Эпилог
Итак… Какой там у нас день со времени нашей свадьбы? Пятый… А сколько раз мы виделись за это время? Три… Нет, четыре раза… Встречаемся вечером, ложимся в кровать и… засыпаем, едва головы коснутся подушек. Вот такой вот бурный медовый месяц. Жаль, конечно, но так уж сложились обстоятельства. У него — война, пленные и расследование, у меня — газета, журнал, дом, мальчишки… и Флоризель!
Однако всегда найдутся добрые люди, которые скажут тебе что-то теплое… И этих самых людей с их трепетными порывами игнорировать не получается, потому что это мои любимые мама и папа. Как всегда, родители очень переживают, что у единственной дочери все не так, как у людей.
— Ника, а что со свадебным путешествием? — поинтересовался… папа. А матушка изо всех сил сделала незаинтересованное лицо. Ага, я даже и поверю, что отец самостоятельно явился в редакцию, чтобы задать этот самый вопрос.
— А вот у Ричарда и спроси, — нежно улыбнулась я. — Как только мой супруг прикажет мне паковать чемоданы — так я ж… С дорогой душой!
Отец тут же сник. Ричард был его начальником, и папенька прекрасно понимал, какой объем работы у всех силовиков, включая его самого, после раскрытия заговора герцогини Борнмут.
— Ника, — строго сказала мама, — это все-таки не дело.
— Ладно, — рассмеялась я. — Поговорю с мужем. Попробую.
В чем-то родители были правы: вырваться куда-то очень хотелось. Думаю, Ричарду тоже. Однако…
Я закончила рабочий день — составила несколько кроссвордов. Хорошо еще, что императорские юристы оформили патент на использование этого вида развлечения. Теперь право вставлять в газеты и журналы кроссворды имели только мы. А имперский народ… «подсел», как выражается Пашка, массово! Дело дошло до отдельной брошюры, дополненной рецептами и забавными историями.
Все было хорошо, но все же одна мысль не давала покоя. Она жила в моей голове и иногда причиняла боль. Будто перстень нагрелся и жег кожу…
Я вспомнила Милену. После нашей свадьбы кольцо больше не разговаривало со мной синими всполохами. Искорки по-прежнему жили в камне, но общение азбукой Морзе прекратилось. Нет, я, конечно, была рада, что душа мамы Ричарда обрела свободу. Рада, что Фредерик и Милена… попрощались. Но все же скучала по живому перстню, с которым можно поговорить в трудную минуту. Такую, как сейчас…
Вот сейчас я не знала, что делать. В голове не укладывалось, что Милфорда не было на нашей свадьбе! На все вопросы о нем Ричард молчал, как пленный партизан. Я не знала, что произошло с милордом, зато своего мужа я изучила хорошо. И судя по выражению его лица — случилось что-то очень, очень плохое…
Переделав дела, я решила прогуляться, чтобы все хорошенько обдумать. Весенний Роттервик — это… это чудо! Шапки цветущих деревьев, источающих дивный аромат. Даже если смешать ваниль, корицу, апельсины и мармелад — так не получится! Я шла медленно, чтобы не расплескать что-то такое, что скопилось где-то в районе солнечного сплетения и щекотало изнутри. Счастье, наверное…
Затем сделала глубокий вдох и все-таки нашла в себе силы задуматься о том, к кому обратиться, чтобы узнать о Милфорде…
Сразу к Фредерику? Или попробовать узнать что-то у Брэндона? Хотя если Ричард промолчал — а промолчал он, скорее всего, чтобы меня не расстраивать — то и эта августейшая парочка информацией не поделится.
И что делать? Ирвин? Нет. Целитель будет чувствовать себя виноватым, если я через него узнаю что-нибудь, что желали бы скрыть Тигверды.
Поручить журналистское расследование Джулиане? Нет, не стоит. У девушки сейчас с наследником отношения — шаг вперед и два назад… Лучше не трогать.
