Туланский детектив
История, рассказанная леди Меламори Блимм

Это были, прямо скажем, невеселые времена.

Сперва они были просто трудные: куда-то запропастился господин Почтеннейший Начальник Тайного Сыска, сэр Джуффин Халли, и нам пришлось учиться обходиться без него. Выучились, чего уж там.

В один прекрасный день шеф внезапно объявился, зато исчез сэр Макс. Джуффин рассказал нам, что застрял в Тихом Городе, а Макс оказался столь любезен, что согласился поменяться с ним местами. Дураку было ясно, что это значит: уж если кто угодил в Тихий Город, обычно остается там навсегда. Ну, по крайней мере, на почти бесконечно долгое время – такое уж это место.

Нам всем стало не по себе от такой новости; мне же пришлось хуже прочих – думаю, можно не объяснять почему. Одно хорошо: в тот сезон в моду снова вошли шелковые полумаски; их полагалось подбирать в тон к скабе и носить всюду, не снимая даже за едой. Эта деталь гардероба, как вы понимаете, здорово помогала мне сохранить лицо.

Но в целом это, повторяю, были невеселые времена. И очень непростые для Тайного Сыска. Думаю, еще никогда Малое Тайное Сыскное войско не было так близко к полному развалу. Не то чтобы кто-то всерьез намеревался подавать в отставку и отправляться в кругосветное путешествие. Не скажу даже, что в Доме у Моста был объявлен траур – с чего бы, собственно? Мы держались молодцами, хладнокровно пожимали плечами. Говорили друг другу: без потерь в нашем деле не обойтись, а сэр Макс – ну что сэр Макс… В конце концов, не погиб, не превратился в чудище с восемью головами и дюжиной задниц, даже в Приют Безумных не загремел, а просто уехал. Бывает. Тем более, если верить рассказам Джуффина, не так уж плох этот самый Тихий Город. Уютное потустороннее захолустье, вполне подходящее место для отдыха усталого героя, а значит, все в порядке, или почти, – примерно так мы рассуждали вслух. О чем мы при этом молчали – отдельный вопрос. Каждый о своем, конечно, но на Джуффина косились с одинаковой почти незаметной, но неистребимой неприязнью. Мы не знали подробностей этого дела, и нам было очень неприятно думать, что наш шеф преспокойно принял такую жертву, а теперь сидит в своем кресле как ни в чем не бывало, и пальцем о палец не ударит, чтобы хоть как-то исправить положение. Мало ли что Тихий Город – с каких это пор наш всемогущий начальник стал отступать перед трудностями?!

Мы злословили по утрам и зубоскалили вечерами, но днем все валилось у нас из рук. И, что хуже всего, нам было плевать. Валится – и ладно. Все равно, и этот день пройдет, и год когда-нибудь закончится, и вообще жизнь человеческая слишком коротка и нелепа, чтобы пытаться привести ее в порядок. Даже сэр Шурф Лонли-Локли не особо усердствовал – а мы-то думали, его ничем не проймешь…

Душевная болезнь, одолевшая нас в те дни, хорошо изучена и не представляет большой опасности. Она называется «серая тоска»; наши знахари шутя справляются с этой напастью: зашивают в подкладку одежды больного Кристаллы Радости, и через несколько дней никто не вспоминает о былой меланхолии. Но если подобное настроение охватывает сразу нескольких человек, членов одной семьи, или просто близких, дело плохо, это вам любой знахарь скажет. Для начала их надо изолировать друг от друга, а уже потом лечить, иначе толку не будет.

Но разгонять Малое Тайное Сыскное войско, или хотя бы временно распускать нас на каникулы никто не собирался. Сэр Джуффин, конечно, мог бы, но он, надо думать, хотел поглядеть, сумеем ли мы самостоятельно справиться с этой – пустяковой, по большому счету – проблемой. У нашего шефа есть одно слабое место: он нечеловечески любопытен. Впрочем, сам он считает любопытство своим сильным местом; спорить с ним тут бесполезно.

Словом, облегчать нам жизнь сэр Джуффин Халли не собирался. Мы-то и сами видели, что вместе чувствуем себя гораздо хуже, чем порознь, но продолжали ежедневно встречаться в стенах Дома у Моста, да и после службы нередко отправлялись ужинать в один и тот же трактир – просто потому, что давно привыкли быть друг для друга самыми близкими людьми и не собирались ничего менять. Магистры с ней, с «серой тоской», пусть будет, если иначе не получается. Бывает, значит, и такая жизнь.

Кстати, пару лет спустя, сэр Кофа Йох признался, что однажды ночью притащил в Дом у Моста несколько дюжин отборных Кристаллов Радости, рассовал их по всем углам, попрятал под половицы, раскидал по ящикам письменных столов, заодно и себе за подкладку зашил парочку – в надежде, что атмосфера в Доме у Моста чудесным образом переменится. Ничего из этого не вышло. Приободрился только сам Кофа – да и то, думаю, лишь потому, что знал, какие деньги уплачены за лекарство, и не желал выбрасывать их на ветер. Он очень, очень практичный джентльмен, это всем известно.

Что до меня, я в ту пору всерьез подумывала бросить службу и вернуться в Арварох, к буривухам. Я почти не сомневалась, что эти мудрые птицы снова приютят меня и станут учить уму-разуму. Возможно, через пару сотен лет я выучусь летать не только во сне, но и наяву, потом окончательно обрасту перьями, совью гнездо и наконец снесу яйцо. До сих пор не уверена, что из этого яйца могло бы вылупиться что-то стоящее, но все лучше, чем путаться под ногами у хороших людей, с которыми мне, в сущности, давно уже не о чем говорить. Разве только помолчать всегда найдется о чем, и это, честно говоря, хуже всего…

Я бы, собственно, и уехала, просто обстоятельства были против: арварохские корабли в тот год не заходили в Ехо, а найти капитана, который согласился бы рискнуть и доставить меня – ладно, пусть не на побережье этого далекого материка, а хотя бы на один из близлежащих островов – никак не удавалось. Репутация у арварохских вояк та еще: для них всякий гость – незваный, поймают – зашибут, не поздоровавшись, и только потом отправятся к своему шаману выяснять, каковы были намерения чужеземцев. Если добрые, беднягу похоронят с честью, в противном случае выкинут в море, как дохлую рыбу, да еще и потомков его проклянут – на всякий случай, чтобы мстить не заявились.

Словом, охотников отправляться на край света не было, да и поиски я вела вяло, от случая к случаю. По вечерам, укладываясь в постель, ревела – не от тоски, от злости. Ведь умела же когда-то использовать сновидения как дивную возможность превратиться в птицу, полететь, куда глаза глядят, а утром проснуться на новом месте, оглядеться по сторонам и, недолго думая, начать какую-нибудь новую жизнь. И куда все ушло? Во что я превратилась?! Сил едва хватало на то, чтобы справляться с повседневными делами и делать вид, будто жизнь продолжается. Даже как Мастер Преследования я не слишком много стоила в ту пору – навыки-то при мне остались, да кураж пропал. Какие уж тут сновидения и полеты… Тьфу!

Дядюшка мой Кима Блимм, человек немолодой и чрезвычайно проницательный, как-то раз взялся мне объяснять, что на самом деле все мы – и я в первую очередь – одурели от безделья. Дескать, если бы сейчас запахло государственным переворотом, от нашей общей «серой тоски» к вечеру и воспоминаний не осталось бы.

Я тогда страшно разозлилась. Швырнула в стену бутылку коллекционного вина из подвалов Ордена Семилистника, которую он принес мне в качестве утешительного гостинца, разнесла в щепки пару стульев, а уж вопила так, что под окнами моего дома стали собираться соседи и полицейские. И те, и другие очень хотели узнать, кого именно убивают, но не решались войти и спросить. Теперь-то стыдно вспоминать, а тогда казалось – праведный гнев. Хорошо хоть самого Киму пальцем не тронула, с меня бы сталось драку затеять…

Пару дюжин дней спустя мне пришлось извиняться. И не потому что я очень люблю Киму – это, конечно, так, но к делу отношения не имеет. Просто он оказался совершенно прав.

Так уж все неудачно сложилось, что работы для Тайных Сыщиков в то время почти не находилось. То есть утомительной рутины как раз хватало, какие-то мелкие происшествия случались регулярно, но настоящих дел, таких, когда понимаешь: если мы не справимся, конец всему (или хоть чему-то), – не было вовсе.

Скажу сразу: ни государственного переворота, ни новой гражданской войны так и не случилось. Обошлось без эпидемий, наводнений, нашествий плотоядных чудовищ и восстаний живых мертвецов. Даже какой-нибудь завалящий мятежный Магистр не почтил вниманием нашу столицу. Избавление от «серой тоски» пришло неожиданно; впрочем, поначалу оно показалось нам не более чем очередной мелкой досадной проблемой.

Вышеупомянутое избавление явилось к нам в виде смуглого темноглазого незнакомца в дорогом туланском лоохи из тончайшей темно-синей шерсти. Он имел не просто усталый, а откровенно потрепанный вид; речь его выдавала заморское происхождение, а манеры были способны вызвать расположение даже таких унылых хмырей, как мы. По крайней мере, когда я пришла в Дом у Моста, Мелифаро потчевал гостя свежайшей камрой, Нумминорих Кута по студенческой привычке глядел ему в рот, а сэр Шурф Лонли-Локли делал пометки в своей рабочей тетради, о существовании которой мы все уже забыли. Дверь в кабинет шефа была приоткрыта – это означало, что Джуффин внимательно прислушивается к беседе. Событие не то чтобы совсем уж небывалое, но и не рядовое.

– Надеюсь, этот господин совершил по меньшей мере покушение на Короля? – спросила я. – Или всего лишь налет на Управление Больших Денег? Если второе, я пошла домой: скучища.

Думаю, голос мой прозвучал чересчур резко – так у меня бывает почти всегда при встрече с незнакомыми людьми. Я еще и подбородок к небу задираю, щурюсь презрительно, жестикулирую, как пьяный солдат. Мои близкие считают, что это я так неуклюже кокетничаю. А на самом деле я просто стараюсь быть честной. Компенсирую свой малый рост и девичью красу скверными манерами, чтобы новые знакомые сразу поняли, с кем связались. Потом всем же будет проще.

– Все еще хуже, незабвенная, – ответствовал сэр Мелифаро. – Этот господин подозревается всего-навсего в убийстве богатой тетушки. Причем не своей, а чужой. И не у нас, а в Тулане. Правда здорово? Ты заинтригована?

– Усраться можно, – надменно сказала я и уселась в единственное пустующее кресло.

Этой фразе меня в свое время научил сэр Макс, и после его внезапного исчезновения я употребляла ее по дюжине раз на дню. Некоторые джентльмены умеют оставлять девушкам памятные сувениры, ничего не скажешь!

– А почему, собственно, преступник не в наручниках? – спросила я, наливая себе камры. – Блеск металла плохо сочетается с цветом его глаз? Или вы решили его отпустить, чтобы дать мне возможность побегать по чужому следу? Спасибо, конечно, но сегодня я вполне обойдусь без развлечений.

Мои коллеги дружно ухмыльнулись. Смуглый убийца тоже выглядел довольным – меня это, помню, больше всего удивило.

– Дело в том, что он не преступник, а наш коллега, – объяснил наконец сэр Шурф.

Мне вообще повезло, что он там оказался. Эти шуты гороховые, Мелифаро с Нумминорихом, до вечера могли бы водить меня за нос. Ради такого удовольствия можно и интересами дела пренебречь, знаю я их позицию. Студенты-первокурсники из Королевского Университета по сравнению с ними – рассудительные пожилые люди. Это, конечно, очень мило, но иногда, мягко говоря, утомляет.

– Ага, значит коллега, – повторила я. – А сэр Мелифаро сказал: «подозревается в убийстве». Да, теперь я понимаю, что это была шутка. Но в каком месте следовало смеяться?

– Это была не шутка, – терпеливо сказал сэр Шурф. – Этот человек – профессиональный подозреваемый. Ты, как я понимаю, не знакома с туланской системой судопроизводства? Для выпускницы Королевской Высокой Школы ты не слишком эрудированна.

Я очень, очень люблю сэра Шурфа Лонли-Локли. Он мне практически как брат. Или даже больше, чем брат. Сэр Шурф безупречен, серьезен и чрезвычайно начитан. И, как следствие, совершенно невыносим. Поэтому желание придушить этого зануду собственными руками посещает меня не меньше дюжины раз на дню. К счастью, придушить его совершенно невозможно – по техническим причинам. Даже снимая свои смертоносные перчатки (прикосновение правой парализует жертву, зато левая быстро и качественно испепеляет кого угодно), он остается одним из самых сильных людей в Соединенном Королевстве. Потому, думаю, и жив до сих пор: желающих избавиться от гнета его эрудиции великое множество, не я одна мучаюсь.

Я тихонько скрипнула зубами и вежливо (ну, не то чтобы действительно вежливо, но все-таки не очень грубо) сказала:

– Я что, похожа на идиотку, у которой в голове каша из чужих слов и мыслей? Неужели ты думаешь, будто я с утра до ночи ходила на все эти дурацкие лекции? Вместо занятий я бегала на свидания, как все нормальные люди. Поэтому, будь любезен, расскажи мне о туланском судопроизводстве. Тебя я согласна слушать целых три минуты. Потом затоскую и выпрыгну в окно, но это, пожалуй, и неплохо.

Шурф укоризненно покачал головой, но тут в нашу беседу вмешался незнакомец.

– Я, пожалуй, сам расскажу, – сказал он. – Еще раз и по порядку. А то перескакиваю с пятого на десятое, самому стыдно, да еще и вас всех, наверное, запутал. Мне нельзя так мало спать. Полчаса в сутки явно недостаточно. Надо хотя бы два.

Мы изумленно переглянулись. Два часа – это по моим меркам вообще не сон. И не только по моим. Двух-трех часов отдыха хватает только сэру Кофе Йоху, и именно по этой причине все мы почитали его великим чудотворцем. А этот парень о двух часах сна мечтает как о роскоши. Ну и порядки у них там, в Тулане!

Впрочем, туланские порядки оказались куда более причудливыми, чем я могла вообразить. Хорошо все же тем, кто в юности прогуливает лекции: сколько ни живи, а реальность нет-нет, да находит, чем тебя удивить. Даже в такие моменты, когда тебе это даром не нужно.

– Меня зовут Трикки Лай, – представился незнакомец. – Как вы уже знаете, я приехал из Тулана. Сюда пришел, поскольку понял, что без вашей помощи не справлюсь со своей задачей. То есть, может быть и справлюсь, но не скоро. Тут хотя бы год надо прожить, чтобы разобраться, что к чему.

– Но все-таки кто вы? Подозреваемый, или сыщик? – спросила я. – Хотелось бы все же какой-то определенности.

– И то, и другое. Как уже сказал ваш коллега, я – профессиональный подозреваемый. Для того чтобы разобраться с моей профессией, необходимо иметь хотя бы общие представления о нашей законодательной системе. Меня немного тревожит ваше обещание выпрыгнуть в окно, но поскольку здесь первый этаж, я, пожалуй, рискну.

– Рискуйте, – мрачно согласилась я.

