Глава 15
Денис и Ричард исчезли практически мгновенно, прихватив с собой сотрудника Уголовной полиции, что принес дурные вести, и моего отца.
Я поблагодарила журналистов и фотографа. Спросила, как они оценивают то, что видели.
— Думаю, что наши коллеги будут в восторге, — сморщился мужчина постарше. — А то, что им не рассказали, то, по обыкновению, додумают.
— В пятницу утром мы все напечатаем. Первыми. Джулиана, подготовьте материал про сенсационное интервью начальника Уголовного розыска для газеты «Имперская правда».
— Будет сделано, — кивнула Джулиана. И грустно добавила: — Надо опять интервью брать у родственников погибшей женщины.
Я кивнула:
— Только одна не ходите. Возьмите кого-то, чтобы вас сопровождали.
— А что у нас с новостями из других провинций? — спросила мама.
— Да ведь как-то не принято… — начал один из журналистов.
— А новости из других провинций печатают? Или только по столице?
— В регионах должно происходить что-то на редкость замысловатое, — поддержала его Джулиана, — чтобы о них сообщили в столичных изданиях.
— Получается, у нас своя свадьба, у них — своя… — Я задумалась. — Мне кажется, что это неправильно. Только как организовать подачу этих новостей?
— Может, посетить столицы провинций и предложить сотрудничество кому-нибудь, кто умеет писать? Всяко по оплате вы вне конкуренции… — раздался голос императора, который, оказывается, внимательно слушал.
— Наверное, — кивнула я с одобрением, обнаружив, что другие участники нашей беседы заметно напряглись. Даже Джулиана. — Можно еще устроить на последней странице колонку «Вы спрашивали — мы отвечаем». И проводить конкурс от читателей на самую интересную новость.
— Мы можем поговорить с вами? — остановила я его.
— Любая беседа с вами — праздник, — усмехнулся Фредерик. — Разве я могу отказаться от него? Прошу вас.
Мы дошли пустым, а оттого мрачным коридором до чьего-то кабинета. Меня удивило то, как легко император ориентировался в Академии.
— Прошу, — распахнул он передо мной дверь.
— Благодарю вас, — вошла я вовнутрь.
Похоже, это была преподавательская. Большой, овальный стол посредине, шкафы с документацией по стенам. Один шкаф — стеклянный — с посудой.
— О чем вы хотели поговорить со мной? — поинтересовался его величество.
— О принце Брэндоне.
— А что с моим наследником?
— Что мне писать в его официальной биографии? И как писать… о вашей супруге?
— О ней не пишите вообще ничего. Что касается наследника, то вы его биографию знаете лучше, чем я, — съязвил Фредерик. — Двадцать четыре. Скоро двадцать пять. Молод, глуп, горяч. Не может простить мне историю со своей матерью и с матерью Ричарда. Искренне считает, что я его не люблю. Сильный маг, но думает, что это не так. Любовных связей до последнего времени не было. По крайней мере, таких, о которых мне стоило знать… и беспокоиться.
— А о каких стоит знать отцу? — улыбнулась я.
— Это вы спрашиваете как мать трех молодых людей уже почти пятнадцати лет? Или как ответственная по журналу сплетен? — ехидно посмотрел на меня Фредерик, и его черные глаза весело блеснули.
— Ох… — Я подумала о Паше, Рэме и Феликсе.
— Хотите добрый совет?
— Конечно.
— Меньше знаете — крепче спите…
— Главное, чтобы потом не встретилась такая девочка, что обитает в приюте с ребенком. И не сказала: «Возьмите, это ваше».
— А вот что вы сделаете, если скажет?
— Урою молодого отца.
— Это само собой. А с малышом? Хотя… Вы даже щенка выскочили из-под колес вытаскивать. И по поводу чужого ребенка переживаете.
— Это плохо? — фыркнула я.
— Главное, чтобы никто не начал вашей добротой пользоваться. Хотя… из тех, кому вы бросились помогать, нет ни одного недостойного человека. Или животного. У вас удивительная интуиция, Вероника. Это дар. Дар, столь необходимый первой даме империи.
— А что делать с приютами?
— Не все так просто, к сожалению. Если вы возьметесь опекать детей из приютов, продавливая именно для них возможность образования и карьеры в границах империи, то у нас будет массовый приток детей в эти самые приюты, — скептически заметил его величество. — Подумайте сами: зачем тогда небогатым семьям тянуться? Зачем матерям, у которых погибли или умерли мужья, работать на нескольких работах, чтобы дать образование детям, если есть добрая вы? А еще — щедрый я. И получается, что ребенок какой-нибудь проститутки, которого она подкинула, как котенка, будет лучше пристроен, чем, скажем, сын или дочь крестьянина.
