семье, – посочувствовала ей Алиенора, – особенно по маме и сестре, да? Это всегда нелегко – круто менять свою жизнь, тем более что случилось все очень быстро.

Бланка кивнула:

– Скучаю, бабушка. Но я знаю, в чем состоит мой долг, и стараюсь запомнить все, что ты мне рассказываешь.

Ответ был правильным, но Алиенора видела, что это только слова, изреченные в угоду взрослому. На самом деле внучке тревожно. Ее тревогу бабка прекрасно понимала, ведь сама точно так же переживала, когда отправилась в Париж с Людовиком, даже несмотря на то, что на пути к королевской короне ее сопровождала родная сестра.

– Дитя мое, в тебе есть храбрость, о которой ты сама еще не догадываешься, – заметила она. – И в твоих венах течет гордая кровь. Может, сейчас ты так не думаешь, но ты взрослеешь. – И Алиенора улыбнулась внучке. – Вот представь: ты маленькая и твоя мать дает тебе одежду. Она чуть-чуть велика, так что у тебя есть место, куда расти. Именно это с тобой и происходит: ты заполняешь тот припуск, и вскоре одежда станет тебе впору, вот увидишь.

Бланка задумчиво посмотрела на нее, и снова Алиенора увидела, как девочка впитывает услышанное, словно губка воду.

– Кстати, – продолжила королева, желая развеселить внучку, – несмотря на все свои достоинства и достижения, твой дед Генрих никогда не принимал грязи в Даксе, так что в этом ты его превзошла. Зато твоя прапрабабушка бывала здесь. Я расскажу тебе о ней…

Алиенора и Бланка добрались до Бордо спустя три с небольшим недели. Вокруг них набирала силу весна, вдоль дороги зеленела свежая травка, воздух был теплым и мягким, но без майской или июньской жары.

Королева привезла внучку во дворец Омбриер, что стоит на берегу Гаронны. Ее юная подопечная никогда раньше не видела этот дворец, и Алиенора словно тоже взглянула на него глазами тринадцатилетней девочки, и все опять стало новым и волшебным.

В первый вечер бабушка с внучкой стояли на парапете крепостной стены и вместе смотрели, как садится за рекой солнце в широкую полосу чеканного золота и последними лучами подсвечивает каменные башни.

– Вон там я впервые увидела своего будущего мужа, – говорила Алиенора, указывая на противоположный берег реки. – Там стоял французский лагерь, и они переправились на нашу сторону на барке, обтянутой шелками всех цветов радуги. Я не могла понять, кто из этой толпы Людовик, но вскоре мы встретились в соборе, и мне показалось, что красивее я никого не видела. – Она прикоснулась к своему животу. – Здесь у меня все сжалось, и сердцем завладел страх, но я чувствовала приближение чего-то великого. Река несла ко мне мою судьбу, и передо мной простиралась целая жизнь.

А теперь моя жизнь подошла к концу. Эта мысль прозвучала в ее голове так громко, что она подумала, будто произнесла ее вслух. Колесо совершило полный оборот, и вот она вернулась сюда с тринадцатилетней внучкой, которой предстоит выйти замуж за наследного принца Франции и стать будущей королевой. Бог даст, на этот раз брак сложится удачнее и благодаря ему уладятся накопленные противоречия. Глядя на узкие плечи и блестящие золотистые волосы Бланки, Алиенора видела в ней себя. Значит, надо постараться дать этой девочке все, что ей может потребоваться. В том числе и то, чего у самой Алиеноры тогда, на пороге невероятных перемен, не было – мудрый совет старших родственниц.

Бланка оглянулась и вывела ее из задумчивости:

– Бабушка?

Алиенора тряхнула головой:

– Мои мысли заплутали между прошлым и будущим, а это всегда неразумно. – Посмеиваясь над собой, она нежно прикоснулась деформированной от возраста рукой к волосам внучки. – Я не знала, что меня ждет, когда стояла здесь много-много лет назад, не знала о своих задачах, о своих детях. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, только позови – я всегда буду рядом, пока жива. А потом на твой зов откликнутся другие члены семьи. Никогда не забывай об этом: ты не одна.