– У нас в Тулане, – начал он, – есть суды и тюрьмы, но нет ни одной государственной организации, которая занималась бы расследованием преступлений и поиском виновных.

– Хорошенькое дело! Если так, зачем нужны суды и тюрьмы? Кого наказывать-то, когда виноватых не ищут?

– Дайте мне договорить, – почти сердито сказал господин Трикки Лай. – Виноватых ищут, конечно. И ловят, причем весьма успешно. Но не чиновники, а подозреваемые.

Он, вроде бы, обращался только ко мне, но мои коллеги слушали, затаив дыхание. Видимо, все в свое время умудрились прогулять лекции, посвященные особенностям туланского законодательства, даже сэр Нумминорих Кута, который прежде, чем поступить на службу в Тайный Сыск, умудрился побывать студентом всех высших учебных заведений столицы; еще и несколько провинциальных университетов закончил между делом. Очень уж ему нравился процесс.

– Все происходит следующим образом, – говорил туланец. – Когда наши полицейские узнают об очередном загадочном преступлении, они прибывают на место и хватают первого встречного. Просто любого прохожего, который случайно оказался рядом. Если дело происходит не на улице, а, скажем, в доме или другом закрытом помещении, где нет ни одной живой души, подозреваемым будет объявлен ближайший родственник или супруг жертвы – если речь идет об убийстве или нанесении увечий. Если родственников нет, обвинят любого соседа, да и дело с концом…

– Ну, если речь идет всего лишь о нанесении увечий, тогда, наверное, никаких подозреваемых не надо? – перебила его я. – Пострадавший скажет, кто на него напал, и…

– Что скажет пострадавший, это наших полицейских совершенно не интересует. Они с ним и разговаривать не станут, разве что спросят, нужна ли помощь. Их дело – сцапать подозреваемого и отвести его в суд. В зависимости от тяжести и сложности преступления, суд определит срок, в течение которого подозреваемый обязан оправдаться – то есть найти и поймать настоящего преступника и более-менее убедительно доказать на очередном суде его виновность. Подозреваемому в убийстве обычно дают много времени на поиски: полгода или даже год. Если же речь идет, скажем, о карманной краже, больше полудюжины дней не допросишься. Кроме того, суд определяет сумму, которая будет выдана подозреваемому на связанные со следствием расходы. Скупиться, в общем, не принято: государство и без того неплохо экономит на жалованье тысяч бездельников. Если подозреваемый не сумеет найти преступника, накажут его самого, по всей строгости закона. Впрочем, когда дело совсем плохо, можно просто быстренько собраться и уехать из Тулана: пока срок, опущенный на оправдание, не истек, никто не имеет права помешать вашему передвижению. Некоторым приходится удирать – если, скажем, речь идет об убийстве. Добровольное изгнание – не сахар, но все лучше, чем девяносто лет каторжных работ…

Мелифаро толкнул меня локтем в бок.

– Здорово, да? Какая, должно быть, у людей жизнь интересная!

– По мне, так просто чудовищно.

Ситуация, описанная нашим гостем, казалась мне вершиной человеческого идиотизма. Так глупо, что даже смеяться над этим не хочется. Разве только плакать.

– Понимаю ваши чувства, – вежливо сказал туланец. – На первый взгляд, действительно кошмар и беззаконие. Но вы не представляете, чем это оборачивается на практике!

– И чем же? Половина населения в изгнании, другая – в тюрьме, и только преступники ходят по улицам с гордо поднятыми головами?

– По моим сведениям – а это отнюдь не парадная официальная статистика – только одно преступление из дюжины остается нераскрытым, – торжественно объявил он. – Да и это происходит за счет мелких, пустяковых преступлений, где проще заплатить штраф, чем хлопотать.

– Как такое может быть? – изумилась я.

– Ага-а-а-а, то-то же! – хором сказали Мелифаро с Нумминорихом. – Вот и нам интересно!

– Просто ты вошла в тот самый момент, когда сэр Лай собирался растолковать нам причины столь парадоксального положения дел, – объяснил Шурф. – Я, конечно, и прежде знал об особенностях туланского законодательства, но по сей день не понимаю, почему столь иррациональная система оказалась эффективной.

– Да просто потому, что человек, которого приперли к стенке – а что может быть хуже перспективы расплачиваться за чужое преступление? – способен перевернуть мир, лишь бы избежать неприятностей и заодно отомстить их истинному виновнику, – объяснил наш гость. – Во всяком случае, он будет действовать с куда большим рвением, чем государственный чиновник, которому уже с утра хочется поскорее вернуться домой – если, конечно, в этот день не выдают жалованье. Собственно, двести лет назад, когда наше правительство приняло решение уволить всех сыщиков до единого и установить нынешние порядки, Тулан был довольно неприятным местом. Ладно бы контрабандисты, от них простым людям только польза, но жуликов, карманников и просто ворья всех мастей было больше, чем честных граждан, а ставить на дверь меньше дюжины заколдованных замков, которые наши купцы тоннами возили отсюда, из Ехо, решались только нищие, у которых и взять-то кроме гнилых половиц нечего. Вот так усердно они работали, наши государственные сыщики, любо-дорого вспомнить!

– Ну ладно, пускай, – вздохнула я. – Но расследовать преступление – это все-таки целая наука. Не может первый попавшийся дядя с улицы ничего расследовать! Вот, помню, у меня однажды квартиру обокрали. Ничего особенного, вынесли кучу дорогих безделушек… Я, вроде бы, не простая домохозяйка, а Мастер Преследования; говорят, не самый плохой, к тому же, не первый год в Тайном Сыске – и что? Как только выяснилось, что у вора нет следа, на который можно встать, мне пришлось звать на помощь коллег. И между прочим, впятером – вдумайтесь, впятером, во главе с сэром Джуффином Халли! – с этим делом едва справились.

– Ну, положим, вы были не в отчаянном положении, а потому и не сделали все, на что способны, – возразил Трикки Лай. – Хотя нам в некотором смысле все же проще живется: это у вас тут все колдуны, причем каждый второй – бывший магистр какого-нибудь могущественного Ордена, а у нас, в Чирухте, хороший знахарь – редкость, и даже Безмолвной речи не все обучены. Зато и преступники – просто обычные люди, как правило, не слишком умные.

– Но и подозреваемые – простые люди, тоже не всегда слишком умные, – не сдавалась я. – А искать труднее, чем прятаться, разве нет?

– Пожалуй, так, – согласился он. – Но вы не даете мне сказать главное: такого количества частных сыщиков, как у нас, нет больше ни в одной стране Мира. Все квалифицированные специалисты в нашем деле остаются до первой неудачи, никто не станет рисковать, связываться с сыщиком, чей клиент загремел в тюрьму. А мы, наемные подозреваемые, можно сказать, элита этого цеха. Нас нанимают в исключительных случаях, обычно когда речь идет об убийстве. Услуги наши стоят гораздо дороже, зато и работаем мы на совесть. И самое главное – безопасность клиента гарантирована с самого начала. Мы рискуем только своей задницей; найдем мы преступника, или нет – никого, кроме нас не касается.

– А как вы это устраиваете? – спросил Мелифаро. – Сам же сказал: ваши полицейские хватают первого попавшегося…

Он возбужденно подпрыгивал в своем кресле, пожирал глазами нашего туланского коллегу и вообще вел себя как в старые добрые времена. Я с трудом поборола желание запустить в него пустой кружкой. Или даже полной – чего мелочиться-то? Не так уж много радостей у меня осталось.

– Обычно происходит так: если человек находит труп, он постарается сделать все возможное, чтобы оказаться как можно дальше от этого места. Но если это труп вашего ближайшего родственника или соседа – ну, то есть, когда велика вероятность, что подозреваемым объявят именно вас, есть смысл не только тихонько улизнуть с места преступления, но и вызвать специалиста, который согласится посидеть рядом с мертвецом до прибытия полиции, а потом сам будет выпутываться из неприятностей.

– Но ведь это очень удобно. – Мелифаро почесал в затылке. – Скажем, я решил угробить свою жену… ребята не смотрите на меня с таким сочувствием, мы с Кенлех не поссорились! Ладно, не жену – мужа. Вот я, такой весь из себя прекрасный, решил грохнуть своего мужа: на кой он мне сдался? И его прабабку за компанию: она мне наследство оставить собиралась. Иду, делаю свое черное дело, вызываю профессионального подозреваемого и отправляюсь в ближайший трактир – хихикая и потирая руки…

– А на следующий день, с утра пораньше, я беру вас за шиворот и волоку в суд, – ухмыльнулся Трикки Лай. – За ваши, заметьте, деньги, которые вы, разумеется, заплатили вперед.

– Как это?! – Мелифаро возмутился так, словно туланец только что прилюдно растоптал его самые светлые идеалы.

– Очень просто. Мы не берем на себя обязательств во что бы то ни стало выгородить нанимателя. Если уж мы ищем преступника, то настоящего. А кто оплачивал расследование – дело десятое. Не такая великая вещь деньги, чтобы из-за них поступаться профессиональной честью.

– Во как! – озадаченно сказал Мелифаро и умолк.

Нумминорих по студенческой привычке уважительно приоткрыл пасть, Шурф сделал несколько пометок в тетрадке. Даже из кабинета Джуффина доносились какие-то невнятные звуки: то ли шеф обсуждал информацию со своим буривухом Курушем, то ли просто камрой поперхнулся – кто его разберет. И только я окончательно упала духом. История о профессиональных подозреваемых, благородных, как сказочные разбойники, совершенно меня не впечатлила. Все равно система правосудия у них дурацкая, и работенка у нашего гостя – хуже не придумаешь, и земляки его – те еще идиоты, что терпят такой порядок вещей.

– Кошмар, – вздохнула я. – Примите мои соболезнования, сэр…

Тут я поняла, что забыла его имя и умолкла. Очень неловко вышло, люди обычно обижаются, когда не запоминаешь с первого раза бессмысленные сочетания звуков, из которых составлены их имена. Впрочем, в Арварохе за такие вещи сразу убивают, а имена у них подлиннее наших, да еще и звания, заучить которые потруднее, чем иную древнюю поэму. Как я там выжила, ума не приложу… Так что Магистры с ним, с этим туланцем, пусть себе обижается.

Но он молодец, бровью не повел.

– Трикки, – напомнил он. – Трикки Лай. Довольно дурацкое имя, зато короткое. Раза три повторите – и запомните, ничего страшного.

От такого великодушия я окончательно смутилась и не нашлась, что ответить.

– Осталось рассказать, в чем суть дела, расследование которого привело меня в столицу Соединенного Королевства, – на этом месте туланец не удержался, сладко, до хруста зевнул и пообещал, скорее себе, чем нам: – Вот объясню все покороче и пойду в гостиницу спать. А то совсем бестолковый стал.

– А вот про суть дела и я бы не отказался послушать, – сэр Джуффин Халли вышел из кабинета и остановился на пороге, скрестив руки на груди. – Рассказывайте, сэр Лай, что у вас там стряслось?

Мы все, признаться, порядком обалдели, когда шеф решил к нам присоединиться. Обычно он такой ерундой не интересуется. Неужели и он от безделья одурел? Похоже на то.

– Одинокая пожилая женщина тихо скончалась в собственной спальне. Накануне вечером она была совершенно здорова, по крайней мере, к знахарям не обращалась. Как там обстояло на самом деле, неизвестно: прислуги она не держала, жила вдвоем с племянником и единственным наследником; он, собственно, меня и вызвал. Заплатил, не скупясь. Еще бы! Я бы на его месте и сам заплатил: при таком раскладе кроме него в суд тащить было некого. Я взялся за дело, уповая на свою сноровку и удачу, но, кажется, на сей раз погорячился. Впервые в моей практике так и не удалось толком установить даже причины смерти старухи. Никаких следов насилия, никаких признаков присутствия посторонних в доме. Поначалу я подумал, что это яд. Хвала Магистрам, умные люди изобрели не одну дюжину ядов, которые убивают, не оставляя следов – я, собственно, держался за эту версию до последнего. Но мой кузен, знахарь, которого я попросил осмотреть труп, сказал, что симптомы больше всего похожи на потерю Искры: полное истощение, кровь словно бы водой разбавлена. Ядов, которые действуют таким образом, вроде, нет. По крайней мере, специалисты, которых я потом расспрашивал, не знают ничего похожего… Но потеря Искры – такого просто быть не может! Соседи видели старуху накануне, она выглядела довольно потрепанной, но – ничего из ряда вон выходящего. На ногах, по словам свидетелей, держалась отлично, аппетит был зверский. То есть никаких симптомов потери Искры. Сама говорила, что устала, не высыпается… – на этом месте Трикки Лай снова зевнул, едва успев прикрыть рот рукой.

Я заметила, что ногти у него выкрашены блестящей синей краской – в полном соответствии с последним криком туланской моды, надо понимать. Смешной, нелепый обычай. Наши модники когда-то тоже увлеклись этой ерундой, но уже пару дюжин лет как опомнились. А у них, в Чирухте, видишь, до сих пор ногти красят. Ну и дела!

– Известно ведь, что утратившие Искру угасают долго, – закончил туланец. – По крайней мере, в одну ночь точно не сгорают.

– Ну, положим, всякое бывает, – флегматично возразил Джуффин. – Но случай, скажем так, неординарный… Вот я вас слушаю, молодой человек, и спрашиваю себя: а на кой вас принесло сюда, в Ехо? Неужели какой-нибудь волшебный талисман из наших подпольных мастерских у старухи под подушкой нашелся? Потому что других разумных версий у меня нет.

– Совершенно верно. Только не под подушкой. Сама подушка.

– Подушка? – Джуффин приподнял бровь. – Ха! Небось от Мастера Совершенных Снов?

– Сперва и я так думал. Вернее, я-то сам ничего не думал, просто увидел, что подушка какая-то странная, показал ее знающим людям, и мне сразу сказали: угуландская работа. Потом разъяснили, кто такие эти самые «мастера снов». Дескать у вас, в Соединенном Королевстве, полным-полно представителей этой профессии. Чудно! По мне, так нет на свете дела бесполезней, чем торговать сладкими снами. Ну вот, разве что, покупать эти самые сладкие сны, за свои же деньги. Это кем же надо быть, чтобы?.. Впрочем, простите мою горячность, возможно, я ошибаюсь. Я своего мнения никому не навязываю и даже высказывать его стараюсь как можно реже, а тут вырвалось…

– О, это очень редкое и прекрасное качество: не навязывать другим людям свое мнение, – похвалил его сэр Лонли-Локли.

Зато я была как никогда близка к возможности развязать международный скандал. У меня руки чесались съездить по шее этому наманикюренному умнику. Дело в том, что добрая половина моего огромного жалованья уходила в ту пору на оплату услуг Мастеров Совершенных Снов. Наяву мне было так тоскливо – хоть вурдалаком вой; сновидения, в которые мне удавалось погрузиться самостоятельно, не приносили ни радости, ни облегчения, ни даже пользы. Тогда я стала покупать подушки у Мастеров Совершенных Снов. Сперва – просто подушки, навевающие сладкие грезы, а потом нашла мастера старой школы, который умел заранее задавать тему будущих сновидений. То есть я видела не просто приятные и увлекательные сны, а именно то, что хотела видеть. Вернее, того… В общем, ладно, и так ясно. Такие подушки действовали всего одну ночь, а стоили в несколько раз больше, чем долгоиграющие изделия его коллег – как все вещицы, сделанные с небольшим нарушением Кодекса Хрембера. Для изготовления такой подушки требовалось применять Черную магию двадцать первой ступени, а максимальной разрешенной пока оставалась двадцатая, да и то только для поваров. То есть теоретически мне полагалось арестовать своего благодетеля и проводить его в тюрьму. Другое дело, что мы всегда смотрели на такие выходки сквозь пальцы, в противном случае пришлось бы упрятать в Холоми половину горожан. Подумаешь, всего-то на одну ступень выше дозволенной, было бы из-за чего шум поднимать.

