За все надо платить

Полковник-«важняк» Лев Иванович Гуров сидел в зале, в задвинутом в угол кресле, и, посмеиваясь, наблюдал за бушевавшим в квартире стихийным бедствием. Нет, никаких природных катаклизмов не случилось, пожара тоже не было, да и соседи сверху не залили. Просто его жена, народная артистка России Мария Строева, так собиралась на закрытый предпремьерный показ фильма, в котором сыграла, конечно же, главную роль. Когда вихрь, имевший смутные очертания жены, пролетал мимо, Гуров успевал задать короткий вопрос, а вот ответ он получал уже или из ванной, или из спальни.

– И о чем фильм?

– О непростой женской судьбе, – раздалось из спальни. – Или ты думаешь, что я играла мужчину? Нет, я, конечно, и это смогу, но ведь не предлагают же.

– А почему меня с собой не зовешь?

А вот это он спросил зря! Промчавшийся было мимо вихрь вдруг непостижимым образом вернулся назад, и перед Львом материализовалась Мария.

– Ты считаешь, мне мало было того позора? – вкрадчиво спросила она. – Один раз ты заснул на церемонии вручения ТЭФИ, несмотря на то что я была на нее номинирована, но тогда это хоть немногие заметили – не тем заняты были. А второй раз ты заснул прямо на плече у Лаврентьева! Я до сих пор помню, как он меня шепотом позвал и, показав на тебя глазами, язвительно поинтересовался: «Мария! ЭТО ваше?» У меня за спиной люди год с хохоту покатывались! Нет уж! Хватит с меня! Хочешь спать? Делай это дома, где угодно, когда угодно и как угодно!

Вихрь умчался в сторону ванной, а Гуров вздохнул – что было, то было! В том числе и грандиозный скандал, который жена тогда закатила ему дома. До битья посуды дело не дошло, но близка она была к этому как никогда.

Но вот сборы завершились, и Мария предстала перед мужем во всей красе: черное, открывавшее плечи и спину платье до пола, высоченные шпильки и, конечно же, бриллианты – подарок сибиряков. Одним словом, королева! Не знай Гуров, сколько ей лет, точно бы принял за молодую девушку. Конечно, вблизи были заметны и морщинки возле глаз, и шея уже не та, что раньше, да и кожа не такая упругая. Но кто будет во все это всматриваться, когда есть огромные, завораживающие глаза, гордо поднятая голова и осанка царственной особы?

– Хороша! Слов нет, как хороша! – с искренним восхищением сказал Лев и тут же перешел к делу: – Надеюсь, ты вызвала такси, а не на джипе поедешь, ведь на банкете хоть немного, но выпить обязательно придется.

– Как раз на джипе, потому что на банкет не останусь, – успокоила его Мария. – Не удержусь ведь и налопаюсь от пуза, а я и так уже килограмма полтора лишних набрала. Мне их теперь сгонять и сгонять! Лучше вечером с тобой вдвоем отметим, а то с нашей работой нам и поговорить-то некогда.

Набросив норковую, отороченную по краю капюшона и рукавов соболем шубку в пол (тоже подарок сибиряков), Мария послала мужу воздушный поцелуй и была такова. Гуров посмотрел в окно, как она садится в машину, и отправился готовить себе ужин. Ревновать жену ему и в голову никогда не приходило, даже когда они были намного моложе – она повода не давала, умея одним взглядом поставить мужчину на место. К тому же все знали, чья она жена.

Но и Мария после некоторых весьма неприятных событий тоже накрепко усвоила, чья она жена! Потому и Гурова на премьеру с собой не пригласила, и на банкет решила не оставаться.