— Мама? — удивленный голос Феликса прервал так и не родившийся план, достойный Макиавелли. А был бы достоин, если бы родился. Наверняка.
— Мам, а что ты тут делаешь?
Я огляделась и поняла, что забрела достаточно далеко и от дома, и от редакции. На площадь Цветов.
Площадь Цветов была местом, безусловно, красивым, особенно весной, но, на мой взгляд, чересчур помпезным. Золотистые киреи — цветы, которые Ричард любил дарить маме, — красовались в белоснежных каменных вазах и на солнце слепили глаза. Стриженый газон. Скамеечки. Оградки с грифонами, даже фонтаны! Но самое удивительное — это огромная клумба в самом центре. Здесь золотые цветы были посажены так плотно друг к другу, что сливались в один блестящий диск — будто солнце упало в траву. А по краям… По краям росли черные тюльпаны. Самые настоящие тюльпаны — черные, как… глаза Тигвердов!
— Привет. — Я оторвалась от пейзажа. — Гуляю. А ты?
— Ма-а-ам, здесь же университет рядом. — И сын махнул рукой в сторону мощной высокой стены. — Меня скоро переводят на медицинский факультет, чтобы преподавателей не гонять зря в Академию.
— А нас с отцом в известность поставить?! — проворчала я.
— Так я просто познакомиться. Мне госпожа Агриппа экскурсию по университету обещала…
— А госпожа Агриппа — это?..
— Преподаватель молодого человека, — негромко, но четко произнесли рядом.
Я обернулась и увидела молодую девушку.
Если бы у Джулианы глаза были светлее, а волосы ярко-рыжие, они, наверное, были бы чем-то похожи. «Преподаватель молодого человека» была высокая, стройная и одета была как-то не по-имперски. Просторный плащ. Волосы уложены в гладкую прическу — никаких локонов. Может, у целителей другая мода?
— Рене Элия Агриппа, — представилась девушка. — Я курирую первый курс.
— А я мама Феликса, миледи Вероника. Я вам не помешаю?
— Конечно, нет.
Феликс укоризненно посмотрел на меня — и я поняла, что забыла упомянуть фамилию мужа. Ну да ладно, зато общение будет менее официальным.
Чем ближе мы подходили к университету, тем больше мне становилось не по себе. Даже в Военной Академии как-то… уютнее, что ли. А здесь… Серые холодные стены, низкие арки, величественные колонны, узкие высокие окна. Ни рельефов, ни завитушек, ни клумб с цветами. Правда, везде были теплицы, от которых шел дивный аромат.
— Это лекарственные травы, — пояснила девушка, заметив, что я разглядываю и принюхиваюсь.
Внутри, за стенами, был спрятан целый город. Корпуса, дома, домики. Все — серое. Чистое. Аккуратное… Снова стало не по себе. Почему-то захотелось напечь блинов, посадить Феликса рядом и кормить, кормить… А главное — никуда не отпускать!
— А вот и корпус целителей, — улыбнулась госпожа Агриппа.
Я вдруг вспомнила герцогиню Борнмут и ее слова о том, что женщина не может доказать никому, на что она способна.
— Поправьте меня, если я ошибусь, — проговорила я, — но ведь женщин в империи обучают только на дому?
— Если это не целители, — кивнула преподавательница. — Один из первых указов его величества Фредерика был о том, что если у имперца и приравненного к ним человека откроется дар, то его будут обучать. Вне зависимости от пола и сословия. По окончании обучения целительница получит такой знак…
Госпожа Агриппа развернула к нам ладонь. Там была изображена змея, свивающаяся кольцами.
— Если целительница показывает ее любому имперцу, — продолжил Феликс, глаза которого сверкали от восторга, — то она может отдать любой приказ. И его обязаны будут исполнить.
— Любой, ведущий к выздоровлению больного, — поправила его госпожа Агриппа.
Сын смущенно кивнул.
— Понятно. А что такое — человек, приравненный к имперцу?