– Хорошо, бабушка.

– Не позволяй никому плохо обращаться с тобой. Всегда отстаивай свое достоинство и свои права. Помни это, и тогда будешь великой королевой. Это говорю тебе я, а я знаю.

Бланка смотрела ей прямо в глаза, и Алиенора осознала, как сильно повзрослела девочка за последние несколько дней, даже с тех пор, как они купались в Даксе. Внучка стремительно дорастала до одежды, что недавно была ей велика. Дело не только в том, что Бланку оторвали от ее прошлой жизни, но и в том, что перед ней раскрывали новые горизонты и обещали положить у ее ног целый мир, если ей хватит мастерства сыграть эту партию.

Еще через три дня в Бордо прибыл французский эскорт, чтобы увезти Бланку дальше на север, в Париж и в ее новую жизнь. При расставании внучка крепко обняла бабушку – то было последнее мгновение ее детства, но потом отстранилась, выпрямилась, вскинула голову и ушла с французскими сановниками, как подобает будущей королеве: гордо, но не спесиво, каждым шагом утверждая свое достоинство.

Алиенора смотрела девушке вслед и слала вдогонку надежды и молитвы. Она как будто запустила в небо молодую самку кречета и желала ей славного первого полета на свободе.

Когда Бланка уехала, Алиенора вернулась во дворец, чтобы приготовиться к отъезду в Фонтевро. У нее еще оставалось важное дело, ибо ее внимания требовали несколько плит светлого известняка. А вот после, когда вся работа будет выполнена, она сможет по-настоящему отдохнуть.

Еще до ее путешествия в Кастилию Меркадье пообещал, что проводит ее в Фонтевро. Утром королева побеседовала с ним, и он подтвердил, что к полудню все будет готово.

Перед тем как опять тронуться в путь, Алиенора посетила собор Святого Петра, чтобы помолиться и поставить свечи за упокой душ ее детей и за безопасное путешествие Бланки в Париж.

– Здесь я выходила замуж за Людовика Французского, – вспоминала она вслух, когда они с Рихензой закончили молиться. – Я помню все, как будто это случилось вчера.

Цвета в ее воспоминаниях были яркими, словно на иллюстрации в манускрипте: вот она сама стоит перед собором в золотистом платье; вот рядом с ней Людовик в сине-золотой котте с сияющим нимбом светлых волос. Вокруг ликуют толпы народа. Тогда она чувствовала головокружительный восторг и острую, болезненную грусть, потому что это была ее свадьба, и в то же время оплакивала смерть отца и старалась не утонуть в море политики и интриг могущественных мужчин. Его волны уже грозили сомкнуться у нее над головой.

– Ты была счастлива? – спросила Рихенза.

– Нет, но очень хотела, Бог свидетель. Я, разумеется, была в восторге. Мне нравилось мое платье и роскошь церемонии. Муж казался весьма благородным и красивым – в молодости он действительно был красив, хотя позже в это верилось с трудом. – Помнила она и свою обиду, потому что была герцогиней Аквитании в своем праве, а у нее забрали этот титул, не дав равнозначной замены. По крайней мере, Бланку минует сия отравленная чаша.

Меркадье, как и обещал, ждал ее перед собором с оседланными лошадьми. Он был в кольчуге, но кольчужный капюшон скинул и аккуратно расправил на плечах. У его левого бедра висел внушительный меч.

Алиеноре показалось, что он чем-то озабочен, уж очень плотно были сжаты его губы. Когда она спросила, что случилось, Меркадье ответил:

– Ничего, госпожа. Во всяком случае, ничего такого, что касалось бы вашего путешествия или моего долга доставить вас в аббатство быстро и безопасно. – Он изобразил на лице вежливую маску, но смотрел по-прежнему с хмурой настороженностью.