В бывшем кинотеатре «Россия», а ныне «Каро Фильм Пушкинский» – и кому старое название поперек горла встало? – закончился сеанс. Женщины выходили из зала с заплаканными глазами, да и сама Мария, хоть от слез и удержалась, но комок в горле чувствовала не раз – она же не видела фильм смонтированным и сейчас смотрела впервые. Конечно же, и к ней, и к другим членам съемочной группы тут же бросились журналисты. Одни без устали снимали, а другие ждали, когда мэтры российского кино выскажут свое высокое мнение, и ловили каждое их слово. А мнение было весьма и весьма благожелательным, говорили, что фильм на «Нику» тянет. Но вот мэтры отошли, и журналисты набросились на съемочную группу. Вопросы были стандартными, как, впрочем, и ответы на них. Решив, что акулы пера достаточно порезвились, хорошо одетые молодые мужчины без грубости, но очень твердо выпроводили всех за дверь, которую для надежности даже заперли. И тут из толпы к Марии бросилась высокая, грузная, увешанная бриллиантами женщина в очень дорогом платье и порывисто обняла ее:

– Машка! Как же ты сыграла! Меня аж до печенок пробрало! Я и забыла, когда последний раз плакала!

– Это тебе спасибо, Тома! – улыбнулась ей Строева. – Если бы не ты, у меня ничего не получилось бы.

– Кузя! – Женщина повернулась к верзиле, стоявшему в отдалении рядом с высоким, опиравшимся на палку мужчиной – видимо, отцом, так как они были очень похожи. – Где цветы?

– В машине! – непонимающе ответил тот.

– Так неси! – гневно воскликнула она, а потом тихо вздохнула: – Ох, балбес!

Стоявшие неподалеку от Марии три «звездюшки», которым посчастливилось сняться в этом фильме в малюсеньких эпизодах, откровенно смеялись, глядя на Марию и Тамару. И тут Тома, повернувшись всем телом, посмотрела на них. Только посмотрела и все! Но девицы мгновенно замерли, прижав к себе сумочки, и в ужасе уставились на нее, боясь даже дышать. Тамара чуть повела бровью, и три нахалки опрометью бросились в толпу, расталкивая всех на своем пути, – куда угодно, лишь бы подальше от этой страшной женщины, которая, оказывается, только выглядела такой смешной и нелепой.

– А вот я так и не смогла научиться смотреть, как ты, хоть и очень старалась, – вздохнула Мария.

– Ничего! У тебя тоже хорошо получилось, – великодушно успокоила ее Тома.

Тут появился запыхавшийся Кузя и, улыбаясь, вручил Марии огромный букет роз.

– Кузя! Да это не букет! Это целая клумба! – рассмеялась она, с трудом удерживая его в руках.

– Я старался! – гордо ответил верзила.

– Наклонись ко мне, – попросила Мария и, когда он выполнил ее просьбу, поцеловала его в щеку. – Спасибо тебе большое! Это роскошный букет!

Довольный парень отошел, а Тамара спросила:

– Слушай, а там и правда в титрах написано, что я консультант фильма?

– Да! – кивнула Мария. – И что соавтор сценария – тоже.

– Надо же, чем прославилась на старости лет! В мир кино благодаря тебе попала! Ладно, на банкете поболтаем, а то люди ждут.

– Я на банкет не останусь – Гуров загрипповал, – соврала Мария. – А больной мужчина хуже ребенка. Так что вы уж без меня.

– Жаль! Ну, ничего! Потом поговорим, – кивнула Тамара и обратилась ко всем: – Ну? Кто еще хочет Марию с премьерой поздравить?

Тут же начали один за другим подходить мужчины в смокингах, восхищаться ее талантом и преподносить букеты, один роскошнее другого. Мария дежурно благодарила, улыбалась, принимала букет, который у нее тут же забирала стоявшая рядом Тамара и передавала Кузе, а тот складывал их чуть ли не штабелем на составленных стульях. Последним к Марии подошел высокий, стройный мужчина лет пятидесяти пяти, перед которым все дружно расступились. Его внешность была самая обычная, да и букет не поражал размерами, но это были невероятной красоты орхидеи, и Мария замерла от восторга, глядя на них.