— Тот, кто оказался в нашем мире.
— Я знаю целителя Ирвина, но…
— Целителя Ирвина знают все, — улыбнулась рыжеволосая целительница.
— Уверена: у него такого знака нет. Я бы заметила.
— Конечно, нет! — удивилась девушка. — Зачем мужчине доказывать свою принадлежность к касте целителей? Ему достаточно просто сказать, что он целитель… Пойдемте, я покажу вам, как все устроено внутри.
Я вздохнула. Нет, я уже привыкла к тому, как относятся к женщинам в империи, но… Надо поговорить с Фредериком. Скоро наш журнал посеет в кудрявых головках правильные мысли, и если параллельно не принять несколько своевременных мер, то будет… Революция будет! Безжалостная и беспощадная…
Я так задумалась, что почти не слушала, о чем рассказывала девушка. Внутри здания каждый шаг долго звучал гулким эхом, отражаясь от каменных стен. Эхо возвращалось хриплым знакомым голосом, который бормотал что-то… Что-то знакомое:
«Караулили сны-вампиры…»
— Милфорд! — вырвалось у меня.
— Да, — грустно кивнула госпожа Агриппа. — Он у нас. Но надежды…
— Что с ним?
— Магия вышла из-под контроля. Но это еще можно исправить. Гораздо хуже то, что он… Он не хочет жить.
— Почему?
— Видимо, те приказы, которые он получил и выполнил, сломили его. Физически он здоров, но…
— Мне надо его увидеть.
— Миледи… — грустно покачала головой девушка. — Его звал учитель Ирвин. Его пытался спасти его величество император Фредерик. Командующий Тигверд. Даже наш ректор, милорд Швангау…
— И что?
— Такое иной раз случается, — вздохнула целительница. — В подобных случаях единственный выход — найти человека, который дозовется и заставит вернуться…
— Как в магической метели, — вырвалось у меня.
— Именно. — Девушка внимательно посмотрела на меня. Видимо, мои познания в этой области ее впечатлили.
— Но… Как же так… Швангау… Он ведь его брат?!
— Когда милорд Милфорд слышит голос милорда Швангау, то… все становится еще хуже.
Я беспомощно посмотрела на Феликса, он на меня. Целительница печально сказала:
— К сожалению, мы не всесильны. И если графа Троубриджа мы вытащили — он отозвался на лепет своей дочери…
— Девочку спасли?! — обрадовалась я.
— Да. Мать графа скрывала ее у своих вассалов. Никто и предположить не мог, что…
— Хоть что-то хорошее, — пробормотала я.
— Это еще не все. Нам удалось спасти полковника Гилмора.
— Что? А с ним…
— После гибели жены в Норверде… Что с вами, миледи?
Феликс подставил мне плечо. Пара шагов — и я опустилась на каменные плиты. Вспомнила счастливую, нежную женщину, которую видела в своем доме. Беременную женщину.
Закрыла лицо руками.
— Мам, может, ты домой пойдешь? — осторожно спросил сын.
— Сейчас. — И девушка вернула меня в нормальное состояние практически мгновенно. Я была потрясена: ни настоек, ни прикосновений… Просто внимательный, пристальный взгляд меняющих цвет глаз. За эти несколько секунд ее глаза успели стать серо-голубыми, как у Феликса, черными, как у Ричарда, карими, как у Рэймской… Будто все, кого я любила, были рядом. Удивительные ощущения. И я вдруг почувствовала такой прилив сил, такую жажду деятельности, а главное — такую… злость!!!
Милфорда надо вытащить. В нашей семье существует закон: мы своих не бросаем!
— Миледи. Я могу договориться, чтобы вас пустили попрощаться. Это все, что я могу для вас сделать.
— Что?! — Я замотала головой.
— С каждым часом его страдания и боль лишь усиливаются. Нет смысла длить агонию. Его величество уже прибыл.
— Император?! Мне надо с ним поговорить!