Алиенора двинулась к своей кобыле – медленно, потому что в тот день у нее разболелось левое бедро, а пользоваться тростью она упорно отказывалась, не желая походить на свою свекровь императрицу Матильду в старости. Меркадье дипломатично сбавил шаг и шел чуть сзади, сцепив руки за спиной.

Внезапно из тени сбоку от собора выскочил человек в стеганой котте сержанта, развернул Меркадье к себе лицом и одним быстрым движением охотничьего ножа полоснул ему по горлу.

– Это тебе за Брандина, сучий сын! – завопил он.

Горячая кровь брызнула Алиеноре на лицо, и она с криком отпрянула. Меркадье замер на месте, сжимая руками горло, потом повалился навзничь, задергался в предсмертных судорогах. Началось столпотворение. Люди Меркадье схватили убийцу и опрокинули его на землю. Вокруг Алиеноры кольцом встали ее рыцари, но перед тем, как их спины скрыли от нее происходящее, она увидела, как глаза Меркадье закатились, последний выдох с бульканьем вырвался из перерезанного горла.

Рихенза задыхалась от ужаса, капли крови заляпали ей платье, лицо, руки. Алиенора обхватила ее обеими руками – и чтобы самой устоять на ногах, и чтобы успокоить ее. Бельбель решительно встала перед госпожой и ее внучкой, загородила их, широко раскинув руки.

Убийцу поставили на колени, отобрали у него орудие смерти, связали руки.

– Это послание от моего господина Брандина, – повторял незнакомец, не выказывая раскаяния в содеянном. В его глазах бился огонь жизни, которую он забрал у Меркадье. – И так будет с каждым, кто нарушит данное слово! – Он сплюнул на землю за миг до того, как его оглушил дубинкой кто-то из наемников Меркадье.

Из храма к телу бросились священники, но совершать соборование было слишком поздно. Душа Меркадье отлетела без отпущения грехов, и уже кружили мухи над липкой кровью вокруг его распростертого тела. Кто-то притащил носилки, чтобы перенести его в собор. Алиенору, Рихензу и Бельбель тоже туда отвели, в помещение, где они смогли смыть с себя кровь и почистить одежду.

– Почему? – спрашивала Алиенора. Теперь, когда все закончилось, ее била дрожь. – Почему? Я не понимаю.

Один удар за другим. От внезапности произошедшего кружилась голова. Очевидно, что целью являлся Меркадье, но с такой же легкостью на его месте могла оказаться она сама. Капитан наемников был одним из ближайших соратников Ричарда. Он держался рядом, когда ее сын умер. Алиенора полагалась на его немногословную поддержку, и вот в один миг его не стало, и у нее словно почва ушла из-под ног.

– Я больше не вынесу этого кошмара, – сказала она Рихензе, – и не понимаю, как его прекратить. Столько людей покинуло меня, и я никогда не знаю, кто и когда станет следующим. Упокой, Господи, его душу, упокой, Господи, его несчастную душу…

Меркадье был наемником, солдатом удачи, то есть нуждался в молитвах более других, но Алиенора гнала мысль о том, что он попадет в ад. Сильнее, чем когда-либо, ей хотелось вернуться в спасительный покой Фонтевро, но она не могла ехать, пока не похоронит Меркадье и не прочитает по нему заупокойную молитву. Это ее долг.

Собрав оставшиеся силы, Алиенора вышла из собора, чтобы распорядиться о том, что должно быть сделано.

Утром королева присутствовала на похоронах и раздала милостыню за упокой души Меркадье. Убийца при допросе с готовностью поведал историю о том, что наемник разругался с другим предводителем солдат удачи, Брандином, и каким-то образом опорочил его честь. Как родственник Брандина, этот человек был послан убить Меркадье и восстановить честь рода.

Живи с мечом и погибни от меча. Эти слова звучали в голове Алиеноры. В глубокой печали покинула она Бордо, где нашел свой последний приют самый прославленный капитан наемников своей эпохи. Тело сержанта, который убил его одним взмахом ножа, покачивалось на ветру, когда она проезжала мимо виселицы.