– Мария! – заговорил он, и его голос вернул ее к действительности. – Меня зовут Андрей Владимирович. Я всегда восхищался вашим талантом, но никогда не думал, что у меня будет возможность сказать вам об этом лично. Но вот благодаря счастливому случаю она у меня появилась. Вы не просто гениальная актриса! Вы – великая актриса! Если у вас вдруг, не дай бог, возникнут какие-то проблемы, Тамара даст вам мой номер телефона. Обращайтесь ко мне без малейших раздумий, и я обещаю, что проблемы, какими бы неразрешимыми они ни были, исчезнут.

– Спасибо большое, Андрей Владимирович, но вы, видимо, просто не знаете, кто мой муж. А с ним мне никакие проблемы не страшны.

– Вы ошибаетесь, Мария, – улыбнулся мужчина. – Я знаю, кто ваш муж. И поверьте, что есть множество проблем, которые он решить не сможет. А я смогу!

Он поцеловал ей руку, попрощался и ушел в сопровождении все тех же вежливых молодых людей в хороших костюмах.

– Тома, кто это был? – немного растерянно спросила Мария.

– Ты же слышала. Андрей Владимирович, – удивилась Тамара. – Очень влиятельный человек. – И тут же перешла к делу: – Ну, раз ты на банкет не остаешься, давай сделаем так. Кузя тебе сейчас все букеты в джип загрузит и сам следом поедет, чтобы потом помочь тебе их в квартиру поднять – не Гурова же, с его гриппом, на улицу за ними гонять? – усмехнулась она.

Подъехав к дому, Мария посмотрела на окна квартиры и увидела, что они были темными, а это могло значить только одно – ненавидевший телевизор Гуров просто лег спать. Она мгновенно взбесилась: «У меня сегодня такой праздник, а он? Неужели дождаться не мог, чтобы мы вместе порадовались моему триумфу? Ладно! Не буду портить себе вечер, завтра с ним разберусь!»

Подняв с помощью Кузи все букеты в квартиру, Мария отпустила его – пусть хоть он на банкете попирует. Она тихонько заглянула в спальню – так и есть, Лев дрых без зазрения совести. Мария осторожно взяла с кровати подушку, а из шкафа – плед и плотно прикрыла за собой дверь. Скинув платье, надела висевший в ванной халат, сняла с лица макияж и расставила букеты по вазам и ведрам – дело при ее работе совершенно обычное. Достав из бара коньяк, взяла букет орхидей, поставила его в самую красивую вазу и пошла на кухню. Налив себе коньяк, махом выпила и, глядя на орхидеи, мысленно сказала самой себе: «Ну и черт с ним! А у меня все-таки будет праздник!» Ей было обидно до слез – абсолютно чужие люди восхищались ею, причем совершенно искренне, поздравляли, радовались ее успеху, а самый родной человек не счел нужным элементарно дождаться ее возвращения и узнать, как все прошло. Боже! С кем же она столько лет прожила! Почувствовав, что уже основательно «захорошела», Мария добралась до дивана и уснула вся в слезах.

Жена полковника-«важняка» Станислава Васильевича Крячко, закадычного друга и коллеги Гурова, освоив компьютер, часами сидела в Интернете, а поскольку была женщиной простой, то интересовали ее, конечно же, великосветские сплетни и скандалы из жизни звезд. Вот и в это утро она, приготовив себе чай, села к компьютеру и стала смотреть, кто с кем развелся, а кто на ком женился. Зная от мужа, что в субботу состоялся закрытый показ нового фильма с участием Марии, она решила посмотреть, что там интересного, и, набрав в поисковике «Мария Строева премьера», тут же нашла запись какой-то съемки и, не выдержав, позвала мужа:

– Стасик! Иди сюда! Посмотри, Машка-то как выглядит! Ну просто королева! Глянь сколько ей цветов надарили! – не унималась она. – Это же каких деньжищ стоит!