— Милорд Милфорд давал клятву верности его величеству лично. Император может отпустить своего слугу. И даровать ему покой без боли.
— Нет, — вскочила я. — Так не должно закончиться! Только не так!!!
— Мы никого не нашли, кто мог бы послужить якорем, — с сожалением сказала девушка.
— Якорь, — задумалась я. Вспомнила строчки, которые бормотал несчастный…. Строчки… стихов, которые… И неожиданно поняла, что делать.
— Феликс, — приказала я. — Вызывай Пашку. Госпожа Агриппа, мне срочно надо увидеть мужа.
По удивленному взгляду девушки я поняла, что целительница так и не поняла, кто мы. И с сожалением раскрыла инкогнито:
— Ричарда Тигверда.
Девушка неловко поклонилась. В какой-то момент мне показалось, что ее придется ловить. Но ничего — на ногах она удержалась.
В палате у Милфорда было многолюдно. Император, Швангау, Ирвин, мой муж.
— Ричард, — воскликнула я. — Не смейте!!!
— Ника, — поморщился император.
— Как хорошо, что ты почувствовала и пришла попрощаться, — тихо проговорил Ричард. — Я так и не смог тебе сказать.
Когда много крови,
Появляется чувство,
Как будто ты зверь…
— Он читает стихи Таи!
— Миледи Вероника, — тяжело посмотрел на меня Ирвин. — Он молчит.
Ты видишь, слышишь
Острей в десятки
— Ничего подобного!
— Кто такая Тая? — быстро спросил Швангау.
— Моя студентка. Однажды девушка забыла в аудитории тетрадку — там были стихи. Я их слышу! Слышу, как он их читает! Он их знает! Не знаю, правда, как это может быть, но…
— Может. — Швангау обернулся к императору. — Я считаю, попробовать стоит. Видимо, девушка входила в состояние между сном и явью, в котором люди мира Вероники способны путешествовать по иным мирам. Скорее всего, она это делала бесконтрольно, хотя в вашем мире, безусловно, существуют также маги, способные управлять этим процессом.
— Попробовать стоит, — кивнул император. — Ричард?
— Пауль знает эту девушку? — Муж посмотрел на меня.
— Да. Я Феликса просила его вызвать.
За дверью уже были слышны голоса мальчишек.
— Как ее зовут?
— Тая. Она занимается фехтованием вместе с Пашкой.
Ричард вышел, а я обратилась к императору:
— Можно я попробую? Я же слышу, как он читает стихи! У меня получится.
— Нельзя, ваше величество, — резко ответил бледный до серо-зеленого Ирвин. — Милфорд может отреагировать… Совсем не так, как мы планируем.
И будем вместе болтать ногами,
Чудовищ в бездне кормя плодами…
Я подошла к милорду, присела на край кровати, взяла его холодную руку в свои. Ирвин попытался вмешаться, но Фредерик жестом остановил целителя. Ладонь Милфорда была холодная, как камень.
— Эдвард… Откуда ты знаешь эти стихи?
— Она их везде пишет… На песке… Любит писать на песке.
— А где вы с ней были? В империи?
— Нет, не здесь. Другой… мир. Берег, белый от соли. Скалы. Ветер. Сидит на камне, слушает море. Целуется с ветром. Чертит своей тонкой шпагой-ниточкой на песке. Волны смывают слова. Что успел прочесть — запомнил:
Смерть шепчет, шепчет,
Почти ласкает. Почти целует.
И не пугает…
— Если она позовет… Ты вернешься?
— Она не позовет…
— А если позовет?! Вернешься? Вернешься или нет? Отвечай!
Меня почему-то трясло от злости. Я с кем-то вступила в сделку… Или с чем-то. Я это чувствовала, ощущала почти физически. Или я, или оно! Я не отдам тебе его, слышишь? Не отдам! Он вернется… Вернется…
— Пари, Вероника? — И бледные губы на неподвижном лице медленно скривились в ухмылку. Я вспомнила Пашин крик на заднем сиденье нашей машины. Вспомнила первые несмелые шаги Феликса. Песчаного Анук-Чи Рэма, его счастливое лицо. Теперь, наверное, буду вспоминать и эту ухмылку.