— И что делать?
— По крайней мере, не судить о том, как мы решаем проблему с сиротами, посетив только один приют, не поговорив толком ни с детьми, ни со взрослыми, которые там по много лет работают, — достаточно резко ответил император.
Я задумалась. В чем-то он был прав. В чем-то не замечал проблемы, потому что привык думать, что все в порядке.
— Вы обиделись? — обеспокоенно спросил у меня Фредерик.
— С чего вдруг? — удивленно посмотрела я на него. — У меня просто есть мысль, и я ее думаю.
— И что надумали?
— Что я не видела полной картины. А для того, чтобы что-то предпринимать, надо понять, что происходит.
— Вот именно, — улыбнулся Фредерик.
— Только я вспомнила сейчас старый-старый фильм про учительницу. Она попала в деревенскую школу и познакомилась с мальчиком-сиротой потрясающего ума и таланта. Она возилась с ним как со своим собственным и в один момент пыталась пристроить в хорошую школу, чтобы дать ему возможность стать кем-то.
— И что из этого вышло?
— А ничего. Никому этот ребенок оказался не нужен. Там еще один из попечителей рисовал, пока мальчик блестяще отвечал.
— И что он рисовал?
— Этого мальчика в виде пастушка, выпасающего коров.
— В смысле — знай свое место?
— Именно так.
Император рассмеялся. Весело так. Тут уж я нахмурилась — я, конечно, особа самокритичная. Наверное. Но когда над тобой потешаются, да еще так жизнерадостно и задорно, начинаешь ощущать себя как-то странно.
— Не злитесь, — попросил его величество сквозь смех.
— Буду.
— Пожалуйста…
— Я не понимаю, чем вас так рассмешила?
— Просто я радуюсь, когда вас вижу. Вы — как глоток свежего воздуха.
— Так что писать в официальной биографии Брэндона? — Про луч солнца в темном царстве, тьфу… про глоток воздуха в империи мне ни говорить, ни слушать как-то не хотелось.
— Завтра вам секретарь доставит необходимую информацию. И когда сверстаете первый номер журнала — сначала мне на стол.
— Слушаюсь, ваше величество, — поклонилась я.
— Вероника! — поморщился император.
— Фредерик!
— А теперь вы позволите вас проводить обратно? Меня, к сожалению, ждут дела.
Мы в молчании дошли до аудитории, где были мои сотрудники и мама. Фредерик открыл передо мной дверь, улыбнулся, хлопок портала — и он исчез.
— Давайте продолжим, — проговорила я, стремительно врываясь в аудиторию. Дел было много: начать печатать новости из провинций, потом…
Но не успела я сделать шаг, как поняла, что меня затягивает в марево кем-то выстроенного портала. Я рванулась изо всех сил прочь, зачерпнула силы в перстне… Но не успела.
Миг — и я стою на какой-то практически ровной каменной площадке. Огляделась. Вокруг скалы, настолько высокие, что их практически задевают проплывающие мимо равнодушные пышные облака.
Поняла, что дышать тяжело и что мне дико холодно. Кто-то накинул мне на плечи тяжелый плащ с меховым подбоем и стремительно отступил назад, словно не желая дотрагиваться.
Сделала шаг вперед и просто споткнулась о синий яростный взгляд графа Троубриджа.
— Вы? — обалдело выдохнула я. Вот уж кого-кого, а этого потомка аристократического рода я бы никогда не заподозрила в том, что он меня может похитить.
— Какого цвета глаза у ребенка? — Голос аристократа был тихим, но от этого не менее яростным.
— Что? — взвилась я.
— Отвечайте на мой вопрос! — приказали мне.
— С чего вы мне задаете подобные вопросы, милорд? — О… мои злобные ноты вполне могли соперничать с его яростными. А страха… Страха как не бывало. Вот ведь странно: марево неизвестно чьего портала меня действительно напугало. А вот вид разъяренного мужчины, который был намного сильнее меня, вызвал лишь гнев… Нет, все-таки я ненормальная…
— Миледи Вероника… Я повторяю свой вопрос: какого цвета глаза у ребенка бывшей экономки принца Тигверда?