Крячко мельком глянул и отвернулся, но тут же насторожился, снова посмотрел на монитор, отодвинув жену, прокрутил запись с самого начала и с криком: «Твою же мать!» – вылетел из комнаты. Ничего не понимающая жена вышла вслед за ним и увидела, что Стас уже натягивает сапоги, накидывает куртку прямо на футболку. Похлопав себя по карманам, проверяя, на месте ли ключи, он бросился к двери. На свой растерянный вопль, куда это он собрался, ответа она не получила и, пожав плечами, пошла смотреть дальше, кто чем прославился. А Станислав в то время, пока прогревался мотор, уже звонил из машины генерал-майору Петру Николаевичу Орлову, их третьему и самому старшему по возрасту и званию другу, а по совместительству начальнику их управления.

– Петр! Бросай все и выезжай к Гурову! Надо думать, что делать! Времени у нас только до завтрашнего утра, а потом за Леву УСБ возьмется!

– Стас! Не пори горячку! Что случилось? – всполошился генерал.

– А что у Левы может случиться? – с нервным смешком ответил Крячко. – У него много лет назад одно большое несчастье случилось! Мария называется! Она опять в такое дерьмо вляпалась, что теперь неизвестно, как Лева отмываться будет!

Чертыхнувшись, Орлов отключил телефон, быстро оделся и пошел к машине.

Дело в том, что «любовь» у Марии с друзьями ее мужа была давняя, взаимная и слишком уж горячая… Петр и Стас были на тысячу процентов уверены, что Мария Льву не пара, и в чем-то были правы, потому что она, без всякого злого умысла, а исключительно по простоте душевной, несколько раз мужа по-крупному подставила. С их подачи Гуров с женой периодически разъезжались, но потом все равно мирились, и их семейная жизнь, со всеми ее кочками, ухабами и ямами, текла дальше. И вот опять грянуло!

Лев проснулся в постели один, причем в спортивных брюках и футболке. Но, судя по тому, что вторая подушка на кровати отсутствовала, жена была дома. Он осторожно выглянул из спальни, увидел спавшую на диване Марию, квартиру, превратившуюся в филиал Ботанического сада, и понял, что скандал будет грандиозный. А ведь он хотел всего-навсего разыграть жену: она сказала, что дома он может спать когда угодно, где угодно и как угодно, вот он и решил притвориться спящим, а когда она вернется, выскочить как черт из табакерки, потому и раздеваться не стал. Он приблизительно прикинул время, когда закончится фильм, и, выключив свет, ждал у окна, когда ее джип въедет во двор. Увидев его, бросился в спальню, забрался под одеяло и притворился спящим. Но, видимо, Мария слишком долго возилась с цветами – вон их сколько! – а он за это время сам не заметил, как уснул.

Лев на цыпочках прошел в кухню, увидел там бокал, почти пустую бутылку коньяка и понял, что влип. У фильма, судя по количеству цветов, был невероятный успех, Мария не осталась на банкет и вернулась домой, чтобы отметить свой праздник с мужем, а он дрых без задних ног. Ну и как теперь оправдываться? Лев стал мысленно репетировать покаянную речь, и тут раздался звонок домофона. Он бегом бросился в коридор, посмотрел на экран и очень удивился – это были Крячко и Орлов. Когда друзья вышли из лифта, Лев приложил палец к губам.

– Маша спит? – севшим от ярости голосом поинтересовался Стас и, властно отодвинув его в сторону, решительно заявил: – Сейчас разбудим!

– Да что случилось?! – по-прежнему шепотом, воскликнул Гуров.

– Сейчас увидишь! – многозначительно произнес Стас. Он включил компьютер Льва, нашел запись, которую видел совсем недавно, и показал на нее рукой: – Полюбуйся, какова картина! А в центре композиции – твоя жена!

Гуров смотрел и не верил своим глазам, рядом с ним негромко выругался Петр – он только со слов Крячко знал, что произошло, но сам еще не видел. Лев растерянно повернулся к друзьям, и Стас понимающе кивнул ему головой:

– У меня тоже не было никаких слов! Даже мата! Весь цвет даже не столичного, а российского криминалитета собрался вокруг твоей жены! Что ни рожа, то вор в законе! А если не вор, то или свояк, или авторитет из первой десятки! Да УСБ ей памятник из чистого золота должно поставить за такой подарок. Оно на тебя много лет зубы точит! Мария тебя столько раз подставляла, что считать замучаешься, а они все никак уцепить не могли! А тут – вот он ты, на подносе! В праздничной упаковке и лентой перевязанный лежишь! Готовый «оборотень в погонах»!