Разумеется, мой поставщик сладких грез не догадывался, с кем имеет дело. Я ходила к нему, изменив внешность. До нашего мастера превращений сэра Кофы мне, конечно, далеко, но белокурый парик, фальшивые веснушки, лоохи с вышитыми цветочками и одно простенькое заклинание помогали мне на пару часов превращаться в юную леди Мису, несчастную дурочку из богатой семьи. «Мой возлюбленный покинул меня и уехал на край света, хочу быть с ним хотя бы во сне», – лепетала – не я, а эта самая леди Миса, размазывая девичьи слезки по конопатым щекам. К счастью, Мастер Совершенных Снов не нуждается в излишних подробностях, ему достаточно знать суть заказа, без имен и описания примет, а то, конечно, плакало бы мое инкогнито.

– Так что там с подушкой-то? – напомнил туланцу Мелифаро. – Ты сказал, что сперва думал, будто это работа нашего Мастера Совершенных Снов. «Сперва думал» – значит оказалось как-то иначе?

– Я почти уверен, что именно подушка ее и угробила. Это звучит как полный бред, я понимаю…

– Да нет, почему же? – пожал плечами Джуффин. – Такие штучки вполне в порядке вещей, бывает и хуже… Но мне интересно, сэр Лай, откуда взялась такая идея? Что именно было не так с подушкой?

– Да ну, тут все просто. Когда стало ясно, что никто из моих знакомых экспертов ничего толком не понимает – и чем больше я готов заплатить, тем меньше они понимают! – я взял подушку домой, положил под голову и попробовал немного поспать. Но уснуть мне не дали. Знаете, господа, у меня крепкие нервы, человеку моей профессии иначе нельзя, но когда в мою спальню вошел старомодно одетый кудрявый юноша, сел на край кровати и принялся гладить меня по голове… Скажем так, это было очень сильное и яркое переживание. Я вскочил, соответственно убрал голову с подушки, и молодой человек тут же исчез. Я начал кое-что понимать и снова улегся. Красавчик тут же вернулся, как ни в чем не бывало. Я быстренько убрал голову с подушки, и он опять испарился. После нескольких таких экспериментов, я попробовал с ним заговорить. Бесполезно. Он только и мог, что гладить меня по голове и бормотать какие-то нелепые ласковые слова. То есть, не сомневаюсь, он мог еще кое-что, но мне это было без надобности. Прикосновения его, надо сказать, были совершенно достоверные. Нормальные, теплые человеческие руки, не туманный кисель какой-нибудь. Даже удивительно, что он так быстро и качественно исчезал. Я чуть не свихнулся с этой подушкой, честно говоря…

– Ничего не понимаю! – озадаченно признался Мелифаро. – Этот кудрявый красавчик был наваждением? И оно действовало, только пока голова оставалась на подушке?

– Ну да. Причем он был не моим, а чужим наваждением. Если уж мне пришлось бы выбирать, что именно должно мне примерещиться, могу вас заверить, вряд ли это был бы какой-то незнакомый юноша. Есть на свете вещи и поинтересней. Думаю, юноша был старухиным наваждением, каким-то образом состряпанным специально для нее. Светлым воспоминанием юности, например. И одежда, между прочим, именно той эпохи, когда она была старшеклассницей, я проверял.

– Звучит очень разумно, – кивнул Джуффин. – Какая интересная игрушка, надо же!.. Но почему вы решили, что именно это развлечение убило старуху?

– Потому что я держал голову на подушке самое большее полчаса – ну, в сумме. А чувствовал себя наутро разбитым, хотя выспался как следует. Потом стал бриться, гляжу: рожа потрепанная, помятая, и даже несколько лет, вроде как, прибавилось… Знаете, есть один простой способ узнать, от чего заболел?

Мы дружно помотали головами.

– Ну как же, это очень просто. Если, скажем, проснувшись поутру, чувствуешь себя скверно, начинаешь вспоминать: что я вчера жрал? Чаще всего именно от еды плохо становится – по крайней мере, старым холостякам, вроде меня, которые жрут редко, зато где попало и вволю… В общем, вспоминаешь блюда, которые ел, одно за другим. И прислушиваешься к себе. Как только станет совсем хреново, начнет сильнее тошнить или пузо скрутит – ага, о чем сейчас вспоминал? О мясном танге? Ясно, значит, именно мясным тангом и отравился… Иногда, правда, бывает, что жратва тут ни при чем. Тогда приходится вспоминать людей, с которыми виделся, помещения, куда заходил. Рано или поздно, а причина найдется. Простой способ, я же говорю, зато верный. Он меня еще ни разу не подводил.

– Да, ничего себе способ, – авторитетно кивнул Джуффин.

Сэр Шурф тем временем строчил в своей тетрадке как сумасшедший, а Мелифаро и Нумминорих глядели на туланского мудреца с неподдельным уважением. Только меня, бесчувственную тупицу, не проняло. Мне все эти знахарские хитрости без надобности. Я никогда не болею, мой желудок способен переваривать камни, у меня даже похмелья не бывает. И умереть я могу только от оружия, и еще от тоски; второе – гораздо вероятнее.

– Ну вот. И когда я вспомнил свои эксперименты с подушкой, мне стало так муторно – словами не передать. Ну ничего, быстро прошло, а к вечеру я и вовсе поправился. Но с того дня подушка у меня – подозреваемый номер один.

– Очень грамотно, – похвалил его Джуффин. – И ход ваших мыслей, и опыт, и выводы. Молодец, сэр Лай. А теперь, собственно, рассказывай, чем мы можем тебе помочь? Господин Тол Гойохви, постоянный представитель Тулана при дворе, замолвил за тебя словечко, но мы, имей в виду, и без специальной протекции людям помогаем. И уж тем более коллегам.

– Ну, теперь буду знать, – улыбнулся туланец. – А так – кто ж вас разберет? Про людей, которые живут в Ехо, разное говорят. Некоторые рассказывают, что для здешних – если ты не колдун, то уже, вроде как, и не человек. Ну, я подумал, что если оно хоть наполовину так, то в Дом у Моста меня вообще на порог не пустят. Чтобы не осквернял своими нечистыми стопами ваши магические половицы…

– «Если не колдун, то и не человек», – с удовольствием повторил Джуффин. – Блестящая идея. Особенно если учесть, что всякий чужестранец здесь, в Сердце Мира, начинает колдовать, да еще и получше большинства местных жителей. Дело же не в способностях, сэр Лай, просто в этих краях быть магом легче, вот и все.

– Правда, что ли? – Вот теперь туланец удивился. – И я, выходит, могу быть колдуном?

– Ну да. Нужно только время, чтобы обжиться, ну и подучиться технике – но ничего невыполнимого… Ты лучше давай, переходи к делу. Удивляться и радоваться потом будешь, фокусам учиться – тем более потом, договорились?

– Ага, – и этот болван снова лучезарно улыбнулся.

Я никак не могла понять, что меня бесит больше: его покладистость или его обаяние? Но на всякий случай решила, что надо будет наглядно продемонстрировать туланцу наш столичный снобизм, чтобы не расслаблялся. А то шеф какой-то подозрительно добрый, словно человечины с утра наелся.

– Тут вот какое дело, – щебетал меж тем наш заморский гость. – Подушка мало того что сделана в Ехо, так и куплена тут же. Я узнавал: старуха весной сюда ездила, останавливалась в гостинице «Бабушкин дом» на улице Стеклянных Птиц. Там, надо понимать, селятся по большей части вот такие пожилые одинокие путешественницы, я-то сам чуть не свихнулся среди этих вязаных ковриков. Ничего, надо терпеть: в интересах дела мне пришлось там поселиться. Причем уносить коврики из моей комнаты хозяева отказываются наотрез…

– Коврики-то вам чем не угодили? – не выдержала я. – У меня дома их четыре штуки, и я собираюсь приобрести еще парочку. Отличная вещь. Полагаете, мне стоит броситься с ближайшего моста?

– Нет, пока рано, – невозмутимо ответил этот мерзавец. – Вот когда число вязаных ковриков в вашей спальне перевалит за три дюжины, как это принято в «Бабушкином Доме», тогда, пожалуй и правда будет пора.

– Она ведь и убить может, – флегматично заметил Мелифаро.

– Освежевать, разделать и зажарить, – радостно подхватил Нумминорих.

Ему только зацепиться дай, потом весь день будет чушь нести – не остановишь. Это называется «веселый человек» и еще «легкий характер», я знаю, но все равно тошно.

– А вот есть, пожалуй, не станет, – закончил сэр Шурф.

Причем он, кажется, даже не шутил. Шурф на моей памяти шутил всего несколько раз и всегда в присутствии сэра Макса, который даже мертвого мог насмешить и растормошить. Но сейчас сэр Лонли-Локли просто высказал свое авторитетное мнение по этому, чрезвычайно важному для всех нас, вопросу. Дескать, леди Меламори Блимм никогда не ест своих врагов. Сколько раз пытались скормить ей врага – безуспешно. Убивает – это да, потом, случается, жарит, но не жрет, и все тут.

Ай молодец, сэр Шурф, вот спасибо, обелил мою репутацию!

Ну, зато после его реплики тему, хвала Магистрам, сочли закрытой и снова обратили вопрошающие взоры к туланцу.

– В общем, подушка отсюда и, возможно, изготовлена с нарушением этого вашего Кодекса, который запрещает колдовать, – он как бы подвел черту под затянувшимся вступлением и изложил наконец суть своей просьбы: – Я еще на корабле, по дороге понял, что нужно прямиком отправляться к вам. У вас же, наверное, все эти мастера сновидений, или как их там, переписаны, и вы знаете, от кого чего ждать. Кто-то, скажем, такими вещами точно заниматься не станет, потому что не умеет, кто-то умеет, но риска не любит, а кто-то за хорошие деньги еще и не такую пакость готов преподнести. Я хотел попросить у вас этот список – ну, если по вашим законам можно делиться такой информацией с иностранцами. А то я же по полгода каждого искать буду… Но прямо к вам мне обращаться не советовали – да-да, я уже понял, что зря, – поэтому я отправился к нашему постоянному посланнику Толу Гойохви, благо он троюродный племянник зятя сестры школьной подруги моего отца. Почти родственник. Потому и принять меня согласился, хоть и стал тут у вас важной птицей. Пришлось всю ночь пить с ним Осский Аш – отличная, кстати, настойка! – пересказывать ему наши новости и отдать чуть ли не половину дорожного гардероба: парень просто вцепился в эти тряпки, как-никак, а сувениры с родины. Но все было не зря: он послал вам записку, получил ответ – и вот я тут.

– Да как же вы так тараторите без остановки?! – Джуффин даже не рассердился, а удивился: вот, дескать, какой редкий у человека дар.

– Извините, – смутился тот. – Просто для меня это вопрос вежливости – ничего не скрывать от людей, к которым пришел за помощью. А поскольку я не знаю, что для вас важно, а что нет…

– Все ясно, можете остановиться. Если мне что-нибудь покажется интересным, я сам об этом спрошу, договорились?

Туланец с готовностью кивнул, и Джуффин продолжил:

– Вы были совершенно правы – в том смысле, что Мастера Совершенных Снов нам действительно известны. Но вот кто из них способен изготовить вещицу, о которой вы рассказывали, да еще такую, что даже за морем будет действовать – это я и сам хотел бы знать. Никогда не встречал ничего подобного… Вы, кстати, взяли ее с собой, эту подушку? Не оставили дома?

– Я-то взял. Да ваши таможенники отобрали. Сказали, ввоз волшебных талисманов в Соединенное Королевство строго запрещен: у самих такого добра хватает. Вот вывозить – пожалуйста, на здоровье. Хоть все.

– Ну, это не беда, – отмахнулся шеф. – С таможней я как-нибудь договорюсь. Посмотрю, что это за чудо такое, подумаю. Завтра утром приходите, расскажу, что придумал. А пока идите отдыхать, да смотрите, выспитесь хорошенько. И выговоритесь, что ли, за завтраком, потому что здесь вам придется по большей части слушать.

Наш гость не стал рассыпаться в благодарностях, как это обычно случается с людьми, которые только что благополучно переложили свои проблемы на чужие плечи. Он просто кивнул, улыбнулся – скорее глазами, чем губами – пробормотал что-то вроде: «Ужасно рад знакомству», – да и вышел вон. Практически опрометью кинулся исполнять указание сэра Джуффина Халли, спать, спать, спать! Оно и хорошо: вид у него к этому моменту был совсем уж измученный. Смотреть больно.

Как только за ним закрылась дверь, шеф уселся за стол, налил себе камры и принялся командовать.

– Сэр Мелифаро, ты, понятно, едешь на таможню. Кого еще туда посылать? Можешь делать с Нули Карифом все, что тебе заблагорассудится, но подушка должна быть у меня сегодня же вечером. Ясно?

– Да зачем с ним что-то делать? – пожал плечами Мелифаро. – Сам отдаст, как всегда.

– Тем лучше. Лишь бы не выяснилось, что кто-то из его ребят уже домой утащил это сокровище, тогда полдня потратим на выяснение: кто, да куда, да как…

Мелифаро отмахнулся от этого предположения, как от назойливой мухи и пулей вылетел за дверь. Я подумала, что давненько он так шустро не бегал, но почему-то не обрадовалась, а разозлилась еще больше. Но виду не подала.

– Сэр Шурф, ты, пожалуйста, продолжай разбираться с архивами. Понимаю, сейчас эта просьба звучит как издевательство, но ты мое единственное оружие в битве с хаосом! – Джуффин отвесил Лонли-Локли церемонный поклон и повернулся ко мне: – А с тобой, леди, нам необходимо поговорить наедине. Зайди в мой кабинет.

Я угрюмо кивнула и потащилась в кабинет шефа, предвкушая очередное дурацкое задание из разряда особо скучных. Ну хоть архивы разбирать он меня вряд ли посадит – хвала Магистрам, что у нас есть сэр Шурф!

Джуффин отступил в сторону, пропуская меня; сзади донесся унылый вопрос Нумминориха: «А мне чем заняться?» – и ласковый ответ шефа: «Ну, пойди съешь что-нибудь». Он всегда так говорит, когда хочет, чтобы от него отвязались. А Нумминорих всякий раз искренне радуется такому заданию. Ну, или делает вид, что радуется, кто его разберет. Он – классный нюхач, наш сэр Нумминорих, думаю, самый лучший из ныне живущих. Но для того, чтобы у нюхача появилась работа, нужен подозреваемый, которого следует разыскать. А у нас в настоящий момент только один подозреваемый имелся, да и тот – профессиональный. Бедняга Нумминорих!