В этот момент вспыхнуло марево портала, и появились Павел с Ричардом. Муж держал на руках девушку в костюме для фехтования — белом, как ее лицо. Длинные темные волосы касались каменного пола, голова безжизненно повисла. Пашка держал маску и рапиру.
— Что с ней? Что случилось? — Я старалась говорить спокойно, не отвлекаясь и не теряя связи с Эдвардом.
— Ей стало плохо, — растерянно сказал Пашка. — Мы ее из медкабинета забрали, с тренировки. Она в обморок упала. С ней раньше никогда такого не было.
— Сейчас все будет в порядке, — успокоил всех император и посмотрел на целителя, приказывая заняться девушкой. — Для жителей вашего мира, наверное, это в порядке вещей. Там такой отвратительный воздух!
— Нет. Удивительно, но между ними существует связь. — Ирвин покачал головой и склонился над девушкой.
Всего пару минут спустя она заговорила. Тая говорила сама с собой. Было видно, что с ней это не в первый раз, что девушка не удивлена и абсолютно уверена, что просто спит и ее никто не слышит:
— Пашка!.. Надо же… Ты мне никогда раньше не снился… Ой, тут твоя мама! Она тоже мне никогда не снилась…
— Тая, мы не спим. Понимаешь, это… — Павел хотел объяснить, но не успел. Тая увидела Милфорда.
— Что с ним?! — Девушка вскочила и бросилась к кровати. — Что с вами? Что с вами? Пожалуйста, очнитесь! Пожалуйста!!!
Я даже не успела ничего понять… Девушка так по-женски взяла лицо мужчины в свои ладошки… Стала гладить. Звать. Уговаривать вернуться. Она сделала все что нужно, хотя никто ей ничего не объяснял, никто ни о чем не просил. Мы просто… не успели.
— Пожалуйста, очнитесь! Пожалуйста, вернитесь! Пожалуйста…
Я попрошу, чтоб позвала
Тебя над синим морем чайка.
У чайки крик такой отчаянный,
Сама бы я так не смогла…
Я попрошу тебя позвать
Седой прибой о скалы грохотом,
Закат кровавым алым хохотом
Я попрошу тебя позвать…
Бездонной пустоте назло
Твое я имя повторяю,
Жаль только… я его… не знаю,
Но повторяю все равно!
Последние строчки растворились в пустоте. Мне казалось, я слышу стук сердец стоящих рядом со мной мужчин. Но самое страшное было то, что я больше не слышала милорда Милфорда. Не чувствовала его…
— Это… самое… самое… красивое из всех… — хриплый, свистящий шепот заполнил помещение целиком. И на этот раз его слышала не только я, слова, произнесенные начальником контрразведки, услышали все.
— Отойдите! Выйдите! Все! Вон! Феликс — помогаешь мне! Рене! Тоже сюда — нужна! — Ирвин отдавал приказы голосом, усиленным магически. Мы все вышли, дверь за целителями захлопнулась.
Я буду звать тебя по имени,
Наверное, оно похоже
На скалы с ледяными спинами,
Морскую соль на смуглой коже…
Тая сидела на каменном полу, опираясь на стену и прижимая к себе маску с рапирой. Павел стоял над ней, до побелевших костяшек сжимая рукоять своей шпаги. Наши глаза встретились:
— Мам… Мам, и что теперь? Что с ней теперь будет? Что мне делать?
Ричард положил руку сыну на плечо:
— Давай вернем ее назад. — Не дожидаясь ответа, Ричард подхватил девушку, которая продолжала что-то бормотать, и исчез в мареве радужного портала.
— А я? — Пашка беспомощно уставился на меня.