– Что случилось? – раздался вдруг сонный голос Марии.

– Сиди! Молчи! Не лезь! – рявкнул на нее Орлов, а потом обратился уже к Гурову: – Лева! Мухой собирайся в госпиталь! У нас каждая минута на счету! Бери самый минимум, а остальное мы потом доставим. Я тебя сам отвезу и со всеми там договорюсь – у тебя якобы гипертонический криз. Бог даст, раньше понедельника уэсбэшники не чухнутся, а там я приму удар на себя, да и с Рыбоводом поговорю, чтобы последствия минимизировать. Надеюсь, он меня поймет: уж он-то знает, что Машка – дура набитая.

Слушая Орлова, Мария проснулась окончательно, но пока мало что понимала, поэтому злилась. Но когда ее назвали дурой, она взбесилась окончательно. Коньяк был качественный, голова не то что не болела, а была совершенно ясной, так что соображала она отлично и язвительно спросила:

– А мое мнение по поводу ваших умственных способностей выслушать не хотите?

– Заткнись! – заорал на нее Крячко. – Сейчас Петр увезет Леву, и я тебе доступно объясню, что ты натворила!

Гуров ушел в спальню и появился почти тут же с полиэтиленовым пакетом в руке. Мария бросилась было к нему, но он прошел в коридор, даже не посмотрев в ее сторону. Орлов направился следом за ним, хлопнула дверь, и Крячко, уже не сдерживая ярости в голосе, схватил ее за руку и буквально бросил в кресло перед компьютером:

– Тебе все еще интересно? Вот это, – начал он, тыча пальцем в экран, – вор в законе Трофим. Это – Вадик Казанский, тоже «законник». Это – Шкипер, вор в законе из Приморья. Это – Кореец, свояк, то есть кандидат в воры. А вот этот, что с тобой мило беседу ведет и ручки целует, Андрей Владимирович Ольшевский! По кличке Цезарь! Глава всего уголовного мира России! На смену покойному Зубру пришел! Про Тамару Шах-и-Мат я вообще молчу! Ты ведь жена полковника полиции! – заорал он. – Тебе с такими людьми на одном гектаре садиться нельзя, а ты?

– А я – актриса! – крикнула ему в ответ Мария, направляясь в кухню. – Мне что, документы у людей спрашивать, когда они после премьеры цветы дарят? А Тамара, между прочим, консультант фильма и соавтор сценария! Интересно, почему Гуров в мое отсутствие мог с ней вдвоем в одной квартире пять дней прожить, а я даже поговорить не могу?

– Так по работе же он с ней общался! Идиотка!

– А я с ней тоже по работе общалась! – проорала Мария.

– И поэтому она тебе на шею бросилась! – язвительно заявил Стас. – Мне на тебя плевать! Но как Гуров теперь оправдываться будет? Как он докажет, что не знал, чем его законная жена занимается? Особенно после того, как тебе Цезарь ручки целовал! – упиваясь своим обличительным пафосом, вещал Стас. – Может, он тебе в букет в качестве аванса что-нибудь бриллиантовое положил? В расчете на твою будущую благосклонность? А что? Один раз в цветах колье уже было, правда, фальшивое оказалось. Но Цезарь ведь мелочиться не будет! Положение не позволит! А ты у нас дама небрезгливая! Что ни подари, все примешь! И джип! И шубки! И бриллианты! Гурова потом за это мордуют, а тебе плевать!

Выведенная из себя Мария схватила бутылку с остатками коньяка и запустила ею в Крячко. С глазомером у нее все было в порядке, поэтому только благодаря многолетнему опыту побывавшего в самых разнообразных переделках сыщика тот успел пригнуться. Бутылка ударилась о стену как раз в том месте, где только что была его голова, и разбилась вдребезги, осыпав его градом осколков.

– Ты чё? Совсем охренела? – ошеломленно пролепетал Станислав.