– Я хотел бы, чтобы ты занялась этим делом, – сказал мне Джуффин, запирая за собой дверь кабинета.

– Туланцем, что ли? – удивилась я.

– Ну, положим, не столько туланцем, сколько его подушкой. И поисками Мастера Совершенных Снов, который мог изготовить этакое диво.

– Вообще-то, я просто Мастер Преследования, – напомнила я. – Расследование – это не совсем по моей части. Тут у нас сэр Мелифаро умелец. А слухи-сплетни собирать – это к сэру Кофе, а я…

– Спасибо за поучительную лекцию, – осклабился шеф. – Надеюсь, ты не обидишься, леди, если я скажу, что и сам, в общем-то знаю сильные стороны своих сотрудников. Слабые, впрочем, тоже, но это к делу не относится… И, кстати, сняла бы ты эту свою маску, а? Мода дело хорошее, но неприятно разговаривать с человеком, который прячет лицо.

Это было что-то новенькое. Прежде Господин Почтеннейший Начальник никогда не интересовался нашим внешним видом. Лишь бы на службу ходили и дело делали – хоть в масках, хоть голышом. Пришлось обнажить рожу: все же начальство велит. Ну, я уж позаботилась, чтобы выражение моего лица не доставило шефу никакого удовольствия.

Впрочем, он словно бы и не заметил моей кислой физиономии. Поглядел мне в глаза, улыбнулся лучезарно – дескать, так-то лучше.

– Я и не говорю, что ты должна все сделать сама. Просто если уж вышло, что среди моих сотрудников есть человек, который втерся в доверие к одному из Мастеров Совершенных Снов, да еще и к нарушителю Кодекса, глупо было бы этим не воспользоваться…

Меня бросило в жар. Есть такое выражение «сгореть от стыда» – так вот, это почти не преувеличение. Еще немного, и я бы вспыхнула, как сухой хворост. Одно дело постоянно говорить о Джуффине: «Он все обо всех знает», – и совсем другое на собственной шкуре убедиться, что твой начальник в курсе всех твоих личных, интимных и, честно говоря, вполне постыдных секретов. Ясно теперь, зачем он меня маску снять попросил. Хотел небось насладиться результатом на полную катушку.

В тот миг я искренне считала, что сэр Джуффин Халли – самый отвратительный мерзавец во Вселенной. И ни на секунду не сомневалась, что теперь-то я уж точно отправлюсь в Арварох. Нынче же вечером, пешком. По воде аки посуху, ничего-ничего. Лишь бы подальше от этого ужасного человека, моего начальника.

Хвала Магистрам, шеф очень быстро сообразил, что со мной творится. Подскочил ко мне, положил руку на затылок, побарабанил пальцами ритмично – я сперва успокоилась, а уже только потом поняла, что он со мной делает. Ну, против Джуффинова колдовства не попрешь, негодовать я больше не могла, волноваться тоже. Оставалось только одно: сидеть, слушать.

– Что с тобой, девочка? – с неподдельным сочувствием спросил этот злодей. – Что такого страшного я сказал? Сотни людей пользуются услугами Мастеров Совершенных Снов; в основном, конечно, старики, у которых не осталось ничего, кроме воспоминаний… Но им и в голову не приходит это скрывать. Стремление к счастью – не позорная слабость, а естественная потребность обычного, среднего человека. И лучше быть счастливым во сне, чем не быть вовсе. Другое дело, что старые, опытные колдуны вроде нас с тобой должны бы обходиться без помощи посторонних…

– «Старые, опытные», – я невольно улыбнулась. – Скажете тоже.

– Прости, незабвенная, – галантно поклонился Джуффин. – Но я не могу заставить себя называть юной и неопытной девицу, которая пару лет назад прилетела сюда из Арвароха, да еще и в виде буривуха. Ах да. Ты же, кроме всего, во сне это проделала, не просто так. Деяние, достойное великих мастеров древности… Конечно, в свете всего вышесказанного твои нынешние визиты к лысому Комосу выглядят… э-э-э… несколько эксцентрично, но стыдиться тут нечего. Решительно нечего!

Комос – да, именно так звали моего поставщика волшебных подушек. И он действительно был лысым. То есть крыть нечем: шеф знал обо мне абсолютно все. И теперь утешал меня, лицемерно изображая сочувствие. Впрочем, тут он как раз не слишком старался. Играл, как бездарный актер в провинциальном трактире – нарочно, разумеется. Чтобы я не вздумала ему поверить. То есть говорил-то он ласково, но глаза сияли такой яростью, что это подействовало на меня сильнее любой выволочки. «Ты готова просрать свой дар? Ну, Темные Магистры тебе в помощь, имеешь полное право!» – вот что говорил его взгляд. По крайней мере я это так для себя перевела. И совсем скисла.

– Все к лучшему, – жизнерадостно закончил Джуффин. – Если уж так вышло, что ты успела втереться в доверие к лысому Комосу, нет смысла посылать к нему Кофу. Пойдешь к нему в обычном наряде, с подушкой, скажешь: вот, подружке такое сделали, я тоже хочу, за любые деньги… Надеюсь, сэр Мелифаро через час ее привезет. Ну, если не привезет, на словах расскажешь.

– В любом случае придется рассказывать на словах, – вздохнула я. – Будет выглядеть неестественно, если я принесу ему чужую подушку. Люди не дают такие вещи посторонним, даже самым близким друзьям. Это же самая большая личная тайна – что мы хотим видеть в своих грезах…

– Надо же, какие тонкости, а я и не знаю ничего, – сокрушенно сказал Джуффин. – А все почему: личного опыта не хватает. Никогда в жизни не пробовал спать на такой подушке. Может быть надо? Все-таки новый опыт. Ну и потом, мне тоже бывает тоскливо без нашего сэра Макса.

– Вам?! – изумилась я. – Тоскливо?! Прекращайте заливать, сэр.

– Не веришь, не надо, – он пожал плечами. – Репутация бессердечного хмыря еще никому не вредила… Иди, что ли, пообедай, леди. Потом возвращайся. Надеюсь, к тому времени сэр Мелифаро привезет нам подушку, поглядим на нее вместе, хочешь?

Когда такого рода предложение поступает от начальства, довольно трудно сказать ему: «нет». Но я все-таки сказала. Джуффин даже обрадовался.

– Ну, значит придется тебе глядеть на нее с отвращением. И на меня заодно. Но все равно придется. Возвращайся в этот кабинет через два часа, леди Меламори. Я буду тебя ждать.

Я пожала плечами, кивнула, надела маску и вышла вон. Самое время: благотворное воздействие Джуффинова успокоительного массажа уже начало проходить, а уши мои еще пылали от стыда. Следовало их остудить, хоть немного.

Больше всего на свете мне хотелось ускользнуть из Дома у Моста незамеченной. Не было у меня душевных сил на еще один диалог. Я собиралась спокойно посидеть в своем любимом кафе на Площади Побед Гурига Седьмого и съесть там ровно столько мороженого, сколько успею за отведенные мне на это дело два часа. Вернее, полтора: надо же учитывать еще и время на дорогу. Компаньоны для такого дела мне были без надобности.

В Зале Общей Работы было пусто, зато в коридоре меня поймал Лонли-Локли. Буквально вот из засады выскочил: только что не было никого, и вдруг – хлоп! – и сэр Шурф кладет мне на плечо тяжкую свою длань. В защитной рукавице, к счастью – или к сожалению. Это как поглядеть.

– А разве ты не разбираешь архивы? – с надеждой спросила я.

– Я разбирал их в течение полутора дюжин дней. И только что закончил эту работу. Пойдем пообедаем, Меламори. Есть разговор.

Я поняла, что мои мечты о мороженом накрылись дырявой шляпой. Обедать с сэром Шурфом – дело серьезное. Тут уж хочешь, не хочешь, а придется начинать с закуски, требовать суп, потом второе блюдо и десерт – ну, в точности, как в гостях у родителей. То еще удовольствие.

Я махнула на все рукой и сказала ему чистую правду:

– Шурф, я не хочу обедать. Я хочу мороженого. Много-много. И чтобы все от меня отстали.

Он задумался, потом спросил:

– А одним первым пунктом ты готова ограничиться?

– То есть?

– Ты будешь есть мороженое, но в моем обществе.

– При одном условии, – мстительно сказала я. – Если ты тоже будешь есть только мороженое. А не хлюпать супом.

Он и бровью не повел.

Пришлось мне вести его в кафе на Площадь Побед. Странное дело: никто это место не любит, даже сэр Макс только ради меня терпел, а мне там хорошо. Ну и семьдесят сортов мороженого – это тоже не шутка. Где еще такое найдешь!

Увидев, с каким смирением и стоицизмом сэр Шурф поглощает голубое мороженое из Гугландских трав, я смягчилась.

– О чем ты хотел поговорить? Сейчас самое время.

– Ничего особенного. Просто хотел предложить тебе свою помощь.

В таких случаях принято говорить: «Я так и села». Но я уже и без того сидела на плетеном стуле, так что обошлось.

– В чем ты собираешься мне помогать? – наконец спросила я.

Он помолчал, обдумывая формулировку. Ничего путного так и не придумал, поэтому сказал очередную нелепость:

– Я хочу помочь тебе жить дальше.

– Лучше помоги мне жить ближе, – хмыкнула я. – Все ближе и ближе с каждым днем… Сэр Шурф, ну что ты метешь? Взрослый ведь человек…

– Вот именно, взрослый, – согласился он. – И поэтому понимаю то, чего не понимают другие: ты не справляешься. Сколько раз тебе сегодня хотелось закатить скандал?

Я попробовала честно сосчитать, но ничего толком не вышло.

– Раз восемь. Или десять. Или дюжину… Мало, я понимаю. Но я работаю над собой и скоро буду хотеть закатить скандал гораздо чаще!

Бесполезно. Он не оценил моей иронии, а строго кивнул:

– Вот именно.

На его счастье в этот момент мне принесли новую вазочку с мороженым. Поэтому и только поэтому предыдущая, опустошенная уже посудина не полетела ему в голову. А ведь как хотелось!

– Тебе надо начать заниматься дыхательной гимнастикой, – мягко сказал Шурф. – Спокойствие – единственное, что тебе по-настоящему нужно. Все остальное у тебя есть.

– До фига всего у меня есть, ага, – буркнула я. – Просто вот весь мир!

– И это тоже, – флегматично подтвердил Шурф. – Весь мир и великое множество других миров. Путешествуй – не хочу. Но для начала надо успокоиться. Иначе ничего не выйдет.

– Шурф, миленький, ну сам подумай: зачем мне сдался весь мир – этот или любой другой? – жалобно спросила я. – Что я с ними делать буду?

– Там разберешься, – он пожал плечами. – Не маленькая… Ты ешь свое мороженое, оно тает.

– Спасибо, – буркнула я. – Сама вижу.

– Заниматься будем каждый день, – твердо сказал Лонли-Локли. – Когда работы нет – в моем кабинете, в Доме у Моста. Когда дел по горло – после службы, по вечерам. Да ты не смотри на меня с таким ужасом. Всего полчаса в день, больше я от тебя не требую.

– Не хочу я ничем заниматься, – проворчала я.

– Конечно не хочешь. Но придется. Ты же меня знаешь, – вздохнул сэр Шурф. Он, надо думать, сам уже смертельно устал быть таким взрослым, мудрым, надежным и непоколебимым, человеком-скалой. Но деваться ему было некуда. И мне тоже.

– Пешком в Арварох уйду! – вяло пригрозила я. – Будете все знать…

– Сперва верни себе хорошую форму, а потом – хоть в Тихий Город, – галантно поклонился мне Шурф.

Это был очень интересный поворот темы. Мне и в голову никогда не приходило, что я тоже могу попробовать…

– Ты очень способная, – строго сказал Лонли-Локли. – К тому же училась у Арварохских буривухов, а это редкая удача. В нашу эпоху никому не удавалось втереться к ним в ученики. Только в древности. Будет глупо, если ты все это профукаешь. А теперь ешь свое мороженое, а я, пожалуй, еще успею перекусить по-человечески. В «Обжоре Бунбе», говорят, появился новый сырный суп. Надо бы его попробовать.

Я вдруг поняла, что сейчас – вот именно сейчас! – совершенно не хочу с ним расставаться. Поэтому я бросила на стол несколько мелких монеток и вскочила.

– Я тоже буду этот твой дурацкий сырный суп, – сказала я. – Ишь ты, удрать он решил…

– Я всегда знал, что ты обладаешь врожденной житейской мудростью, леди, – и Лонли-Локли галантно подал мне руку.

В кабинет Джуффина я вернулась не то чтобы в хорошем настроении, но вполне в состоянии как-то справляться с жизнью. В ту пору это казалось мне совершенно упоительным ощущением. Справляться! С жизнью! – вы только вдумайтесь!

Очень необычное по тем временам состояние.

Шеф, разумеется, получил свою подушку. Ну, то есть, не свою, а старухину. Сжимал ее в объятиях, только что не стонал от восторга. Подушка была небольшая, овальной формы. По лиловому фону вышиты бледно-розовые цветочки. С виду – ерунда и дешевка, я бы такую и даром не взяла. Но некоторым, знаю, нравится.

– Ты непременно должна это попробовать! – накинулся на меня Джуффин. – Ничего подобного в жизни не видел. Умело сделанная вещица: всего двадцатая ступень Черной магии, но зато в сочетании с четырнадцатой степенью Белой. То есть по нынешним временам вообще не криминал. Работает просто и грубо. Но заказчице, как я понимаю, это и требовалось. Давай, бери подушку, ложись!

– Куда ложиться-то? – Я не ожидала такого натиска, а потому сдалась почти сразу. – На пол, что ли?

– Да хоть бы и на пол. Тут, вроде, с утра убирали…

Я взяла подушку и покорно улеглась на пол. В тот же миг дверь кабинета открылась, и вошел смуглый кудрявый юноша в короткой ярко-желтой тунике. Он был отлично сложен и, чего греха таить, на удивление привлекателен. Настолько, что я не стала вскакивать, когда он уселся рядом со мной и принялся гладить меня по голове. Ну, не то чтобы мне хотелось продолжения, но по голове меня, честно говоря, давненько не гладили. А юноша – ничего, не противный. И не говорит вообще ни слова – редкое достоинство!

Ну, пару минут спустя я все-таки оторвала голову от подушки. Прекрасный юноша тут же исчез, зато появился сэр Джуффин. Неравноценная замена, при всем моем уважении к шефу!

– Ну и как тебе? – нетерпеливо спросил он.

– Да, ничего себе, – согласилась я. – Красивый парень. И совсем как живой… А вы-то его видели?

– В том и фокус, что нет! Для того, кто кладет голову на подушку, красавчик совершенно настоящий, плотный, теплый, даже пахнет человеком. Уверен, если с ним заговорить, он и отвечать что-нибудь станет. И просьбы выполнять, разумеется. Не «пойди-принеси-вымой посуду», а более интимного характера просьбы… А для всех остальных его просто нет. Застукать вас вдвоем совершенно невозможно – разве что, голову на подушку рядом с твоей положить… Кстати это идея! Сейчас попробуем, – и шеф грохнулся на пол рядом со мной.