Я даже не успела ничего ответить — Ричард вернулся. Муж с императором молча обменялись взглядами и снова исчезли в портале.
Мы с сыном остались одни в мрачном каменном коридоре. И вдруг оба одновременно поняли, как давно не оставались наедине друг с другом. Раньше… Раньше мы все время были вдвоем. А последнее время… не получалось. Мы посмотрели друг на друга и одновременно, не сговариваясь, кинулись обниматься!
Мы так и стояли, обнявшись, когда вернулись Ричард и Фредерик.
— Что с Таей? — Сын сорвал с губ мой вопрос.
— Я зачаровал девушку. Через пять минут в медкабинете спортивной школы она придет в себя. Никто ничего не заметит. Сама же Таисия будет уверена, что ей снился сон. К сожалению, я не смог сделать так, чтобы она его забыла. Девочка очень сильная… Ее кровь… это магическая кровь. — Фредерик уже разговаривал скорее сам с собой.
— Что ты об этом думаешь? — шепнула я сыну.
— Ну… она говорила, будто в ее роду были цыгане. Нет, не так… У нее отец вроде как настоящий цыган. Из какого-то рода очень уважаемого… Не знаю, мам!
Неожиданно огромная тяжелая дверь распахнулась, и мы все застыли. Все молча смотрели на то, как блестят и переливаются капельки пота на бледном лбу целителя Ирвина. Я почему-то думала, как же Феликс, такой маленький и худенький, будет открывать эти дубовые университетские двери… Или не дубовые? Словно в ответ на мои мысли, за Ирвином показалась мордашка Феликса. Он улыбался, глаза горели от восторга. Затем показалась Агриппа. Девушка кивнула мне и улыбнулась.
— Милорд Милфорд стабилен. Стабилен, но очень, очень слаб. Ни о какой работе не может быть и речи! Год как минимум! — Ирвин гневно сверкнул глазами в сторону его величества.
— Можно к нему? — тихо спросил Ричард. Я посмотрела на мужа и испугалась. Таким бледным я не видела его никогда.
— Полминуты. Вы и вы, ваше величество. Одновременно, чтобы не утомлять. Больше никому нельзя. Простите, Вероника. Но… Встреча с вами вызовет, возможно, больше эмоций, а сейчас это очень опасно. Я хотел бы вас поблагодарить. Ваша помощь неоценима! Если бы не вы…
— Не будем сейчас об этом. Главное — мы его вытащили! Все вместе! — И я крепко обняла целителя. Давно надо было это сделать!
Ричард и Фредерик исчезли за массивной дверью, которую я уже ненавидела, честное слово!
Наверное, я устала. Переволновалась. Но с меня хватит! И я решительно шагнула следом за Тигвердами.
Солнечный свет падал в узкое окно яркой полосой, будто шпагой рассекающей воздух между двумя Тигвердами — сыном и отцом. Две серебристые головы склонились над маленьким клочком бумаги, который император держал в руках, будто редкое насекомое. И что-то в этой композиции было… не так… Как будто чего-то не хватало. Или кого-то? Милфорд!
— Господа… Простите, что беспокою… А… где Милфорд?!
В ответ Фредерик протянул мне то, что эти двое столько времени разглядывали в полном молчании, будто оцепенели! Я быстро взяла мятый листок и пробежала глазами…
Ушел в отпуск.
Милфорд
Первым все-таки пришел в себя император:
— А кстати… Хорошая идея, между прочим! Давненько я не был…
— Э… нет! — назидательно поднял палец перед самым носом уважаемого отца старший сын. — В отпуск едем мы! У нас — медовый месяц!
— Сдаюсь, — расплылся в улыбке Фредерик. — Если бы ты был один — не видать бы тебе отпуска! Но ради Вероники… Хорошо, я подумаю.
— Не успеешь! — Черные глаза сверкнули алым пламенем, меня схватили за талию, и… мы исчезли в мареве портала.
notes