Мария не стала ему отвечать, а молча взяла со стойки нож и пошла на него. Причем не по-бабьи, а совершенно профессионально – и походка на чуть согнутых в коленях ногах, и тяжелый цепкий взгляд чуть прищуренных глаз, и верхняя губа немного приподнялась, открывая зубы. Крячко пятился от нее и думал в тот момент только о том, чтобы не упасть. Как выбрался из квартиры, он потом вспомнить не мог, а в себя пришел только в машине.

– Да-а-а, кажется, я чуток переусердствовал, – тихо сказал он сам себе. – А ведь прирезать запросто могла! Когда баба в бешенстве, с ней и пара мужиков не справится.

Закрыв за Стасом дверь, Мария вернулась в кухню и обессиленно рухнула на стул. Бросив на стол нож, она закурила, чтобы успокоиться, потому что ее всю трясло, и позвонила Тамаре – может, хоть та ей объяснит, что произошло.

– Тома, кто-то выложил в Интернет запись того, как мне дарили цветы, – дрожащим голосом сказала она.

– Маша, этого быть не может, – уверенно ответила та. – Оттуда всех журналистов специально выпроводили, чтобы остались только свои, ну, то есть съемочная группа и особые гости.

– Я эту запись своими глазами видела, а Крячко мне еще пальцем тыкал и говорил, кто есть кто, – возразила Мария и заплакала. – Тома, я уже ничего не понимаю!

– Так, Марья! Ты поплачь! Тебе сейчас это надо! Я тут быстро все выясню и приеду. Ничего не бойся, я тебя никому обижать не позволю! – решительно заявила Тамара.

Мария поставила варить себе кофе и, глядя на турку, думала о том, какая странная штука жизнь. Гуров расследовал какое-то настолько сверхважное дело, что ее тогда даже спрятал, чтобы не похитили. А уголовники, кстати, ему вовсю помогали! И УСБ его за это почему-то не преследовало. А Тамара вообще к нему перебралась, чтобы помогать по хозяйству, и опять ничего! Никто его ни в чем не упрекнул. Мария, вернувшись домой, заподозрила неладное, но Гуров, Крячко и Орлов ей ничего толком не объяснили, и тогда она обратилась к Степану Савельеву – уж он-то точно должен был все знать. И тот ей рассказал про Тамару, а потом и познакомил с ней. Вот тогда-то, послушав ее и ее мужа Ивана Кузьмича, у Марии и родилась идея фильма, в котором она, естественно, будет играть главную роль. Она поговорила с Тамарой, объяснила ей, что хочет, та посоветовалась с кем-то еще, а потом все очень быстро закрутилось – когда есть деньги, все делается очень быстро. Мигом нашлись и хваткий продюсер, и талантливый режиссер, и опытный сценарист, и самый звездный состав. Но Тамара, прочитав сценарий, раскритиковала его в пух и прах и начала править, а потом во время съемок еще и консультировать. Вот так и родился фильм «Где ты, жизнь?». И теперь Мария ни секунды не сомневалась, что получит «Нику» за главную женскую роль. Но гораздо больше ее радовало то, что в ее жизни появилась не то чтобы подруга, а скорее советчица по всем житейским вопросам. И пусть у Тамары за плечами были четыре судимости за разбой и жизнь она прожила не самую праведную, но сейчас она была хорошей женой, не самой злой мачехой растяпе Кузе и обожавшей внучку бабушкой. А старые связи? Так куда от них деваться? Да и можно ли прожить в неспокойной России, не имея знакомств в определенных кругах?

Тамара действительно приехала очень быстро и, зная все наизусть в квартире Гурова, сразу прошла к компьютеру:

– Ну, показывай, что там?

А там ничего уже не было! Мария поискала ту запись, но не нашла и, повернувшись к Томе, растерянно проговорила:

– Но она же была! Я ее своими глазами видела!

– Была да сплыла! И никто никогда никаких следов не найдет! А вот того, кто там снимал, найдут! Можешь в этом не сомневаться! И я ему очень сильно не завидую! Так что успокойся, и пошли чай пить! Расскажешь мне, что у тебя произошло.