Я об одном жалела: что в этом момент в его кабинет не вломился какой-нибудь Королевский посланец, ну или хоть важный чин из Ордена Семилистника. Но эта моя мечта, увы, так и осталась мечтой. Всегда так: самое интересное не сбывается.

Зато мой кудрявый юноша снова появился в кабинете и принялся ласково гладить меня по голове, не обращая решительно никакого внимания на Джуффина. Минутой позже, когда мы прекратили эксперимент, шеф утверждал, что юноша подошел вовсе не ко мне, а к нему и занялся обработкой его бритого черепа.

– Ну как это «не ко мне»? – возмутилась я. – Очень даже ко мне! Гладил по головке, старался…

– Ясно. Подушка одна, а видений двое. Каждому участнику игры по юноше – очень великодушно! – ухмыльнулся Джуффин. – Да, отличная вещь нам досталась. Давно такого не видел.

– Вы ее небось еще и домой уволочете, – ехидно предположила я.

– Нет, что ты. Тебе отдам.

– Шуточки у вас.

– А с чего ты взяла, что шуточки? Это – задание. Нормальное, обычное задание. Возьмешь подушку домой, полежишь на ней хотя бы часок… Что ты так на меня смотришь, леди? Я не предлагаю тебе ничего из ряда вон выходящего. Парень, хвала Магистрам, не противный и…

Я тихо зарычала, поскольку слов у меня просто не нашлось.

– Я же не заставляю тебя заниматься с ним любовью, – примирительно сказал Джуффин. – Не сомневаюсь, что он это умеет, для того его и создавали, поэтому на эксперименте не настаиваю. Мне гораздо интереснее, чтобы ты попробовала его разговорить. Возьмешь в постель самопишущую табличку, будешь записывать ответы – если, конечно, он скажет тебе хоть что-то. А кому еще я могу дать такое задание? Сэру Мелифаро?

– У сэра Шурфа, между прочим, эльфы в роду были, – огрызнулась я. – А даже если бы не было, при такой самодисциплине ему должно быть наплевать, мальчик там или девочка, приказ есть приказ. И эксперт из него получше, чем из меня.

– Да, пожалуй, – неожиданно согласился шеф. – Завтра дам подушку ему, почему нет? Но сегодня твоя очередь. По крайней мере, будешь знать, что рассказывать своему лысому приятелю. И потом есть один очень важный момент, который необходимо прояснить: как ты себя будешь чувствовать наутро? Сэр Шурф тут мне не поможет: он слишком хорошо защищен, как, впрочем, и я сам. Ясно тебе теперь, что это не моя прихоть?

– Скажем так, не только прихоть, – проворчала я. – Ладно, поболтаю с этим красавчиком. Но только поболтаю! Еще не хватало, с чужими идеалами любовь крутить. Тут со своими разобраться бы…

– Договорились, – просиял шеф. – Бери подушку и можешь отправляться домой. На сегодня все. А завтра приходи пораньше. Мне хотелось бы поговорить с тобой до того, как сюда заявится этот смешной туланский сыщик.

– Кстати, не понимаю, какой ему прок от нашего расследования? – вздохнула я. – Он же убийцу в суд привести должен, правильно? А тут никакого убийцы, просто несчастный случай при использовании волшебного талисмана. И что он будет делать?

– Ну, как я понимаю, если мы дадим ему справку, что старуха умерла из-за купленной в Ехо подушки, изготовитель которой примерно наказан, суд будет удовлетворен, – пожал плечами Джуффин. – Не совсем же они там идиоты.

– Вот это как раз вряд ли, – возразила я и быстренько шмыгнула к двери – пока за мной оставалось хоть жалкое подобие последнего слова.

Подушка полетела мне вслед. Пришлось ловить.

На всякий случай я заперла волшебную подушку в спальне. На ключ заперла, да-да. И еще проверила, закрыты ли окна. И пару дополнительных заклинаний не поленилась прочитать, чтобы уж точно никто не залез. А то сейфа у меня нет, а вещица опасная. Сопрет кто-нибудь, а потом от страха свихнется. Или, напротив, полюбит этого юношу больше жизни и помрет, как та туланская старуха, несколько дюжин дней спустя. Так что лучше бы в сейфе это сокровище держать, но сейфа у меня нет.

Через час мне прислал зов сэр Шурф и потребовал, чтобы я немедленно бросала все дела и возвращалась в Дом у Моста, заниматься с ним этой грешной дыхательной гимнастикой. Я бранилась как портовый нищий, но поехала: не отстанет ведь! Дыхательная гимнастика мне, впрочем, понравилась. Действительно успокаивает. Под конец я даже перестала злиться на Шурфа, что он так долго тянул с началом занятий. Мог бы давным-давно мне все это показать, и было бы хорошо – окружающим в первую очередь.

Потом мы отправились навещать своих собак. Мы с Шурфом, наверное, были первыми в истории собаководства балбесами, чьи псы решили поселиться отдельно от хозяев.

Вышло так. После того, как сэр Макс угодил в Тихий Город, его пес Друппи страшно тосковал. Единственным, кому удавалось его утешить, был старый друг по имени Дримарондо, говорящая собака из Графства Хотта. Дримарондо в ту пору жил в саду у Лонли-Локли и считался собакой сэра Шурфа; впрочем, оба они прекрасно понимали условность этого определения. Сперва псы проводили вместе дни напролет, потом Друппи изъявил желание переночевать у приятеля – раз, другой, третий; наконец Дримарондо вполне справедливо заметил, что глупо все время кататься туда-сюда: ясно же, что вдвоем им живется лучше, чем поодиночке.

Дюжину дней спустя сэр Шурф привез мне обоих псов и заявил, что теперь, дескать, моя очередь их терпеть, а ему пора отдохнуть. На следующий же день я поняла, почему: эти двое носились по дому, катались по лестницам, непрерывно тявкали и визжали, как щенки. При том, что габариты у обоих, мягко говоря, не щенячьи: Дримарондо, если встанет на задние лапы, почти одного роста со мной, а Друппи – раза в полтора крупнее. Терпеть в доме этих жизнерадостных красавцев, сокрушающих на своем пути решительно все, у меня не было никаких сил. После нескольких бурных сцен (Друппи прятался от орущей меня на чердаке, и огребать приходилось дипломату Дримарондо) собаки предложили вполне разумный вариант: почему бы им не пожить отдельно? То есть вдвоем, но без меня. И без сэра Лонли-Локли, если возможно. Потому что – так объяснили эти пройдохи – нет никаких сил терпеть наши человеческие выходки.

Мы с Шурфом благоразумно решили, что так всем будет лучше, и арендовали для своего зверинца ветхий домик с роскошным садом на окраине Левобережья. Собаки были совершенно счастливы; в этом состоянии они пребывали по сей день. Даже наши регулярные визиты совершенно не портили им настроение: мы все же еду привозим.

Ну и славно. Должен ведь хоть кто-то быть счастлив? И пускай это будут Друппи с Дримарондо, если уж у нас, двуногих дураков, вечно что-нибудь не так.

Насладившись созерцанием наших мохнатых чудовищ, сэр Шурф отбыл домой, а я послала зов Нумминориху и поехала в гости к ним с Хенной. Я так часто делаю: очень уж у них хорошо. Шумно, суматошно, весело и никакой тебе «серой тоски». Все друг друга искренне любят и как следствие не слишком церемонятся. На стол никто специально не накрывает, зато каждый может идти в кухню и брать там столько еды, сколько требуется. Устал от общества – ступай в сад, где в самых укромных уголках расставлены уютные ветхие кресла, или поднимайся на чердак, где висит старый гамак, а в маленькое круглое окошко видно только кусочек неба и больше ничего. Но маленький злодей Фило находит меня, куда бы я ни спряталась, и тащит во двор, соревноваться с ним в стрельбе из игрушечной рогатки Бабум (он почти всегда побеждает, увы). А его младшая сестренка Нита считает меня своей игрушкой и все время пытается причесать, переодеть или, на худой конец, просто уложить спать – а что еще прикажете делать с такой большой, непослушной и неудобной в обращении куклой?! Обычно я уезжаю из этого дома в разодранном лоохи, с растрепанной головой и легким сердцем. Жаль только, настроение – штука переменчивая, надолго его не хватает.

Дома, в собственной спальне, я оказалась уже около полуночи. С отвращением покосилась на колдовскую подушку: никому не нравится брать работу на дом! Но приказ есть приказ. Я отыскала внизу самопишущую табличку, чтобы записывать нашу беседу и опустила голову на розовые цветочки.

Юноша в желтой тунике образовался в моей спальне незамедлительно. Я подумала, что, если когда-нибудь буду заказывать подобную подушку для себя, непременно потребую у мастера, чтобы прекрасный призрак появлялся не сразу. И желательно, всякий раз каким-нибудь новым способом. Пусть в окна лезет, из кладовой выходит, из шкафа вываливается или шумит на кухне. А то – хлоп, и уже в дверях – радуйтесь, это я, ваше несказанное счастье. Так самое распрекрасное существо в несколько дней опостылеть может.

Пока я придумывала все эти усовершенствования, кудрявый красавчик уселся рядом со мной и принялся перебирать мои волосы. Прямо не герой-любовник, а цирюльник какой-то. И сейчас скажет, что за полторы дюжины горстей мог бы соорудить мне неплохую парадную прическу, а за полкороны – удлинить мои патлы как минимум вдвое. Но, хвала Магистрам, он промолчал.

Минут пять я старалась сочинить хоть сколько-нибудь оригинальное начало беседы, но ничего умнее, чем «Как тебя зовут?» – не придумала. Удивительное дело, но он понял мой вопрос. Ответил: «Эвас», – и заглянул мне в глаза. Во взоре его был энтузиазм обделенного лаской щенка. Он, как мне показалось, истосковался по словам. Ну, то есть, мне хотелось так думать.

– Кто ты? – спросила я.

Не то чтобы я всерьез полагала, что юноша Эвас тут же изложит мне все обстоятельства своего призрачного бытия, а в заключение надиктует адрес мастерской, где была изготовлена подушка. Но я знаю жизнь: она щедра не только на неприятные сюрпризы. Приятых и просто полезных неожиданностей тоже хватает. И кто сказал, будто на мою долю их совсем не осталось?

Но его ответ все же застал меня врасплох.

– Я – твой бархатистый индюшонок, – пролепетал этот красавчик. – Твой медовенький лягушоночек.

Я не выдержала и заржала в голос. Давно я так, честно говоря, не смеялась. Про себя подумала, что наверняка провалила задуманный Джуффином эксперимент: такого солдафонского хохота ни одно уважающее себя наваждение не потерпит.

Но нет, юноша терпеливо ждал, пока я закончу веселиться. Даже по голове меня гладить не прекратил. Поэтому, отсмеявшись, я решила продолжать интервью, как ни в чем не бывало.

– Откуда ты взялся?

Но на этот раз юноша Эвас ничего не ответил. Я сперва всерьез решила, что он все-таки обиделся, и только потом сообразила: очевидно, у этого наваждения есть ответы не на все вопросы, а только на некоторые, заранее придуманные старухой-заказчицей. Что ж, значит, расспрашивать его бесполезно. Ну, то есть, для дела бесполезно, зато для смеху – самое то. Не принесу пользы, так хоть развеселю все Малое Тайное Сыскное войско, никто не уйдет обиженным. Сэр Джуффин Халли – первый кандидат в «медовенькие лягушоночки», мне для любимого начальства ничего не жалко.

Я попробовала поставить вопрос иначе:

– Зачем ты пришел?

– Чтобы потрепать перышки моей сахарной индюшечке и насадить ее на мой вертелок. Чтобы утонуть в твоей сладенькой трясиночке. Чтобы мой медовый пирожочичек был доволен! – без запинки отбарабанил юноша Эвас.

Грешные Магистры! А мне-то казалось, что я готова ко всему.

После такого начала беседы кудрявый красавчик окончательно лишился своего обаяния. Если прежде он казался мне очень привлекательным молодым человеком, вполне в моем вкусе, так что встреться мы в иных обстоятельствах – кто знает, чем это могло бы закончиться, теперь даже думать на эту тему было противно. И его прикосновения к моим волосам стали меня раздражать.

– Перестань гладить меня по голове, – потребовала я.

Он послушался, но тут же спросил:

– Хочешь, я тебя поцелую?

– Спасибо, не нужно, – отказалась я. – Давай поговорим. Скажи, мы с тобой давно вместе?

– С самого дня моего рождения, – с готовностью отрапортовал юноше. – В первую же ночь, задремав на материнской груди, я увидел тебя во сне и с тех пор искал по всей Чирухте. И вот нашел…

– Когда ты меня нашел? Сколько лет назад?

Юноша Эвас молчал и безмятежно улыбался. Очевидно, такой вопрос не был предусмотрен заказчицей, а значит, ответа он не знал. Как и ответов на многие другие вопросы, с помощью которых я пыталась выяснить, был этот красавчик порождением фантазий покойной старушки или копией реального человека – скажем, ее возлюбленного, или случайного прохожего, разбившего ей сердце – или, или, или… Ничего у меня не получилось, конечно: юноша был создан для постельного лепета, а вовсе не в качестве источника полезной информации. Зато между делом я узнала, что мои «губоньки» – это «лесной цветочек», «животик как ломтик маслица», а «голосок словно специально создан для любовных трелей», – клянусь, он именно так и сказал: «любовные трели»!

Убиться веником, как говорил в таких случаях сэр Макс.

Окончательно ошалев от уменьшительно-ласкательных суффиксов и устав каждые две минуты отказываться от все новых непристойных предложений этого непомерно сладострастного наваждения, я наконец убрала голову с подушки. Поглядела на часы и обомлела: шеф просил меня хотя бы часок продержаться, а я добрых полночи убила на дурацкую эту болтовню. Буду теперь просить орден за особые заслуги перед Соединенным Королевством, раз так.

Я спустилась вниз, в гостиную, поставила на жаровню оставшуюся с утра камру: варить свежую не было никаких сил. Набила трубку, закурила. Принялась обдумывать происшедшее. Несколько раз непроизвольно начинала хихикать, но быстро успокаивалась: на бурное веселье просто не хватало сил.

Налила себе камры – по-холостяцки, в немытую кружку. Вцепилась в нее двумя руками: горячая, зараза, а мне того и надо! Сама не заметила, как замерзла, но идти наверх за теплым домашним лоохи было лень. «Интересно, – вдруг подумала я, – а если бы мне пришлось заказывать такую подушку, что бы я хотела видеть и слышать по ночам? Чтобы приходил не сразу и из какого-нибудь неожиданного места, это понятно. А еще? Чтобы говорил: «Солнышко мое маленькое»? Бр-р-р, жуть какая! Нет уж, пусть лучше молчит и… Да, точно, пусть молчит. Все не так ужасно… А между прочим, мне ведь и придется заказывать такую подушку! Или до заказа дело не дойдет? Да, пожалуй, скорей всего не дойдет, мне ведь только мастера найти нужно… Еще бы знать точно, что я этого действительно не хочу. Но ведь я-то хочу? Пожалуй. Даже теперь, после этого цирка с чужим болваном, не отказалась бы попробовать провести ночь с собственным. Это же будет не чужая глупая фантазия, а моя; к тому же не фантазия даже, а память, ожившие воспоминания – чем плохо?..»