— Как вы посмели меня выкрасть?
— У меня не было выхода… — на мгновение опустил глаза граф, но потом опять посмотрел на меня. Я увидела беспощадность и отчаяние.
Мне бы замолчать или начать сотрудничать с ним, но испуг на меня всегда влияет как-то неправильно. Я, когда пугаюсь, становлюсь агрессивной и очень разговорчивой. Вот и теперь, умом понимая, что надо бы закрыть рот, я не могла этого сделать.
— Послушайте, у меня есть повод относится к вам плохо… Вы же не думаете, что я забыла, как вы попытались…
— Можно подумать, вам впервой обслуживать мужчин. — Темно-синее презрение пополам с бешенством клубилось в его глазах. — Для безродной подстилки с тремя внебрачными детьми вы слишком обидчивы. Или я своими поползновениями мог вам помешать поймать крупную рыбу — сына императора, а потом и его самого?
Я вдохнула, чтобы сказать молодому уродцу что-нибудь гадкое… или сразу — матерное. Но что-то меня остановило. И у меня вырвались совсем другие слова:
— Мне жаль вас.
Граф Троубридж уставился на меня в полнейшем изумлении.
— Что? — только и смог сказать он.
— Вы — молодой, красивый, влиятельный. У вас впереди — вся жизнь. Отчего же вы так злы на мир? Кто сделал вас таким несчастным? Почему вы отыгрываетесь на мне, на женщине, которая ничего плохого вам не сделала?
— Да как вы смеете?
Тут спесь слетела с него — и он превратился в того, кем он был на самом деле, — в мальчишку лет двадцати плюс-минус. Мальчишку, которого выгрызала какая-то убивающая его мысль.
— Я не могу понять… — проговорила я, смотря ему прямо в глаза. — Вас же в Академии считают благородным человеком — в том числе и командующий Тигверд, и окружение наследника, и мои сыновья. Я даже могу представить, что вы такой и есть — приличный молодой человек из приличной семьи. Откуда тогда такое желание унизить меня? Выразить мне свое презрение?
— Вы — Вероника. И вы — тоже экономка…
— Получается, что именно у вас были отношения с девочкой, что работала в поместье у милорда Верда до меня?
— Оооо… У этой вашей девочки были отношения. Были. Но не только со мной.
— Что? — изумилась я. Вспомнила молоденькую мамочку, прижимающую к своей груди дочку. Ее чуть смущенную улыбку.
— Вижу, вы с ней знакомы. И не верите мне.
— Слушайте, а вас не могли ввести в заблуждение?
— Это не ваше дело! — снова ощетинился мальчишка. — Какого цвета глаза?! Отвечайте! Алые? Белые? Золотые? Или?
— Синие, — сказала я правду. — Точно такого же оттенка, как ваши сейчас.
Он отшатнулся от меня, но потом опять распрямился и уже без гнева, как-то равнодушно сказал:
— Вам придется побыть здесь, не пытайтесь что-то предпринимать, в этом месте действует магия только нашего рода.
— Что вы собираетесь делать?
— Все, что мне остается, — это попытаться спасти свою дочь. До того как…
— А почему вы просто не отправитесь за помощью к вашему наставнику, командующему Тигверду?
— И что я ему скажу?
— Правду? — предположила я.
— Вы забавная, — проговорил он.
И я чуть не взвилась. Одно дело — слышать это от императора Фредерика. От Ричарда, в крайнем случае. Но от детеныша, который меня почти в два раза младше и к тому же меня нагло похитил… Это слишком! Но потом я посмотрела в его глаза — они поменяли цвет и стали как будто припорошенные снегом. Такое выражение глаз я уже в своей жизни видела. Когда Ричард сидел, смотрел в пламя камина и пытался меня не убить…
— Почему вы не пойдете к своему другу? — тихо спросила я.
— И скажу я ему, что предал? — Усмешка исказила черты его лица.
— Тем, что завели интрижку и соблазнили экономку?
Граф Троубридж рассмеялся. Судорожно, отчаянно. Словно пытался зарыдать, но не мог.
Я смотрела на него, пытаясь понять, что делать. К счастью, он достаточно быстро пришел в себя и наконец проговорил:
— Та женщина, которую сегодня убили… Это была Вероника.
— Что? — Ноги у меня подогнулись, и я опустилась прямо на ледяные камни. — А ребенок?
— Ребенок исчез.
— И что теперь?
— Теперь мне предложили обмен…