Они переместились в кухню, где Мария, занимаясь чаем, начала рассказывать о том, как, вернувшись домой, застала мужа крепко спящим, о произошедшем утром скандале с Орловым и Крячко, а потом, разоткровенничавшись, выложила все до донышка: как ее ненавидят друзья Гурова, как они всячески и не раз пытались их развести, как они постоянно ко всему цепляются, к тем же подаркам, например, и настраивают мужа против нее, а ей из-за ее дурацкой ревности и так несладко. Тамара ее внимательно слушала и, когда Мария замолчала, спросила:

– Ну и чего ты сейчас хочешь? Броситься Гурову в ноги, вымолить прощение и жить в этом аду дальше? А может, попробуешь начать жить своей собственной жизнью? Так, как ты сама хочешь?

– Я его люблю, Тома, – грустно ответила Мария.

– Ты его не любишь! И ревность твоя тут ни при чем – ты просто боишься одна остаться, вот и цепляешься за него! Ты себе цену, как актрисе, знаешь, а как женщине – нет! Да ты себе еще такого короля найдешь, который к твоим ногам весь мир положит!

– Из ваших, что ли? – криво усмехнулась Маша.

– Нет! – покачала головой Тамара. – Нормального, настоящего мужика! Который сможет тебя по достоинству оценить и дорожить тобой будет даже не как красивой бабой, а как личностью и великой актрисой! И работу твою уважать будет! А Гуров – дурак! Ему в руки жар-птица сама села, а он начал ее под курицу общипывать, потому что ему с курицей удобнее, а с жар-птицей он не знает, как себя вести! Так что бросай его не раздумывая, пока он тебя окончательно не сломал! Прямо сейчас! Сегодня! А завтра на развод подавай! И подарки эти гребаные тут оставь, в том числе и его – пусть подавится! У тебя за этот фильм такой гонорар, что ты себе все сама купить сможешь. У тебя, я знаю, своя квартира есть, вот туда и перебирайся! Пошли собираться! – сказала она, вставая. – Я тебе помогу.

– Страшно, Тома, вот так, сразу, – вздохнула Мария.

– Неизвестность всегда пугает, только учти, что в этом доме тебя ничего хорошего не ждет, а вот хуже со временем обязательно будет. Скажи мне, ты здесь была счастлива? Только честно, и с ответом не торопись.

Мария сидела минут пять, перебирая в уме всю свою жизнь с Гуровым, а потом подняла на Тому глаза и тихо сказала:

– Давай собирать вещи.

В четыре руки они быстро управились. Конечно, Марии было до слез жалко оставлять шубы, украшения, особенно с бриллиантами, и свою самую любимую «игрушку» – джип, но она пересилила себя. Когда сумки были собраны, в доме Гурова не осталось ни одной ее вещи, кроме оставленных подарков. Водитель Тамары перетаскал сумки и все цветы в машину, и, когда Мария заперла за собой дверь, Тома, протянув руку, потребовала:

– Ключи мне, а то вдруг струсишь и обратно на эту каторгу вернешься. Не беспокойся, я их сама Гурову отдам. С комментариями! – зловеще пообещала она.

В квартире Марии они все разобрали, разложили по местам, а водитель Тамары тем временем съездил в магазин и привез два пакета с продуктами, среди которых была и бутылка хорошей дорогой водки. Тома открыла ее, налила в две рюмки и сказала:

– Давай за начало твоей новой жизни! – Когда выпили, она стала прощаться: – Хозяйничай, наводи уют, а я домой поеду – своих дел полно. И чтобы завтра же подала заявление на развод! Я проверю! И вообще, если что случится, тут же приезжай ко мне! Или позвони, я сама приеду! Мы с тобой еще не один фильм снимем! Мне понравилось!

Проводив ее, Мария вернулась в кухню, села, огляделась и вздохнула – праздник закончился невесело. Вдруг она подумала: «А может, все еще только начинается?» – и ей стало немного легче.