Я совсем разволновалась. Встала, обшарила дом, наконец отыскала в буфете едва початую бутылку Джубатыкской Пьяни. Ненавижу это пойло, но в доме держу зачем-то. А Осский Аш, который очень люблю, никогда домой не покупаю. Чтобы не спиться, что ли?.. Понюхала, поморщилась, но сделала пару глотков. Считается, что выпивка успокаивает нервы и навевает сон, а мне сейчас именно это и требовалось.

Вместо сна во мне почему-то проснулся аппетит. Пришлось снова вставать и устраивать обыск. Еды в доме не было, кроме баночки гугландского травяного варенья и мешочка болотных орехов. В связи с происхождением орехов вспомнила: «утонуть в твоей сладенькой трясиночке», – и расхохоталась, бессильно уронив голову на руки. А успокоившись, вдруг устыдилась. Да, люди часто кажутся друг другу смешными и нелепыми, особенно когда речь идет о таких вот интимных пристрастиях, глупых словечках, которые нельзя произносить при посторонних, но можно и даже нужно нашептывать на ушко тому единственному в мире человеку, которому они предназначены. Вовсе не обязательно покойная туланская старушка была дурой и размазней, просто во времена ее юности такие вот идиотские приторные словечки наверняка были обычным делом, нормой, как для нас, скажем, прошептать: «Хорошая моя», уткнувшись губами в шею. А для нее такая немногословность – дикарство, или душевная холодность, можно спорить на что угодно.

«Если бы у меня была такая вот подушка, – думала я. – Такая же, только сделанная по моему заказу. И вот я бы жила-жила, каждую ночь запиралась бы в спальне – не сны волшебные по заказу глядеть, а кое что покрепче, послаще, почти как настоящее!.. И потом умерла бы, а какая-нибудь девица из сыскной конторы взялась бы разбираться с моей подушкой и ужасалась бы: «Вот же дурища какая!» Или, еще хуже, ржала бы, как вот я нынче…»

Я отхлебнула еще пару глотков из бутылки, закусила вареньем и вдруг разревелась, чего со мной уже очень давно не случалось. Так давно, что я чуть не сказала «никогда», – но это, конечно, было бы некоторым преувеличением.

Я сидела в своей гостиной и ревела, как младенец: долго, громко и даже с удовольствием. Оплакивала бедную туланскую старушку, сочинившую себе юного кудрявого любовника, и себя я тоже почему-то оплакивала. То ли за компанию, то ли потому, что вдруг поверила, что мы с этой мертвой мечтательницей – одно и то же, никакой разницы, кроме нескольких несущественных деталей. Когда мне казалось, что слезы вот-вот иссякнут, я делала очередной глоток, словно бы и правда полагала, будто Джубатыкская Пьянь быстро и легко превратится в слезы и вытечет из меня вон вместе с невесть откуда взявшейся жалостью и болью. Наплакавшись, я уснула прямо в гостиной, на ковре – не то чтобы сил не было добраться до спальни, просто там меня ждала лиловая подушка с розовыми цветочками, а мне отчаянно хотелось быть от нее подальше – не знаю уж почему. Вроде бы не труслива и не брезглива – а вот нашлась и на меня управа.

А утром меня разбудил сэр Джуффин.

Он каким-то образом открыл мою дверь, вошел в гостиную и замер, изумленно уставившись на пустую бутылку из-под Джубатыкской Пьяни и мое неподвижное тело на полу. То есть это я так предполагаю, что он замер. Как было на самом деле, не знаю: спала без задних ног. А проснулась от того, что шеф поднял меня с пола и поставил на эти самые задние ноги, без которых я только что так распрекрасно обходилась.

– С тобой все в порядке? – спрашивает.

А я мычу что-то несуразное, башкой квадратной трясу. Ничего не понимаю.

Потом, конечно, сбегала вниз, умылась, пришла немного в себя. Пока я плескалась, сэр Джуффин где-то раздобыл кувшин свежей камры – неужели в соседний трактир успел выскочить? – наполнил мою кружку, достал из-за пазухи сверток с бутербродами. Ему Кимпа, дворецкий, постоянно с собой на службу семислойные кеттарийские бутерброды всучивает, а шеф потом не знает, как от них избавиться. Выбросить жалко, а есть невмоготу. Раньше, пока сэр Макс был с нами, Джуффин ему все скармливал, а теперь совсем беда. Ну, сегодня ему повезло: у меня с похмелья был зверский аппетит.

Увидев, как я набросилась на еду, сэр Джуффин понял, что со мной все в порядке, но на всякий случай спросил:

– Как ты себя чувствуешь? И что тут у тебя происходит?

– Ничего особенного, – буркнула я. – Просто не могла заснуть до рассвета после всех этих дурацких экспериментов с вашей грешной подушкой. Было всех жалко и очень противно. Ну и напилась с горя. А что еще делать?.. А почему вы сюда приехали? Потому что я на службу не пришла? Уже, что ли, совсем поздно?

– Да нет, наоборот, очень рано, – успокоил меня шеф. – Просто я тебе зов послал, хотел поскорее узнать новости. А ты так крепко спала, что ничего не почувствовала. Ну, я сдуру решил, что ты без сознания валяешься, приехал тебя спасать.

– Вы почти не ошиблись, – вздохнула я. – Действительно валялась, практически без сознания, как портовый нищий в Последний День Года. Но подушка тут ни при чем, можете мне поверить. Ну, то есть, валялась я не из-за нее. Три четверти бутылки Джубатыкской Пьяни выдула – сама не понимаю как. Собиралась-то всего пару глотков, чтобы уснуть.

– Каяться потом будешь. Ты лучше скажи, как себя чувствуешь? – не отставал сэр Джуффин.

Я проанализировала свои ощущения.

– Неважно, конечно. Но, знаете, для человека, который столько выпил и проспал всего пару часов, я чувствую себя просто прекрасно.

– Хорошо. В общем, я так и думал. Видишь ли, я почти уверен, что здесь, у нас, такая подушка совершенно безопасна. Но по мере удаления от Ехо подушка больше не может питаться силой Сердца Мира и начинает существовать за счет своего владельца. Все просто: если бы та несчастная старуха осталась в Ехо, была бы жива до сих пор и еще много лет. Но она уехала домой, в Тулан, и угасла за полгода… Ладно, с этим ясно. Теперь скажи: ты с парнем поговорила? Записи делала?

Я кивнула, не в силах сдержать нервный смешок. Поднялась в спальню, принесла шефу самопишущую табличку, заодно и подушку прихватила: пусть увозит эту пакость из моего дома! Видеть ее не желаю.

– Имейте в виду, там, на табличке, нет никакой ценной информации. Три часа совершенно нелепого бреда. Я полночи ржала… а потом еще полночи напивалась и плакала.

– Ну, последнее мне вряд ли грозит, – ухмыльнулся сэр Джуффин. – Спасибо за работу, Меламори. Иди наверх и отсыпайся. Заслужила.

– Еще бы не заслужила, – вздохнула я. – Всю ночь с таким красавчиком щебетала! А потом еще Джубатыкскую Пьянь уничтожала в поте лица. Спасибо, сэр. Я всегда знала, что вы способны оценить мои достижения.

– Рад, что хоть чем-то сумел тебе угодить, – шеф отвесил мне шутовской поклон. – Всегда к твоим услугам. Проснешься – приходи в Дом у Моста. Авось еще на что-нибудь друг другу сгодимся.

Он уехал, а я с легким сердцем отправилась в спальню. Остатки бутербродов взяла с собой: больше всего на свете люблю есть в постели. Если бы кому-нибудь пришло в голову открыть трактир, где посетителей укладывают в кровати, а еду приносят на подносах и не ругают за крошки, я бы оттуда не вылезала.

До полудня я провалялась в постели. Засыпала, просыпалась, выпивала пару глотков камры, жевала подсохшие бутерброды шефа и снова проваливалась в сладкую дрему. Проснувшись окончательно, решила, что напиваться надо чаще: мало того, что чувствовала я себя совершенно изумительно, так еще и настроение исправилось. Ничего особенного, конечно, но по моим тогдашним меркам оно могло считаться почти радужным. Даже необходимость отправиться в Дом у Моста не казалась мне тягостной. Мне вдруг подумалось – почти крамольная по тем временам мысль! – что на службе может случиться что-нибудь интересное.

И ведь действительно.

Хохот я услышала еще на улице. Ни на миг не усомнилась, что ржут на нашей половине Управления Полного Порядка. Городская полиция – организация серьезная. С их территории могут доноситься разве что вопли генерала Бубуты Боха, который вечно грозит искупать кого-нибудь в сортире, но, насколько мне известно, так ни разу и не осуществил свое намерение. Оно и хорошо, некоторые мечты должны оставаться мечтами.

Эпицентром веселья, как я и подозревала, был кабинет сэра Мелифаро. Я с самого начала понимала, что, если туланская подушка попадет к нему в руки, это будет натуральная катастрофа. И думала, что сэр Джуффин тоже это понимает. Но шеф то ли не уследил за этим сокровищем, то ли нарочно всучил его своему заместителю, дабы поглядеть, что будет.

Что-что…

Мелифаро возлежал на своем рабочем столе. Под головой у него – ну, понятно, да? Что там еще могло быть под этой бессмысленной башкой, в такое-то время, в таком-то месте? Рядышком, надо полагать, сидел мой кудрявый приятель. Видно его, разумеется, не было, но Мелифаро с ним душевно беседовал и громко транслировал ответы горемычного наваждения.

– Ну, скажи мне еще что-нибудь ласковое, – просил он. А несколько секунд спустя, отчаянно кривляясь, вопил: – Ты моя бархатная подушечка! Медовенькая пышечка! Пушистенькая индюшечка!!!

Нумминорих и Кекки Туотли ржали так, что стекла звенели. Сэр Луукфи Пэнц, спустившийся по такому случаю из Большого Архива, смеялся потише, но тоже от души. Сэр Кофа Йох стоял немного в стороне, привалившись к дверному косяку, и снисходительно ухмылялся. Только Лонли-Локли не участвовал в этом безобразии. Ну и шеф, конечно, отсиживался в своем кабинете. А так все собрались.

Я открыла было рот, чтобы сказать все, что я об этом думаю, но тут же его закрыла. Вспомнила, как сама поначалу веселилась. Пожала плечами, развернулась, да и вышла вон. Пусть себе радуются люди, чего им мешать? Надеюсь, сэр Джуффин позволит мне пересидеть эту бурю у него в кабинете.

Шеф меня ждал.

– Вот и хорошо, что пришла. Я как раз думал, послать тебе зов или пожалеть? И, честно говоря, склонялся к первому варианту. День – штука короткая, а тебе предстоит визит к Лысому Комосу. Придумала уже, что будешь ему рассказывать?

– Ну, в общих чертах, – соврала я.

На самом-то деле я благополучно забыла про это задание. Чуть не спросила: «А зачем я туда пойду?»

– И каковы они, эти «общие черты»? – строго спросил Джуффин.

– Думаю, надо говорить как можно больше правды – насколько это возможно. Врать только в деталях. Скажу, что к родителям подруги приехала дальняя родственница из Тулана… Когда, кстати, она здесь была, эта старуха?

– Этой весной. Продолжай, мне интересно.

– Ну вот, значит, весной приехала и с тех пор у них живет. Подружка подслушала, как бабка ее матери вечером в гостиной рассказывала о своей великой любви. Был, дескать, двести лет назад у нее такой умопомрачительный роман, что до сих пор забыть не может. Потом тетки хлопнули по стакану Осского Аша, и старуха проговорилась: вот, дескать, купила себе подушку, которая вернет ей любовника. Что старуха уехала в Тулан и там умерла, говорить не нужно: вечно как только выясняется, что кто-нибудь умер, даже невиновные на всякий случай пугаются… Потом можно наврать, что подружка из любопытства эту самую подушку стащила, пока старуха гуляла, и попробовала на ней полежать – ну вот как я вчера. Описать с ее слов, как это все выглядит. Потом, понятно, стану требовать себе такую же. Чтобы тоже мужчина приходил – как живой, как настоящий. Чтобы выглядел в точности, как я хочу, и говорил все, что мне нравится. И не во сне, а наяву. Правильно?

– Да, почему бы нет? – легко согласился Джуффин. – Так и сделай, а там смотри по обстоятельствам. Если Комос скажет, что готов такое смастерить – я очень сомневаюсь, что это ему по плечу, но мало ли? – спроси цену, скажи, что постараешься достать деньги, и отправляйся домой. Если будет говорить, что такими вещами не занимается, падай ему в ноги, обещай заплатить, если сведет тебя с мастером. Они все друг о друге знают, наверняка Комос сразу сообразит, чья это может быть работа. Если будет отпираться, имей в виду: это скорее всего потому, что никто не хочет терять клиентов. Дай ему понять, что его подушки тебе будут по-прежнему нужны. Или пригрози, что найдешь себе другого мастера, раз он не хочет тебе помогать. Ну да что я тебя учу, Блиммы всегда умели торговаться получше прочих.

– Да уж, – скромно согласилась я. – На том и стоим… А где наш туланский гость?

– Где он вот прямо сейчас, не знаю. Но полчаса назад еще был здесь, – вздохнул шеф. – Бьет копытом, рвется в бой, того гляди дым из ноздрей скоро повалит. Хочет действовать. То есть он, конечно, верит мне на слово, что мы и сами с его делом справимся, лишь бы под ногами никто не путался, но… Трудно ему. Привык сам справляться, а тут вдруг вообще ничего не надо делать, только сидеть и ждать. Я бы на его месте да в его годы тоже с ума сходил.

– А ведь он вам нравится?

Я, честно говоря, не собиралась спрашивать. Просто подумала, но почему-то вслух.

– Ну да, – согласился Джуффин. – Хороший парень, сообразительный, по-житейски опытный, а в наших делах – чистая страница. И профессия у него смешная, и предрассудков море, а голова светлая и характер правильной закалки. Пожалуй, за пару дюжин лет я бы сделал из него очень неплохого колдуна…

– Ну так и делайте, – проворчала я. – Все равно человек от безделья погибает.

– Ну, для начала я попросил сэра Шурфа показать ему несколько простеньких фокусов, – ухмыльнулся шеф. – А там поглядим… Правда, на хрена ему эти умения в Тулане?..

– В цирке будет выступать, – отрезала я. – Все лучше, чем его нынешняя профессия.

– Брысь отсюда, – велел шеф. – Иди, собирайся к своему лысому. И без ценной информации не возвращайся.

– Если почувствую, что он не готов открыться постороннему человеку, выйду за него замуж, – пообещала я. – Жене-то он небось все расскажет.

Джуффин проводил меня восхищенным взглядом. Уже в коридоре я, холодея, поняла, что он вполне серьезно отнесся к моему обещанию и, в случае чего, не преминет о нем напомнить.

Заехав домой, я быстренько привела себя «в порядок»: переоделась в розовую скабу и дорогое лоохи, расшитое препошлейшими голубыми цветочками, привычным движением собрала волосы в пучок и нахлобучила на голову белобрысый парик. Шмякнула на физиономию горсть фальшивых веснушек – самые мелкие, какие только можно достать на Сумеречном рынке. Закрыла лицо руками, наскоро пробормотала заклинание. Теперь веснушки выглядели натурально, а черты моего лица изменились до неузнаваемости: нос сделался короче и заострился, превратился в самый настоящий носик; губы тоже стали губками, по-детски пухлыми и сочными, а на подбородке появилась очаровательная ямочка, которую я, дай мне волю, пожалуй, с удовольствием оставила бы себе навсегда. Но силы этого заклинания хватает часа на три, не больше. И ладно.

Выход на улицу – это отдельная песня. Понятно, что, если из дома леди Меламори Блимм то и дело будет выскакивать некая тщедушная блондиночка, мои соседи, друзья и знакомые довольно быстро сделают нехитрое умозаключение и поймут, что эта самая «блондиночка» – я и есть. Ехо только кажется большим городом; нравы тут у нас вполне сельские: все интересуются всеми, чтобы было о чем поговорить за ужином.

Поэтому моя блондиночка обычно покидала дом через черный ход. Строго говоря, не через черный ход даже, а через окно кладовой, которое выходит на задний двор. Высокая стена живой изгороди отделяет двор от узкого безлюдного переулка, где не то что ни единого трактира, или лавки, а даже парадного входа в жилой дом нет. Только изгороди и садовые калитки. Чудесное местечко, мечта грабителя – да только бедняга загнется там от старости прежде, чем дождется хоть одну жертву. По крайней мере, я там еще никогда ни единой живой души не видела, даже собаки. Тем не менее, всякий раз перед тем, как выскользнуть в переулок, я внимательно оглядывалась по сторонам. У меня, конечно, имелась навязчивая идея, будто за каждым кустом скрывается сэр Кофа Йох в плаще-невидимке, но я отдавала себя отчет, что у него, мягко говоря, имеются и другие дела, кроме выслеживания моей персоны.

А дальше – совсем просто. Незаметно шмыгнуть из переулка на улицу, параллельную той, где стоит мой дом, и вспомнить, куда я в прошлый раз упрятала подержанный амобилер, специально купленный для тайных поездок леди Мисы. Я все время выбирала для него какое-нибудь новое место парковки в радиусе нескольких кварталов от своего жилья, благо укромных переулков в Старом Городе предостаточно.

Дом моего поставщика сладких снов находился на самой дальней окраине респектабельного Левобережья, где земля дешевле даже, чем в Новом Городе, зато и добираться туда приходится дольше. Меня в свое время сэр Макс научил гонять на амобилере так, что булыжники из-под колес летят и фонарные столбы по обочинам раскачиваются – то есть за полчаса я вполне могла бы туда добраться, если бы не конспирация. Белобрысая субтильная дурища леди Миса, которая посещала Лысого Комоса, вообще не должна была бы уметь самостоятельно управлять амобилером, но тут уж мне пришлось пойти на компромисс: а как еще к нему прикажете добираться? Пешком через весь город? О том, чтобы нанимать возницу, и речи быть не могло. Комос меня на порог не пустил бы – и правильно. Все-таки, как ни крути, а закон мы с ним нарушали. Совсем чуть-чуть, но… Но.

Я всегда очень старалась не вызывать подозрений: сидела за рычагом как перепуганная кукла, ехала медленно, маневрировала неумело, звонко взвизгивая на поворотах. Не всю дорогу, конечно, так над собой издевалась, но в людных местах – обязательно. А за несколько кварталов до особняка сэра Комоса амобилер мой непременно начинал шарахаться из стороны в сторону, тормозить перед каждым ухабом и время от времени аккуратно въезжал в какой-нибудь забор, покрепче – так, чтобы обошлось без разрушений. Чтобы, значит, кто-нибудь из соседей назавтра непременно спросил лысого: «Это не к тебе безумная дурища на отцовском амобилере мотается?» И чтобы Комосу стало чуть-чуть неловко. Достоверность моего образа требует великого множества мелких жертв от всех участников представления.

Вот на какие ухищрения мне приходилось идти ради всякого визита к лысому Комосу. И нынешняя поездка не стала исключением. Разве что ехала я не так медленно и бестолково, как обычно. Позволила себе расслабиться перед важным разговором. Ну и потом даже такая дурища, как моя леди Миса, должна со временем хоть чему-нибудь выучиться, верно?..

Господин Комос, как обычно, ждал меня на крыльце своего дома. Выглядело это как жест вежливости, но я прекрасно понимала: просто он желает убедиться, что я выполнила раз и навсегда данное обещание и приехала одна. И правильно делает, дамочкам, вроде моей леди Мисы, веры нет. Сегодня клянется торжественно хранить тайну до скончания дней, а завтра пятерых подружек притащит знакомиться – и хорошо еще, если не отца со старшим братом!

С виду мой поставщик сладких грез совершенно не был похож на Мастера Совершенных Снов – ну, как их обычно представляют. Считается почему-то, что все члены этого почтенного цеха – пожилые люди, красивые и хрупкие, как дорогие игрушки, бледные от постоянного пребывания в полумраке своих спален, с тихим голосом, отрешенным взором и ласковыми, как у знахарей, манерами.

Ага, как же. Этот тип был высок, как потомок Эхлов, пузат, краснолиц и громогласен, как завсегдатай «Джубатыкского Фонтана» – при том, что я никогда не замечала, чтобы от него пахло спиртным. Просто натура такая, бывает. Он вечно слонялся по дому без тюрбана, ослепляя клиентов сиянием своей ярко-алой лысины, даже в сад в таком виде выходил. А может быть и на улицу – кто его знает?..

При всем при том была в неуклюжих манерах лысого Комоса какая-то старомодная галантность. Он сразу казался – даже мне! – не чужим человеком, чьи услуги, между прочим, стоят немалых денег, а кем-то вроде доброго дядюшки из провинции. Грубый, смешной, нелепый, но свой в доску, уютный, безопасный, заслуживающий доверия. За таким как за каменной стеной. При его профессии – очень важное качество. Потому что сон – такое дело: вроде бы пустяк, но не из всяких рук его примешь. Ох, не из всяких… А от этого жуткого краснорожего Комоса – да с удовольствием! Такой вот феномен. Сама поражаюсь.

– Ну что, незабвенная, соскучилась? – улыбнулся он, помогая мне выйти из амобилера, который я, следуя традициям этой растяпы, леди Мисы, припарковала на краю его клумбы, раздавив парочку декоративных грибов.

Следуя все тем же традициям, я затараторила, не давая ему открыть рта: «Ах, я!.. Так извелась!.. Ничего не радует!.. Даже сны!.. Снится! Всякая гадость! Сегодня вообще! Приснился! Мой папочка! Совсем голый! Такой! Стыд и ужас!.. Зато! Мне! Вчера! Подружка! Такое рассказала! ТАКОЕ!!!»

Все это я успела не только выпалить одним махом, но и повторить раза четыре, пока мы шли в гостиную. Там я быстренько изложила Комосу свою легенду о любопытной подружке и ее престарелой родственнице, выслушанную и одобренную высоким начальством всего два часа назад.

Пока я тараторила, он все больше мрачнел. Когда я наконец умолкла, печально покачал головой.

– Бедная девочка. Скорее всего тебя обманули. Таких талисманов просто не бывает.

Сказать, что я была разочарована – значит ничего не сказать. Я, конечно, не надеялась, что Комос выслушает меня и скажет: «А, ну это пара пустяков, будет тебе такая подушечка», – но я очень рассчитывала на его совет и помощь в поисках изготовителя колдовской вещицы.

– Как это не бывает?! – возмутилась я. – Очень даже бывает! А что тут такого?!

– Пойми, незабвенная, – строго сказал Комос. – Одно дело – сны. Не так уж трудно сделать, чтобы человек увидел во сне все, что пожелает. И совсем другое дело – наваждения. Сделать то, о чем ты говоришь, вообще невозможно. Где это видано: чтобы к тебе наяву живой человек приходил, и никто, кроме тебя, его не видел?! Призрак – пожалуйста, сколько угодно. Я этим не занимаюсь, но знаю мастеров. Но чтобы наваждение даже на ощупь было человеком, да еще и по́том пахло, как настоящий мужчина – нет, невозможно. Обманула тебя подружка. Посмеяться хотела над чужой печалью. Стерва она, не водись с ней. Хорошие люди так не поступают…

Он бы еще долго рассказывал мне о недостатках моей вымышленной подружки, но я, вконец ошарашенная его твердолобостью, взвыла:

– Да как же «невозможно», когда я сама!.. – И осеклась. Поняла, что наговорила лишнего, вышла за рамки легенды. Теперь придется выкручиваться.

– Как это – сама?! – обалдел Комос. – Ты ж говоришь, подружка рассказала…

– Она меня в гости вчера позвала, когда родители увезли бабку в «Сытый скелет» ужинать, – нашлась я. – И ключи заранее припрятала, так что мы пробрались в старухину спальню. Нашли эту подушку и сами попробовали, по очереди. Он к нам обеим приходил и разговаривал, и по голове гладил – больше мы ему ничего не разрешили. Такой ласковый, красивый мальчик, только глупости болтает: «сладенький пирожочичек», «медовенький лягушоночек», – старухе так нравится, наверное… А ты мне теперь говоришь «невозможно»! Думаешь, дура, да? – И я состроила обиженную мордочку, коронный трюк моей леди Мисы. Я этой мордочкой до сих пор горжусь, вершина моих актерских возможностей.

Лысый Комос схватился за голову. Сидел, молчал, раскачивался из стороны в сторону. Кажется, мой рассказ действительно был для него не просто новостью, но и серьезным шоком.

– Узнаю, кто это делает, своими руками придушу, – вдруг сказал он. – Или в Дом у Моста отведу, хотя мне туда лучше бы не соваться… Но плевать, отведу!

Мы с леди Мисой временно объединились. То есть теперь я была такой же дурищей, как она: ничего не понимала. Ничегошеньки.

– По-по-почему вдруг такие строгости? – запинаясь спросили мы, хлопая прекрасными глазами, бессмысленными, как у дешевой куклы.

– А потому что скверное это дело, – сурово сказал Комос. – Нельзя так поступать. Одно дело – сон хороший посмотреть, а потом проснуться и жить дальше. И совсем другое – заводить себе такую игрушку наяву. Нехорошо это. Против природы и порядка вещей.

Ему явно не хватало слов, чтобы объяснить мне причины своего возмущения, но он очень старался.

– Понятия не имею, кто мог такое соорудить, – добавил он. – Видать, большой мастер. Только не знаю, дурак он, или мерзавец?

– И чего ты злишься? – я понемногу пришла в себя и начала понимать, что задание мое, скорее всего, провалено. – Я бы все равно покупала у тебя сны, даже если бы раздобыла такую подушечку. Так что тебе это не в ущерб…

– Много ты понимаешь, – отмахнулся он. – Думаешь, человек кроме своей выгоды ни о чем не беспокоится?

– А о чем еще тебе беспокоиться? – буркнула я.

Тут мы с леди Мисой опять были вполне солидарны. Она сердилась, что вместо желанной игрушки ей предлагают бессмысленные нравоучения; я была вне себя от мысли, что расследование мое зашло в тупик. Но обе мы испытывали к лысому Комосу примерно одни и те же чувства.

– Злишься, – вздохнул он. – Ну не серчай, леди. Я не хотел тебя огорчать. Но послушай, что я тебе скажу и запомни хорошенько. Ни один Мастер Совершенных Снов не мог изготовить вещь, о которой ты рассказываешь. Во-первых, нас этому не учат. А во-вторых, существует наиважнейшее для нас цеховое правило: мы не вмешиваемся в человеческую жизнь. Только в сны – да и то лишь потому, что люди ленятся делать это сами. Каждый мог бы стать для себя Мастером Совершенных Снов – это куда легче, чем делать подушки для других. Обучение стоит не дороже, чем дюжина моих подушек, но никто не хочет трудиться. Вот и ты не захотела, когда я предлагал, помнишь?

Ну да. Я-то, положим, не захотела, потому что тогда мне пришлось бы открыть свое инкогнито. Учеба дело серьезное, тут мой жалкий маскарад не поможет. Но предложение показалось мне чрезвычайно соблазнительным. Я даже думала: а почему нет, возьму да и обращусь к Комосу под собственным именем, как официальное лицо, скажу, что мне на службе велели квалификацию повышать и рекомендовали его как одного из лучших преподавателей. Уж в уроках-то ничего противозаконного нет, он только рад был бы… Другое дело, что я все время откладывала эту затею на потом – все-таки не самое важное умение в жизни, а так, забава. Может быть, и другие клиенты Комоса рассуждали примерно таким же образом?..

Пока я думала, леди Миса молчала и куксилась. У нее это просто изумительно получалось. Для себя я такую кислую морду скорчить не умею, даже если очень нужно, а для нее – пожалуйста.

– А подушка, о которой ты рассказала, – продолжал Комос, – очень нехорошая вещь. Мало того, что это наверняка запретная магия, какая-нибудь сотая ступень – («А вот и нет, а вот и нет!» – ехидно захихикала я про себя) – скорее всего, этой вашей бабке не поздоровится. Не сейчас, так скоро. Ну, ей, может, терять особо нечего, а ты гляди. От таких игрушек можно старухой за год стать.

– И пускай, – упрямо прошептала леди Миса. Но испуг на мордочке все же изобразила, чтобы дяденька Комос был доволен.

– Лучше всего было бы, если бы ты пошла в Дом у Моста и рассказала им об этой подушке, – посоветовал он. Поглядел на меня внимательно и махнул рукой: – Да ведь все равно не пойдешь…

– Мне такой секрет доверили! – заверещала я. – Как же я могу свою подружку в Холоми сдать! Да никогда! Ни за что! Даже если узнаю, что у нее в подвале Лойсо Пондохва прячется!

– Ну, все ясно с тобой, – вздохнул мой Мастер Совершенных Снов. – Ничего, я сам разузнаю, кто такими игрушками балуется. Я этого так не оставлю.

– Если ты его найдешь, пусть он сначала мне такую подушку сделает, – нахально потребовала я. – Я тебе специально доплачу за посредничество, так и знай! А потом – хоть в Холоми, хоть в Нунду, хоть в свой подвал его запирай, мне все равно…

Лысый Комос схватил меня за плечи и довольно сильно встряхнул.

– Ты вот что, незабвенная, выброси эту дурь из головы, ясно тебе? Не выбросишь – кончишь в Приюте Безумных.

Я жалобно пискнула. Он, кажется, сам испугался собственного напора, отпустил меня, бормоча какие-то извинения. Я постаралась выжать из себя пару слезинок. Получилось довольно скверно, но Комос, к счастью, как раз отвернулся и вышел. Вернулся с маленькой пестрой подушкой.

– Вот, – сказал он, – держи. Это подарок. Здесь полдюжины очень хороших, сладких снов, таких, как ты любишь. Успокойся, поспи, потом приезжай, если захочешь. Но о том, что просила – забудь. Лучше уж сразу с моста, головой вниз. Ясно тебе?

Я прижала к груди его подарок и задом побрела к выходу. Губы у меня вполне натурально дрожали.

– Все равно я хочу, чтобы он приходил как живой, – крикнула я с порога.

Это, конечно, уже было чистое хулиганство. Маленькая месть за разочарование, которое мне пришлось пережить. Вот интересное дело: Мастера Сновидений тут, оказывается, ни при чем! И кто же тогда?.. И как их искать? И, дырку над всем в небе, с какой стати все вдруг стало так сложно?!

Я так расстроилась, что обратно ехала в своей обычной манере, а не как растяпа Миса. Белокурый парик при этом не сняла, конопушки не смыла. И домой переодеться не заскочила. Вот прямо в этом ужасном лоохи с жуткими голубыми цветочками заявилась в Управление Полного Порядка. Леди Миса таким образом была похоронена навеки: какая уж теперь конспирация. Про себя я решила, что поделом дуре: во-первых, надоела, а во-вторых, провал операции карается смертью. Чтобы неповадно было. А к Лысому Комосу можно будет в другом паричке съездить. Скажем, в рыжем. И нос пусть будет курносый, а рот длинный, как у лягушонка (медовенького лягушоночка, о да). И надо бы притвориться умницей – для разнообразия. А то сил никаких нет.

Сэр Джуффин, надо отдать ему должное, не стал комментировать мой вид. Только головой покачал. Усадил в кресло, налил кружку камры, нацедил рюмочку пряного укумбийского бомборокки из своих запасов. Все-таки не законченный злодей.

– Надо за лысым слежку установить, – выпалила я, кое-как отдышавшись. – Он был в гневе, я так толком и не поняла почему. Сказал, разыщет мерзавца, который нашу подушку смастерил, и сам притащит его в Дом у Моста. Поэтому надо бы за ним слежку: вдруг правда найдет?

– Но если он все равно собирается притащить его к нам, зачем тогда слежка? – ухмыльнулся шеф.

– Потому что Комос еще точно не решил, что с ним делать. Может, просто придушит, – вздохнула я. – Он просто вне себя был. Сперва пытался убедить меня, что таких талисманов вовсе не бывает в природе, а когда я ляпнула, что сама эту грешную подушку у подружки видела и даже пробовала, он просто взбеленился!

– Комос хороший мужик, – мягко сказал Джуффин. – Он даже Кодекс Хрембера нарушает с единственной целью: помочь своим клиентам. Чтобы получили качественный товар, а не дешевое наваждение, после которого утром голова ноет. Между прочим, с богатых покупателей он дерет три шкуры, зато бедным раздает свои подушки почти бесплатно – ты не знала?

– То есть он с меня три шкуры драл, чтобы потом делать подарки сироткам из предместий? – изумилась я. – Мило!.. Впрочем, он совершенно прав. Сироткам нужнее.

– Престарелым сироткам из предместий, да-да… – рассеянно сказал шеф, барабаня пальцами по столу. Однако слово «престарелым» произнес с нажимом. Продолжал, стало быть, меня воспитывать.

Самое время, конечно.

– Еще бы он не возмутился. – Джуффин невесело улыбнулся краешком рта. – Во-первых, кто-то отбивает его хлеб – но это как раз ладно. Мастеров Совершенных Снов несколько дюжин, и все отбивают друг у друга хлеб, что не мешает ребятам быть самым сплоченным профессиональным цехом – тем же поварам у них бы поучиться… Но наш Комос умница и сразу почуял опасность. Одно дело, если несчастный, исстрадавшийся и слишком слабый, чтобы ворожить самостоятельно, человек видит искусственно созданный сон вместо обычного. Простительная слабость, желанный, заслуженный отдых. И совсем другое дело, если этот самый бедолага запирается в спальне с собственным наваждением, чьи отличия от живого человека в постели кажутся несущественными. Ну, отвечает не на все вопросы – подумаешь… Это гораздо соблазнительней, чем просто видеть сны. И гораздо опасней. Стимулов выходить из спальни – практически никаких, разве что пожрать да в сортир смотаться. Зато стимулов оставаться в спальне как можно дольше – сколько угодно. Ай да Комос! Сразу забил тревогу, молодец! А что, может, и найдет этого горе-умельца – если мы с тобой окажемся ленивыми, недееспособными ничтожествами. Но мы же не дадим старине Комосу нас обскакать?

– Вы не дадите, наверное, – вздохнула я. – Как по мне, так пусть себе скачет сколько влезет.

– Раньше ты была более азартной, – укоризненно сказал шеф. – Ну, дело хозяйское. Хочешь наперекор собственной природе притворяться сонной индюшкой – на здоровье. Помолчи теперь минутку, а еще лучше – сходи в Большой Архив за Луукфи, пока он, чего доброго, домой не намылился. Мне нужен он сам и еще полный список всех столичных Мастеров Совершенных Снов, да пусть не тратит время на оформление. Имя, адрес – этого достаточно. Но срочно. Если встретишь кого-нибудь из ребят в коридоре, гони их сюда. Я собираю совещание. Мне нужны абсолютно все сотрудники до единого и хорошо бы еще дюжина человек, но ладно, обойдусь как-нибудь.

Когда сэру Джуффину Халли под хвост (в существовании которого я почти не сомневаюсь) попадает вожжа, он способен творить чудеса, не прибегая к помощи Очевидной магии. Через четверть часа в его кабинете сидело все Малое Тайное Сыскное войско в полном составе и еще наш туланский гость – для полного, так сказать, комплекта. Шеф ораторствовал, все восемь пар ушей, включая мои, благоговейно трепетали на сквозняке. Он кратко пересказал содержание моей беседы с лысым Комосом, и сформулировал предстоящую нам задачу:

– Кроме господина Комоса в Ехо и окрестностях проживает еще почти четыре дюжины Мастеров Совершенных Снов. Сорок шесть, есть быть точным. Надо сегодня же вечером навестить каждого и попробовать договориться об изготовлении подушки по образцу той, что попала нам в руки. Все подробности об этой вещице вам, не сомневаюсь, отлично известны. Нынче днем стены всего Управления дрожали от вашего хохота, генерал Бубута Бох трижды пытался вызвать сюда знахарей из Приюта Безумных, несколько молодых полицейских с перепугу подали в отставку, а какая-то нервная иностранка потеряла сознание прямо под окнами кабинета сэра Мелифаро. Из всего этого я делаю вывод, что означенный сэр выполнил мою просьбу и наглядно продемонстрировал вам действие этого удивительного талисмана. Я бы с удовольствием возложил всю эту работу на Кофу и Кекки, но действовать надо очень быстро, чтобы наши Мастера не успели понять, что происходит неладное. Они же знакомы друг с другом, обсуждают новости, сплетничают о странных клиентах и просто чудаках, которые к ним приходят, так что быстро почуют неладное. Поэтому принять участие в маскараде придется каждому.

– А разве не проще вызвать их всех сюда и допросить? – удивился Мелифаро. – Они обязаны явиться и правдиво отвечать на все наши вопросы, так что не понимаю, в чем проблема?

– Вызовем, если понадобится. Но потом. Мы, к сожалению, не можем обязать человека держаться на официальном допросе так же искренне, приветливо и раскованно, как он будет вести себя в присутствии нового клиента. Есть детали, которые можно забыть от волнения. Есть имена и факты, которые всплывают в памяти только в ходе неспешной, доверительной беседы. И, наконец, мне очень важно знать их мнение о нашей подушке. Вот, к примеру, лысый Комос был в ярости, кричал, что это против правил и принципов их цеха. Мне интересно: все Мастера Совершенных Снов станут возмущаться, или это только сэр Комос у нас такой оригинал? Мне вообще много чего интересно. Поэтому, бедный мой сэр Мелифаро, «как проще» у тебя не получится. Кстати, Кофа, вы поможете моему заместителю изменить внешность? Сам он, как я понимаю, в этом деле ни в зуб ногой. Нумминорих и Луукфи тоже будут благодарны за помощь.

– Сделаем таких скорбных молодых вдовушек, что даже портовые грузчики от жалости к ним в голос рыдать будут, – пообещал Кофа.

Мелифаро зыркнул на него дикими от ужаса очами, но возразить не осмелился. Зато Нумминорих и Луукфи обрадовались как дети.

– Надеюсь, все уже поняли, как мы проведем нынешний вечер, – бодро сказал Джуффин. – Сейчас поделим адреса, переоденемся – и вперед. Легенду каждый сам придумает, не маленькие. Все вариации на тему невыразимой тоски по навеки утраченному любимому существу приветствуются.

– А я? – спросил Трикки Лай. – Я могу чем-то помочь?

– Можешь, – кивнул шеф. – Но тебя переодевать не будем.

Про себя я отметила, что Джуффин уже стал говорить туланцу «ты». По идее, не моего ума это дело, а вот поди ж ты, обидно стало почему-то. Никогда не знаешь, сколько дури может поместиться в одной небольшой голове – пока она в деле себя не проявит, конечно.

– Ты нанесешь два визита, – говорил меж тем Джуффин. – Сперва отправишься к сэру Лао Курваю, старшине цеха Мастеров Совершенных Снов. Сошлись на меня, и он примет тебя как родного сына. Заодно поужинаешь, счастливчик, у Лао феерический повар… Расскажешь ему свою историю, все как есть. Попроси помощи: пусть хорошенько поразмыслит, откуда могут взяться такие подушки. Только умоляю, не вздумай выкладывать старику, что ты думаешь о его профессии. И вообще попридержи язык. Изложишь суть дела и сиди тихонько, слушай, что он тебе скажет. Ясно?

– Ясно, – коротко ответил туланец.

– Потом, даже если засидитесь заполночь, поедешь к Типе Брин. Чем позже ты к ней заявишься, тем больше шансов, что она тебя пустит на порог. И да, на меня ссылаться не вздумай. Вообще ни слова о том, что как-то связан с Тайным Сыском. Скажи, какой-то старикашка на Сумеречном рынке рекомендовал к ней обратиться. Рассчитывай только на свою удачу и обаяние, леди Типа – тяжелый случай. Единственная женщина в этом ремесле и единственная скандалистка, покинувшая цех из-за каких-то невнятных теоретических разногласий с коллегами. С тех пор не работает, благо накопила предостаточно. В начале Эпохи Кодекса она была лучшим Мастером Совершенных Снов в Соединенном Королевстве. Ткала сладкие грезы для переутомившихся Старших Магистров Ордена Семилистника; говорят, даже покойный Нуфлин Мони Мах пару раз пользовался ее услугами.

– А ему-то зачем? – изумилась я.

Вот уж действительно, невозможно представить. Такой могущественный колдун, каким был Великий Магистр Нуфлин – и вдруг бежит к Мастеру за подушечкой… К тому же, думаю, что тосковать по умершим и ушедшим возлюбленным старик перестал еще пару тысяч лет назад – если вообще когда-нибудь владел нехитрым этим искусством, в чем лично я очень сомневаюсь.

Джуффин пожал плечами.

– Откуда я знаю? Я в его дела никогда особо не лез. Просто Сотофа рассказывала, что к Нуфлину пару раз приезжал курьер от Типы. Но ничего конкретного, все шуточки – ты же знаешь Сотофу. Можешь как-нибудь на досуге сама ее расспросить.

Я пожала плечами, но информацию взяла на заметку. Леди Сотофа Ханемер вряд ли станет болтать со мной как с подружкой, но у меня, хвала Магистрам, половина родственников в Ордене Семилистника, начиная с дядюшки Кимы, с которым, между прочим, все равно пора бы помириться. Он, наверное, обрадуется.

– Сэр Лай, бери адреса и катись отсюда! – распорядился Джуффин. – Время поджимает. Будет хорошо, если ты успеешь закончить разговор с Лао Курваем прежде, чем тот узнает, что всех его коллег нынче вечером осаждали охотники за этой грешной подушкой. Такая новость кого хочешь насторожит. Мне бы не хотелось, чтобы он раньше времени понял, какая важная вещь эта подушка. Когда люди думают, что речь идет о пустяках, они, как правило, лучше соображают.

Туланец покорно взял бумажку, куда сэр Луукфи Пэнц успел переписать два адреса с архивной таблички, поклонился и поспешно вышел.

– Ну вот, господа, на нашу с вами долю осталось всего сорок четыре Мастера, – бодро сказал Джуффин. – Говорить не о чем! Сэр Шурф, на тебе пятеро, все твои соседи, из Нового Города. Костюм и легенду выбирай сам, но имей в виду: в роли безутешного вдовца ты можешь быть неподражаем.

– Спасибо, сэр, – кивнул Лонли-Локли. – Придумаю что-нибудь. Переоденусь дома, у меня там довольно большой гардероб.

– Не сомневаюсь. Поезжай, удачи тебе… Кофа и Кекки, как самые опытные специалисты, возьмут на себя всех, кто живет на Левобережье. Их там четырнадцать человек. Делитесь, как вам удобно, господа. Кекки может приступать немедленно, а вы, Кофа, сперва приведите в надлежащий вид наших коллег.

Кофа молча кивнул, проглядел табличку с адресами, показал Кекки, с кого следует начинать, и она галопом умчалась выполнять поручение. В дверях эта торопыга чуть не сбила с ног курьера, который тащил корзину с пестрым тряпьем и париками всех мастей.

Кофа тем временем взялся за дело всерьез. Напялил на Мелифаро рыжий парик, тут же отрицательно покачал головой, что-то пробурчал и заменил огненные кудри смоляными.

– Рыжей женщине очень трудно казаться печальной, – пояснил он. – Знавал я одну рыжую, у нее в Смутные Времена старший сын погиб, сражаясь в составе Королевской гвардии, а младший сгорел в резиденции Ордена Зеленых Лун, куда его только-только взяли послушником. Бедная женщина совсем извелась, а соседки судачили: бессердечная мать, ходит довольная, как ни в чем не бывало. А все потому что рыжая…

Пока он разглагольствовал, я с трудом сдерживала смех: из красавчика Мелифаро вышла совершенно нелепая девица. Коренастая, широкоплечая, донельзя вульгарная, страшная, как чучело, но при всем при том не лишенная некоторого обаяния. Словом, в качестве комического актера сэр Мелифаро мог бы иметь грандиозный успех, а вот в роли молодой невесты – ох, вряд ли!

Впрочем, не я одна была в восторге. Нумминорих, бедняга, чуть сознание не потерял, силясь не заржать, да и все остальные свидетели чудесного преображения сэра Мелифаро с трудом сохраняли серьезность. Начальство не выдержало первым: Джуффин расхохотался, закрыв лицо руками. Со стороны это было немного похоже на рыдания.

– Можно подумать, – почему-то обиделся Кофа. – Ну да, не красавица, но… Впрочем, ладно. Лицо, пожалуй, действительно стоит подправить.

Пару минут спустя сэр Мелифаро перестал быть смешным. Теперь на нас взирала довольно потрепанная брюнетка средних лет, скорее усталая, чем по-настоящему печальная.

– Очень хорошо, – уважительно сказал Джуффин. – Теперь сделай глоток «Сладкого Шепота», чтобы изменить голос, смени лоохи на что-нибудь поскромней: где ты видел безутешную вдову в малиновом? Надень маску, в твоем положении она более чем уместна, и вперед. Кофа, сколько времени будет действовать ваше заклинание?

– До утра, как и «Сладкий Шепот», – ответствовал Кофа. – В таком деле лучше перестраховаться…